Горькое счастье. (Flowerfell)

       Единственная лампа на всю камеру — и та едва светила. Но заключенный не сильно переживал. Много ли горя в том, что ты упустишь из виду обшарпанные стены, низкий потолок, облепленный паутиной и пылью, узкий пол с бегающими таракашками или тяжёлую тюремную решетку на единственном окне. Единственное, что выглядело тут прилично, так это массивная стальная дверь, запертая снаружи на замок против магии. О да, подобный пейзаж заслуживает лучшего зрителя!        Но тот небольшой, сгорбленный силуэт в самом углу комнаты, сидящий на чём-то расстеленном, было трудно назвать ни то что «лучшим», а хотя бы «заинтересованным» зрителем. Он низко опустил большую голову и смотрел прямо в пол.        За всю свою жизнь Санс впервые попал в тюрьму. И не сказать, чтобы он слишком переживал. Предательство Фриск ранило его слишком глубоко и теперь он был истощён. Его ничего не волновало. И это была не та показательная незаинтересованность, за которой зачастую скрывались серьёзные намеренья и стратегическое мышление… Нет. Сейчас он вправду ничего не чувствовал. Ни обиды, ни гнева, ни недоумения, ни банальной тревоги. Ничего. В его мыслях было совершенно пусто и лишь одна мысль изредка возвращалась в его сознание — Почему, Фриск? Почему…        И с момента его встречи с Андайн только это его и интересовало. Когда он вернулся в Подземелье, когда зашёл в бар Гриллби, заказав месячную норму горчицы, и даже когда за ним явился отряд Королевской Гвардии — ничего в его душе не шелохнулось. Скелет даже не сопротивлялся, он знал, что за ним придут. Правда, он удивился, что за ним пришли так поздно. Он то ожидал ареста в ближайшей час, максимум полтора, но никак не через шесть. Может быть, Андайн тоже знала, что он не будет сопротивляться или сбегать, решила, что он не осмелиться так подставить Папируса. Возможно. Не просто же так пришедший отряд возглавлял именно он. Даже позабыв о шраме и постельном режиме, Папирус Скелетон явился арестовать своего брата. Скорее всего, это было не обязательно, Санс был уверен, что ему предлагали остаться дома и не выполнять этот приказ. Если бы он не пришёл, ссылаясь на здоровья, никто бы не посмел ему возразить. Но Санс слишком хорошо знал своего брата. Для него это было бы вопросом не только чести, но и семейного долга. Именно он должен был провести этот арест, и никто другой, иначе это было бы почти оскорблением их семьи. Это стало окончательно понятно, когда Санс увидел с каким лицом Папирус вошёл в бар. Такого выражения на лице Папируса, Санс не видел уже много лет с тех пор, когда старший брат объявил Папирусу о смерти их отца. Нет, в там не было ни тени грусти, страха или разочарования. Ничего из тех чувств, которых ожидают увидеть на лице того, кто пришёл арестовывать своего брата. Вместо этого на лице Папируса не было вообще никаких эмоций. Он словно двигался на одних рефлексах и вообще не вкалывал привычной для него страсти ни в слова, ни в действия.        — Санс Скелетон, вы арестованы за препятствие расследованию Подземелья, за утаение тайн государственной важности и за диверсию на Поверхности, подставившую перемирие наших народов под угрозу. Вы будете заключены в Тюрьму Магии до момента, пока перемирие не будет восстановлено, после чего состоится… ваш суд.        Всё же на том моменте Королевский гвардеец дал слабину, но никто из присутствующих не посмел сделать ему замечание или вообще подать вид, что они это заметили. Слово «суд» было произнесено лишь потому, что Папирус не смог выдавить из себя слово «казнь». Все это понимали. Мало того, что он утаивал информацию о Принце и Принцессе Дримурр, так он ещё и попался на камеры видеонаблюдения при убийстве того сукина сына! После такого не было никаких сомнений: скелету уготована смертная казнь.        По дороге в тюрьму он ещё предполагал, что его могут отдать на расправу людям. Ведь его действия серьёзно подорвали и без того шаткое перемирие и такой жест со стороны Азгора мог бы исправить положение дел. Ну, это при условии, что Король сможет подавить свою гордость и смириться, что судьбу его подданных решают другие люди. А это очень маловероятно.        Лично Сансу хотелось бы умереть в Подземелье, а то и люди, и вся Поверхность ему уже так осточертели, что он при подъеме на Эббот, скорее всего, начнёт обильно блевать, пока не захлебнётся! Да, ему именно что хотелось бы умереть. А что? Его роль в этом мире становится всё более жалкой с каждым днём. Его работа нагоняет тоску, долг у Гриллби практически неоплачиваемый, и по поводу Папируса он не волновался, ведь он и так живёт в Столице, рану его Альфис вылечит, а Андайн проконтролирует, чтобы он не зачах. В завершение, тот, чьи тайны он хранил — исчез, та, ради кого он жил — предала.        Так что, на грядущие перспективы Санс смотрел вполне оптимистично и «живо» ! Хех… Какая шутка пропала в никуда! Скелет улыбнулся одним взглядом и тут же придумал в своей голове ещё одну шутку. И снова посмеялся. И так он просидел, не шевелясь, придумывая каламбуры про смерть и смеясь с них всё громче и громче пока его смех не стал слышен и за пределами камеры и во всей тюрьме! Такой громкий и страшный, что даже охранник поёжился.        И за этим смехом он продолжал возвращаться к своему нападению у больницы. Хотя, теперь уже новое воспоминание Он тоже её обманул, ведь Санс обещал, что никогда не обидит её, не напугает и не причинит ей боль. Но он напал на неё, он… «Ну и сама виновата, нечего было меня предавать!» Но клятва ест клятва!. Ведь, она была реальна, он правда верил, что сдержит её. Он хотел этого! Он хотел жить с ней в мире, но в тот момент, он просто ослеп от гнева! «Это не моя вина, а её, это она предала меня, за это и поплатилась!»        Скелет схватился за голову, впиваясь костяшками в гладь черепа, как будто хотел разломить его и вырвать эти проклятые мысли! Они жгли, они разрывали изнутри и отравляли его. Он это ненавидел, но никак не мог от них избавиться! Это была самая страшная и извращенная пытка, какую только могла преподнести ему жизнь на своём закате. Было бы лучше умереть прямо сейчас!        — Заключенный, к тебе посетитель, — голос стражника был слегка удивленный.        Странно, визит Папируса был вполне ожидаем. Сейчас наверняка будет выпытывать причины… Санс позволил одеть на себя магические наручники, которые мгновенно обожгли его руки, заставив скелета поморщиться. Потом его повели вниз, к небольшой чёрной двери, где его ждал… ждала.        — Добрый день, Санс, — Ториэль сидела за длинным, но узким столом, разделяющим низкую комнатку поперёк. А посередине этого стола возвышалась стена из толстого, чуть зеленоватого стекла, которая служила защитой для посетителей от буйных заключенных. Королева сидела за одним концом стола, Санс же вышел к другому. Перед ним стоял жесткий маленький стул, но Санс проигнорировал его.        — Садись. — мягко предложила Королева, но скелет лишь помотал головой.        — При Королеве — не положено, — на самом деле, скелет просто не хотел идти на этот разговор. Он был уверен, что его старая подруга так же попытается докопаться до его мотивов, строить планы по налаживанию ситуации… И в отличие от Папируса, её послать нахер он не мог.        — В таком случае, это приказ, — прозвучало так же мягко.        У Санса даже не было сил злиться. Да и будь у него силы, он всё равно не стал бы. Он с Ториэль познакомился, когда ещё не встретил Фриск, а она не вернулась к Азгору. В тот момент они были примерно в одинаковой жопе, пусть и по разным причинам. Поэтому не удивительно, что они сильно сблизились. Не в романтическом плане, разумеется. А в, скорее, доверительном. Они хорошо понимали друг друга и частенько обменивались действенными советами. А, так же, шутками. Да, Сансу повезло, что он нашёл шутника своего уровня. И может быть, поэтому он относился к своей Королеве с неподдельным уважением. Когда Ториэль вновь стала Королевой, а Санс — гвардейцем, их отношения, что странно, почти не поменялись. На официальных встречах они, конечно же вели себя по всем правилам, но в остальное время — они оба могли расслабится и поговорить, как хорошие друзья. Между ними было понимание и взаимоуважение, которое позволяло чувствовать себя комфортно в обществе друг друга.        «Хочешь, чтобы я сел — пожалуйста!» С этой мыслю, Санс сел на пол, скрестив ноги.        — Какое ребячество, — Ториэль не осуждала, скорее, в ее голосе чувствовалось сочувствие.        Конечно. Санс любил последний момент побыть гордым, своевольным, хмурым и упрямым, ну какой есть! А сейчас, когда жить осталось недолго, почему бы не добавить в этот список ещё и ребячество? Почему нет? Почему бы не побыть глупым или капризным?! Всё равно через пару дней умирать. Терять уже нечего!        Воцарилась томительная тишина. Ведь Санс не хотел начинать свою исповедь, ради которой пришла Королева. А сама Ториэль не могла придумать с чего начать разговор, который был для неё еще более неловким, чем для этого несчастного заключенного. На самом деле леди не собиралась докапываться до его мыслей и чувств, как ожидал скелет. Нет, цель её визита была иной.        — Санс, можешь ли ты подробно рассказать, что произошло у больницы? Это очень важно. Каждая деталь может помочь спасти наш мир, нашу родину и, в конце концов, спасти тебя.        — Меня? — Санс криво улыбнулся. — Вряд ли после того нападения меня можно спасти и ты не можешь этого не знать.        — Ну, — Ториэль запнулась, а Санс полностью убедился, что его положение безнадежно, — если не хочешь делать этого ради себя, то хотя бы, сделай это ради Папируса. Ведь, если начнется новая война, то, как гвардеец, он будет в первых рядах.        А вот это был подлый удар. Ну, сам виноват. Надо было следить за языком, когда с незнакомцами через странные двери разговариваешь. «Визит, как же. Она пришла меня допросить. Ну, лучше, чем могло быть. Я-то ожидал, что допрос будет проводить кто-то из Гвардейцев, возможно, даже Андайн или Папирус. Однако, я никак не ожидал, что ко мне пришлют старую подругу. Интересно, почему? Они что, думали, что я буду врать и решили надавить на совесть? Хех, кажется, они переоценили моё положение.»        — Хорошо, — Санс безразлично пожал плечами и поднялся на ноги, а то в таком положении он мог разговаривать разве что с её стопами, а исповедоваться белым мохнатым ножищам как-то неудобно и выглядит глупо.        — О, ты всё-таки сядешь? — спросила Ториэль.        — Да я и так сижу, — улыбнулся Санс, потряхивая магическими наручниками. Ториэль даже улыбнулась. — Ну ладно, это же было смешно, хихикни, хотя бы.        Королева ничего не ответила. Скелетон медленно прошел к стульчику и с небрежностью свалился на него, откинувшись на спинку и заведя скованные руки за голову. Он не в тюрьме, он на отдыхе! Всё же хорошо, что Ториэль пришла, с ней Санс мог быть более искренним, чем с Папирусом. Брата было бы больше жалко, что втянул его во всё это, на Андайн или других вояк — просто наплевать.        — Итак… Что именно о том нападения я должен рассказать?        — Всё.        Начать пришлось издалека, так как Её Величество решила ещё и мотив узнать! И в итоге рассказ получился очень длинным. Даже длиннее, чем, когда он пересказывал всё это Андайн. Но это только потому, что Ториэль не молчала, как рыба, — «Хех…» — а постоянно задавала вопросы. Азриэля и Чару упоминать особо не пришлось, ведь, во-первых, влияние на отношение Марка и Санса они оказали лишь косвенное, а во-вторых, упоминание даже этого «косвенного» заставило Ториэль окончательно расстроиться… Пусть лучше об их участи позаботиться Андайн, или тот, кого там послали их искать.        — Ну и после того, как её увезли в больницу, я искал любые новости о ней и в итоге наткнулся на репортаж о Фриск с человеческого телевидения. Там говорили и показывали, как хорошо она сблизилась с этим человеком… Как много времени они проводят в месте и, что она собирается остаться на Поверхности. Конечно, поверить в это было невозможно. И поэтому я плюнул на этот закон о «не-приближении» решил сам пойти к больнице и увидеть всё своим глазами. Но то, что я увидел только всё подтвердило. Фриск обнимала этого… этого… полицейского, так искренне ему улыбалась, а пока они говорили, он вертел в руках золотую цепочку — мой п… мою вещь. И потом они сели в его машину и собрались куда-то уехать. Уехать, понимаешь? Они хотели уехать вместе. А я им не дал.        Тот момент, когда я насадил его брюхом на острые кости и отшвырнул куда подальше — лучший момент моей жизни. После такого и умереть не жалко.        — То есть, он не видел, что это ты его пронзил.        Санс уставился на Ториэль в недоумении. Он никак не ожидал, что она скажет именно это, когда узнает о предательстве Подземелья со стороны Фриск. Санс был уверен, что Ториэль примет это на свой счёт, хоть в какой-то мере! Но вопрос был задан всё равно иной.        — Э-э-э… Не, вряд ли он меня видел, разве что мельком, пока летел кубарем. Но это маловероятно. Но зато у них там повсюду стояли камеры и вот на них я мог засветиться.        — Хм, ясно, — На этом Королева явно собиралась встать и выйти, но Санс остановил её вопросом.        — И это всё, ты ничего не скажешь? Ты, что, совсем не удивлена поступком Фриск?        Ториэль посмотрела Сансу прямо в глаза и произнесла с, практически ощущаемой, уверенностью, возможно, даже с Решимостью:       — Я не верю в такой поступок Фриск. Она не могла поступить настолько подлым образом, я уверена в этом настолько, что готова поставить на это свою жизнь. Эта девочка слишком добрая.        — Но я видел это собственными глазами.        — Верю, однако, я не перестану верить в Фриск, пока она сама не скажет мне, что не хочет жить в Подземелье. И, если честно, я огорчена тем, что ты не веришь в неё так же сильно, — После этого, Ториэль встала из-за стола и направилась к выходу. Остановившись за один шаг до порога, она вновь обратилась к осуждённому. — Спасибо за откровение, Санс. Эта информация поможет нам выиграть пару дней и, возможно даже, предотвратить войну.        — Неужели? — «Почему она так уверена?»        — Да. Ведь, пока нет смертей… никого другого, кроме того офицера, всё ещё можно уладить. И ещё, Папирус… он хотел прийти, правда, но у него сильные боли и он сейчас спит. И, он… Он просил передать, что не осуждает тебя и, если ты умираешь незаслуженно, то он за тебя отомстит. Пока, Санс.        Ториэль ждала хоть какой-то реакции, но скелет не ответил и так молча они и разошлись. Но, когда Санса вели в его камеру, он ничего не говорил, а всё потому, что он обдумывал ту оговорку, которую попыталась замять Королева. «Пока нет смертей» — это то, что она сказала, а вторая половина фразы была отвлекающей. Она тоже поняла, что оговорилась.

Он всё ещё жив

       «Какой живучий ублюдок! Надо было его бластерами разорвать что-ли?! Как он вообще выжил со столькими дырами в животе?! И теперь я умру, а этот сукин сын будет жить, ну уж нет!»        Вот поэтому на допрос надо присылать профессионала, а не друга. Если Ториэль прислали, то кем бы он ни был, но он идиот! А если она пришла сама, то скелет ей теперь до самой казни будет благодарным.        «Прости, бедный братец, что так подгадил тебе, но я умру совершенно заслужено! Ведь теперь у меня есть одно незаконченное дело.» Фриск        Было уже шесть вечера и Фриск с Кэрриз только пришли в назначенное место — миленькое кафе возле парка. Когда она, Фриск, была маленькой — Викки и Ник гуляли там, когда их семья переезжала сюда по работе, то есть, не часто. Точнее, совсем редко, но зато очень дружно и весело.        В кафе практически никого не было, так что они заняли самый приятный столик, близкий к окну и с видом на парк. Но Фриск всё никак не могла усидеть на месте, и ёрзала на стуле, то вставала и ходила по залу, хотя во всём этом не было смысла, ведь встреча была назначена на семь. Но эта девчонка никак не могла успокоиться, так что Кэрриз пришлось её вывести на улицу, пока она не начала лезть на стену. Буквально.        «Ничего, — думала психолог — посижу, подышу свежим воздухом, закажу мороженного…»        Но тут в зал влетает молодая женщина, и присматривая столик, нечаянно встретилась взглядом с Фриск. Все те сцены в слащавых сериалах — фигня по сравнению с тем, что произошло в этом кафе! Фриск, уж откуда силы берутся, подскочила с такой резвостью, что, наскочив на эту женщину, едва не сбила её с ног. И, наверняка, сбила бы, но ситуацию спас молодой парень, вбежавший вслед за женщиной. Он подхватил пошатнувшуюся парочку и накрыл их крепкими объятьями сверху тех, которыми они уже обнимались.        Все, кто был в кофейне с удивлением смотрели за этой сценой и тихо перешёптывались, пока обнимающаяся компания не так тихо, всхлипывали и подвывали.        — Ах, Фриск, мы думали, что ты мертва, что… что мы никогда тебя не увидим! Слава Богу, ты жива, мы так волновались!!! — причитала, видимо, Виктория.        — Мы так по тебе скучали, ты даже представить себе не можешь! — бормотал, следовательно, Ник. — Наконец-то мы снова вместе!        Теперь внимания на них было обращено больше. Имя Фриск знали во всём городе, по крайней мере, везде, где были телевизоры и интернет. Кто-то начинал печатать в телефоне, кто-то снимать, а кто-то просто тихо умилялся. Последних было меньшинство. Но никто из обнимающихся этого даже не замечал, как и Кэрриз, так что Фриск, без малейшего подозрения, пригласила своих родных за стол.        Викки, действительно была очень похожа на Фриск, хотя жесткости в глазах было больше. Модный пиджак и узкие брюки были явно не из дешевых и судя по гордому взгляду и уверенности в каждом её жесте — заработала она на них сама и очень этим гордилась.        Ник же, напротив, вел себя очень расслаблено, даже немного придуриваясь. И одет он был намного проще. Потёртые джинсы и чёрная тонкая куртка, повязанная на поясе и футболка с принтом скелета в обрезанной косухе и с рок гитарой, а сверху красовался логотип какой-то музыкальной группы. Странно, но, почему-то, Фриск этот принт расстроил.        — Викки, Ник, это моя подруга и психолог, Кэрриз. Кэрриз, а это моя старшие брат и сестра, — выдержав интеллигентную паузу, Фриск едва ли не пропищала. — Ну всё, рассказывайте, что произошло, пока меня не было?! Да, не переживайте, потом я отвечу на все ваши вопросы!        Кэрриз с интересом слушала их разговоры, подмечая новые детали. Например, она поняла, что у Ника тюремное прошлое и что он недавно вышел из тюрьмы, так как его признали невиновным. Видимо, пока он учился на юриста, то по какому-то поводу, сильно избил «золотого ребёнка» и его выгнали с последнего курса и посадили на три года. А, судя по тому, что он говорил про «Зато мы с Дианой теперь вместе», у Кэрриз возникло подозрение, что поводом и была эта самая Диана. Но теперь у него всё равно проблемы с тем, чтобы найти работу и его не принимают обратно в институт. В остальном, событий было не так много. Викки сказала, что она съехала от родителей и теперь они с Ником живут вместе. Тема родителей оказалась неприятной для всей семьи, кажется брат и сестра винили именно их за то, что Фриск пропала. Однако, насколько Кэрриз могла судить, Ник не знал, почему родители Фриск её не любили, но вот Виктория знала точно. Об этом говорил её остужающий… нет, сожалеющий взгляд. Может быть она жалела родителей, может осуждала себя, что не рассказала, но по тому насколько отстраненно она говорила о родителях, скорее всего, рассказывать она не намерена.        Теперь была очередь Фриск. Ну, это всё Кэрриз уже слышала прошлой ночью, так что тут особо подмечать было нечего. Разве что, она не рассказала им об этой «болезни» и о Зансе… или как его там. А в остальном, всё тоже самое — Падение, жизнь среди монстров и выход на Поверхность. Обрезано, но суть та же.        — У меня просто слов нет, — Ник всплеснул руками, смотря на Фриск с умилением. — Кто бы мог подумать, что наша маленькая сестрёнка пройдёт такой путь! Не хватает романтического элемента и хоть сериал снимай!        — Не говори глупостей, — возразила Викки, — Какая ещё романтика с монстром?! Они же её мучали! Смотри, как она расстроилась! Не напоминай ей о жизни в этом месте!        — Да… Извини, Фриск. Эй-эй, ты только не плачь! Ну ляпнул глупость, ты же меня знаешь!        В самом деле, Фриск словно перекосило после этих слов. Улыбка пропала, глаза слезились и ручки судорожно сжались в кулачки. Она попыталась улыбнуться, но это выглядело жутко.        «Романтического элемента» как раз хватало. Ник напомнил ей то, о чём она всеми силами старалась не думать! После разговора с Кэрриз, она больше могла сдерживать свои мысли и чувства, замок сломался и вся боль выплеснулась ей в душу. Ей нужно время, чтобы забыть всё. Забыть его. Но с такими шуточками забывать будет до-олго.        — Ну-ну, ничего страшного. Мы, скоро уедем отсюда, — Викки попыталась её успокоить, но вместо этого Фриск задрожала. — Поедем в Столицу, будешь жить с нами, мы уже и квартиру для съёма присмотрели, завтра в три часа автобус. И никогда больше не увидишь ни Эббот, ни Монстров, никогда!        Но Фриск была бела, как снег, и несильно дрожала. Ник и Викки озадачено уставились друг на друга, ведь они ожидали, что Фриск этому обрадуется.        — Я не могу, — пролепетала Фриск, что её родные едва её услышали. На вопрос «почему» ответа не было даже у самой Фриск, она сказала это до того, как сама поняла это. Но она быстро нашла предлог: — Меня пригласили на шоу «Пусть Поговорят», через два дня, так что я пока не могу уехать.        «Зачем мне оставаться, ведь уже всё потеряно, зачем я продолжаю надеяться и ждать, если знаю, что ничего не изменится?!» — думала Фриск, пока Ник, Викки и Кэрриз решали, где она будет ночевать. Всё же решили, что Фриск останется с родными и переночует в отеле, где они остановились. Кэрриз пообещала, что всегда будет на связи, если Фриск захочет поговорить.        Выйдя из кафе, они пошли к стоянке такси, Ник отошёл к ларьку, купить себе что-нибудь попить, Викки торговалась с таксистом, а Фриск всё продолжала самокопания.        — Эй, смотри куда идёшь, школяр! — с возмущением крикнул Ник кому-то.        Фриск обернулась и увидела, как невысокая тень быстро скрылась за углом.        — Что случилось? — спросила Викки, возвращаясь от таксиста, и доставая кошелёк на ходу.        — Да какой-то пацан на меня наскочил, потому что под ноги не смотрит! Я из-за него сок пролил! — парень пытался стряхнуть руками остатки сока. Но в противовес его настроению, на его губах играла улыбка. — А не смотрел он, потому что на Фриск таращился! Популярная ты девчонка, сестричка!        Фриск не отрывала взгляда от того угла, где скрылась тень. В её душе волновалось такое странное чувство! Но таксист уже начал терять терпение и Викки практически силой затащила её в машину. Хотя особой силы и не требовалось, Фриск была просто как в тумане. Санс        Лунный свет всегда нагоняет тоску, особенно, когда на душе и без того паршиво. Побег из тюрьмы оказался слишком простым. Двери и стены приспособлены для защиты от воздействия магии, но никто не рассчитывал, что некоторые знают «короткий путь». Пока есть цель, жизнь не может оборваться. А у этого невысокого монстра, спрятанного в тени, определённо была цель. «Убить Марка» этот голос повторялся раз за разом в голове Санса, подгоняя его.        Но на полпути до больнице он увидел… её. Фриск стояла в компании двоих людей, но это скелет заметил не сразу. А в тот момент он мог только любоваться этой красотой, вспоминать, как прикасался к ней и как говорил. Боль в груди заныла с новой силой. Он даже не заметил, как натолкнулся на какого-то парня. Зато его крик выбил его из забытья, и он быстро скрылся. «Сестрёнка». Значит, это её родственники и они увозят её. Навсегда.       Секундная вспышка гнева была мгновенно погашена. «Ты уже достаточно навредил ей, не усугубляй. Позволь ей быть счастливой.» Он стоял, слушая, как завелся мотор машины и хлопнули дверцы. Всё. Они уже уехали. Теперь он больше никогда не увидеть её. Никогда. Хех, велика потеря! Его «никогда», это два дня! Даже если она прям сейчас выскочит из машины, поклянётся, что не любит Марка и попросит увести её в Подземелье, коротенькое будет у них счастье!        Но, что ему было делать? Марк был не слишком далеко, но нужно было поберечь магию на возвращение в камеру. Нет, не на это он хотел потратить свой последний свободный вечер. В тот момент он точно знал, что будет делать. А Марка он и из ада достанет.        И вот теперь он стоит возле окна и смотрит на то, как беззаботно спит эта прекрасная девочка. И она больше не его. Но, почему-то, он чувствует себя спокойней. Он скоро умрёт, а она будет жить в своём мире. Это всё никогда и не должно было закончится иначе.        Вдруг её личико так скривилось! Что такое, ей снится кошмар? Санс даже не подумал о риске пребывания в комнате с тремя спящими людьми, как «перешел» прямо к её кровати. Костяная ладонь легла на её лоб и тихий шёпот разрушил ночной покой: «Спокойно, сахарок, не волнуйся, я скорее убью себя сам, чем ещё раз допущу твой страх или горе. Фриск, пожалуйста, позволь мне любоваться тобой в этот вечер и тогда ты больше никогда не услышишь обо мне. Ты будешь жить счастливо, у тебя будет прекрасная жизнь, я верю в это.»        И страх прошёл, она вновь стала такой прекрасной, какой он её помнил. «Но этого недостаточно. Мне надо больше и тогда я приму смерть спокойно, сахарок, я не обижу тебя, но позволь мне сделать себя немного счастливее…»        Прикосновение оскала к нежным и мягким губам ощущалось почти как преступление. Но Сансу было всё равно. Он просто пытался запомнить эти чувства, чтобы потом он смог их воссоздать. Тогда в момент, когда смерть будет за его спиной, воспоминания согреют его сердце и он сможет улыбнуться.        «Всё. Теперь пора возвращаться. Надеюсь, больше тебе не придётся встречаться со мной. Прощай, ангел мой.»