***
Духота, открытые лучи палящих двух светил и пыль. Глубокие рваные раны, куда попала пыль, начали раздражаться. Скоро они начнут гноиться, дело дальше пойдет к заражению крови, а потом...! Ираида не думала об этом. Да и о чем она могла сейчас думать, как не о боли, что нещадно терзало ее тело и душу? Во рту сухо, поверхность языка была сухой, губы и кожа на лице от отсутствия влаги потрескались, в желудке нещадно урчало, а любое движение головой отзывалось сильнейшей болью на спине, где у нее отделили кожу от мышц. Отсутствие кожного покрова в этих местах было особо болезненным. От открытых лучей солнца мышцы начинали сохнуть, покрываясь вяленой коркой. И без того ужасную ситуацию усугубляло потовыделение. Соленые капли пота, попав на открытую рану, вызывали сильное раздражение. Сейчас Ираида чувствовала себя, как неразделанная до конца туша, которая спекается на солнце, становясь похожей на валяное мясо. Тихо подвывая от боли, она закрыла глаза. Хотелось плакать, но в организме и так было мало воды, чтобы лить слезы. Последние силы она потратила на крики, теперь не было возможности даже просто стоять на ногах. Колени подогнулись и девушка повисла между двух столбов, пытаясь хотя бы голову держать прямо. Если она опустит голову, то содранная кожа на крючках на спине порвется больше. Два конвоира стояли с двух сторон от нее и стерегли. Площадь опустела. Все разошлись. Смотреть больше было не на что. Всем оставалось только ждать, умрет она или нет. Оставшись наедине с двумя конвоирами и мучениями, которые не прекратятся, пока она не согласится покориться, девушка осознала, что ее фактически бросили все. Она посмотрела на свою тень, надеясь хотя бы так увидеть маленькую тень своего нательного крестика. Но нет. Она и забыла, что у нее сорвали с шеи единственную святыню, что так согревала ее душу все эти трудные дни. Губы от утраты любимого крестика задрожали и девушка громко застонала. Караулившие ее конвоиры даже глазом на нее не повели. Им поручено ее охранять и только, не давать ни еды, ни воды, не ослаблять крючки на спине. Гро'ар или Йейинде наверняка попытались бы при любой возможности спасти ее. Так по крайней мере думал Вор'мак. Но его подозрения были напрасны. Гро'ар слишком дорожил своим положением и изменять своему честолюбию не хотел, хоть и не желал смириться со страданиями Ираиды. Йейинде же просто не мог вызволить дорогую уманку из того положения, в котором она оказалась. Вор'мак велел ему следить за Колонией Людей из-за взбунтовавших яутжа. Как ни пыталась Ираида держать голову прямо, она все-таки не удержалась. Понурив ее, она почувствовала, кожа на спине стала выше рваться. Снова резкая адская боль, но только сил кричать уже не было. Девушка только тихо вскрикнула и зажмурила глаза, силясь перетерпеть. Кисти рук от тугой веревки затекли, пальцы занемели. Если бы была возможность упереться в землю коленями, было бы не так тяжко. Но она не доставала коленями до земли и просто висла на веревках. Нужно снова встать на ноги, но все тело настолько ослабло, что возможности подняться не было. Совсем одна, всеми позабытая, наедине со своей болью, конвой не в счет. Сердце в груди больше не билось в том бешеном ритме от ужаса и града ударов кнутом. Его биение было слабым. Стоило девушке открыть глаза, как в них все темнело, будто внезапно обрушилась тьма. Боль будила и глушила. Продолжая тихо стонать от боли, Ираида уже не отличала реальность от потери сознания. Избитые в кровь ноги от попавшей в раны пыли стали сильно зудить. В горле сильно першило от сухости. Сейчас бы она была готова умереть ради пары капель воды, чтобы чуть-чуть смочить свой язык. Девушка силилась посмотреть на своих охранников, но она снова то впадала в беспамятство, то приходила в себя. Она шевелила губами, прося воды. Не удалось и слова сказать, конвоиры вряд ли обратили бы на нее внимание. Ноги теряли чувствительность, казалось, что их у нее нет, кисти рук она тоже не чувствовала. Закрыв глаза, она с тоской осознала, что медленно умирает. Медленно-медленно, через боль и слезы, жизнь угасает в ее теле. Только вот рядом не воют демоны, радуясь смерти человека, не слышно их воя и безумств. Такое бывает, когда человек умирает. Ираида открыла глаза, увидев перед собой песок. Значит, она еще не скоро умрет. Жаль, смерть была для нее так желанна в эти тяжкие минуты. Только умерев, она навсегда бы освободилась от своей плоти, что так сейчас страдала. А время шло. Но сколько уже прошло минут или часов? Ираида не знала. Не было возможности думать об этом. Раны болели с каждым разом все сильнее. Некоторые уже загноились, недолго осталось и до гангрены. Девушке было и на это все равно. Не имея возможности хотя бы на минуту отдохнуть от боли, Ираида поняла, что живой она никогда отсюда не выберется. Изверги-яутжа считают боль нечто священным. Больные инопланетные фанатики! Помимо боли, одолевала и ненависть к этим уродам. Да только это не поможет! Понимая, что ей уже не спастись, она стала уповать, что заражение крови сделает с ней свое дело. Какое-то время она еще будет мучиться от бреда и галлюцинаций, а потом придет долгожданное избавление от всего этого кошмара. Но не было ни того, ни другого. Она пыталась как-нибудь заглушить боль, стараясь подумать о чем-нибудь. Это плохо получалось. Удавалось думать только о своих ранах. Наклонив голову вперед, она стиснув зубы от боли, доставляемой крючками на спине, посмотрела на свои ноги и тело. От одежды целым осталось только нижнее белье, все остальное было изодрано и висело на ней лоскутами, полностью пропитанное кровью и пылью. На теле практически не осталось ни одного целого места. Грудь, живот, ноги были исполосованы кнутом, разодрав кожу. Тот, кто ее стегал, хорошо знал человеческую анатомию, раз не задел ее вены. Если бы он это сделал, она попросту умерла бы от потери крови. Но удивляет, что она не умерла от болевого шока. Видя свое изуродованное тело, она жалобно заскулила. Было страшно представить, что у нее со спиной, но картину этого ей рисовала агония. Любое движение - боль, раздражение и жжение. От этого Ираида все чаще и чаще теряла сознание, но быстро приходила в себя. Аппарат жизнеобеспечения быстро приводил ее в чувства. Теряя каждый раз сознание, она думала, что смерть, наконец, пришла за ней, но боль снова вернулась в израненное тело и Ираида поняла, что еще жива, раз все чувствует. Сейчас тело снова страдало от открытых ран, жажды, голода и усталости. Сколько ее будут здесь держать? Как бы хотелось просто спокойно умереть. После смерти она получила бы свободу, смогла бы ненадолго вернуться домой и увидеть свою родню. Но после каждой потери сознания, Ираида понимала, что смерть для нее недостижима сейчас. Яутжа хотят, чтобы она мучилась, а значит умереть ей не позволят.***
Вор'мак снова стоял возле окна, только теперь его внимание было устремлено на уманку, что пребывала сейчас между жизнью и смертью. Еще никогда за все его годы правления ему не доводилось встречать такое упрямое существо. Многие уманки, которых сюда привозили, противились сначала своему положению, но потом покорно выполняли все, что от них требуют. Эта же отличилась ото всех остальных. Строптивая, непокорная и упертая. Ни плохие условия, ни страх, ни даже боль не могут искоренить в ней ее скверный характер. Глядя на нее, старый яутжа потерял покой. Надолго ли ее хватит? Ему, если так, было все равно, сколько она там будет мучиться. Время для него не играло никакой роли. Он мог оставить ее в таком положении и на неделю, и на месяц, и на год, а может даже и пожизненно. Все сейчас зависит от нее. Стоит ей только покориться, как все прекратится. Ее быстро вылечат, приведут в порядок и вернут в объятия к Гро'ару. Но, видя, что она предпочитает боль, решил не торопить ее в выборе. Времени для раздумий у нее сейчас достаточно. Отвернувшись от окна, он вспомнил, что помимо бунтующей уманки в его городе случаются мелкие мятежи, которые с каждым разом набирают оборот. Ему постоянно о них докладывают, а он все еще ничего не предпринял. Его бездействию стали возмущаться и преданные ему воины. Он думал попытаться договориться с ними, но эту мысль решительно отклонил. Вести переговоры с мятежниками будет позором. Все воспримут этот поступок как самоунижение и проявления слабости. Тут его свергнут свои же. Значит, пришло время напомнить непокорным бунтарям, кто здесь главный! Но только как? Он не хотел кровопролития! Гро'ар находился в своих апартаментах, никого не желая видеть. Била досада от того, что его уманкой распоряжаются как хотят, не спрашивая у него его мнения. Конечно, было очень оскорбительно, когда она плюнула ему в глаз, но он не думал наказывать ее так жестоко. Он знал и то, что все больше и больше растет количество недовольных сложившей ситуацией в городе. Сторонников Вор'мака становится все меньше, особенно после того, что он сделал с Ираидой. Все восприняли это как наглое вмешательство в личную жизнь. Недавно один из его боевых товарищей объявил, что покидает клан без всякого на то разрешения со стороны Вор'мака и вместе со своей уманкой собирается улететь на планету Отшельников, где каждый живет сам по себе. Там власть Вор'мака не имеет никакой силы. Причина такого поведения - не хочется, чтобы посторонний лез в его личную жизнь со своим уставом. Гро'ар уже сам начал думать об этом. Так хотелось остаться наедине с избранницей там, где никто не будет следить, удалось ему обрюхатить ее или нет. Думая о Ираиде, он снова задавался вопросом: "Что я сделал не так? Почему она меня не принимает? Она так Йейинде не сторонится, как меня". Несокрушимый воин, думая об этом, не подозревал телохранителя своей уманки в вероломстве. Йейинде никогда не нарушал устава, всегда выполнял приказ, не задавая лишних вопросов. Гро'ар искал массу причин такой неприязни к нему со стороны уманки, но не находил. Найти к ней подход не представлялось возможным, но он не сдавался. Он не делал по отношению к ней резких движений, всегда был осторожен и аккуратен, носил ее на руках, всячески оберегал и окружил немыслимой роскошью. Но она все это отвергла одним движением - плюнула ему в глаз. Что она хочет? Что он должен сделать, чтобы она начала хотя бы уважать его? Он этого так и не понял, видел только как она плакала и держалась от него подальше. Все это он списывал на ее страх и непривычное состояние. Другие уманки не вели себя так. Гро'ар с досадой ощутил себя поверженным воином. Эта мысль больно ударила по его самолюбию. "Как бы то ни было, она будет моей!" - не терял он надежды. Если бы бунтовщики узнали о его пристрастии к уманке, они бы не задумываясь, убили ее на месте. Пока Вор'мак думает над сложившейся ситуацией в городе, все чаще и чаще случаются кровавые набеги. Торгующие своим телом уманки и бесплотные женщины в квартале увеселений были обнаружены зверски убитыми. Их буквально разорвали на части, а само заведение, где они жили и работали, сравняли с землей. Гро'ар больше не мог мириться с этим. То тут, то там вспыхивали пожары и потасовки. Мятежники держали курс на Колонию людей и Женскую общину. Их цель убить уманов и тех яутжа, что имели с ними связь. Так они стремились очистить свой род и планету от "земной нечисти". Гро'ар знал, что еще чуть-чуть, и будет кровопролитная гражданская война, но спешить предотвратить это не стал. Хоть он и утратил былое уважение к Вор'маку, действовать самовольно он не мог. Продолжать медитацию не было смысла, не получается сконцентрироваться. Он подошел к окну и посмотрел на город. В районе добычи полезных ископаемых что-то горит, дым виден отсюда. Еще один взрыв! Все-таки гражданской войны не избежать! Ждать вызова Вор'мака Гро'ар не стал, надел свои доспехи, вооружился и отправился в апартаменты Старейшины, чтобы заявить о готовности к действиям. Выйдя в коридор, он заметил, что остальные члены клана тоже не могут сидеть без дела. Все спешили приготовиться к возможной атаке бунтовщиков. При виде Гро'ара, они с почтением склонили перед ним головы. Ему сейчас было безразлично их почтение, он быстрым шагом направлялся к лифту, чтобы поговорить с Вор'маком. - Гро'ар! Бунтовщиков с каждым разом становится все больше и больше! Вор'мак бездействует! - обратился к нему один из воинов. - За этим я и иду! Пора вразумить старого идиота, что все само собой не решится, - отозвался исполин, заходя в лифт. За такое оскорбление Великого Старейшины Гро'ар мог серьезно поплатиться, но ему было все равно. Если надо будет, он сам поднимет восстание против Старейшины. Раз Вор'мак не знает, как решить ситуацию, то он сам возьмет всю власть в свои руки. Лифт доставил его на нужный этаж. Гро'ар решительно вошел в апартаменты Старейшины и без должного приветствия начал разговор: - Великий Старейшина, пора бы вам уже обратить внимание, что наш город катится в бездну! Вор'мак стоял у окна и равнодушно смотрел на полыхающие издалека районы. - Я все потерял, Гро'ар! Меня больше не уважают должным образом! - ответил грустно старый яутжа. - Если бы вы не сидели сложа руки, позволив бунтовщикам безнаказанно грабить и убивать ваших сторонников, то все было бы иначе, - сдерживал Гро'ар себя от грубостей. - Ты предлагаешь мне подавить мятеж? Это все равно, что начать гражданскую войну. И все из-за этих уманов! - Уманы здесь не причем!!! Вы Старейшина, ваше слово - закон и все должны ему следовать, каким бы оно ни было. - Что ты предлагаешь? - Позвольте мне возглавить отряд. Я смогу подавить бунт! Но это займет какое-то время. - И ты пойдешь убивать тех, кто еще вчера был твоим братом? - А если сидеть и ничего не делать, они убьют всех остальных. Они стремятся убить всех, кто хоть в чем-то связан с уманами. - Тогда будет лучше отдать им уманов! - предложил Вор'мак. - Может, после этого они успокоятся? - Я вас не понимаю. Если мы это сделаем, они вознамерятся вообще уничтожить Землю, отомстив тем самым уманам за то, в чем они не повинны. - С каких это пор ты, Гро'ар, стал так обеспокоен судьбой этих низменных созданий? Ты столько раз на них охотился, а теперь их тебе вдруг стало жаль? - обратил Вор'мак на него внимание. - Меня волнует только моя уманка, а на остальных мне наплевать! - Вот значит как? Это неправильно! Думать только о себе! Это неправильно! - А разве вы правильно рассуждаете? Если пойти на поводу у бунтарей, они в конце обнаглеют и станут диктовать свои условия. Вы ведь никогда не сдавались. Почему вы теперь вдруг дали слабину? - Я всего лишь волнуюсь за наш род. Жизнь каждого яутжа бесценна по сравнению с уманами. Уман - это ничто, всего лишь живность для охоты. Гро'ар все больше удивлялся словам Старейшины. Еще недавно этот мудрый вожак выступал за союз с уманами, а теперь вдруг готов пойти против них. - Разве ты не видишь, Гро'ар, что от уманов одни только неприятности? - спросил Вор'мак. - У вашего сына избранница уманка. У вас внуки полукровки, - ответил Гро'ар. - Они живут сейчас сами по себе. - Старейшина вы или нет!!! - грозно возмутился Гро'ар. - Я отправляюсь подавлять бунт! И плевать я хотел на ваше решение. И если хотите знать, то ваш клан вас больше не поддерживает!!! Гро'ар ждал от Вор'мака гнева и жажды наказания, но тот смотрел на него все также спокойно. - Раз ты считаешь, что поступишь правильно, начав убивать своих собратьев, то иди. Ты хотел стать предводителем, что ж, я тебе это позволяю. Что же до моей власти, то я сам решил от нее отречься, - был ответ Старейшины. Гро'ар затрясся от ярости. Он столько лет знал Вор'мака, воспитывался под его предводительством, а тут вдруг такое. И все из-за каких-то несогласных противников. Гро'ар быстро покинул его апартаменты. Спускаясь на лифте к остальным, он понял, что никогда не сможет простить своему Старейшине эту слабость и малодушие. Старый яутжа уже утратил свое былое уважение и сегодня уже никто не станет с почтением к нему относиться, тем более, что Гро'ар теперь решил все взять в свои руки. - Что сказал старейшина? - спросил один из воинов, когда Гро'ар вышел из лифта. - Он больше не старейшина! - громко и твердо ответил Гро'ар. Среди вооруженных яутжа прошлась волна удивления и возмущения. - Это как так он больше не старейшина? - спросил молодой охотник. - Он сам отрекся от своей власти. У него больше нет никаких полномочий. Инициативу я взял в свои руки. - Кто же тогда будет вместо него? Заместитель? - спросил другой. - Нет. Будет созван совет по этому поводу. Но это потом. Сейчас мы отправляемся под моим предводительством подавлять мятеж. Не знаю, сколько он продлится. Даю вам пару минут, чтобы полностью вооружиться и приготовиться к выполнению задания. Те, кто еще не был одет в доспехи, поспешили в свои апартаменты готовиться. Остальные стояли в шеренге и ждали. Гро'ар, пока не собрались все воины и охотники, связался по своему наручному компьютеру с Йейинде: - Брат! Вор'мак низвержен. Я взял на себя командование полком, чтобы подавить восстание. Прошу тебя, уведи мою избранницу в мои апартаменты! - Да, Гро'ар! - Нет! - услышал Гро'ар позади решительный женский голос. Гир'мана! Жена Вор'мака. Как Гро'ар мог о ней забыть?! - Ты забываешься, Гро'ар! Может, мой муж и отрекся от власти, но ты забыл о том, что полномочия по закону переходят ближайшему родственнику. В данном случае это я, - гордо произнесла Гир'мана. Гро'ар ответил ей только злым взглядом. - Я позволяю тебе подавить мятеж, но по отношению к уманке я останусь солидарна со своим мужем. Ради ее безопасности, я прикажу конвоирам увести ее с площади в темницу для пленников. Пока мятеж не будет подавлен, а виновники не будут наказаны, уманка останется в темнице. Гро'ар быстро возненавидел Гир'ману. Если бы он не дорожил своим статусом, то с таким бы удовольствием убил бы эту надменную женщину. Но закон есть закон. - Йейинде! - связалась с телохранителем по наручному компьютеру Гир'мана. - Тебе я велю присоединиться к отряду Гро'ара. За уманку не волнуйся. Я об этом позабочусь. Гро'ар смерил Гир'ману утробным рычанием. Как только мятеж будет подавлен, он сделает все, чтобы свергнуть эту надменную выскочку, которая, как и ее муж, сует свой нос в чужую личную жизнь.***
Два конвоира, что сторожили непокорную Ираиду, развязали ее, и один из них забросил девушку себе на плечо и понес с эшафота в сторону темницы, где обычно держали пленников после пытки. Ираида громко застонала. Что будет на этот раз? Ее убьют или помилуют? Она не думала об этом, не было на то сил. Боль вообще не позволяла о чем-либо думать. Ираида помимо сильной боли ощущала, что ее куда-то несут. Через минуту она почувствовала легкую приятную прохладу, а спустя еще несколько минут ее грубо опустили на холодный пол. - Ааааааахххххх!!! - громко захрипела она от боли, когда оказалась на полу. Любое прикосновение к телу было таким болезненным! В кисти рук, наконец, стала нормально поступать кровь. Еще одно не очень приятное ощущение. Но только это послабление было не долгим. Ее руки снова связали вместе, подняли над головой и девушка снова оказалась связана, не имея в этот раз возможности упираться ногами в пол. Боль уже стала настолько привычной, что она промолчала, только тихо всхлипывала. Лоскутки кожи на спине сморщились, сморщились и оголенные мышцы. Из раны снова потекла кровь, только смешанная с лимфой и гноем. Девушка слышала тихий гул откуда-то снизу и стрекот конвоиров. О чем они говорили, девушка не разобрала, гул заглушал из разговор. Один остался сторожить девушку, другой куда-то вышел. Солнечные лучи больше не терзали ее открытые раны, хотя бы это позволяло немного ослабить боль. Но здесь в этом помещении было хоть и прохладно, но очень душно и влажно. Идеальное место для развития плесени и всякой заразы!***
Хорхе с тех пор, как Ираиду подвергли трем шагам Кетану, потерял спокойствие. Он очень плохо спал, скорее дремал, и плохо ел. Окончательно сон и аппетит он потерял тогда, когда Ираиду пытали прямо у него на глазах. Кро'мана, после недолгого пребывания дома, снова оставляла его одного, не закрывая двери. Он опять мог ходить туда, куда ему вздумается, но только теперь это не имело для него смысла. Хорхе никуда больше не выходил и сидел на полу в своей комнате, прижав к груди колени и спрятав за ними лицо. Раньше он мог пойти к Ираиде, разделить с ней обед, поговорить о чем-нибудь или обучить ее языку яутжа, сейчас ему было некуда идти. Из глаз текли скудные мужские слезы. Ему было так тоскливо! За столько лет он, наконец, встретил девушку, которую полюбил всем сердцем, но его с ней так жестоко разлучили и даже заставили смотреть на ее муки. Каждый раз, когда Кро'мана подходила к нему, он кричал на нее, оскорблял и ненавидел. Его хозяйка и теперь его не наказывала, просто уходила и оставляла одного, пока он не успокоится. У Хорхе на устах было только имя любимой девушки, а в голове вертелась мысль, жива ли она, не сошла ли с ума. Здравый смысл говорил, что на это глупо надеяться, душа же противилась и твердила, что она жива и не потеряла рассудок. Снова оставшись один, Хорхе покинул свою комнату и вышел на крышу. Слышны взрывы и над городом нависло облако дыма. Что произошло? Уж не война ли? "Чтоб вы поубивали друг друга!" - злорадствовал Хорхе. Это был пока единственный миг, позволивший ему отвлечься от мыслей о Ираиде. Но если так, то он не знал, что твориться у яутжа в городе. Громкие шаги в комнате. Хорхе обернулся. Вернулась Кро'мана. Он уже давно ее не приветствует и просто равнодушно повернулся к ней спиной. Кро'мана все эти дни ходила то в общину, то домой, пребывая в глубокой апатии. Глядя на то, как мечется ее раб, она хорошо его понимала. Он сказал ей однажды, что любит ту уманку не смотря на то, что она принадлежит другому. Разумеется, она пыталась заставить его разлюбить ее, снова стать послушным зверьком, но он воспротивился. Скудное питание, домашний арест не перевоспитали его. Почему она вдруг стала понимать его? Почему не попыталась еще раз пресечь его чувства к Ираиде? И почему не хотелось снова принуждать его выполнять все ее прихоти? Она подошла к нему, ласково урча, и обхватила за плечи. Он резко вырвался: - Мо те нэй! (Не трогай меня!) - огрызнулся он. Кро'мана ожидала от него такой реакции. Она долго отсутствовала, оставив его одного, о многом подумала и приняла решение, которое сама от себя не ожидала. - Тэтаро аи'ро ма тер? (Ты любишь ее?) - Сей-и! Нхва’ди аи'ро ма тер! (Да! Я люблю ее!) - твердо отвел он, не поворачиваясь к хозяйке лицом. - Моа-дж тэтаро хон-ко'р ва тера? (На что ты готов ради нее?) - Моа те' сашех! Ги'х та сэрас! ( На все! Даже жизнь свою отдам!) Кро'ману эти слова больно били по сердцу, но она стойко держалась. В свое отсутствие дома она узнала, что начался массовый бунт и сейчас в другой части инопланетного мегаполиса идет кровопролитная гражданская война. Женской общине бояться нечего. У них есть свои защитницы, которые будут защищать свое потомство и территорию до конца. Кро'мана в этом не сомневалась. С ее детьми все в порядке. Но сейчас речь не об этом. Она решилась на то, на что никогда и никто не решался из ее рода. - Тэтаро вай мэйсай щайса'тмас тер? Мо ваыф фа? (Ты сможешь ее спасти? Не побоишься?) Хорхе насупился, не понимая, к чему она клонит: - А мэ тэтаро? (О чем ты?) - Нхва’ди хещ'эр тэтв. (Я помогу вам.) - А? - Нхва’ди хещ'эр тэтв бъехан-роосрва. ( Я помогу вам бежать отсюда.) Хорхе встряхнул головой, не веря своим ушам. Он повернулся к ней и серьезно посмотрел в ее глаза. Она смотрела на него с глубокой тоской, он отказывался верить ее словам. - Нхва’ди ти та выфа-жис тэтро. Тэтаро аи'ро ма тер. Тэтв мо ре ка' зихра. ( Я дам тебе оружие. Ты один пойдешь ее вытаскивать. Главное не попадитесь.) - Тэтаро вайсэй-сай? (Ты говоришь серьезно?) - Сей-и! (Да!) - Нхва’ди мо жэх! (Я не понимаю!) - Нег'щзэ ао. Ко'ва-мэ! (Позже объясню. Иди за мной!)***
Кро'мана надела ему на правое предплечье наручи с метательными дротиками, на левое предплечье нацепила запястные клинки, к поясу брюк прицепила длинный нож, в карман сунула шприц с целебной сывороткой, а поверх накинула на него серебристый плащ, что позволял ему ловко скрыться и оставаться незамеченным. Снабдив его всем необходимым, она сказала, где обычно держат пленников после пыток и сообщила, что девушку сторожат два конвоира. В плане действий, она не дала никаких советов и указаний, только предупредила, что если он попадется, то она ничем ему уже помочь не сможет. Хорхе все понял и через вентиляционные шахты направился в нужное направление. По ее словам, ему пока особо нечего бояться. Практически все охотники и воины ушли подавлять мятеж и в городе остались только дозорные. Спеша выручать Ираиду, Хорхе не мог понять, почему Кро'мана вдруг вызвалась помочь им бежать и какой у нее вообще план побега. Он не был уверен, стоит ли ей доверять, но на свой страх и риск все же поверил. Пользоваться оружием, что дала Кро'мана, он умел. Она его научила и этому за эти три года. Если бы не его желание поскорее спасти Ираиду, он бы завязал с Кро'маной долгий разговор, чтобы докопаться до сути. Она сама это поняла, но разговор отложила на потом. Сейчас ему нужно незаметно пробраться в темницу, вызволить оттуда Ираиду и вернуться с ней назад. Кро'мана обещала вылечить ее. В этом он не сомневался. Медицина яутжа творит чудеса и несчастную девушку быстро вернут в прежнее состояние.