Дела добрые, дела дурные

      На поиски одичалых, промышлявших разбоем в лесах вокруг Дредфорта, отправился небольшой — всего лишь десяток солдат, — но хорошо вооружённый отряд под командованием сира Кристофера. К солдатам присоединились Айронсмиты, сир Хиль и Подрик, хмурый из-за размолвки с Элис. За Айронсмитами увязались их оруженосцы-Фреи.       Арья тоже решила поехать. После разговора с Джоном она постоянно ощущала внутреннее напряжение, и ей нужна была какая-то встряска. А ещё она всё же надеялась отыскать Ромашку, хотя надежды на это было мало.       Из замка удалось ускользнуть, не попавшись на глаза ни Джону, который наверняка запретил бы Арье ехать, ни Бриенне, которая потребовала бы взять её с собой.       Отряд начал прочёсывать окрестности замка, двигаясь вдоль Рыдальницы на северо-запад. Ни на разграбленной мельнице, ни выше по течению реки, в лесу, где крестьяне, заготавливавшие дрова, недавно видели свежий след кострища, одичалых не оказалось. Ничто не держало их на одном месте, сегодня они могли отсиживаться в Одиноких холмах, а завтра податься к Хорнвуду. Приходилось искать их наугад и надеяться на удачу — вдруг повезёт, и они чем-то выдадут своё присутствие.       — Надо было собак взять, — заметил сир Хиль, когда только выехали из замка.       — Да пробовали с собаками, ещё при лорде Болтоне, — покачал головой в шлеме сир Кристофер. — Бесполезно. Эти проклятые твари посыпают следы какой-то вонючей травой, которая начисто отбивает собакам нюх.       Cолнце палило с самого утра. К полудню измученные жарой лошади уже еле тащились по пыльной дороге, змеившейся между полями и холмами. Арья и её спутники обливались потом в своих доспехах. Владевший ими при выезде из Дредфорта охотничий азарт слабел с каждой пройденной милей.       Сир Кристофер всё поглядывал на солнце, словно решая, не пора ли возвращаться. У подножия очередного холма он велел сделать остановку, вручил одному из солдат мирийскую трубу и отправил его на вершину.       Арья сегодня не нуждалась в собеседниках, поэтому всё время ехала в самом конце колонны. Услышав команду остановиться, она натянула поводья, и её лошадь послушно встала чуть позади лошади сира Хиля. Дальше маячила бронированная спина Подрика.       — Обедать пора, — ни к кому не обращаясь, меланхолично проговорил сир Хиль.       Арья сейчас, пожалуй, тоже не отказалась бы от пирога со свининой.       Открутив крышку фляги, сир Хиль вытряхнул в рот последние капли воды.       — Эй, сир! — окликнул он Подрика.       — Чего?       — Поделился бы чем-нибудь съестным, что ли… тебе наверняка подружка с собой лепёшек дала.       — Не дала, — отрезал Подрик.       Полуобернувшись в седле, сир Хиль скользнул взглядом по Арье, однако спросить у неё еды не решился. Она взяла с собой сухари, но берегла их на обратную дорогу, и уж с сиром Хилем делиться ими точно не собиралась.       Вскоре вернулся солдат, посланный на разведку. Он сообщил, что из заросшей лесом лощины, пролегающей в стороне от дороги, поднимается дымок.       Новость взбодрила людей. Больше всех воодушевились оруженосцы, предвкушая, как впервые в жизни они станут крошить настоящих врагов настоящими же, а не тренировочными мечами. Арья, правда, сомневалась, что этим бледнолицым худосочным соплякам будет позволено участвовать в схватке. Айронсмиты не захотят рисковать оруженосцами, ведь обзавестись ими теперь стало не так просто. После зимы, в ожидании вторжения Королевы Драконов и возможной междоусобицы, лорды предпочитали держать своих отпрысков при себе, а не отправлять в чужие замки.       Сир Кристофер не разделял всеобщего энтузиазма и выглядел как будто даже раздосадованным. Собрав вокруг себя рыцарей и Арью, он начал высказывать сомнения насчёт того, что дым от костра указывает на присутствие именно одичалых. «Разве те, за кем охотятся, станут зажигать огонь днём? — сдвинув шлем на затылок и утирая платком бритое потное лицо, вопрошал он. — Должно быть, это какой-то торговец пережидает жару в лесу». Поведение одичалых и впрямь было необычным. Впрочем, такая беспечность могла объясняться тем, что уже целую луну их никто не преследовал, и они чувствовали себя в этих местах вполне вольготно.       Сир Кристофер был немолод, грузен, и в седле сидел, как мешок с картошкой. Арье показалось, что на самом деле он просто устал сильнее остальных и потому предпочёл бы вернуться в Дредфрорт, не вступая ни с кем в бой. Ещё бы не устать, если, как шепнул ей Подрик, накануне сир Кристофер до полуночи глушил эль в казарме и играл в кости, просаживая жалованье, которое задолжал ему Болтон, а потом выплатил Джон от имени лорда Эддарда. Собственно, Подрик и сир Хиль тоже там присутствовали, только они-то были помоложе и покрепче.       Один из Айронсмитов — Арья до сих пор не различала, кто из них старший, а кто младший — горячо возразил сиру Кристоферу, что добропорядочным путникам вряд ли понадобилось бы забираться в чащу так далеко от дороги. Брат поддержал его, сказав, что кто бы это ни был, с ним нужно разобраться. Если, скажем, это дезертиры из Ночного дозора, — а они в этих краях появлялись нередко, — их следовало взять в плен и везти в Дредфорт, чтобы Король Севера решил их судьбу.       Сир Кристофер поджал губы, но вынужден был согласиться с тем, что братья правы. Пришпорив свою лошадь, он повёл людей к ложбине.       На опушке леса отряд спешился и разделился. Айронсмиты с половиной солдат отправились вдоль края ложбины, чтобы зайти предполагаемой стоянке одичалых в тыл. Договорились, что они просигналят охотничьим рожком, когда окажутся на позиции и будут готовы атаковать. Другая половина отряда, возглавляемая сиром Кристофером, должна была подобраться к стоянке с фронта и ждать сигнала.       Сир Кристофер хотел оставить с лошадями Арью, но она бурно воспротивилась, сказав, что она — сестра короля, и он, будучи простым домашним рыцарем её племянника, не имеет права указывать ей, что делать. Сир Кристофер устало махнул рукой и оставил вместо неё пару глубоко разочарованных таким поворотом оруженосцев. Уходя, Арья не смогла удержаться от того, чтобы не показать приунывшим хорькам язык.       В безмятежно-спокойном, пронизанном солнечными лучами лесу перекликались птицы, пахло хвоей, смолой и готовящимся на огне мясом.       У Арьи засосало в желудке. Не выдержав, она достала из кармана сухарь и тихонько грызла его, пока вместе с остальными осторожно пробиралась через густой лиственный подлесок. Благодаря этому подлеску и тому, что одичалые не выставили часовых, к небольшой поляне, на которой они разбили лагерь, удалось подойти почти вплотную.       Ждать сигнала долго не пришлось. Песня охотничьего рожка пронзила дремотное спокойствие леса, заставив умолкнуть птиц.       Одичалые были захвачены нападением врасплох. Серые тени бестолково заметались по поляне, отрывисто вопя что-то друг другу на чужом языке.       Через несколько мгновений, поняв, что окружены, одичалые замерли около своего предводителя, коренастого человека с голым мускулистым торсом. Трудно было определить, молод он или стар, поскольку лицо его почти полностью скрывала свалявшаяся в паклю борода. Длинные волосы были заплетены в косу, на шее болталось ожерелье из мелких костей, — то ли животных, то ли человеческих.       Арья плохо разбиралась в племенах застенья, но, судя по отсутствию у предводителя и его людей обуви, это были рогоногие*.       Аппетитный мясной запах, который она издалека учуяла, исходил от жарящегося на вертеле над костром кабанчика.       Выступив вперёд, сир Кристофер громко объявил насторожённо уставившимся на него людям, что в случае сдачи в плен их не казнят, а отправят на Стену. Так обычно поступал Джон с пойманными разбойниками.       С дезертирами из Ночного Дозора он, став Королём Севера, сначала делал то же, что и отец — лишал головы. Но с началом весны поток дезертиров увеличился, при этом численность Ночного Дозора неуклонно сокращалась и по другим причинам. С объявлением Севера независимым королевством Дозор перестал пополняться ворами, насильниками и убийцами из темниц Красной гавани, а после семилетней зимы, выкосившей целые деревни, и лорды Вестероса уже не спешили отправлять на Стену преступников из своих людей. Между тем дозорные погибали в стычках с мертвецами, умирали от болезней, а иногда и от старости. По совету сира Давоса Джон стал казнить только тех, кто после побега успел совершить тяжкие преступления. Остальных возвращал на Стену, — там лорд-командующий карал их по своему усмотрению. Но те, кого ловили во второй раз, головы лишались незамедлительно.       «В задницу себе засунь свой дозор, поклонщик!», — на искажённом общем языке — Арья с трудом смогла разобрать слова — крикнул предводитель одичалых. Схватив одной рукой горящую ветку из костра, он с топором в другой ринулся на сира Кристофера. Остальные последовали его примеру.       Исход схватки был предсказуем. Вооружённые луками, топорами, копьями и кистенями одичалые, тела которых из-за тёплой погоды не защищены были даже шкурами, не могли противостоять в ближнем бою рыцарям в броне и хорошо обученным солдатам. Менее чем через четверть часа все семь человек, двое из которых оказались женщинами, были мертвы.       Арья видела этих людей первый раз в жизни, ничего плохого они ей не сделали, и у неё не было желания кого-то убивать. Однако когда одна из копьеносиц выросла перед ней с безумными глазами и скалящимся плохими зубами ртом, она вынуждена была поднять меч. Горячая кровь из рассечённого от шеи до грудины тела брызнула ей прямо в лицо. «Справа, миледи!» — услышала она предостерегающий крик Подрика и крутанулась на месте, но отражать нападение не пришлось — какой-то солдат уже опустил боевой молот на голову одичалому, который пытался её атаковать, и тот с раскроенным черепом рухнул ей под ноги.       Со стороны людей сира Кристофера потерь не было, только раненые. Один из Айронсмитов, легкомысленно надевший из-за жары только кольчугу, получил стрелу в плечо. Сир Хиль сидел на поваленном дереве, обхватив руками голову: ему здорово досталось кистенём по шлему, судя по вмятине на нём. Солдаты в основном отделались помятыми доспехами. Сам сир Кристофер не получил ни царапины, но после схватки он так тяжело дышал и пучил глаза на красном лице, что Арья подумала, его хватит удар.       Всё закончилось столь стремительно, что кабанчик даже не успел подгореть. К нему приставили человека, который должен был поворачивать вертел, и через час обед был готов. Солдаты собрали с трупов оружие, которое представляло ценность, а сами трупы отволокли вглубь леса.       Среди нехитрого скарба одичалых нашлось немного печёных овощей и большой бурдюк из бычьей шкуры с клеймом в виде бородатого водяного с трезубцем в руке. Вино, которым наполнен был бурдюк, пришлось разбавить водой из ручья: чтобы хватило на всех, и чтобы люди не слишком хмелели — обратный путь предстоял неблизкий.       Вкус победы, приправленный кровью, всегда сближает тех, кто только что сражался плечом к плечу. Сидевшие вокруг костра люди хлопали друг друга по спине, смеялись, чокались флягами с разбавленным вином, возносили благодарные молитвы своим богам. Даже Подрик как будто немного повеселел. Гул возбуждённых голосов поднимался над поляной, смешиваясь с шумом ветра в высоких кронах железностволов.       Арья не разделяла всеобщего воодушевления, но напряжение внутри неё вроде бы немного ослабло. Ей было отчего-то грустно, и она думала о смерти. И ещё о том, как это странно — сидеть у огня, зажжённого другими людьми, которые теперь мертвы, есть мясо, которое они готовили для себя, не подозревая о том, что внезапно придётся делать выбор между пайком дозорного и смертью. Они выбрали смерть, и теперь некому было оплакать их, кроме железностволов, истекавших смолой, словно слезами.       Сир Кристофер послал солдат заменить стерёгших лошадей оруженосцев. Придя на поляну, Фреи первым делом отправились смотреть трупы, стащенные в одно место за молодыми пушистыми елями. Через полминуты оттуда послышались звуки опорожняемых желудков.       — Что за неженки, весь аппетит испортили, — поморщился сир Хиль, не преставая, однако, энергично обгладывать кабанье ребро. — Неужто у Фреев кончились мальчики, и теперь из Близнецов отправляют в оруженосцы переодетых девиц?       — Не все девочки блюют, когда видят трупы, — возразила Арья.       Сир Хиль покосился на неё и отодвинулся подальше. Наверное, вспомнил, что она сделала с Болтоном.       — Мальчики нынче поздно становятся мужчинами, потому что войны давно не было, — заметил Айронсмит — тот, у которого из плеча торчала обломанная стрела. — На Войне пяти королей, бывало, и тринадцатилетних посвящали в рыцари.       Дальше разговор, оживлённый вином, пошёл о том, кто в какой войне участвовал и как отличился. Сир Хиль на войне не был, а поговорить ему хотелось, поэтому он поделился красочными воспоминаниями о том, как Бриенна-красотка прикончила трёх Бравых ребят в Шепотах.       Раньше, чем Арья открыла рот, чтобы возмутиться дурацким прозвищем, Подрик пихнул сира Хиля кулаком в плечо.       — Не называй так леди Тарт.       Сир Хиль этого совсем не ожидал.       — Эй, потише, Под… — пробормотал он, схватившись жирной от сала рукой за голову. — У меня и так котелок гудит!       Решив больше не раздражать Подрика, сир Хиль оставил тему Бриенны и принялся рассказывать о хрюпарях, говорящих головах под землёй и прочей нечисти, якобы водившейся в тех же Шепотах.       Все, кроме нескольких солдат, которым сир Кристофер приказал закопать трупы, отправились назад в Дредфорт, надеясь вернуться до заката. Лошади оруженосцев были навьючены оружием одичалых.       Слегка захмелевший Подрик на обратном пути держался рядом с Арьей, пытаясь посвятить её в подробности своей ссоры с Элис. Арью от усталости и вина неудержимо клонило в сон, и большую часть времени она довольно успешно отделывалась односложными восклицаниями.       Впереди уже показались западные ворота Дредфорта, когда Подрик вдруг спросил, как ему теперь помириться с Элис. Поскольку Арья в основном пропустила рассказ о ссоре мимо ушей, вопрос поставил её в тупик.       По обе стороны дороги расстилались пастбища. В высокой траве тут и там торчали крупные ромашки и колокольчики.       — Цветов ей нарви, — зевнув, посоветовала она Подрику.       К её удивлению, он молча спешился и, бросив поводья, направился прямо в поле, уминая сапогами траву.       — Нарви и мне для леди Мормонт, Под! — крикнул ему в спину сир Хиль. — Девицы любят цветы.       Арья представила цветы в кольчужных перчатках леди Мормонт, и ей стало их жаль.       — По-моему, ожерелье из костей порадует её намного больше, — сказала она, вспомнив, как сир Хиль потихоньку присвоил ожерелье предводителя одичалых, когда собирали трупы. Предводителя убил вовсе не он, а сир Кристофер, и трофей по праву принадлежал ему, но его дешёвые побрякушки не интересовали. Он взял себе только неплохо выкованный топор с узорной рукоятью.       Сир Хиль, ничуть не смущённый тем, что Арья видела, как он взял ожерелье, извлёк его из кармана и покрутил в руке. Теперь стало понятно, что оно сделано из отполированных фаланг человеческих пальцев.       — Так вы полагаете, миледи, ей это понравится? — искоса глядя на Арью, в задумчивости произнёс сир Хиль. — Учту.       «Ожерелье дурака из свиных ушей тоже подойдёт», — подумала она.       За воротами замка отряд встречали конюшата, готовые позаботиться об изнурённых дорогой лошадях, и Эддард со своим чёрным щенком за пазухой. Ни Бриенны, ни Джона поблизости, к счастью, не было видно. Меньше всего Арье сейчас хотелось объясняться.       Оруженосцы снова воодушевились, бодро соскочили с коней и направились к Эддарду уверенной походкой бывалых воинов, которым есть, что рассказать. Но вряд ли они расскажут ему о том, как блевали на трупы.              Следующее утро началось поздно. Арья проспала почти до полудня. Правда, на рассвете её разбудил донёсшийся откуда-то со двора приглушённый звук — то ли стонал кто-то, то ли тоскливо выл, словно в смертной муке. Вскоре звук оборвался так же внезапно, как начался, и она снова заснула.       Снилось ей не подземелье Чёрно-белого дома, как это часто бывало, и даже не вчерашняя схватка и чьи-то мозги на боевом топоре. В своём сне она одна сидела на зелёном лугу под высоким, пронзительно синим небом, и кого-то ждала, вглядываясь в далёкую линию горизонта, где над пологими холмами замерли невесомые белые облака. Тёплый ветер гнал упругие волны травы, на поверхности которых колыхались разноцветные пятнышки полевых цветов: жёлтых, белых, синих, розовых…       Во сне Арья знала, кого ждала, но проснувшись, не смогла вспомнить. Она только помнила, что ждала его всем сердцем.       Когда Элис принесла завтрак, Арья спросила её, что это такое разбудило её сегодня ни свет ни заря.       — Вендел, миледи, — ровным голосом отвечала Элис, раскладывая приборы перед ней и Тайвином.       — Кто? — Единственный Вендел, о котором Арья когда-либо слышала, был сыном лорда Мандерли, и сейчас речь была явно не о нём.       — Дурака нашего так зовут. Только не все в замке помнят, что у него на самом деле имя есть.       — Ааа… — рассеянно протянула Арья, разглядывая то, что стояло перед ней на подносе. Сегодня на завтрак подали овсянку, ветчину, сыр и яйца. — Всмятку?..       — Кухарка клялась, что всмятку, миледи.       Тайвин не любил, когда вместо яичницы или омлета на завтрак подавали варёные яйца. Они относились к разряду тех вещей, которые заставляли его чувствовать себя беспомощным. Сам одной рукой почистить яйцо он не мог, поэтому для него это делала Арья. Поначалу он даже хитрил и отказывался их есть, говоря, что не любит яйца в таком виде, но Арья сказала: «В Харренхолле вы ведь никогда не возражали против них, милорд». Тайвину пришлось смириться и принять её помощь. Может быть, стоило тогда пощадить его самолюбие и сделать вид, что она верит в его нелюбовь к варёным яйцам, но теперь уже было поздно… — И чего он выл? — вспомнив про дурака, спросила Арья.       — Это он с горя, миледи.       — Что, опять мальчишки над ним издевались?       Не поднимая глаз от скатерти, Элис покачала головой.       —Нет, миледи. Всё… хуже. Он сегодня поутру проснулся, пошёл кошку свою искать… Знаете, пёстрая такая?       Арья кивнула. Трёхцветная кошка дурака часто попадалась ей на глаза, и пару раз она её гладила.       — Ну и как, нашёл?       — Да, только… с ней беда приключилась, миледи.       — Собаки подрали? — предположила Арья. Рыжая Джейна к кошкам была равнодушна, а вот кто-нибудь из засидевшихся на псарне «девочек» Рамси запросто мог придушить кошку, вырвавшись по недосмотру Энги из клетки.       Элис покачала головой и подняла наконец глаза на Арью.       — Кто-то шкуру с неё содрал и прибил к чардреву в богороще, — произнесла она сдавленным голосом.       — Шкуру прибил?       — Н-нет, миледи… кошку. Шкура рядом на ветке висела. Кошка жива ещё была, говорят, когда Вендел её увидел. Он заголосил, собрался народ… Кузнец, да хранят его старые боги, сжалился, — оказал последнюю милость, чтоб не мучилась. Бедный мальчик в ней души не чаял… — Элис уже едва сдерживала слёзы. — Единственная радость у него была, кошка эта. С ним припадок даже случился, конюхам пришлось его к мейстеру отнести… Лорд Эддард тоже… переживает… Простите, миледи… я и сама всё никак не успокоюсь …хоть мы при лорде Болтоне ко всякому привыкли, но… — вытерев мокрые глаза, Элис спрятала руки под фартук.       Арья некоторое время молчала, переваривая услышанное. Кошек в замке было несколько, они исправно ловили в кладовых мышей и крыс, получая за это на кухне потроха с обрезками, а иногда и блюдце с молоком. Кому и чем настолько мешала именно кошка дурака, что её убили таким зверским способом, было совершенно непонятно.              — Кто мог такое сделать?       — Не знаю, миледи. Никто не знает. Из наших, в замке, только Свежевальщик так иногда баловался. Крысу или кролика, бывало, обдерёт себе и мальчишкам на потеху… но ведь его теперь нет. А люди болтают, — глаза Элис округлились, — мол, это призрак неупокоившегося лорда Бол…       — Глупости! — оборвала её Арья. — Нет тут никаких призраков. Иди.       — Да, миледи.       Присев в извиняющемся реверансе, Элис удалилась.       Когда за ней закрылась дверь, Арья посмотрела на Тайвина. Лицо его было очень бледным и каким-то застывшим.       — Милорд?..       — Просто голова заболела, — опустив глаза в тарелку, произнёс он. — Гроза, наверное, будет.       Арье показалось странным, что его так сильно тронула судьба кошки, но она не стала ничего спрашивать. Молча взяв с тарелки яйцо, она принялась его чистить.       После завтрака Арья отправилась к Джону. Если он и сердился на неё за то, что она вчера уехала без предупреждения, то уже, наверное, остыл. Она собиралась рассказать ему про кошку, потому что от этой истории веяло чем-то скверным и тёмным. Виновник должен был быть найден и показательно наказан, чтобы люди в замке осознали, наконец, что с такими развлечениями покончено.       Но, войдя в кабинет, она тут же забыла, зачем пришла.       У Джона сидели мейстер, сир Давос и Мормонтиха. Все четверо были чем-то очень взволнованы.       — Прочти, — протягивая Арье свиток, произнёс Джон вместо приветствия.       Она развернула пергамент, на нижнем крае которого болталась половинка сломанной печати с угадывающимся силуэтом головы дракона. Дыхание сразу сбилось, в животе сделалось холодно и пусто.       Послание было адресовано Рамси Болтону, лорду Дредфорта.       «Именем Дейенерис Бурерождённой из дома Таргариенов, первой этого имени, королевы андалов…»       Пропустив титулы, Арья пробежала глазами текст.       Десница королевы Тирион Ланнистер извещал о том, что Королевская гавань пала. Точнее, от неё остались одни только дымящиеся развалины. По приказу Серсеи — в письме она именовалась королевой-самозванкой, или узурпатором — придворные пироманты подожгли спрятанные под Красным замком и в городе запасы дикого огня. Арье представила фейерверк, в тысячи раз более яркий, чем тот, что давали в честь нового Морского владыки Браавоса.       О Железном троне в королевском послании не говорилось ни слова, но скорее всего пламя дикого огня превратило вечный предмет вожделения претендентов на престол в бесформенный кусок стали.       Арья прикусила губу. Вряд ли поступок дочери лорда Тайвина расположил к нему Дейенерис, которая одним махом лишилась не только возможности казнить королеву-самозванку, но даже, видимо, и трона. Не так, вероятно, Дейенерис представляла себе восшествие на престол… Но зато публика станет валом валить во «Врата», когда Изембаро поставит пьесу о втором завоевании Вестероса Таргариенами. Это будет, пожалуй, посильнее, чем «Ярость драконьих владык».       В конце письма предлагалось присягнуть новой королеве и привезти Тайвина Ланнистера на Драконий камень для суда. Видимо, резиденция Дейенерис располагалась там.       Осторожно, словно пергамент был ядовитой змеёй, Арья положила его на стол.       — Откуда ей известно, что лорд Тайвин в Дредфорте? — спросила она.       Джон развёл руками.       — Хотел бы я это знать, сестрица.       — Возможно, к этому причастен человек, приезжавший к лорду Болтону инкогнито, — откашлявшись, подал голос мейстер. Выглядел он сегодня неважно, как и вообще в последнее время.       — Было бы полезно узнать имя этого человека, но лорд Тайвин категорически отказался назвать его, — пристально глядя на Арью, произнёс Джон.       Она вздёрнула подбородок.       — Ты же не станешь пытать его, правда?       — Почему бы и не поджарить льву пятки? — ни к кому конкретно не обращаясь, поинтересовалась Лианна.       Джон одарил её тяжёлым взглядом, но промолчал.       Арья крепко сжала в кармане в кулаке коралловую бусину, решив не реагировать на выпады Мормонтихи.       Сир Давос, не любивший конфликтов, заёрзал на стуле.       — Ваше величество, миледи… полагаю, в пытках нет нужды… Мне кажется, что упомянутое мейстером Утором лицо скоро само к нам обратится.       — Сир Давос прав, — подхватил мейстер. — Я тоже думаю, что этот человек даст о себе знать, как только до него дойдёт весть о смерти лорда Болтона.       Оглядев находившихся в комнате, Джон в конце остановил взгляд на Арье.       — Ты пришла по делу, сестрица?       Арья вспомнила про кошку, но сейчас было бы совершенно неуместно начинать разговор об этом.       — Потом зайду, это не срочно. — Она повернулась, чтобы уходить.       — Постой! — окликнул её Джон.       Порывшись на столе, заваленном документами, он протянул Арье другой пергамент.       — Я вскрыл это письмо, потому что оно было адресовано Болтону. Но, как выяснилось, оно касается Бриенны. Ты не могла бы его ей передать?       — Хорошо. — Арья взяла пергамент.       Оказавшись за дверью, она немного постояла, потом очень медленно пошла по коридору, думая о том, что только что узнала.       Итак, Серсея собственноручно вычеркнула себя из списка, а заодно с собой — полумиллионное население Королевской гавани. Теперь Арья должна была сообщить Тайвину весть о смерти его дочери. Она предпочла бы, чтобы это сделал кто-то вместо неё, но это было бы нечестно. Когда-то в Харренхолле Тайвин лично рассказал ей о Красной свадьбе, хотя и не обязан был этого делать.       Лишь бы он не заплакал, и ей не пришлось его утешать.       Королевскую гавань, в которой погибли дед, дядя и отец, Арья не любила. Она, пожалуй, была даже рада, что этого шумного, день и ночь источающего вонь города, в котором её отца лишили головы по прихоти ублюдка-короля, больше не существует. Наверное, со временем на этом месте вырастет новый город. Может быть, он даже будет чище и красивее прежнего.       По поводу смерти Серсеи Арья не чувствовала совсем ничего.       Список закончился. Вместе с ним закончилась часть её жизни. Во многом именно ради того, чтобы завершить этот список, Арья покинула Браавос. До того, как было вычеркнуто последнее имя, у неё было дело, и она понимала, зачем находится в Вестеросе. Или делала перед собой вид, что понимает. Теперь у неё появилось ощущение, что она сидит в лодке без вёсел, отвязавшейся от причала, и течение медленно, но неумолимо сносит её в открытое море.       Не настало ли время возвращаться в Браавос?       По дороге назад Арья прочитала письмо, которое дал Джон — оно ведь всё равно уже было вскрыто. Это оказался ответ Сельвина Тарта на предложение Рамси о выкупе Бриенны. Лорд Сельвин клятвенно заверял, что на Тарте отродясь не было никаких сапфиров, и предлагал лорду Болтону в качестве выкупа триста драконов. Также он обещал щедро одарить Дредфорт бочками с сельдью и прочими дарами морских глубин.       Бриенна, наверное, будет рада узнать, что её отец жив. Хоть одна хорошая новость.       Когда Арья вернулась в свою комнату, посуда после завтрака была уже убрана, но Тайвин всё ещё сидел за столом. Он примерял свою новую перчатку.       После разговора с Джоном он спросил у Арьи, можно ли сшить для его левой руки такую же перчатку, как у сира Давоса. Сама Арья давно привыкла к шрамам и искалеченным пальцам Тайвина и почти перестала их замечать, но чужие люди всякий раз при встрече бесцеремонно пялились на его руку.       Арья позвала скорняка, он снял мерки и уже на следующий день выполнил заказ, сшив перчатку из тонкой, хорошо выделанной чёрной кожи. Недостающие пальцы были набиты конским волосом, и, когда Тайвин натягивал перчатку на руку, казалось, что пальцы на руке целые, хотя и деформированные.       Арья села за стол.       — Вести из Королевской гавани, милорд.       Тайвин поднял на неё глаза.       — Королева Серсея не захотела сдаваться. Когда драконы начали атаковать, пироманты подожгли запасы дикого огня, и... В общем, Королевской гавани больше не существует.       Ни один мускул не дрогнул на лице Тайвина.       — Серсея… она погибла?       — Да, — сглотнув, произнесла Арья. — Город был оцеплен, никто не мог покинуть его ни явно, ни тайно. Все подземные ходы заварили решётками, а некоторые затопили.       Тайвин медленно кивнул, невидяще глядя перед собой. Пальцы его здоровой руки потирали облачённые в перчатку пальцы другой, искалеченной.       Арья, решив, что он хочет побыть один, поднялась и вышла из комнаты.       Прикрывая за собой дверь, она подумала, что, когда вернётся, Тайвин, наверное, снова будет пьян, — как вчера и позавчера. Мейстер предупреждал… но что она могла сделать? Она пыталась сказать ему, что он пьёт слишком много, но в ответ получила угрюмый взгляд и едкое, как уксус: «Ты жалеешь вина для своего старого калеки-мужа?»       Сегодня у него даже есть отличный повод напиться.       Вспомнив, что в кармане у неё письмо для Бриенны, Арья пошла её искать.