Каждый полёт начинается с падения.
Трёхглазый ворон.
Тайвин не любил непредвиденные ситуации и сюрпризы любого рода, поэтому к переговорам, даже не самым важным, готовился всегда очень тщательно. Он достаточно хорошо разбирался в людях для того, чтобы в большинстве случаев получать от них желаемое, а при наиболее благоприятном исходе они сами предлагали то, что он от них хотел. Но в семейном кругу его стратегических и дипломатических способностей часто оказывалось недостаточно — особенно это касалось родственников женского пола. Две наиболее близкие Тайвину женщины — Джоанна и Дженна — такой добродетелью, как «предсказуемость», не обладали, поэтому любой разговор с ними, чуть более серьёзный, чем согласование обеденного меню, мог неожиданно обернуться для него настоящим испытанием. Тайвина сильно задело, когда во время беседы о детях Дженна вдруг заявила, что больше всего на него похож Тирион. Зная его отношение к младшему сыну, она могла бы и промолчать, пощадить его самолюбие — но не сочла нужным. Виноватым же в том, что после этого они очень долгое время не разговаривали друг с другом, Дженна почему-то считала Тайвина. Что касается Джоанны, то она чаще обижалась сама, чем обижала его, но и с ней приходилось быть осторожным. Арья не была похожа характером ни на его сестру, ни на жену, но кое-что общее у неё с ними всё же было — от неё, как и от них, Тайвин не всегда понимал, чего ожидать. Может быть, именно этим качеством Арья его с самого начала и привлекала… однако сейчас оно могло сработать против Тайвина и его планов. Тайвин не был уверен, что разговор с ней улучшит ситуацию, а не испортит окончательно. Но и дальше выносить неопределённость он был уже не в состоянии. Его просто лихорадило от нетерпения. К добру или к худу, но пусть всё скорее решится. Или стена между ними рухнет, и всё встанет на свои места… или всё закончится. Тайвину потребовалась половина вчерашнего дня и целая бессонная ночь, чтобы подготовиться к разговору. На этот раз стратегия была проста. Он расскажет Арье, какая жизнь ждёт её под фамилией «Ланнистер» — сейчас и в отдалённой перспективе. Арья не была глупой, но, учитывая её характер, едва ли заботилась о будущем. Он расскажет ей также о том, что из себя представляет теперь человек, который называется её мужем. После этого придётся спросить прямо, принимает ли она его таким, каким он сделался в Дредфорте. Готова ли оставаться с ним до конца. Конец был ближе, чем она себе, вероятно, представляла, но Тайвин не мог сказать ей об этом из-за обещания, данного Старку. Получалось, что он вроде как собирается сделать Арье предложение, которое не было сделано ни в гостинице, ни перед свадьбой. Клятвы, данные под чардревом каким-то неназванным северным богам, Тайвина не устраивали. К тому же Арья давала их вынужденно. Он хотел гарантий, а не клятв. Она должна была пообещать, что будет верной — но не тому, кого она помнила по Харренхоллу, не тому, кто так уверенно забрал её невинность в гостинице на перекрёстке… а именно вот этому, смертельно уставшему от всего старому человеку, которого Тайвин теперь видел перед собой, подходя к зеркалу… иначе всё не имело смысла. В глубине души Тайвин отчаянно надеялся, что Арья сама озвучит причину того, почему она остаётся с ним и будет оставаться дальше. И убедит его в искренности своих чувств. Сам он так и не смог придумать, зачем был бы нужен ей. Тайвин понимал, что рискует, искушает судьбу, давая Арье выбор. Выйдя замуж, она не перестала быть Старком, и, теперь, возможно, уже начинает осознавать, что долг перед своим домом важнее, чем перед мужем-Ланнистером. Если Тайвин увидит, что она колеблется, сомневается, что ж… придётся освободить её от брачных клятв. Пусть уходит сейчас, пока он чувствует в себе силы отпустить её. Он не хотел оказаться преданным позже, в тот момент, когда ему, возможно, понадобится поддержка. Как это произошло с Тирионом на суде, когда его шлюха дала против него показания. От неё требовалось всего лишь рассказать о яде, украденном из лаборатории Пицеля, но эта дрянь решила использовать трибуну свидетеля для сведения счётов с любовником, из-за чего правосудие превратилось в скверную пьесу на забаву публике, а замысел Тайвина отправить Тириона на Стену не осуществился. Хоть Тирион и не ожидал увидеть свою шлюху в зале суда, сломался он не в тот момент, когда понял, что её показания безусловно подтверждают его вину, а когда она вывалила на всеобщее обозрение подробности их постельных развлечений. Кажется, от Арьи вряд ли можно было ожидать чего-то подобного, но ведь Тайвин, в сущности, ничего не знал о ней, как о человеке. В Харренхолле она была ещё ребёнком. Потом семь лет провела неизвестно где, и неизвестно, в каком окружении. Занимался ли кто-то её воспитанием? Убивать её там научили, а чему ещё?.. Если, как говорил Рамси, она служила Безликим, то и в брак вступать не имела права. Начать разговор после завтрака, пока солнце поднимается к зениту, было в самый раз. Тайвин нарочно выбрал утренние часы — восходящее солнце делало его сильнее. Чем ближе к закату, тем меньше он был уверен, что не опустится до того, чтобы вымаливать у Арьи обещание не оставлять его одного по ночам. Сейчас ему казалось, что никакого чудовища не существует, и с темнотой он как-нибудь справится, когда… если после разговора останется один. Может и не справиться, тогда у него на выбор целых два способа сбежать от чудовища и темноты — нож в сапоге и меч. В этом случае он не сможет ничем помочь Джейме… но, в конце концов, Джейме уже большой мальчик, придётся ему позаботиться о себе самому. За завтраком Тайвин не мог оторвать взгляд от непонятных бледно-фиолетовых разводов на руках Арьи. Он заметил их ещё вчера вечером, они были ярче. Чем она занималась? Тайвин силился вспомнить, где и при каких обстоятельствах видел что-то подобное раньше, но никак не получалось. Ответ внезапно нашёлся в его далёком прошлом. На другой день после свадьбы — первой свадьбы — рано утром, когда Красный замок был погружён в тяжёлый похмельный сон, Джоанна уговорила Тайвина сбежать вдвоём в богорощу. Там, держась за руки, как дети, они бродили по тропинкам, останавливаясь иногда, чтобы поцеловаться. Это был редкий случай, когда Эйерис не докучал им своим присутствием. На солнечной полянке они наткнулись на старую раскидистую шелковицу, глядевшуюся в неподвижное тёмное зеркало маленького пруда. Фиолетовый сок тёк по пальцам, когда они рвали созревшие ягоды. Тайвин давил их во рту языком, а потом они снова целовались сладкими фиолетовыми губами. С такими губами и руками им предстояло позже выйти к гостям, и Джоанну это ужасно веселило. Но на Севере шелковица не растёт… Зато растёт ежевика. Как же он мог забыть, ведь в богороще Дредфорта вся северная стена заросла ежевичными кустами. Арья недавно водила его туда и лазила в самую гущу, чтобы добраться до ягод. Она ела их сама и давала ему, но всё это Тайвин помнил, как в тумане. Значит, ежевика до сих пор ещё не сошла… Почему-то эти воспоминания придали Тайвину уверенности. Собрав с тарелки остатки варёного гороха и ветчины, он отложил вилку и стал натягивать на руку перчатку, которую за столом обычно снимал. Во время еды она смотрелась как-то неуместно и делала его руку ещё более неуклюжей. Закончив с перчаткой, Тайвин поднялся и надел дублет, висевший на спинке стула. Арья тем временем собирала посуду на поднос. Тайвин искоса наблюдал за ней, застёгивая крючки. Он уже наловчился делать это одной рукой, получалось довольно быстро. Обычно днём, находясь в комнате, он просто накидывал дублет на плечи, но сейчас хотел выглядеть более официально. Наконец Тайвин решился. — Арья. Голос внезапно сел от волнения, и Тайвин вынужден был откашляться, чтобы продолжить. — Мне нужно поговорить с тобой, — произнёс он, глядя в удивлённо распахнувшиеся серые глаза. Арья растерялась и смотрела на него почти с испугом — он крайне редко обращался к ней первым. — Хорошо… милорд. Тайвин переставил свой стул на середину комнаты, развернув его в сторону кровати. Ничто не должно было их разделять. Во время разговора он хотел видеть не только выражение её лица, но и её позу — если слова и глаза соврут, то тело всё равно выдаст. Арье теперь ничего не оставалось, кроме как сесть на кровать. Она и села там, сложив руки на коленях — как послушная девочка… которой она никогда не была. Тайвин тоже сел. Кровать была выше, чем его стул, из-за этого их глаза теперь оказались на одном уровне. Падающий через открытое окно солнечный свет чертил яркий квадрат на полу между ними. Со двора доносилось ленивое кудахтанье и неритмичный стук топора. — Мы с тобой почти не говорим друг с другом… это неправильно. Арья кивнула и заправила тёмную прядь за ухо. В этом жесте не было ни капли женского кокетства. Не сознаёт ещё своей красоты. Тайвин невольно залюбовался линией шеи в незашнурованном вырезе нижней рубашки. Интересно, в какой-нибудь другой жизни смог ли бы он уговорить Арью носить украшения, подобающие леди, вместо этой истёртой браавосской монеты, так неуместно болтавшейся на шнурке над тонкими ключицами?.. Жилка медленно пульсировала под бледной кожей, манила прижаться губами. Тайвин резко, глубоко вздохнул, прогоняя наваждение. Слишком неподходящий момент для таких мыслей. В груди нарастало странное чувство. Как будто он снова должен был пройти над пропастью, как уже сделал это однажды в детстве, когда поспорил с Тионом, сыном леди Эллин, что по узкому карнизу, тянущемуся вдоль фасада Утёса, проберётся из окна коридора в отцовский кабинет. То был период, когда Тайвин начал преодолевать свои детские страхи. В будущем он видел себя рыцарем, а рыцари ничего не должны бояться. Он не родился бесстрашным, как некоторые думали. Просто, осознав, что является старшим ребёнком в семье, стал скрывать свои слабости. Не плакал, когда было больно. Не бежал ночью в родительскую спальню, напуганный плохим сном или странно шевелящейся в мертвенном лунном свете занавеской (однажды она почти свела его с ума). Нырял с самой высокой выступающей над морем скалы, хотя у него тряслись поджилки, когда он подходил к краю и смотрел вниз. Тайвин вырос на море, он любил море, его мощь и простор, и всё же оно так никогда и не стало его стихией. Бросаться головой в воду было для Тайвина сомнительным удовольствием… но ведь на него смотрели младшие. Со страхом темноты справиться оказалось проще простого. Как-то ночью, дождавшись, когда жизнь в Утёсе замрёт, Тайвин вылез в окно и в одиночестве прогулялся по внутренним дворам замка. Ему хватило нескольких минут, чтобы осознать, что пугающие очертания чудовищ в темноте — всего лишь обманчивая маска прекрасно знакомых ему предметов. Впрочем, темнота таила и сюрпризы. Когда Тайвин нагнулся, чтобы погладить сидящую на дорожке кошку, это оказался… ёжик. Отдёрнув руку и посмеявшись над своей ошибкой, Тайвин накинул на злобно фыркающую колючку свою куртку, — чтобы отнести ёжика домой и утром показать его Дженне и Кивану. Занавеска в спальне больше никогда его не пугала. Высоты Тайвин не боялся, или думал, что не боялся, потому что с ранних лет любил лежать животом на широких подоконниках замка и смотреть вниз, где над бухтой с резкими воплями кружили чайки. Иногда он кидал им кусочки хлеба и смотрел, как птицы жадно дерутся за них прямо в воздухе, а иногда — просто швырял вниз камни. Падая, камень постепенно превращался в крошечную точку, и в конце концов исчезал совсем. Слуги в Утёсе болтали, что если человек свалится вниз, то умрёт от разрыва сердца раньше, чем разобьётся о скалы. Местные легенды также гласили, что по приказу печально известного короля Тириона II Ланнистера, который мог испытывать влечение к женщине, только прежде пустив ей кровь, с фронтальной террасы сбросили его жену, уличённую в неверности. Тело не было найдено, а потом, как водится, выяснилось, что её оговорили. С тех пор призрак невинно убиенной женщины будто бы бродил вместе с призраком Ланна Умного в подземельях Утёса. История с карнизом случилась незадолго до того, как на пиру Фрей попросил руки Дженны для своего сына. Леди Эллин с Тионом приехала заранее под предлогом помочь леди Джейн с подготовкой к пиру. А на деле — выпросить у лорда Титоса очередную ссуду. Когда Тион стал подбивать Тайвина на спор пройти по карнизу, он согласился на это довольно легко. Ему и самому хотелось проверить себя. Расстояние между окнами коридора и кабинета было не более трёх ярдов, и путешествие не выглядело слишком опасным. На что спорили, Тайвин теперь уже не мог вспомнить. Пока он разувался, чтобы не поскользнуться на камнях, Киван и Дженна взирали на него в благоговейном молчании, не делая попыток отговорить — знали, что бесполезно. Тион, надеясь поколебать решимость Тайвина, вслух рассуждал о том, обглодают ли его труп рыбы, если он упадёт в море, или же расклюют чайки, если полёт окончится на скалах. Тион был малым незлым, но соперничество матерей передалось сыновьям, и они только и делали, что подначивали друг друга. Крепко обняв оконную пилястру, Тайвин поставил босую ногу на узкий, не больше шести дюймов, карниз из песчаника. «Не смотри вниз», — тонким испуганным голосом пискнул Киван. «Знаю», — сквозь зубы ответил Тайвин. Шершавый, нагретый солнцем камень под ступнёй ощущался вполне надёжным. Тайвин полностью переместился на карниз. Чайки кричали где-то под ногами. Это было странное ощущение, совсем не то же самое, что смотреть из окна. Раскинув руки, распластавшись на стене, прижимаясь к ней щекой, грудью, животом, бёдрами, Тайвин начал медленно перемещаться вперёд. Он осторожно переносил вес с одной ноги на другую, чтобы сделать ещё и ещё один маленький шаг над пропастью… Страшно стало где-то на середине пути. Ветер, которого вроде бы сначала не было, теперь зло трепал Тайвина за рубаху и штаны, пытался оторвать от стены. Он замер и закрыл глаза. Сердце, казалось, билось прямо о камни. До безумия хотелось посмотреть вниз. В этот момент Тайвин впервые в жизни остро почувствовал одиночество… и, одновременно, своё превосходство над теми, кто не хочет или не может преодолеть страх. Всё закончилось благополучно… впрочем, не совсем. Отца, который по стечению обстоятельств, находился в кабинете, когда Тайвин спрыгнул внутрь, чуть не хватил сердечный приступ. Однако, пауза слишком затянулась. Арья нетерпеливо ёрзала и жевала щёку. Нужно было начинать разговор. Выходить на карниз, чтобы пройти над пропастью. — Посмотри на меня внимательно, Арья. Кого ты видишь перед собой? На лице Арьи отразилось недоумение. Тайвин надеялся, что у неё хватит ума не перечислять его титулы. — Ээээ… человека? — полувопросительно произнесла она, хмуря лоб. — Верно, человека. — Примерно это Тайвин и ожидал услышать. — А помнишь, что я сказал тебе в день свадьбы? После того, как мы произнесли клятвы? «Со мной всё кончено». Арья нехотя кивнула. Воспоминание об этом эпизоде явно было ей неприятно. Рука её, скользнув в карман бриджей, через мгновение извлекла оттуда красную коралловую бусину. Арья всегда носила её с собой и частенько вертела в пальцах, размышляя о чём-нибудь. Тайвин, глядя сейчас, как она гладит глянцевый бок коралла, подумал, что хотел бы стать этой бусиной. Тогда он постоянно был бы при ней, и ему не пришлось бы ни о чём беспокоиться. Чудовище не смогло бы до него дотянуться. — Не знаю, что говорил тебе про меня мейстер, но сейчас я уже в полном порядке. Правда, перед этим я некоторое время действительно был… ммм, не в себе… и потому не поблагодарил тебя за то, что ты для меня сделала. Не знаю, чем я это заслужил… — Тайвин и в самом деле не понимал, что руководило Арьей, когда она во второй раз отправилась во владения Болтона, но выяснять это сейчас было не ко времени. — Ты вернулась за мной в Дредфорт, и ты спасла меня от мучительной смерти. — Хотя я уже был готов к ней, я желал её. — Я глубоко благодарен тебе за это. — Это было лукавство. Тайвин предпочёл бы, чтобы она убила его. — И мне тяжело сознавать, что я вряд ли буду иметь возможность вернуть этот долг. Тайвин сплёл перед собой пальцы здоровой руки с неуклюжими пальцами в перчатке и положил ногу на ногу. Едва ли Арья хотела услышать то, что он собирался сказать, но ей придётся. Он снова стоит над пропастью, и пути назад нет. — К сожалению… к огромному сожалению, во многом твоя жертва была напрасной, Арья. Ты только что сказала, что видишь человека. Но дело в том, что… того человека, из-за которого стоило бы рисковать жизнью, давно уже нет. Она негодующе дёрнула плечом. — Я подожду, пока он вернётся. — Он не вернётся, — отрезал Тайвин. Арья перестала крутить бусину в пальцах и сжала её в кулаке. — Тот, над кем потрудился Болтон, никогда не становится прежним. Я знаю это, — продолжал Тайвин. — Все это знают, — и ты тоже. Не спорь с очевидными вещами, девочка. Она хотела спорить. Её вздёрнутый подбородок недвусмысленно выражал желание яростно возразить. Но в этот раз она промолчала. Тайвин ещё много чего собирался сказать такого, что ей не понравится. — Тогда, в гостинице, я должен был сделать тебе предложение. Конечно, ни Запад, ни Север не поняли и не приняли бы этот брак. Он не смог бы примирить наши дома. Но, возможно, для меня… для нас всё сложилось бы как-то иначе. Жаль, что никому из смертных не дано предвидеть, как наши поступки отразятся на будущем. Вздохнув, Тайвин посмотрел на свои руки, сцепленные в замок. При таком их положении трудно было со стороны догадаться, что на той, что в перчатке, не хватает пальцев. Самое незначительное событие иногда может привести к драматическим последствиям спустя месяц, год, десятки лет… Киван вряд ли мог предполагать, что его маленькая ложь так дорого обойдётся Тайвину. Не ослушайся он в тот раз, полвека назад, полученного от брата приказа, Тайвин вряд ли когда-нибудь лично познакомился бы с побочным отпрыском Русе. С Кивана за тот проступок уже не спросишь… В Дредфорте Тайвин много раз задумывался над тем, могло ли сделанное в гостинице предложение исправить что-то в его судьбе, предотвратить последовавшую вскоре катастрофу?.. И сейчас, как и прежде, он снова вынужден был признать: могло, если бы Арья приняла его, и из гостиницы они вместе отправились бы в ближайшую септу, чтобы узаконить брак, — разминувшись, таким образом, с Бронном и его людьми… Но ведь никаких «если бы» не существует. Тайвин поднял глаза на ожидающую продолжения Арью. — Я должен извиниться перед тобой за то, что не поступил так, как должен был поступить на моём месте человек чести. Но, Арья, ведь ты тогда дала мне слишком мало времени на раздумье… И к тому же я не был уверен, что ты согласишься. — Тайвин невольно поморщился от того, как постыдно и беспомощно прозвучали его оправдания. «Ты невыносим, Тайвин. Когда ты пытаешься извиниться за что-то, то всегда перекладываешь часть вины на жертву… не понимаю, как жена тебя терпит». Конечно, это сейчас произнесла не Арья, а голос Дженны в его голове. Но что поделать, если он — такой?.. — Я прожил вдовцом тридцать лет. Моя жена была необыкновенным человеком. И дело не только в её красоте. За всю жизнь я не встретил никого, кто был бы похож на неё. Думаю, ты понимаешь, что мне было очень сложно принять решение о том, чтобы снова вступить в брак. Арья смотрела теперь как-то слишком уж внимательно. Скулы обозначились резче. И лодыжки она скрестила. Кажется, не стоит углубляться в воспоминания о жене и прошлом браке. Солнечный квадрат на полу стал уже, и в нём появилась какая-то тень. Тайвин бросил быстрый взгляд на окно: там маячил тёмный силуэт мейстерского ворона. Если где-то что-то происходит, любопытная птица тут как тут. Тайвин не стал отвлекаться на то, чтобы его прогнать. — Реальность такова, Арья, что теперь я не могу дать тебе ничего, кроме своего имени. В Вестеросе оно уже мало что значит, и носить его даже опасно для тебя. Формально я всё ещё лорд Утёса, но это ненадолго. — Тайвину не хотелось признаваться, что после свадьбы Рамси принудил его подписать документ, в котором он отказывался от всех своих титулов и замка. В тот момент он был в таком состоянии, что лордство и Утёс для него уже ничего не значили. И кем будет использована эта бумага, ему тоже было безразлично. — Насильственная смена правящей династии — дело рук не одного человека. И тех, кто помог взойти на трон, принято благодарить, поэтому нет никакого сомнения, что лордом Утёса Дейенерис вскоре сделает моего младшего сына. Я же, в свою очередь, при этом стану простым рыцарем… у которого в кармане нет даже мелкой монеты, чтобы заплатить за твой ужин, Арья… Кое-что хранится в Железном банке, но получить это я могу, лишь явившись в Браавос лично… что в нынешних обстоятельствах, как ты понимаешь, вряд ли возможно. И наследование этих финансовых вложений договором не предусмотрено. То есть, после моей смерти ты ничего не получишь. Кажется, перспектива утери Тайвином положения, замка и золота не произвела на Арью впечатления. Неподвижно, почти не моргая, она смотрела на него своими старковскими глазищами и молчала. «Вежливое внимание» — так назвал бы Тайвин выражение её лица. Неизвестно, насколько убедительно за прошедшие годы она наловчилась врать, но скрывать свои чувства у неё теперь определённо получалось. — Позволь сказать тебе ещё кое-что. Наш мир так устроен, что когда не уважают мужа, не уважают и его жену. Куда бы ты ни пришла, Арья, в любом доме Вестероса у тебя за спиной будут говорить о том, что твой муж прислуживал за столом болтонскому бастарду и его гостям… а если он плохо справлялся со своими обязанностями, его пороли розгами на конюшне. — Тайвин думал, будет трудно произнести этого вслух, но он смог, и даже почти ничего не почувствовал. Нет смысла сейчас щадить себя — Болтон в полной мере продемонстрировал ей всю глубину его падения. — Даже когда ты станешь вдовой, люди всё равно будут помнить о том, что происходило с твоим мужем. Она молчала, и это молчание всё больше нервировало Тайвина. — Тебя всё это не волнует? — не выдержал он. Арья пожала плечами. — Что меня волнует, милорд, так это то, что за последние дни вы не прибавили ни фунта. Тайвин опешил. Первым и последним человеком, которого это волновало, была его мать, потому что в детстве он рос вверх быстрее, чем обрастал мясом. Обнимая Тайвина, она сетовала на его худобу, иногда ласково называя при этом «мой жеребёнок». От матери Тайвин такое кое-как терпел, но однажды это услышала леди Эллин. Видимо, она поделилась своим знанием с домочадцами, потому что Тион начал дразнить Тайвина «жеребёнком». За что, разумеется, Тайвином был бит. Вроде бы разговор шёл в том русле, которое было заранее намечено. И всё же что-то было не так, как задумал Тайвин. Арья сбивала его с толку своими репликами, заставляла чувствовать себя балансирующим над пропастью. Но он по-прежнему был полон решимости высказать всё, что заготовил к этому разговору. — Если в этом браке родится ребёнок, он с первого дня своей жизни станет пешкой в политических играх. Ты понимаешь это?.. Арья подняла бровь. — А он родится? О, дьявол. При воспоминании о брачной ночи Тайвина охватил душный стыд. Он поспешил сменить тему. — Если кто-то обидит или оскорбит тебя, я не смогу тебя защитить. В моей жизни никогда не было такого, чтобы я не мог обеспечить защиту членам своей семьи. Но теперь, увы, это так. Она вскинула подбородок. — Я сама себя могу защитить. А вы… Мейстер сказал, вы уже почти здоровы. Вам скоро можно будет ездить верхом. Наверное, и тренироваться с мечом — тоже… Тайвин едва не застонал. Семеро, как ей объяснить, что дело вовсе не в том, хватит ли у него сил поднять меч, а в том, что Рамси лишил его способности сопротивляться? Рассказали ли уже ей, как он шарахнулся от солдат Мормонтов, которые пристали к нему в коридоре? Сир Давос обещал молчать об этом, но солдаты-то не обещали. — Между нами пропасть, Арья. Мы спим в одной постели, но ты даже по имени стесняешься меня назвать… Я никогда не одобрял браки с чрезмерно большой разницей в возрасте, но тут проблема не только в ней. Когда-то давно в Харренхолле я знал маленькую упрямую девочку. Это было недолго, но всё же тогда я успел её немного узнать… С тех пор много воды утекло. Я не имею ни малейшего представления о том, где и как ты провела семь лет, Арья. И ты, кажется, не собираешься посвящать меня в это. Я совсем ничего не знаю о тебе… даже, как ты относишься к нашему браку… Тайвин сделал паузу, надеясь, что сейчас Арья проявит инициативу и скажет… разумеется, на признание в любви он не рассчитывал. Ну хоть что-то она уже могла сказать, что позволило бы перейти к обсуждению темы, ради которой Тайвин затеял этот разговор. Да помоги же мне, девочка, мысленно взмолился он. Она молчала. — И последнее, Арья. На Севере никто не в восторге от твоего замужества. И твой брат, конечно, больше всех. Будь он при этом просто лордом, это было бы полбеды. Не он первый, не он последний, чья сестра вышла не за того, за кого следовало. Но он — король. И если он хочет им оставаться, то будет ставить интересы Севера выше братской любви… Мне неприятно это говорить, потому что мне показалось, что у тебя с твоим братом довольно близкие отношения… но, боюсь, он никогда не перестанет упрекать тебя за этот брак. Теперь Тайвин готов уже был задать свой главный вопрос, но Арья его опередила. — По-вашему, я — дура, милорд? — медленно произнесла она, выпрямившись. — Н-нет… — растерялся Тайвин. — Тогда зачем вы так настойчиво рассказываете мне то, что и так понятно?.. — Её глаза сузились. — Может быть, вы просто хотите, чтобы брак был признан недействительным? — От этих слов повеяло на Тайвина холодом, как будто зимой распахнули окно. Он открыл рот, чтобы объясниться, но не успел произнести ни слова. — Миледи! — ворвался в комнату крик снаружи. — Леди Арья! Бывало и прежде, что Арью звал со двора её маленький племянник, но сейчас голос был взрослый, мужской. Кажется, Энги. Так кричат, когда случилось что-то плохое. Арья обеспокоенно посмотрела на окно, потом на Тайвина. Он кивнул, давая понять, что подождёт. Она встала с кровати и подошла к окну, спугнув ворона, который всё ещё сидел там. — Чего тебе, Энги? Пожар, что ли? — Миледи, там лорд Эддард упал! Фигура Арьи неподвижно застыла на фоне окна. Происходящее вряд ли могло иметь к непосредственное отношение к Тайвину, но у него почему-то сильнее забилось сердце. — Как — упал? Энги, что ты несёшь? — С дерева свалился, миледи! Меня за вами сир Давос послал. Когда Арья обернулась, в её глазах была пустота. Она сорвалась на бег раньше, чем достигла порога. Хлопнула дверь. Тайвину показалось, что он летит в пропасть. И под ним было не море.