Дела добрые, дела дурные

      

Боги, если они есть, любят мучить людей для забавы. Тирион.

             За всю долгую жизнь Тайвина боги не смогли научить его смирению. Бастарду Русе Болтона это удалось менее, чем за год.       У Русе глаза были мёртвые. В глазах его сына, — в самой их ледяной глубине, — горел безумный огонёк.       Первая встреча Тайвина и Рамси Болтона началась c взаимных оскорблений. Рамси назвал его отцом королевы-шлюхи, Тайвин, измученный долгим путешествием и оттого раздражённый, не остался в долгу и высказался относительно его происхождения. Пусть Тайвин сам подсунул на подпись Томмену указ о признании Рамси законным сыном лорда Болтона, но слова на пергаменте изменили лишь формальную сторону дела — как черного кобеля не отмоешь добела, так и бастард всегда остаётся ублюдком в глазах людей.       Несмотря на мрачную обстановку замка и враждебное отношение Болтона и его окружения, в начале разговора Тайвин чувствовал себя достаточно уверенно. Однако же ему сделалось не по себе, когда Рамси со странным блеском в глазах вдруг понёс какую-то дичь об имени. «Мне нужно твоё имя» — что это за бред? Имя дается при рождении и принадлежит человеку, его нельзя подарить или продать — в отличие от золота, которое Тайвин между делом посулил бастарду за своё освобождение.       Всем известно, что Ланнистеры платят долги, и если уж вознаграждение было упомянуто — это не пустое обещание. Болтон должен был заинтересоваться. Представлявший огромную ценность меч из валирийской стали уже и так был им присвоен, но ведь людям свойственна жадность, они всегда хотят получить больше, чем у них есть. Всем нужны деньги, а Болтону — больше, чем кому бы то ни было. Ибо Север помнит. Когда винтерфелльскому бастарду, считающему себя королём, надоест этот гнойник под носом, Болтону придётся либо нанимать солдат и обороняться, либо бросить замок и бежать с Севера — и желательно не с пустыми карманами.       Тональность, в которой завершилась беседа, вряд ли позволяла надеяться, что Болтон разместит своего пленника в личных трёхкомнатных покоях с видом на Рыдальницу. Но крошечное помещение без окон, куда отвели Тайвина Дамон с Алином после встречи с Болтоном, его несколько… озадачило. Всё же он ожидал большего почтения к своей персоне.       Впрочем, после бесконечной тряски в седле и ночёвок в сыром лесу он чувствовал себя настолько уставшим, что от души порадовался наличию в камере простой деревянной кровати. Отбросив свойственную ему брезгливость, Тайвин завалился на пахнущий затхлостью соломенный тюфяк и тут же заснул.       Долгое время никто не беспокоил его, только молчаливая, вечно чем-то недовольная служанка приносила скудную еду и опорожняла бадью с нечистотами.       В темноте по углам шуршали крысы. Ориентируясь по звуку, Тайвин попробовал ради развлечения швырять в них оловянной кружкой, — но, кажется, ни разу не попал.       У него было достаточно времени, чтобы обдумать своё положение, но по-прежнему недостаточно фактов, чтобы найти правильный выход из него. Предлагая Болтону золото, Тайвин играл вслепую.       В целом Болтон произвёл на него впечатление человека самодовольного, но неглупого. Расставался с ним Тайвин в уверенности, что тот, оценив ситуацию, примет его предложение. Во время войны Пяти Королей отношения между домами Болтонов и Ланнистеров развивались в русле взаимной выгоды и выполнения договорённостей, Тайвин никогда не обманывал Русе, а Русе — Тайвина, стороны были довольны друг другом, и Рамси не мог этого не знать. Иными словами, у бастарда не было никаких причин подозревать Тайвина в нечестной игре.       Однако, чем больше проходило времени, тем сильнее ворочалось в душе Тайвина беспокойство. То, что бастард — не главное действующее лицо в этой скверной пьесе, было очевидно с самого начала. За ним стоял кто-то более значительный и осведомлённый. Едва ли Болтон один сумел бы провернуть похищение, — ведь маршрут, которым планировал добираться в Утёс Тайвин, и дата отъезда известны были лишь Серсее. Вероятно, кто-то имел возможность подслушивать разговоры в Красном замке, — и работал он точно не на Болтона. Неопределённость всегда плохо действовала на Тайвина, и то, что до сих пор имя скрывавшегося в тени бастарда таинственного недоброжелателя, как и суть его замысла, оставались Тайвину неясны, заставляло его думать, что он находится в серьёзной опасности.       Мысли Тайвина бесконечно крутились вокруг одного и того же: кто мог быть до такой степени заинтересован в похищении лорда Утёса, чтобы не побрезговать воспользоваться услугами болтонского выродка, слава о мерзких развлечениях которого распространилась далеко за пределы Севера ещё до наступления зимы?       Разорвав отношения с Серсеей, Тайвин перестал быть важной политической фигурой в Вестеросе. А когда начали распространяться слухи о том, что рудники пусты, он утратил и значительную часть финасового влияния. В настоящий момент исчезновение его никому, кроме Тириона, не играло на руку, — но в отношении именно своего младшего сына Тайвин почему-то был уверен, что тот здесь совершенно ни при чём.       Поквитаться с Ланнистерами по-прежнему жаждали Мартеллы и девчонка Таргариен. Но, будь в деле замешаны Мартеллы, Тайвина убили бы на месте или повезли в Дорн — и уж точно не через Север. Что же касается Дейенерис, то она сейчас была занята подготовкой к осаде Королевской Гавани, и вряд ли ей пришло бы в голову шантажировать Серсею угрозой убийства её отца. Три взрослых дракона — аргумент всяко посильнее, чем спекуляция ослабевшими родственными связями.       То, что в похищении не прослеживалось получения кем-либо сиюминутной выгоды, означало, что, возможно, кто-то сводит старые счёты. Это было плохо. Тайвину казалось, что большинство его врагов давно отошли в мир иной — с его помощью или по естественным причинам.       Больше всего он опасался, что это может быть что-то… очень личное. В таком случае, скорее всего, расплачиваться придётся кровью, а не золотом. Дженна говорила, что за свою жизнь он обидел слишком многих, чтобы рассчитывать на спокойную смерть в своей постели.       «Но, может быть, всё не так плохо, — ворочаясь с боку на бок на жёстком тюфяке, временами пытался успокаивать себя Тайвин, — и Рамси просто маринует меня ожиданием, чтобы поднять цену?..»       Он не знал, сколько прошло времени с момента встречи с бастардом, — отсутствие окон в камере не позволяло отследить смену дня и ночи. Суток трое или четверо, вероятно. А может, и больше.       Однажды, когда Тайвин дремал после еды, загремели засовы и несколько человек с факелами вошли в камеру.       Тайвин сел на кровати, заслоняя рукой отвыкшие от света глаза.       — Эй, ты! — прозвучал над ним голос Дамона. — Поднимай задницу. Милорд соскучился по твоему обществу.       Тайвин спустил босые ноги на пол, но надеть сапоги ему не дали. Кто-то за шиворот рванул его вверх, ещё двое схватили под руки и потащили к двери.       Бронн говорил, что люди Рамси боятся своего лорда и слушаются его беспрекословно. А значит, им было разрешено так обращаться с пленником. Дурное предчувствие сжало сердце. К человеку, с которым собираются заключить сделку, обычно не проявляют столь явного пренебрежения.       Оказавшись во дворе, Тайвин резким движением вырвался из державших его рук и поправил на себе одежду. Застёгивая камзол, быстро огляделся по сторонам.       Судя по солнцу, было около полудня. Оборванные ребятишки, игравшие в салочки между пустых телег, замерли и с любопытством таращились на него. На галерее маячила фигура старика в сером мейстерском одеянии.       Помимо Дамона, Тайвина сопровождали ещё двое — Алин и угрюмый коренастый человек, недвусмысленно поигрывавший тяжёлой дубиной. Тайвин не видел его прежде.       — Шевелись, милорд не любит ждать! — сказал Дамон и двинулся через двор ко входу в великий чертог. Что-то твёрдое — вероятно, конец дубины — ткнуло Тайвина в спину между лопаток, побуждая следовать за Дамоном. Гнев, вызванный столь непочтительным обращением, полыхнул в груди, но Тайвин подавил его — сперва нужно разобраться с тем, что от него нужно Болтону. Мелкие долги подождут.       Тайвин выпрямился, расправил плечи — возможно, Рамси сейчас наблюдает за ним — и зашагал вслед за Дамоном.       Он старался ступать осторожно, но щебень, затаившийся под толстым слоем пыли, больно впивался в голые ступни. Кажется, ему не доводилось ходить босиком со времён войны Девятигрошовых королей.       К счастью, вход в великий чертог располагался недалеко.       Крутая каменная лестница, длинный, почти не освещённый коридор, снова лестница. На улице было тепло и солнечно, но чрево Дредфорта оставалось холодным и тёмным. Чем дальше Тайвин углублялся в него, тем отчётливее становилось чувство, что сегодня с ним произойдёт что-то плохое.       По дороге к сопровождающим Тайвина присоединился Жёлтый Дик.       Комната, в которую они все вместе в конце концов вошли, очевидно, служила Рамси кабинетом.       Здесь царила обстановка по-северному аскетичная и неуютная. Очаг, распростёртая перед ним на полу волчья шкура и тяжёлая, грубая мебель без каких-либо намёков на изящество.       Внимание Тайвина привлекло стоящее у боковой стены сооружение из толстых дубовых балок, напоминающее крест на болтоновском гербе — только ободранного человека не хватает. В памяти вдруг всплыл мерзкий эпизод на привале по дороге в Дредфорт, когда Свежевальщик ради забавы ободрал живого кролика. Тайвина передёрнуло.       Бастард сидел за столом и ел из глиняной миски густую жирную похлёбку, макая в неё куски лепёшки. Перед ним стоял кувшин с вином и кубок.       Справа от Рамси неподвижно застыла крупная чёрная собака с короткой лоснящейся шерстью и слюнявой мордой. При появлении Тайвина она тревожно понюхала воздух, но с места не сдвинулась.       — Вот и лорд Тайвин! — радушно улыбаясь, приветствовал гостя Рамси, не потрудившись, однако, встать со стула. — Я решил, что нам пора познакомиться поближе.       Тайвин демонстративно скрестил руки на груди.       — Я так не думаю.       Брови бастарда удивлённо взлетели над круглыми наглыми глазами.       — Близко знакомиться нам ни к чему, — снисходительным тоном пояснил Тайвин, стараясь не выдать волнения. То, что он стоит перед бастардом босиком, лишало его некоторой доли уверенности в себе. — А вот детали моего освобождения и вознаграждения за это я готов обсудить.       — Я наслышан о высокомерии Ланнистеров, — отправив в рот очередной кусок лепёшки, проговорил Рамси. Ел он неаккуратно — как сын мельничихи, а не лорда. — Но ты превзошёл все мои ожидания.       Улыбнувшись, бастард облизал жирные пальцы и повернулся к своим людям, почтительно сгрудившимся у двери.       — Разденьте его, — произнёс он спокойно и буднично.       Дамон и остальные обступили Тайвина раньше, чем до него дошёл смысл сказанного. Собака тоже показала зубы и глухо зарычала.       — Тихо, мальчик, — Рамси потрепал пса за ушами. — Скоро ты получишь своё, — он поднял на Тайвина искрящиеся непонятным весельем глаза. — Познакомься, лорд, его зовут Каннибал.       Тайвин всё ещё не понимал, что происходит, — но что бы это ни было, он готов был дать отпор.       Когда я дрался на кулаках последний раз? Он не успел вспомнить, потому что люди Рамси набросились на него.       Тело не подвело Тайвина, и ярость, которая, как в детстве, захлестнула его в первые мгновения драки, позволила ему продержаться против нападавших достаточно долго. Они имели численное превосходство, но из-за этого мешали друг другу, — особенно Жёлтый Дик, бестолково суетившихся под ногами. Тайвин с упоением крушил челюсти и носы, и ему помогал в этом перстень с львиной головой, до кости раздиравший кожу на ненавистных ему лицах. Наконец-то он мог отплатить им за унижения, причинённые ему по дороге в Дредфорт — хотя, разумеется, это не было достаточной платой за то, что ему пришлось пережить.       Рамси с любопытством наблюдал за дракой, удерживая за ошейник рычащего пса.       Кулаки Тайвина нанесли противнику серьёзный урон, но всё же их было четверо, и в конце концов они начали одолевать его. Видимо, Тайвина огрели дубиной по затылку, потому что на некоторое время он утратил связь с реальностью.       А когда очнулся, его запястья и лодыжки были туго прикручены ремнями к концам деревянного воплощения болтоновского герба. Но что гораздо хуже — он был абсолютно голым.       В жизни своей Тайвин не испытывал большего унижения — быть обнажённым не по своей воле, и к тому же на глазах у черни.       Впрочем, из «черни» в комнате теперь остался только Дамон, озабоченно ощупывавший руками свою челюсть — парочки зубов он с помощью Тайвина точно лишился.       Рядом с крестом, заложив руки за спину и покачиваясь с пятки на носок, с довольным лицом стоял Рамси. Чёрная собака сидела у его ног, втягивая воздух влажным носом.       Бранные слова нечасто сходили с уст Тайвина, но сейчас он разразился самыми грязными ругательствами.       — Ты слишком много болтаешь, — поморщился Рамси, и Дамон, подскочив к Тайвину, тут же умело заткнул его рот какой-то сальной тряпкой.       — Тс-с-с! — Рамси прижал палец к губам, а потом положил руку Тайвину на горло. Не сдавил, нет, — просто обхватил ладонью его шею спереди, будто измеряя пульс.       Тайвин был парализован такой бесцеремонностью. Никто не прикасался к нему без позволения, кроме жены…       …и Эйериса. Иногда.       Со странным, отрешённым выражением лица Рамси медленно провёл ладонью по плечам, груди, животу Тайвина. Словно шлюху в борделе выбирал. Или знакомился с его телом.       Тайвину были отвратительны прикосновения мужских рук, но свой отчаянный протест он мог выражать только жалким мычанием через заполнявшую рот тряпку. Им начало овладевать непривычное, пугающее чувство полной беспомощности и зависимости от чужой воли. Такое чувство Тайвин испытал лишь однажды в детстве, когда разъярённый отец, скрутив его, порол за выступление на пиру против сватовства Фрея.       Внезапная боль заставила Тайвина вскрикнуть — чёртов ублюдок ущипнул его за сосок. Однажды так сделал Эйерис, когда они в походе мылись в реке и решили в шутку побороться. Тайвин в гневе разбил принцу нос, но тот лишь рассмеялся, размазывая кровь над губой: «Ты мне нравишься, когда злишься, Тайвин!».       Рука Болтона тем временем спустилась ниже. Горячая ладонь прошлась по внутренней стороне напряжённых бёдер Тайвина.       — Красивый, — восхищённо произнёс бастард. — Красивый и гордый. Жаль, что старый. Был бы помоложе, я бы тебя отодрал. — Толстые губы сложились в плотоядной улыбке. — Но не переживай, я позволю тебе отсосать у меня.       Тайвину казалось, что он спит. Разве такое могло происходить на самом деле? С кем-то, наверное, могло. С Грейджоем, например. Но ведь — не с ним?..       — Какая гладкая кожа. — Указательным пальцем Болтон обвёл на груди Тайвина контуры воображаемого креста. — Думаю, узоры отлично будут смотреться на ней.       — Это будет прекрасно, милорд, — угодливо поддакнул Дамон.       — Как там написано на вашем гербе…? — улыбаясь, спросил Рамси, и рванул тряпку изо рта Тайвина, чуть не вывернув ему передние зубы. – Услышь мой рёв…? Я хочу его услышать.       Тайвин молчал, шумно втягивая воздух носом. Во рту было мерзко.       — Нет?.. Ну давай же, лорд, не упрямься, порычи для меня!       Невероятно, но наглые пальцы бастарда со всей силой сжали яйца Тайвина. Он безуспешно задёргался в путах и… нет, не зарычал, а взвыл от адской боли.       Рамси укоризненно покачал головой.       — Неубедительно. Ладно, займёмся теперь кое-чем другим.       Он не глядя протянул руку назад, и Дамон вложил в неё нож.       — Первый разрез — это почти как лишение девственности, — шёпотом сообщил Рамси, привстав на цыпочки, чтобы дотянуться до его уха.       Уперев подбородок в грудь, Тайвин зачарованно смотрел, как острие ножа, погрузившись глубоко в кожу, чертит длинный узкий прямоугольник на его левом боку пониже подмышки, вдоль рёбер. Это было очень больно, но боль подавлялась ужасом, который Тайвин испытывал от зрелища того, как легко, без всякого сопротивления, сталь проникает в его телесную оболочку, лишая её целостности.       Тёплая струйка побежала по рёбрам.       Ноздри Рамси затрепетали, — как у хищника от запаха свежей крови. Тайвин, кажется, и сам ощутил этот запах. Его начало мутить.       Подцепив кончиком ножа край кожи, Рамси начал аккуратно отделять её от мяса.       Семеро, бастард свежевал его, как… как…       Перестав от боли соображать, Тайвин, зажмурившись, хрустел зубами и мотал головой. Мышцы во всём теле напряглись до такой степени, что казалось, лопнут либо они, либо державшие лодыжки и запястья кожаные ремни.       Но ни того, ни другого не произошло.       — Эй, лорд, гляди.       Тяжело дыша, Тайвин открыл глаза.       Рамси поболтал в воздухе полоской кожи — его, Тайвина, кожи — и небрежно бросил Каннибалу. Лязгнув челюстями, чудовище поймало подачку и со слюнявым чавканьем сожрало её.       Палец Рамси медленно, с нажимом прогулялся по открытой ране, заставляя Тайвина шипеть от боли.       — Что тебе от меня надо?! — выдавил он сквозь зубы.       Рамси улыбнулся.       — Вот это уже деловой разговор! Пока что я хочу, чтобы ты научился правильно обращаться ко мне — «милорд». Ми-лоооорд! Ну-ка, попробуй… Это просто.       — Не дождёшься, ублюдочное отродье.       Рамси ничуть не рассердился, даже бровью не повёл. Насвистывая что-то себе под нос, он неспешно срезал кожу ещё в нескольких местах на боку Тайвина, каждый раз скармливая её своему отвратительному псу.       Кажется, пытка длилась вечность. Тайвину хватило мужества не орать в голос, но когда это, наконец, закончилось, он едва сдерживал слёзы, и всё его тело сотрясала постыдная дрожь.       Плавно кружились пылинки в луче света, косо пронзавшем окно. Одуревший от боли, без единой мысли в голове, Тайвин заворожённо глядел на этот медленный танец, вдыхая воздух судорожно вибрирующими лёгкими. Эта яркая солнечная картина намертво врезалась в его память — может быть, потому, что вся последующая жизнь в Дредфорте потом казалась ему одним бесконечным пасмурным днём.       — Что-то ты побледнел, лорд, — озабоченным тоном проговорил Рамси, пристально вглядываясь в его лицо. — Пожалуй, для первого раза достаточно. — Голос бастарда сделался вкрадчивым, ласковым. — Ты чувствительный… очень чувствительный… Мне это нравится. Мы подружимся, теперь я в этом уверен. — он повернулся к Дамону. — Отведи его в подвал. Мне нужно заняться кое-какими делами, а наш гость пусть немного отдохнёт. Не волнуйся, лорд, — Рамси похлопал Тайвина по щеке. — мы расстаёмся ненадолго.       Он не обманул.              Настойчивая попытка разбудить Арью, предпринятая Эддардом рано утром, успехом не увенчалась. Сонная Арья от души треснула племянника подушкой, и тот, рассмеявшись, убежал из комнаты, а она с облегчением натянула покрывало на голову и снова задремала. Рамси мёртв, его люди под замком, Тайвин у мейстера, охрана замка в руках Бриенны, — сегодня можно было позволить себе подольше поваляться в постели.       Ночью она спала крепко. Несмотря на то, что прошедший день был насыщен далеко не рядовыми событиями, ей совсем ничего не снилось — словно бы вчера вечером она провалилась в глубокий чёрный колодец и до утра пролежала там без мыслей и чувств. Видимо, Эддард тоже устал от впечатлений, потому что за ночь ни разу не потревожил её.       Солнце уже приближалось к зениту, когда Арья сочла, что пора вставать.       Обнаружив на стуле у кровати свою рубаху, она с отвращением скинула с себя дублет Болтона,в котором спала, и принюхалась к своему телу. Показалось, что от него исходит едва различимый запах крови, хотя пятен или потёков на коже заметно не было. Ванна подождёт. Арья облачилась в рубаху, натянула сапоги, потом умылась и наспех расчесала волосы руками.       На кухне, куда она, чтобы не терять времени, отправилась завтракать, ворчливая кухарка предложила только холодные остатки вчерашнего ужина.       Жуя на ходу ломоть свинины, обёрнутый лепёшкой, Арья поднялась в башню мейстера.       Тайвин, как и следовало ожидать, ещё спал. Мейстер пообещал послать за Арьей, когда он проснётся.       После мейстера Арья посетила портниху и узнала, какие мерки нужно снять с Тайвина, чтобы ему сшили дублет и бриджи. Более или менее подходящее нижнее бельё нашлось готовое.       Возвращаясь по двору в главный чертог, Арья случайно стала свидетелем того, как дети лет восьми-десяти во главе с рыжим мальцом, похожим на Мику, жестоко развлекаются, швыряя камнями в дурака. Они смеялись, а бедный парень, забившись в угол, образованный сходящимися стенами башен, закрывался руками от летящих в него кусков щебня — порой весьма увесистых. Проходивший по двору кузнец прикрикнул на мальчишек, но, едва он удалился, они снова принялись за своё.       Арью разозлила эта сцена. Дурак был старше и сильнее каждого из нападавших, но почему-то не мог себя защитить, и мелкие паршивцы этим пользовались.       В два прыжка Арья настигла рыжего и вцепилась в его нечесаные вихры.       — Знаешь, что случилось вчера с лордом Болтоном? — прошипела она, глядя в устремлённые на неё широко раскрытые, побелевшие от ужаса глаза. Для пущей убедительности она задрала верхнюю губу, как скалящийся волк.       Рыжий проблеял что-то утвердительное. Кусок щебня, вывалившийся из его ослабевшей со страху руки, с глухим стуком упал в пыль. Мальчишек, участвовавших в забаве, уже и след простыл.       Вывернув рыжему ухо, Арья ткнула пальцем в сторону жмущегося к стене дурака.       — Ты его больше не тронешь, иначе с тобой случится то же самое.       На этом она сочла урок законченным. Рыжий, одаренный ею на прощание хорошим пинком, улепётывал так, словно за ним гнались настоящие волки.       После этого спасённый от расправы дурак начал везде таскаться за Арьей, — хотя и на почтительном расстоянии.       Эддард, успевший за время своего пребывания в Дредфорте облазить весь замок, помог Арье найти свободную комнату на втором этаже. Когда-то она служила спальней, но, судя по лежавшему на мебели слою пыли и паутине на окне, давно уже не использовалась.       Основное достоинство этого не слишком большого помещения заключалось в его расположении — поблизости находился выход на длинную галерею вдоль стены замка. По галерее можно было гулять, оставаясь почти незаметным со двора.       Элис сказала, что к вечеру приберёт комнату и застелит постель.       Часть дня Арья посвятила изучению замка и поискам присвоенных Болтоном вещей — браслета Красной жрицы и меча Бриенны.       Долго искать, впрочем, не пришлось, — всё это хранилось в спальне Болтона. Браслет лежал в шкатулке, которую Арья вскрыла кинжалом, не заботясь о сохранности замка. Там же находились перстень лорда Тайвина в виде львиной головы и ворох разных документов. Один из них гласил, что после смерти Болтона опекуном его сына Эддарда становится леди Дастин. Ещё один похожий документ содержал тот же текст, но в нём отсутствовали дата и имя человека, назначаемого опекуном. Арья сперва хотела оба пергамента сжечь, но, подумав, решила сохранить их для Джона. Его появление ожидалось в ближайшие несколько дней — ведь похищение Эддарда Джон никак не мог оставить безнаказанным. Придётся объяснять, почему сестра Короля Севера оказалась замужем за Ланнистером, но, в конце концов, виноват в этом был исключительно Болтон.       Помимо Верного Клятве Арья нашла в спальне ещё один меч — тот, который показывал ей за ужином в первый её визит в Дредфорт Рамси, называя его «Львиные слёзы». Когда-то мечи были единым целым, и это целое, звавшееся в те времена «Льдом», принадлежало Старкам.       Львиные слёзы был легче Верного клятве, но для Арьи и он оказался тяжеловат. Сжимая рукояти обоих мечей, она подумала о том, что её лорду-отцу требовалась большая сила, чтобы вершить Льдом правосудие.       Верный Клятве надлежало вернуть Бриенне, что Арья и сделала. Как распорядиться судьбой второго меча, сразу ей придумать не удалось. Болтон отобрал его у лорда Тайвина, но ведь и сам лорд Тайвин владел им незаконно. Справедливым казалось возвращение меча в Винтерфелл, но… У Джона ведь и так есть меч из валирийской стали, который он получил от Мормонта. Может быть, она, Арья, тоже имеет право на то, что принадлежало её предкам и её отцу?..       Так ничего и не решив, Арья просто отнесла Львиные слёзы вместе с перстнем Тайвина в свою спальню. Мечу следовало придумать новое имя, но это сделает тот, кто будет им владеть.       Перед тем, как мейстер прислал за Арьей служанку, она успела вымыться, избавившись, таким образом, от преследовавшего её весь день запаха крови бастарда. Выйдя из купальни, она разыскала Элис и велела нагреть ещё воды — для лорда Тайвина. Но прежде мытья его нужно было накормить.       Взъерошивая руками не до конца высохшие волосы (давно пора их укоротить), Арья пошла на кухню. Кухарка вручила ей поднос с едой: горячий бульон в глиняном горшке и чаша для него, лепёшка на салфетке. Арье показалось, что этого слишком мало, но на её вопрос о добавке кухарка только буркнула: «Не велено мейстером».       Стучаться в жилище мейстера пришлось ногой, — руки Арьи были заняты тяжёлым подносом. Послышались шаркающие шаги, и дверь распахнулась. Пропуская Арью внутрь, мейстер молчаливым движением головы показал, что хочет переговорить за пределами комнаты.       Оставив поднос на столе, Арья вышла вместе с мейстером в коридор.       — Если не возражаете, миледи, побеседуем на воздухе… — сказал мейстер. — Здесь душно.       — Ладно, — согласилась Арья. К вечеру и в самом деле начало парить. Похоже, собиралась гроза.       Они прошли по коридору на галерею.       Арья облокотилась на перила, разглядывая то, что происходило в этот момент во дворе. Примерно в том же месте, где накануне собрался народ, установлен был крест из кабинета Рамси. Тяжёлую конструкцию с помощью салазок и верёвок спускали по лестнице главного чертога, когда Арья днём возвращалась из оружейной.       Сейчас несколько человек возилось рядом с крестом, обкладывая основание любимой игрушки бастарда хворостом. Среди них был и Энги.       — Я предложил милорду Эддарду сжечь этот... символ жестокости, — проследив за взглядом Арьи, пояснил мейстер. — Милорд Эддард согласился, что подобный шаг станет хорошим началом его правления. Таким образом он отрекается от обряда своих предков свежевать...       Мейстер продолжал рассуждать о традициях дома Болтона, но Арья его не слушала — её внимание отвлекла появившаяся из дверей главного чертога Элис. Собственно, в появлении Элис не было ничего необычного, — если бы не одно обстоятельство. Её сопровождал Подрик. Молодые люди шли рядом и оживлённо болтали. Элис ежеминутно поправляла волосы и выглядела довольной. Подрик, кажется, тоже.       Удивление, которое испытала Арья, увидев их вместе, сменилось чувством облегчения. Здорово, что Подрик, наконец, переключился с неё на другую девушку. Он никогда не был навязчив, но в последнее время Арья слишком часто натыкалась на его печальный взгляд. Интересно, чем Подрик поразил воображение Элис? Не арфой ли да бархатным кафтаном, в котором он предстал вчера перед жителями Дредфорта. Жаль, что арфа сильно пострадала при столкновении с головой Алина. Арья собиралась заставить Подрика исполнить пару баллад, когда инструмент починят.       — Вы готовы, миледи?.. — послышался над ухом голос мейстера Утора, о присутствии которого Арья успела забыть.       — Что?.. — переспросила она, поворачиваясь. — К чему я должна быть готова?       — К встрече с вашим мужем.       Арья пожала плечами, недоумевая, почему ей нужно готовиться к этому. Ведь она расставалась с Тайвином всего лишь на сутки. Что могло измениться?..       — Вам, возможно, кажется, что самое сложное позади...       Арья вопросительно подняла брови. К чему это он клонит?       — Вы спасли лорда Тайвина от мучительной смерти… и от лорда Болтона. Но теперь вам придётся спасать его от него самого, миледи, — лицо мейстера приобрело озабоченное выражение. — Вы должны быть очень терпеливой. Возможно, лорд Тайвин станет обвинять вас...       — В чём? — нахмурилась Арья.       Мейстер отвёл глаза. Арье показалось, что он уже жалеет, что начал этот разговор.       Кадык дёрнулся на сухой морщинистой шее, и мейстер произнёс, глядя в сторону:       — Вы убили лорда Болтона, а лорда Тайвина оставили жить… с его воспоминаниями.       Арья открыла было рот, чтобы возразить, но поняла, что мейстер прав. Тайвин никогда не забудет о том, что с ним творил Болтон. «Со мной всё кончено» — сказал он ей в день свадьбы под сердце-древом, когда узнал, что она вернулась в Дредфорт ради него. До разговора с мейстером Арья считала, что Тайвин произнёс эти слова просто от отчаяния и убеждённости, что ему никогда не избавиться от Болтона. Но, возможно, он хотел сказать, что с ним уже произошло что-то непоправимое, лишившее смысла его дальнейшую жизнь.       — И что мне делать? — угрюмо спросила Арья. — Чего мне… ждать от него?       — Если б я знал… — мейстер покачал головой. — Не исключено, что он начнёт вас отталкивать, избегать ваших прикосновений. Или, наоборот, требовать постоянного подтверждения, что вы никогда не оставите его... А может, попытается убить себя.       Арья напряглась. Конечно, она не думала, что дальше всё будет легко и просто, но зачем мейстер её заранее пугает?..       — А он… — начала она и запнулась, не зная, как правильно спросить о том, что её беспокоило. — С ним вообще… всё нормально?       Мейстер внимательно посмотрел на Арью.       — Вы имеете ввиду, в здравом ли он уме?       Арья молча кивнула.       — Думаю, да, — без колебаний произнёс мейстер. — Я немного поговорил с лордом Тайвином после его пробуждения. Он помнит то, что вчера произошло, и на мои вопросы отвечал вполне осмысленно.       Не успела Арья вздохнуть с облегчением, как мейстер продолжил:       — Лорд Тайвин выглядит спокойным, однако я не знаю, что происходит с ним сейчас на самом деле. Обучаясь в Цитадели, я больше интересовался телесными расстройствами, нежели душевными. Что касается общего состояния вашего мужа, то оно вполне удовлетворительное, хотя он и сильно истощён. Правда, вряд ли лорд Тайвин когда-нибудь полностью перестанет хромать, и его левая рука не будет действовать, — тон мейстера сделался извиняющимся. — Здесь я бессилен ему помочь...       Арья смотрела, как Энги, встав на одно колено, топором откалывает от полена щепу для розжига костра. Топор был не тот, которым он вчера отхватил голову Болтону — поменьше и полегче.       Мейстер коснулся рукава Арьи.       — Я не хотел расстроить или напугать вас, миледи. Но мой долг предупредить о вероятных проблемах. Вы всегда можете обратиться ко мне, если возникнут сложности… А теперь давайте вернёмся назад, бульон остывает.              Когда Арья с подносом в руках вошла в спальню, Тайвин, полусидя в кровати, сосредоточенно перебирал пальцами здоровой руки ворсинки на покрывавшем его до пояса шерстяном одеяле.       — Милорд…       Тайвин бросил на Арью короткий взгляд, выражение которого она не смогла разобрать — ни следа безумия, но и радости от встречи тоже — и отвёл глаза. Арье показалось, что губы его дрогнули, однако он ничего не сказал в ответ. Бледные тонкие пальцы с ещё большим усердием принялись терзать шерстяные волосинки.       Окно находилось у Тайвина за спиной, и по его лицу, находившемуся в тени, трудно было понять, пошёл ли длительный сон ему на пользу. Арья села в придвинутое к кровати кресло, досадуя, что c первой секунды встречи всё складывается как-то неправильно. Она не знала, что говорить и как себя вести с этим отстранённым, каким-то чужим человеком. За прошедшие несколько дней она успела привыкнуть к такому Тайвину, каким он стал в Дредфорте, а теперь он вдруг снова изменился.       Если бы она сейчас обняла его — возможно, всё встало бы на свои места, — но на коленях у неё стоял дурацкий поднос с едой, и она боялась его опрокинуть. Момент был упущен. А может, дело было вовсе не в подносе, а в том, что исходившее от Тайвина холодное отчуждение заморозило то тёплое чувство, которое вчера расцвело в груди Арьи, когда он тянул искалеченную руку к её одежде, когда она целовала его пальцы и гладила щетину…       Аромат варёной говядины, поднимающийся от чаши с бульоном, напомнил Арье, зачем она здесь.       — Вы должны поесть, милорд, — сказала она, и чуть не до крови закусила губу, осознав, что это прозвучало ужасно. Именно таким отвратительно назидательным тоном произносила слова септа Мордейн, сажая их с Сансой за стол, на котором ждали миски с ненавистной склизкой кашей. Арью даже в детстве бесило, когда с ней так разговаривали.       Тайвин, однако, никакого недовольства не выразил. Приняв чашу с бульоном из рук Арьи, он так поспешно —голодный!— поднёс её ко рту, что нечаянно пролил часть горячей жидкости себе на грудь.       Они оба испугались: Арья — того, что Тайвин обожжется, он — своей оплошности. В чёрных расширенных зрачках колыхнулся страх. Боги, он ведь подумал, что я его ударю.       «Ерунда, сейчас исправим», — пробормотала Арья, торопливо засовывая салфетку между грудью и рубахой Тайвина. К счастью, бульон оказался не слишком горячим.       В чаше его оставалось ещё достаточно много, и Тайвин жадно проглотил бульон, а потом вытряс в рот кусочки мяса и овощей со дна.       Арья, видя, что он не наелся, вылила остатки бульона из горшка в чашу. Теперь Тайвин пил медленнее, откусывая от лепёшки между глотками.       Он доел всё до последней капли и крошки, и, как показалось Арье, с трудом удержался, чтобы не вылизать чашу.       — Отдохните теперь, милорд, — сказала она, поднимаясь. — Я отнесу посуду на кухню, а потом помогу вам помыться.       Никакой нужды самой относить посуду на кухню не было. Арья просто струсила долго оставаться наедине с молчащим Тайвином в этой плотной, давящей тишине. Не могла же она всё время говорить одна.       Это, наверное, было то самое, о чём предупреждал мейстер, но признаваться ему в том, что он оказался прав в своих предположениях, ей сейчас почему-то не хотелось. Хорошо, что когда она вышла с подносом из комнаты, мейстера не было на месте.       Около часа Арья просидела в богороще под сердце-древом. Дурак бродил поблизости, не давая ей сосредоточиться, пока она не прогнала его. Но и после того, как он ретировался, её мысли не пришли в порядок.       Поймав себя на том, что оттягивает момент возвращения, Арья решительно поднялась и зашагала к воротам. Ей всё равно придётся постоянно жить с Тайвином в одной комнате, и глупо пытаться избегать его.       Во дворе царило оживление. Взрослые и дети, которых собрало здесь желание поглазеть на сожжение болтоновской игрушки, наперебой давали советы разводившему огонь Энги. Ему удалось запалить хворост, но сам крест гореть не желал. Тонкие извивающиеся языки пламени, быстро пожиравшие сухие ветки, лишь беспомощно облизывали его тёмную, пропитанную кровью поверхность.       Эддард, без участия которого, разумеется, не могло обойтись это действо, помахал Арье из толпы рукой, и она помахала ему в ответ, но подходить не стала.       Мейстер был с Тайвином в спальне.       — Вот и леди Арья пришла за вами, милорд, — проговорил он, поднимаясь с кресла.       Тайвин, не сказав ни слова, откинул одеяло и сел на постели. Арья хотела помочь ему подняться, но он сам встал раньше, чем она приблизилась.       Мейстер подал приготовленный плащ, и Арья накинула его Тайвину на плечи. Стоя он был выше её, и, когда она завязывала тесёмки плаща, смотрел куда-то поверх её головы.       Арья взяла его под руку, и они вышли из комнаты.       Пока спускались по лестнице, навстречу попался кто-то из слуг, при этом Тайвин сделал судорожную попытку отступить в сторону. Арья мягко удержала его за локоть — здесь не было никого, кому они должны были бы уступать дорогу.       Во дворе, несмотря на скопление народа, было очень тихо. Люди в мрачном безмолвии смотрели, как пылает в наступающих сумерках наконец-то сдавшийся огню крест. Ближе всех к нему неподвижно стоял дурак — бушующее пламя едва не опаляло его всклоченные пегие волосы.       Тайвин замедлил шаг и остановился, заворожённо глядя на чёрный истончающийся силуэт, проступающий сквозь огненные всполохи.       Понимая, что он может остаться в таком состоянии надолго, Арья подождала некоторое время, а потом осторожно сжала его руку. Тайвин, вздрогнув, повернул голову.       — С этим покончено, милорд, — сказала она. — Пойдёмте.       Тайвин смотрел на неё без выражения. Отблеск пламени золотил седую щетину, ещё больше отросшую со вчерашнего дня. Арья не знала, дошёл ли до него смысл произнесённых ею слов, но всё же он позволил ей повести себя дальше, хотя и оглядывался несколько раз.       В купальне было натоплено, а ванна почти до краёв наполнена подогретой водой.       — Я вымоюсь сам, — глядя в сторону, глухо произнёс Тайвин свои первые за сегодняшний день слова, когда Арья развязала на нём плащ.       Она засомневалась, — может, в самом деле, не стоило докучать ему своим присутствием? Но, представив, как Тайвин подскальзывается на мокром каменном полу, теряет равновесие и разбивает голову о край ванны, Арья твёрдо сказала «нет».       Лорд Тайвин не терпел слова «нет». Человек, стоявший перед Арьей, безропотно подчинился. Отвернувшись к очагу, он начал стаскивать рубаху через голову. Ветхая ткань поползла вверх, обнажая тощие ягодицы и согнутую спину с обтянутыми бледной кожей арками рёбер. Прежде Арья не видела его сзади, и сейчас ей хлестнуло по глазам зрелище густой сети бесчисленных рубцов, покрывавших тело от шеи до колен. Здесь больше поработали кнут или плеть, чем нож бастарда. Всё давно зажило, но когда Тайвина били, кожа, должно быть, слезала клочьями.       Арья судорожно сглотнула, но взгляд не отвела — придётся привыкнуть к этому. Кости обрастут мясом, мышцы снова нальются силой, — но шрамы не исчезнут никогда. Всякий раз, обнимая Тайвина, она будет осязать следы извращённой привязанности к нему бастарда. Рамси Болтон позаботился о том, чтобы они оба никогда не забывали о нём. Ни днём, ни ночью.       Взяв из рук Тайвина рубаху, Арья скомкала её и швырнула в очаг. У него будет новая одежда — завтра же.       Пока он медленно забирался в ванну через высокий бортик, Арья напряжённо стояла рядом, готовая в любой момент помочь и поддержать.       В ванне было достаточно места, чтобы вытянуть ноги, но, погрузившись в воду, Тайвин сгорбился у торцевой стенки и обхватил руками колени.       Арья занялась разбавлением кипятка холодной водой.       Когда всё было готово, она тронула Тайвина за костлявое плечо. Наверное, он, разморенный теплом, успел задремать, потому что от её прикосновения дёрнулся всем телом, плеснув водой через край ванны.       Несколько мгновений Тайвин глядел на Арью диким, полным ужаса взглядом, а, узнав, крепко зажмурил глаза, потом зачерпнул ладонями воду и шумно умыл лицо.       Арья полила из ковша тёплой водой на его макушку, потом намылила ему волосы. Прежде ей не приходилось мыть никого, кроме себя, и это было странное ощущение.       Покончив с головой, она взяла мягкую щётку и потёрла Тайвину спину, а потом грудь, стараясь не касаться заживающей раны в виде звезды без одного луча — последнего незаконченного рисунка Болтона на его теле. Арья действовала очень осторожно, но Тайвин вздрагивал всякий раз, когда она дотрагивалась до него, словно в руках у неё была не щётка, а раскалённый металл.       Низ живота Тайвин вымыл сам, встав на ноги и повернувшись к Арье спиной.       Потом ему пришлось наклониться, чтобы она смогла окатить его чистой водой. При этом он закрывался руками.       — Мы с вами женаты, — напомнила Арья. — Вы не должны меня стесняться… милорд.       Снова вырвалось это «милорд». Оно произносилось легко, привычно. «Тайвин» — застревало в горле, как что-то неправильное, недопустимое.       Тайвин в ответ на её слова лишь кивнул мокрой головой, но руки не убрал.       — Ты можешь называть меня по имени, — коротко взглянув на неё, проговорил он.       — Ладно, — сказала Арья, совсем не уверенная, что когда-нибудь сможет это сделать.       Она подала Тайвину простыню, и он, завернувшись в неё, присел на табурет у очага. Арья вытерла ему волосы полотенцем, он надел чистое нижнее бельё и сунул ноги в относительно новые башмаки из толстой кожи.       Шитьё сапог потребует больше времени, чем одежды, так что Тайвину придётся пока носить это. Ноги его, должно быть, отвыкли от обуви. Арья хорошо помнила, с какими мучениями она в Харренхолле разнашивала башмаки, выданные ей тёткой Харрой. Она предпочла бы ходить босиком, нежели стирать ноги жёсткой кожей, но лорд Тайвин не потерпел бы в своих покоях прислугу с грязными пятками.       Арья накинула на Тайвина плащ и повела его в свою комнату. Точнее — теперь уже в их комнату.       После уборки здесь стало почти уютно. Появилась пара высоких деревянных стульев, кресло и шкура у очага. На столе у кровати оплывала свеча в подсвечнике, сделанном, как и держатели факелов на стенах главного чертога, в виде человеческой руки. Пламя затрепетало от сквозняка, но тут же выровнялось, как только захлопнулась дверь.       Лорд Тайвин всегда внимательно смотрел на всё, что его окружало, будь то люди или предметы. Сейчас он безучастно стоял посреди комнаты, глядя себе под ноги. Прислонённый к стене меч, который он не мог не узнать, совершенно не заинтересовал его.       Где-то вдалеке погромыхивал гром. Из занавешенного влажными густыми сумерками открытого окна тянуло горьковатым дымом — игрушка Болтона уже, вероятно, обратилась в пепел.       — Я должна снять мерки для одежды, — сказала Арья, и Тайвин покорно позволил ей себя измерить.       — Герба не нужно, — проговорил он, когда она закончила.       — Что?..       — Не нужно вышивать герб на одежде, — ровным голосом повторил Тайвин.       Арья была удивлена, но не стала ничего спрашивать.       — Как скажете, милорд.       — Можно мне сесть? — устало поинтересовался Тайвин, глядя в сторону кровати.       — Вы можете делать всё, что считаете нужным, — сердито буркнула Арья. — Для этого не нужно спрашивать у меня разрешения. Я ваша жена, а не ваш тюремщик.       Тайвин молча шагнул вперёд опустился на кровать.       Арья села рядом и подала ему со стола чашу, на треть наполненную мутной жидкостью.       — Ваше маковое молоко, милорд. Мейстер сказал, вам нужно принять его на ночь.       Взяв чашу, Тайвин двумя большими глотками выпил содержимое и поставил её на стол. Он сжал правой рукой запястье левой, но потом наклонился вперёд и поместил обе руки между колен, словно они ему мешали. Арья никогда прежде не видела его сидящим в подобной позе.       Некоторое время они сидели рядом в неловком, мучительном (по крайней мере, для Арьи) молчании— такие близкие и,вместе с тем, такие чужие друг другу. Вчера Тайвин был беззащитен и нуждался в ней, а сегодня его словно окружала невидимая броня, через которую она не могла пробиться. «Спасать его от него самого»… как?       Когда между ними стоял Рамси, всё было почему-то гораздо проще.       Молчание, между тем, сделалось невыносимым.       — Пора спать, — сказала Арья, вставая, чтобы закрыть ставни.       Когда она вернулась, Тайвин уже лежал под одеялом, отвернувшись к стене.       Арья тоже забралась под одеяло и вытянулась на постели рядом с ним.       Она снова испытала порыв обнять его, но обращённая к ней спина и шея выглядели такими напряжёнными, что она не решилась.       Подавив вздох, Арья откинулась на подушку. Нужно дать ему время привыкнуть... Мейстер ведь сказал, что прикосновения могут быть ему неприятны.       — Хороших снов, — полуобернувшись к Арье, произнёс Тайвин.       — Хороших снов, — отозвалась она и, привстав на локте, задула свечу.       Так завершился первый день новой жизни.