***
Новички делали большие успехи на своей первой серьезной охоте. Свой главный экзамен они прошли, и теперь настал черед для охоты более опытных охотников. Пока новенькие готовят свои трофеи, Йейинде шел гордой походкой в каюту Гро’ара. Этот несокрушимый воин так и не вышел к остальным, чтобы засвидетельствовать свое уважение к «Детям первой крови». Йейинде знал, почему Гро’ар этого не сделал. Его все еще гнетет мысль о своей уманке. Йейинде тосковал по ней не меньше его. Как-никак он столько времени пробыл с ней. Но дело не в ней сейчас. Гро’ара нужно вернуть в реальность. В конце концов, он ведет себя не как непобедимый воин, а скорее как сломленный. Так дело не пойдет, иначе он утратит к себе былое уважение и Великий Старейшина за это может лишить его многих привилегий. Каким бы высокомерным Гро’ар не был, Йейинде переживал за него, но не потому, что уважал, а потому, что от него зависит репутация клана. Если Гро’ар из-за уманки совсем раскиснет, то самый лучший клан на Ка’ра’кс станет посмешищем. Этого нельзя допустить. Он Йейинде, телохранитель. Звание не менее почетное, как воин чести. Перед ним до сих пор склоняют головы многие яутжа, и он всегда отвечает взаимностью, не задираясь и никого не унижая. Само по себе унижение другого считается оскорблением. За это можно лишиться своего почетного статуса. Думая об этом, Йейинде представил себе Гро’ара. Да, он никого не унижает в лицо, но за спиной любит говорить гадости о тех яутжа, что ему не нравятся. Еще бы! Он не выносил тех, кто хоть в чем-то его превосходит. Гордость и тщеславие – родственные между собой пороки, способные разрушить жизнь до основания. Проходя мимо трофейной, где новички готовили трофеи, Йейинде на минуту остановился и посмотрел на них. Юные неопытные охотники с таким воодушевлением обрабатывали черепа своих добытых жертв, что не догадывались, что за ними наблюдает Йейинде. А он просто вспомнил себя, когда сам первый раз охотился и добыл хороший трофей. Помнится еще, что в тот день старейшина клана подошел к нему и предрек сложный выбор: либо быть телохранителем, либо воином. Воин может пасть, телохранитель же никогда не падает. Если погибнуть в неравном бою, не унеся за собой в могилу противника, считается позором, то смерть телохранителя, какой бы ни была битва – подвиг. И Йейинде выбрал путь телохранителя, а Гро’ар путь воина. Теперь Йейинде живет одними и теми же заботами, не имея возможности что-либо изменить. Он и не жалеет. Идя дальше, он вошел в каюту Гро’ара. Несокрушимый воин замер, стоя на коленях с закрытыми глазами, тихо воркуя молитву. Но только зашел Йейинде, он прервал молитву. Молитва всегда была священна, но когда к тебе пожаловал брат из одного клана, молитву можно прервать. Гро’ар посмотрел сурово на Йейинде: - Зачем пришел? Я же сказал, что меня не волнуют юнцы и их успехи! Йейинде в знак почтения склонил вперед голову и, скрестив руки на груди, похлопал себя по плечам, прося у него прощения за вторжение. Гро’ар ворчливо прорычал и встал: - Так что тебе нужно? - Гро’ар, нужно поговорить. - Я тебя слушаю. - Почему ты вдруг стал безразличен к событиям в клане? Раньше тебя волновала любая мельчайшая проблема. Разумеется, Йейинде знал ответ на вопрос, но ему хотелось услышать его из уст Гро’ара. - Мне все надоело! – был ответ Гро’ара. Йейинде склонил голову на бок, уловив в его словах ложь: - Тебе все надоело или же тебя гложет твоя уманка? Гро’ар с угрозой прорычал: - А это не твое дело!!! Йейинде оставался спокойным: - Может быть. Но ты не сможешь утаить от меня правду. Весь клан знает, что ты страдаешь по ней. Это не свойственно яутжа. Гро’ар ничего не ответил, снова грозно зарычал и повернулся к Йейинде спиной, а тот продолжал: - Ты пытаешься найти причину, почему она так с тобой поступает. Но причину искать не нужно. Она и так очевидна. Кажется, что только сейчас Гро’ар понял, что не один. Он обернулся, и посмотрел на своего соклановца, как на чужака: - Что ты сказал??? Какая причина??? - Ты ведь не видишь очевидного, Гро’ар! Не стоит так злиться, если допустил ошибку. В отношениях если ошибся, ничего позорного нет. Ошибок не прощает только битва и охота. Гро’ар стукнул кулаком по стене: - Говори конкретнее!!! Ненавижу, когда ходят вокруг да около!!! Йейинде сел в позу лотоса, как обычно сидят во время медитации и ответил: - Я сейчас перед тобой уязвим, и пришел к тебе, как к брату своему. Прошу лишь о том, чтобы ты сохранял воинское хладнокровие и уважительное отношение. Гро’ар сжал кулаки, желая врезать ему, но Йейинде снова пустил в ход свою речь: - В конце концов, я тебе никогда не отказывал, когда ты меня о чем-нибудь просил. Не откажи и ты мне. Прояви уважение ко мне, как и я к тебе. Ведь к тебе я пришел с благими намерениями. Гро’ар немного успокоился и расслабил руки, чувствуя, что зря погорячился и сел в позе лотоса напротив Йейинде. Несколько минут они, не моргая, смотрели друг другу в глаза, тем самым заверяя, что этот разговор будет только между ними, никто ничего не узнает. Это тайна только между ними. Подобное общение существует среди яутжа уже много веков. Зрительный контакт всегда играл решающую роль в общении, и он проходил в закрытом помещении между двумя яутжа. Если им нужно поговорить о чем-то сокровенном между собой, чтобы получить поддержку, нужно в течение нескольких минут смотреть, не моргая, друг другу в глаза. Такой зрительный контакт занимает около пяти минут, и если в течение этого времени яутжа будет сидеть, как истукан, значит, он надежный и полностью доверяет своему собеседнику. Если же дрогнет хоть одна мышца, значит, он сомневается и не доверяет. В течение пяти минут Гро’ар и Йейинде сидели неподвижно, глядя друг другу в глаза. Только когда глаза начали сильно слезиться, они прервали зрительный контакт. Начать разговор решил Йийенде, так как это была его инициатива: - Я знаю твои переживания, брат. Может, это покажется тебе абсурдом, но я тебя понимаю. Гро’ар нахмурился: - Как ты можешь меня понимать? Ты телохранитель и ты дал обет посмертного воздержания от размножения… - Позволь мне договорить, брат. Да, я помню о своей клятве хранить пожизненную верность клану, лишив себя права на размножение и создание собственного клана. Я не жалею и вполне доволен своим положением. Но что касается твоих отношений с уманкой, то осмелюсь тебе сказать, что тебя понимаю. Гро’ар посмотрел на него так, будто не мог поверить, серьезно ли Йейинде говорит. - Уманка не допускает тебя к себе. Насколько я знаю, она дважды дала тебе отпор, - продолжил Йейинде. - Ты говоришь мне то, что я и так знаю. - Ты никогда не задумывался, почему она меня не боится? Гро’ар опустил взгляд, пойманный в неловкой ситуации. Несколько неприятный вопрос, но зато правдивый. Он постоянно спрашивал себя, что делает не так в отношениях с Ираидой, но то, почему она не боится Йейинде, его не волновало раньше. В голове промелькнула неприятная мысль: «Уж не надумал ли он увести ее у меня?» - Нет, Гро’ар. Я не собираюсь уводить ее у тебя, - спокойно заверил Йейинде. - Еще бы. Если бы ты попытался, то сам знаешь, что тебя бы ждало, - прорычал Гро’ар. - Брат, твою уманку я знаю хорошо, так как в тот день, когда ты ее поймал, она была тобою доверена мне, пока ты охотился. Три «жай’акас»* она была у меня на попечении. Этого ей хватило, чтобы привыкнуть ко мне и полностью доверять. - На что ты намекаешь? Это я виноват в ее страхе передо мной? - Я этого не говорил. Ты слишком восприимчивый! Но послушай меня. Тебе ведь хорошо известно, что после того, как пройдет сезон ночи, настанет брачный период. - Вот именно! И я собираюсь все-таки возлечь со своей избранницей! Йейинде склонил голову. Если бы этот отважный и спокойный яутжа не носил бы маску, то Гро’ар быстро по его лицу догадался, о чем тот думает. Но несокрушимый воин хорошо знал Йейинде и даже если при зрительном контакте он не видел его глаз, знал, что тот его не обманет. Но это даже хорошо, что Гро’ар не видел эмоций на лице Йейинде. Благовоспитанный телохранитель впервые почувствовал, что начинает тихо ненавидеть Гро’ара. Если бы Йейинде не умел хорошо блокировать свои мысли, то Гро’ар быстро бы это заметил и тогда вражды между ними не миновать. Яутжа умеют улавливать мысли, и чтобы этого не допустить, нужно попросту сохранять безмятежность и не показывать своих эмоций. Именно эмоции часто выдают, о чем может думать человек или яутжа. Но Йейинде в этом плане было легче. Он мог улавливать мысли уманов без особого труда. Именно так он и узнал Ираиду получше. Гро’ар и многие остальные плохо это умели. Но сейчас Йейинде думал не об этом. Слова Гро’ара его неприятно задели, даже обидели. И все дело в Ираиде. Йейинде хорошо ее знает, как и Гро’ара, но мысль о том, что ждет эту несчастную девушку, заставила его содрогнуться от тихой ненависти к своему собрату. Вне всяких сомнений, конечно, бравый воин в третий раз захочет сблизиться с ней, но здесь и гадать не нужно, чтобы понять, что она с ним все-таки не ляжет. Йейинде хватило того времени, что он провел с ней, чтобы увидеть ее истинную сущность. Нет! Эта девушка предпочтет умереть. Именно это его и напугало. Ее не убьют, если она в третий раз откажет Гро’ару в близости. Ее подвергнут принуждению «Три шага Кетану*». Такую меру принуждения применили только один раз, и все кончилось благополучно. Строптивая арабская уманка покорилась и сейчас живет преспокойно. Что же до Ираиды, то она не покорится, и даже «Три шага Кетану» ее не заставят переменить свое решение. Понимая все это, Йейинде опечалился. - Что же ты замолчал, брат? Тебе больше нечего сказать? – отвлек его Гро’ар. – Ведь я вижу, что разговор еще не окончен. Так скажи мне, в чем дело? Только не говори, что из-за моего намерения разделить ложе с моей уманкой тебя вдруг это так озадачило. Йейинде вскинул дерзко голову, задетый за живое. - Гро’ар, ты ведь не спроста тогда велел мне ждать твоего возвращения с Земли на Ман’дака. Ты с меня взял клятву сразу, как только передал мне уманку, - немного встревожился телохранитель. - Я помню об этой клятве. Но ты, кажется, забыл, что клятва утрачивает свою силу и считается исполненной, если я вернулся живой и забрал свою уманку. - Нет, я это не забыл. Но позволь напомнить тебе, что каждый раз, когда тебе надо было отлучиться по насущным делам, ты каждый раз поручал ее мне. Тем самым клятва не была исполнена и снова вступила в силу. - Что же, ты дал мне понять, что нужно делать. Как только сезон ночи закончится, и мы вернемся домой, я тебя больше не стану обременять. Свои намерения я озвучил. Йейинде встал, Гро’ар тоже. Разговор ни к чему не привел, как ни пытался во всем разобраться Йейинде. Не имея больше, что сказать, он покинул каюту Гро’ара и направился в «Зал обзора», где располагался большой стол с голограммой ближайших планет и в стене был большой иллюминатор. Глядя на открытый бесконечный простор вселенной, Йейинде переваривал каждое слово, которое сказал он и Гро’ар. Конечно же, он не ожидал, что разговор зайдет в тупик и ему не удастся донести до своего собрата всю суть. А суть была самой простой – Йейинде хотел донести до него, что Ираида ему не покорится, так как она не знает его достаточно хорошо. Но оказалось, что дело тут даже не в этом. Он мог бы посоветовать Гро’ару не торопить события и как можно больше времени проводить с ней, не делать резких движений и не быть настойчивым. Но он не стал этого делать. Во-первых, это не поможет ей любить его, как обычно уманы любят друг друга, а во-вторых, Йейинде попросту уже не мог себе представить ее с ним. Три месяца путешествия по космосу сделали с ним свое дело, и он не просто к ней привык. Он фактически уже не мыслит себя без нее. Каждый раз он в мыслях видит ее рядом с собой, как тогда, когда они только познакомились. В мыслях стоит ее образ. Вот, она скромно и неуверенно ходит по залу и рассматривает трофеи, изучая каждый, какой ей покажется интересным. А вот она смотрит на него невинным детским взглядом и хочет о чем-то спросить. А еще приятно вспомнить, как они вместе плавали в озере, он ее посадил себе на плечи и катал, а она весело смеялась. Как только появился Гро’ар, она сразу пряталась за его могучей спиной, зная, что он ее в обиду не даст. Только один раз он за ней не доглядел, но на то была причина. Она отделалась легким испугом и извлекла достойный урок. Йейинде провел рукой по своему шлему. Он забыл, когда последний раз снимал его. Кажется, он его надел, когда прошел обряд посвящения в охотники и с тех пор больше не снимал. Когда у него спросили, почему он носит маску, он попросту развел руками, не найдя ответа. Но сейчас… сейчас уже не то время, чтобы вспоминать об этих мелочах. Что же до недавнего разговора, то Йейинде был готов молиться, чтобы сезон ночи долго не кончался, а ему самому удалось бы с разрешения Старейшины вернуться на Ка’ра’кс, чтобы немного побыть с Ираидой, услышать ее голос и утонуть в ее пронзительных карих глазах. Никаких сомнений, Йейинде привязался к ней, и у него сердце обливалось кровью от того, что ее ждет в случае неповиновения.***
Ираида уверенно строчила на листке ответы на вопросы, а Хорхе сидел рядом и с умилением наблюдал за ее усердием. Глядя, как она старается, ему не нужно было проверять ее работу. И так было видно, что она знает и можно переходить к следующему уроку. Закончив с последним заданием, она протянула свою работу ему для проверки. Но Рамирес только бегло проверил и, ласково улыбаясь, сказал: - Тебе можно смело ставить оценку «Отлично»! - Никаких ошибок? – удивилась Ираида. - Никаких. - Но ты только бегло проверил. Вдруг там ошибки. - Говорю тебе, нет ошибок. Ты отлично теперь знаешь символы и иероглифы. Ираида по-детски улыбнулась: - Значит, мы можем перейти к следующему уроку? Теперь ты научишь меня читать и переводить? Хорхе кивнул, продолжая смотреть на нее влюбленным взглядом. То, что она может догадаться о его чувствах по одному лишь взгляду, ему было на руку. Когда она поймет это, ему будет легче ей признаться. Но пока она этого не замечает и ждет от него лишь того, чтобы он ее учил языку. Хорхе устало протер глаза: - Давай немного отдохнем! Что-то я устал. Лицо у Ираиды стало удрученным, но она согласилась: - Да, конечно. Отдохни! Может, ты есть хочешь? Хорхе покачал головой, отказываясь от предложения, встал и, снова потянувшись, направился в ванную комнату. - Ты не против, если я искупаюсь в бассейне? – спросил он, стоя в дверях. - Конечно. Тебе не нужно для этого спрашивать разрешения, - пожала она плечами. - А ты ко мне не присоединишься? – несколько лукаво произнес он. Ираида залилась краской и уткнула свой взгляд в пол. Уж с кем, но с ним она стеснялась купаться. Только Йейинде ее не смущал, и она могла спокойно купаться с ним, зная, что ей бояться нечего. Тут уже другой случай. Хорхе она знала еще не достаточно хорошо, и к тому же она комплексовалась из-за своих телесных недостатков. - Амммм…, прости, но мне что-то не хочется, - вежливо отказалась она. Теперь Хорхе залился краской, почувствовав себя невоспитанным. Но одному ему точно не хотелось идти. - Тогда, может, ты просто рядом посидишь. Одному просто неохота быть,- предложил он, пытаясь скрыть свое смущение. Ираида снова уткнулась своим взором в пол. Отказывать ему не хотелось, но и идти с ним тоже ее смущало. - Я не кусаюсь! – тихо хихикнул Рамирес. Ираида глубоко вздохнула и согласилась: - Ладно, только не брызгайся и не пытайся меня затащить в воду. Хорхе развел руками в стороны, обещая тем самым быть послушным в этом плане. Ираида, хоть не слишком ему поверила, но пошла с ним.***
Разувшись и сняв с себя безрукавку, Рамирес прыгнул в воду. Снимать штаны он не стал, дабы не смущать Ираиду, которая и без того сидела рядом и стеснялась смотреть на него. Он нырнет и проплывет под водой несколько метров, вынырнет, расплескав много воды, потом опять нырнет. И так несколько раз. Ираида наблюдала за ним только тогда, когда он на нее не смотрел. Глядя на его любовь к плаванию, она умилялась. Она тоже любит плескаться в воде, но только не в этом случае. Единственный мужчина, с кем она купалась в бассейне, был ее брат, и то это было давно, когда она была четырнадцатилетним подростком. Подойдя к краю бассейна, она спросила Рамиреса: - Ну, как водица? Он подплыл к ней: - Сейчас узнаешь! Не успела Ираида опомниться, как он схватил ее за руку и утащил в воду. Вынырнув, она слышала довольный смех озорного американца, что стоял рядом. Вытерев глаза от воды, она чихнула и посмотрела на него, как на отъявленного хулигана: - У макаки и то манеры лучше!!! Он только громче рассмеялся и стал брызгать на нее водой. Ираида, прикрыв руками лицо, стояла и ждала, когда он угомониться. Но он не прекращал. - Хватит! Хватит! Хорош! Твоя взяла! – сдалась она. И он прекратил, продолжая смеяться. Но Ираида все еще стояла, закрыв руками лицо, опасаясь, что он снова станет брызгаться. Однако Хорхе и не думал. Его внимание привлекло нечто другое. Одежда на девушке от воды плотно прилегала к телу, показывая красивые округлые формы. Очень соблазнительно выделялась грудь и от прохладной воды были видны набухшие соски. Рамирес почувствовал, как жар прокатился по его телу, кровь хлынула по венам ниже живота, накатило сексуальное желание. Его озорной взгляд сменился снова влюбленностью, а мыслями овладел сексуальный голод. Он сжал кулаки, испытывая сильное желание прикоснуться к большой груди желанной девушки, впиться губами в столь соблазнительную часть тела, а потом сойтись с ней в долгом и умопомрачительном соитии. Чувствуя, что не в состоянии удержаться, он начал к ней подходить, представив себе, как сейчас обнимет ее за талию одной рукой, а другой опустит ее руки и примкнет к ее губам страстным и горячим поцелуем. Прелюдия продолжится тем, что увлечет он ее за собой обратно в воду, просунет руку под ее футболку и нащупает большую упругую грудь. Подходя к ней, он твердо решил все это воплотить, не думая о том, согласится ли она сама. Подойдя к ней вплотную, он опустил ее руки от лица и уже собрался перейти к следующей затее, как она повернулась к нему спиной и вышла из воды: - Пойду, переоденусь. «Задержи ее. Прижми к себе. Шепни на ухо слова любви. Приласкай ее. Ты это умеешь. Ей понравится!» - шептала ему в мыслях похоть. Вслед за этими словами, в мысль постучала совесть: «Не ломай эту хрупкую стену ее доверия. Не бери грех на душу». И Хорхе покорился совести. «Я слишком люблю и чту ее, чтобы позволить себе намекнуть ей хоть на малейшую похоть», - сказал себе Рамирес и вышел из воды. Ираида, сдерживая возмущение и негодование от шаловливого поступка своего друга, искала подходящую для себя одежду. Свой выбор она остановила на скромном платье в греческом стиле. Сняв с себя мокрую одежду, она сжала ее, чтобы стекла вода, а потом повесила на свободный турник, чтобы высушить. Чтобы не тянуть время, она поспешила надеть чистое платье, а то в любую минуту мог войти Рамирес и увидеть ее голой. Осталось только распустить волосы и высушить их, что она и сделала. Позади послышались шаги и она оглянулась. Рамирес стоял в дверях и с интересом наблюдал за ней. Девушка закатила глаза от недовольства: - Подсматривать нехорошо! Он скромно хихикнул: - Давай пообедаем! - Ты проголодался? Я тоже! Но только тебе надо высушить штаны. Не будешь же ты обедать в мокрых штанах. Она сняла со стеллажа черное шелковое покрывало и протянула ему. Он вместе с покрывалом удалился в ванную комнату, там снял с себя мокрые штаны с трусами и повязал себе на бедра покрывало. Выжав тщательно свои штаны с трусами, он повесил их сушиться. Ираида встряхнула головой, чтобы получше расправить волосы и снова чихнула. - Будь здорова, - сказал Рамирес. - Спасибо. - Теперь можно пойти и пообедать. Ираида кивнула и пошла с ним заказывать обед.***
За обедом они сохраняли молчание. Ираида ела, думая о своем, а Рамирес несколько стыдился смотреть на нее. Искоса он все-таки посматривал на нее. Она уткнулась в тарелку и иногда хмурилась, будто в мысли вторглось что-то неприятное. Наблюдать за ней оказалось еще то удовольствие. По одним только ее глазам он мог судить, какое у нее настроение, но как только он встречался с ней одним взглядом, ему не хотелось отрываться от нее. Иногда ее большие глаза его смешили, особенно когда она смотрела по сторонам или чему-то удивлялась. Каждым своим движением она вызывала в нем сильную и пламенную любовь. Он все продолжал клясться, как сильно ее любит, пусть и не совсем хорошо знает. Это не важно. - Ну, ты готова продолжить сегодня занятия? – решил он нарушить тишину. Она посмотрела на него и радостно ответила: - Всегда готова. Только сначала иди и оденься. Твоя одежда уже высохла, я думаю. Хорхе чуть покраснел, забыв, что сидит с ней за столом не совсем одетый. Придерживая покрывало на бедрах, он быстро прошел в ванную и вышел оттуда уже одетый в свою одежду. Пообедав, они приступили к уроку. - У яутжа очень интересное произношение. Некоторые слова они растягивают в произношении, некоторые прерывают, заканчивая его мягким окончанием. Я когда только начал изучать их язык, отмечал их форму произношения двумя символами. Если мягкое произношение, то ставил апостроф, если длинное, то тире. Мягкое произношение – когда на конце слова либо гласная, либо глухая, либо шипящая буква. Но иногда встречается мягкое произношение, когда на конце слова звонкая согласная буква, но это редко. Если же такое случается, то это глагол, - объяснил Рамирес и для примера написал несколько существительных. – Гуан – ночь, х’чак – милосердие, джу’дха – вода, р’ка – огонь, на’таук – приветствие. Как и в китайском языке, один иероглиф мог означать целое слово, главное не забывать про окончание, чтобы знать, как его произносить. Рамирес написал еще несколько слов и предложил ей попробовать прочитать. Получилось не сразу, и Ираида пару раз допустила ошибку в произношении, но не сдавалась и продолжала стараться. Ей пришлось повторять эти слова до тех пор, пока произношение не звучало правильно. Когда же ей все-таки более-менее это удалось, Рамирес устало вздохнул: - Думаю, хватит на сегодня. Для первого раза очень даже не плохо. Но Ираида не восприняла это за похвалу: - А по мне вышло отвратительно! - Не все сразу. Немного практики и упорства и у тебя этот язык будет от зубов отлетать. - Этого я и хочу. Оставь мне, пожалуйста, домашнее задание и побольше. Рамирес с превеликим удовольствием бы отложил ручку с листком в сторону и немного вздремнул, но отказать ей не мог. Нагружать ее обильным домашним заданием тоже не считал нужным. Ей сперва нужно четко запомнить правило произношения и начать постепенно пополнять словарный запас. Ей он написал несколько небольших столбиков слов с переводом, а что по поводу чтения, добавил: - С остальным я что-нибудь придумаю. А пока довольствуйся этим. Постарайся выучить эти слова, и главное попытайся научиться правильно их произносить. - Но ты мне не сказал про правильную постановку ударения. - Яутжа к этому не придираются, а вот к остальному могут придраться. Так что главное запомнить, где слово на конце звучит мягко, а где имеет длинное произношение. Ираида задумчиво уставилась на свое домашнее задание. Ей сначала казалось, что все будет просто, но она ошиблась. Она хорошо помнит иероглифы в порядке английского алфавита, но тут все оказалось гораздо сложнее. Она себя даже укорила, что все-таки где-то что-то упустила. Рамирес встал, намереваясь уйти: - Завтра я проверю. Но ты не расстраивайся. Рим тоже не сразу построили. Девушка уныло кивнула, стараясь не показывать свое расстройство. Хорхе пожал ей руку и пожелал хорошенько отдохнуть: - Отдыхай. И спасибо тебе за рисунок! Она скромно улыбнулась: - Всегда пожалуйста! Он ушел, не забыв захватить с собой свой рисунок. По пути домой, он долго думал о сегодняшнем уроке языка. Ему даже показалось, что урок прошел сегодня быстро и чего-то не хватает. «Ничего. Завтра основательно буду с ней заниматься!» - настраивал себя Рамирес. Об Ираиде он старался думать пока только как о своей ученице, но стоило ему вспомнить, как сегодня затащил ее в бассейн, а потом увидел набухшие соски под мокрой одеждой, ему сразу становилось не по себе в хорошем смысле этого слова. Такое он еще долго будет вспоминать, и терзать себя пошлыми мыслями. Но по дороге домой он почувствовал усталость и одно только желание – лечь спать. Как только он оказался в своей комнате, первым делом спрятал свой рисунок туда же, где хранил конфеты, а потом завалился спать. Ираида спать пока не торопилась. Она раз за разом читала вслух написанные слова, следя за своим правильным произношением. Перевод она решила написать для себя на русском языке. Запоминала она слова по той же схеме, что и иероглифы с символами и так до тех пор, пока ее не стало тянуть в сон. Решив, что на сегодня с нее достаточно, Ираида собралась лечь в постель. Перед этим она встала на колени и, закрыв глаза, тихо стала молиться, снова прося у Господа помощи в учебе, уповая, что рано или поздно она сможет вернуться домой.