"Между теми, кто может спать, и теми, кто не может, пролегает целая бездна". Стивен Кинг. «Бессонница»
***
Тихий, почти бесшумный хлопок двери на верхнем этаже вынудил меня чуток нервно дёрнуться и заодно на мгновение вынырнуть из полудрёмы. «Надеюсь, это не Папирус. Потому как рассказывать ему ещё одну небылицу, причём среди ночи, будет уже слишком», — вяло подумала я сквозь сон и перевернулась на другой бок. Господи, сколько раз меня будили в этом доме? На то, чтобы сие сосчитать, вероятно, не хватит пальцев на конечностях у всех обитателей этой квартиры, включая меня саму. Впрочем, примерно через минуту я, усердно не обращая внимания на одного из скелетов-полуночников, громко шаркающего обувью да проходящего неподалёку, судя по звукам, куда-то в сторону кухни, постепенно провалилась обратно в приятное забытьё. Правда, чуть погодя нечто странное заставило меня вновь очнуться. Что-то назойливо щекотало мне нос. «Вот, серьёзно, какого ж хрена?!» Поморщилась и шумно вытолкнула воздух из лёгких через еле приоткрытые губы, вместе с тем слегка помотав головой. А толку-то сколько — аж целый ноль! Однако затем произошло то, чего, по-видимому, и добивался виновник сего безобразия. Моя рука, безвольно свисающая с края дивана, чисто автоматически шлёпнулась точнёхонько мне на лицо, дабы смахнуть ненавистную, щекочущуюся вещицу. Некую вязкую, противную на ощупь субстанцию я сумела почувствовать в своей ладони лишь тогда, когда этот грандиозный фейспалм завершился тем, что та жижа по милости несвоевременно сработавшего рефлекса очутилась крепко притиснутой к моей переносице. Далее вязковатое вещество с омерзительной медлительностью поползло по щекам, вдобавок ляпая да разбрызгиваясь на крайне растрёпанные волосы, ну и на пока зажмуренные веки. И, короче, вообще повсюду, куда капельки этой пакости умудрились достать. Сон как рукой сняло. В прямом смысле слова, чёрт побери! Не разлепляя сомкнутых пуще прежнего век, я рывком подскочила на диване, кое-как принимая полу-сидячее положение. Мало-мальски сгребла пальцами бо́льшую часть отвратительной субстанции, продолжающей неумолимо ползти по моему лицу, только теперь уже вниз, к подбородку. Щурясь, отфыркиваясь, шипя сквозь зубы и откашливаясь, попыталась по максимуму убрать сию солоноватую, знакомую по вкусу гадость долой, чтобы она не попала мне ни в нос, ни в глаза. И исключительно после всех вышеперечисленных действий, которые проделывались под аккомпанемент чужого едва уловимого фырканья да звуков неважнецки усмиряемого гогота, я соизволила распахнуть очи и взвыть буквально на весь дом не своим гласом: — Са-а-анс! — отыскала расплывающимся из-за сонливости да той мерзейшей жижи взором стоящий напротив места, где я давеча так сладко спала, низенький силуэт, обладатель какового согнулся в три погибели и уже в открытую принялся ржать. — Мать твою за ногу, клянусь, я убью тебя! — Боже мой, что стряслось, человек?! Почему ты так кричишь? Тебе снова приснился кошмар? — послышался со стороны двери в комнату Папируса сонный голос её же владельца, который заспанно потирал кулаками пустые орбиты да направился к лестнице. Каюсь, я всё-таки чрезмерно громко заорала и, можно сказать, по принципу домино, разбудила ещё и любителя пасты до кучи. И мне, вероятно, было бы немного стыдно, кабы я сейчас не ощущала такой потребности в удушении одного ненормального недо-комика. Пускай и совершить подобное физически невозможно. Виновник моего неловкого положения меж тем, периодически хрюкая от еле подавляемого смеха да хватаясь за по идее отсутствующий живот, худо-бедно выдавил: — Извиняй, малая. Я просто не смог удержаться. Твоя ладонь просто-напросто нависала над этим приколом. Невзирая на стойкий шум в ушах, я злостно зарычала и зыркнула на кисть, измазанную, ожидаемо, в майонезе. Благо, хоть не в обожаемом этим паршивцем кетчупе, а не то плакали бы мои глазоньки. И опять же никакой двусмысленности. — Санс! — зажмурившись со всей мощью да возведя испачканное лицо к потолку, заново возопила я на сей раз уже в унисон со спустившимся к нам и врубившим свет Папирусом, наверняка тотчас же понявшим ситуацию. А далее мы с любителем головоломок вместе воскликнули абсолютно разные фразы: — О, мой Бог, что ты натворил?! Какое теперь впечатление сложится у человека о нас из-за твоих дурацких розыгрышей?! — Вот же ж зараза! Я буду мстить, и мстя моя, блин, будет страшна! Лучше стой на месте, и твоя смерть не будет мучительной! Не мешкая ни секунды, я решила, так сказать, не отходя от кассы, воплотить своё обещание в жизнь, дабы не быть голословной. И, сопровождаемая возмущениями Папируса да задорным хохотом горе-юмориста, бросилась вдогонку за последним. Причём наперевес с плодом его же шутки в ладони, стремясь размазать эту мерзость по костлявой наглой моське одного вездесущего проныры, неизменно таскающего миловидные домашние тапочки, которые, тем не менее, ничуть не мешали ему улепётывать от меня со всех ног. Гонялась по дому с громкими угрозами о расправе над хитрым, изворотливым по причине своего маленького роста скелетом, весело восклицающим о том, какая я хЛИПКАЯ, относительно недолго, ибо умаялась уже минуте на пятой. Уж больно он юркий оказался, ну а я была до сих пор сонная. Зато после всей той свистопляски ещё долго не выпадало возможности прикорнуть, поскольку разбуженный нами Папирус ни в какую не желал идти спать к себе в комнату, а только приговаривал, что сейчас как раз подходящее время, чтоб потравить страшилки. В итоге, я, наконец, отмыв лицо от «подарочка» Санса, уселась на диван подле переполненного энтузиазмом любителя спагетти. А спустя пару «ужасных» баек к нам незаметно подкрался и давеча скрывшийся от меня комик, невинно да любезно предлагая собственную кандидатуру на пост ещё одного рассказчика. Мне довелось лишь страдальчески вздохнуть, покачать головой и подвинуться в сторонку, уступая место желающему присоединиться к нам третьим низкорослому скелету. «Ну, как можно долго обижаться на эту хитрую, вечно лыбящуюся моську?» В общем, по кроватям ребята разбрелись совсем не скоро. Зато я, в конечном счёте, сумела снова улечься на отнюдь не удобный диван да наконец-то сомкнуть уставшие глаза, мысленно уповая на то, чтобы мне теперь не приснился сюжет какой-нибудь из фирменных страшилок Санса. Уж он-то, походу, был истинным мастером в сфере выдумывания всяких жутких историй, вместе с тем добавляя в них ещё и щепотку своего коронного юмора. Гремучая смесь, скажу я вам. А ещё и тот его жутчайший трюк с фонариком, лучом какового юморист порой внезапно подсвечивал себе снизу свою крайне стрёмную в полутьме рожицу, дабы добиться пущего эффекта… Угх, страшная штука, право дело. Не знаю наверняка, сколько продлился мой возобновившийся сладкий сон, но его прервал очередной стук одной из дверей, а следом и… нет, не шаги — топот, который стремительно нарастал да затих прямёхонько пред моим весьма неудобным ложем. Недолго, как говорится, музыка играла. Я сонно приоткрыла одно веко. Расфокусированным взглядом прошлась снизу вверх по долговязой фигуре неспокойного скелета. Приглушённый свет из его апартаментов на верхнем этаже создавал мягкий, уютный полумрак. «Ох, они, верно, издеваются все». Затем я таки соизволила хрипло осведомиться: — Что случилось, Папирус? — Ньех, н-ничего не случилось! С чего ты взяла, что что-то случилось?! — мигом чрезвычайно сконфуженно откликнулся любитель пасты с некоей странноватой интонацией. — Я просто шёл попить воды! Вот и всё! — А, — понимающе протянула я, практически ничегошеньки не соображая из-за несусветной сонливости. — Ну тогда ясно, — и обратно закрыла глаз да беззвучно выдохнула, поправляя одеяло и стараясь умоститься поудобнее. Судя по всему, мой собеседник не сдвинулся с места. — Эм, человек, — в конце концов, осмелился он негромко позвать меня, от чего я вздрогнула и вновь воззрилась на него сквозь ресницы одним оком. — А ты, случайно, не хочешь тоже попить воды? — Не, спасибо, я уже вдоволь напилась, — мрачновато ответствовала я, имея в виду то, как совершенно недавно отмывала собственное лицо от майонеза. Снова сомкнула веко, заново отмечая, что скелет явно не намеревается меня покидать. А так как я уже более-менее очухалась от дрёмы, то на ум мне пришла вполне логичная догадка. Поэтому я всё же распахнула глаза, заодно начиная усиленно потирать их кулаками да осознавать, что выспаться мне сегодня опять не светит, а потом озвучила своё предположение вслух: — Тебе что, кошмар приснился? — О, мой Бог, как ты могла подумать такое?! И с чего ты это вообще взяла, человек?! — с почти искренним изумлением возопил он. — С того, что ты трясёшься, будто осиновый листок, — как бы невзначай подметила я, сбрасывая с себя одеяло, приподнимая корпус да упираясь ладонями в жестковатую поверхность дивана. — Д-да ничего подобного! — под аккомпанемент собственных регулярно цокочущих челюстей, естественно, принялся лихорадочно оспаривать сей отлично видимый даже в полумраке факт бедный скелет, которого, вероятно, всё-таки неслабо запугали истории Санса. — Лады, — я широко зевнула, прикрыв рот ладонью и не вникая в суть напрасных оправданий моего приятеля, после чего встала на ноги, до хруста в костях потянулась, прогибаясь в позвоночнике да тянясь руками к потолку, и неторопливо направилась к лестнице, мимоходом поправляя безумно спутавшиеся пряди волос. — Пойдём в твою комнату. Какую книгу тебе почитать? Незамедлительно увязавшийся за мной следом да молниеносно повеселевший Папирус, едва не подпрыгивая вверх при ходьбе по ступенькам из-за плохо подавляемой радости, чуток невразумительно с восторгом затараторил о том, что ему, в принципе, не важно, какую книжку ему будут читать на ночь. Ага, а если точнее выразиться: среди ночи. Эх, ну когда ж я нормально высплюсь-то, а?.. Мне и так, блин, постоянные кошмары порой не дают толком даже покемарить. Причём, как бы сие прискорбно ни было, смысл их по пробуждению вечно проворным ужом ускользает из моего сознания, оставляя в памяти лишь малопонятное горькое послевкусие. По правде говоря, у меня такое ещё с момента попадания в Подземелье. Уж не ведаю, с чем это связано… В общем, посиделки в спальне у моего друга закончились тем, что поутру я обнаружила себя практически уткнувшейся носом в какую-то книгу, ко всему прочему, дремлющей прямёхонько на полу около кровати в форме машины да прислоняющейся спиной к тумбочке с различными фигурками на ней. Шея, ноги, да и все остальные части тела жутчайше затекли, онемели. На полусогнутые колени сверху был накинут неясно откуда взявшийся плед. Владелец апартаментов, где я спала в такой ужасно неудобной позе, также дрых без задних ног на своей неизменно эксцентричной, как и он сам, постели. Мне оставалось только вздохнуть, измученно сомкнуть веки, помассировать ноющие виски, а дальше обратить лицо кверху да прошептать в тишину несколько отборных ругательств в адрес одного небезызвестного юмориста. «Чтоб ему, гадёнышу такому костлявому, икалось, ей-богу!»***
Стоит ли рассказывать о том, как чуть погодя после пробуждения я практически насильно заставила ленивейшего виновника моего состояния, совершенно далёкого от отметки «бодрое», раздобыть мне хоть немного кофе (поскольку братья-скелеты подобное пойло не шибко-то жаловали). Ибо не выпей я сего чудесного напитка, несомненно, приводящего в чувства, то рано или поздно, наверное, заснула бы прямо стоя. Либо того хуже — с открытыми глазами. Вот это был бы настоящий страх. Заодно я в который раз попросила тоже весьма заспанного Санса нарыть где-нибудь ещё и немножко овощей для салата. Потому что питаться одними спагетти да чипсами вовсе не прельщало ни меня, ни мою и так не очень-то здоровую печень. Юморист, к величайшему удивлению, оказался сговорчивым как никогда ранее. Хех, знает же кошка, чьё мясо съела. А вот то, что Санс возвратился с покупками буквально сразу же, как я отвернулась от закрывшейся мгновение назад у него за спиной двери, меня, к слову, ни капли не ошарашило. Свыклась уже как-то с его так называемыми «короткими путями». Также не поражало меня и то, что комик всегда приносил с собой абсолютно свежие, упакованные продукты. Понятия не имею, откуда он их вообще берёт, но я попросту однажды поинтересовалась, под силу ли ему достать хотя бы немного необходимых мне ингредиентов. На сию просьбу низкорослый скелет вполне безразлично пожал плечами да ответил согласием, дескать, тут и делать нечего, и ему, мол, даже не влом совершить подобный пустяк. «Ну-ну». Вероятно, порой капелька вежливости творит чудеса, а иногда в придачу может даже ненадолго разогнать чужую непрошибаемую лень. Во всяком случае, я приняла решение хоть как-нибудь отрабатывать квартплату, помимо регулярной помощи с уборкой да стиркой, самостоятельно готовя завтраки. Кстати, окончательно убраться в доме у меня никогда толком не выходило. Поскольку, как минимум, носки из пресловутой «коллекции» юмориста, видимо, имели способность перемещаться в пространстве, впрочем, как и их ленивый владелец. Ну, всё же он типичный мужик, что здесь ещё добавить?.. К слову, приготовлением еды к остальным приёмам пищи занимался в основном извечный трудоголик-Папирус, который, как и братец-весельчак, с проворностью Фигаро умудрялся успевать везде. Правда, выбор опять же был невелик: либо его фирменные спагетти, либо чипсы. Санс, кстати, как я приметила, почти не ел дома. Этот хитрюга, оказывается, являлся завсегдатаем в местной забегаловке под названием «У Гриллби». Ну, не могу осуждать его за подобный выбор. В конце концов, таким макаром и язву можно заработать, постоянно употребляя одно и то же… Ах да, совершенно запамятовала, что скелету аналогичный печальный исход не грозит. А вот мне приходилось перебиваться чем-нибудь простеньким, ибо на то, чтоб готовить что-то эдакое не хватало ни мастерства, ни выдержки, ни желания. На сей раз я подумала, что жарить яичницу третий день подряд — это уже перебор. А значит, выбор пал на лёгкий овощной салатик, заправленный подсолнечным маслом. Идеально. Лишь бы спросонок себе палец ножиком не отрубить. Иначе в список ингредиентов прибавится ещё и мясо, причём сырое да в придачу человечье. О, бьюсь об заклад, все собаки в округе определённо захотят попробовать такой шедевр кулинарии. Пока размышляла о всяких-яких вещах, не заметила, как шутник куда-то делся из моего поля зрения. Ну и фиг с ним. За нашинкованными на дощечке и отправленными в миску огурцами да помидорами настала откладываемая до последнего очередь репчатого лука. По-видимому, моим припухшим из-за недосыпа глазонькам достанется ещё и от этой гадины, поскольку едва я успела разрезать овощ наполовину, как в них начало противно пощипывать. Уже на следующую минуту я буквально заливалась непроизвольно бегущими из очей безостановочным потоком слезами да периодически шмыгала носом. — У-у-у, зараза, — кое-как выдавила я, изо всех сил потирая кулаком глаз, а свободной рукой с горем пополам отправляя нарезанного на излишне большие, неровные кубики виновника моего плачевного (во всех смыслах этого слова) состояния прямиком в миску к остальным ингредиентам нашего с Папирусом потенциального завтрака. Угх, глаза б мои этот проклятущий лук не видели, ей-богу! Рукомойник на кухне находился чересчур высоко, ибо любитель спагетти прятал в ящике под ним… кучу костей. Ага, именно так. Исходя из его бесчисленного количества разнообразных историй да россказней о собственном «героизме», они служили ему чем-то, м-м-м… Как бы здесь лучше выразиться?.. Чем-то наподобие оружия, вот. И сего добра, между прочим, по дому было приныкано предостаточно. Ну, в общем, не мне судить о чужих причудах. Да ещё и в этом сумасшедшем подземном мире. Короче, так как достать до размещающейся в недосягаемости раковины, дабы нормально умыться, возможности не выпадало, я поплелась туда, где в этой обители располагалась ванная комната. Потом закончу с тем дурацким салатом, чёрт бы его побрал. Правда, спокойно дойти мне до своей цели не дали. В дверном проёме, ведущем из кухни в гостиную я буквально столкнулась лицом к лицу (а вернее, грудной клеткой к черепу) с ненадолго запропастившимся неясно куда Сансом. Сдавленно ахнула и отшатнулась в обратную сторону. Чуток осмотрительно попятилась, а засим хотела было ему что-то сказать, да так и застыла с приоткрытым ртом и приложенным к одному наполненному предательской влагой зажмуренному оку кулаком, вмиг позабыв абсолютно все слова. Низкорослый скелет, сперва смотрящий прямо перед собой, неспешно переместил взгляд мне на лицо, слегка вскидывая черепушку. Однако дара речи меня лишило то, что беловатая радужка вокруг чёрных зрачков у него в орбитах вдруг попросту исчезла. Обыденная ухмылка внезапно перевоплотилась в нечто напоминающее оскал. «Зрелище не для слабонервных, стоит отметить». А его неторопливый, узнаваемый, преисполненный нескрываемой угрозой тон голоса напугал меня ещё пуще: — О’кей, малая, покажи мне, кто это сделал с тобой, и я устрою ему по-настоящему плохое время. Ощущая, как на нервной почве подёргивается веко, я аж икнула да в очередной раз хлюпнула носом, смаргивая с ресниц до сих пор невольно выделяющуюся из глаз надоедливую тёплую жидкость, делая ещё один мелкий шажок назад и не соображая, что вообще нашло на юмориста. Ситуацию усугубил уже бодрствующий Папирус, ураганом выскочивший из своей комнаты и стремительно спускающийся с лестницы, попутно щебеча нечто о том, как он выспался и теперь полон сил да энергии. Ага, а потом и он умолк, присоединяясь дополнительным действующим лицом к этой немой сцене. Ну, его-то хватило не на столь долго. — О, мой Бог! Человек, почему ты плачешь?! — Ручищи в варежках в мгновение ока нежданно-негаданно беззастенчиво сгребли меня в охапку. То бишь, пардон, в дружеские объятия. Ох, прощайте мои бедные косточки, и здравствуйте синяки. Зашибись. — Тебя кто-то обидел?! Немедленно расскажи мне, кто это был! Я, Великий Папирус, не позволю обидчику моих друзей остаться безнаказанным! — и сие великовозрастное дитё, сжимая меня до хруста костей (не исключено, что не только моих, но и его заодно), начало нахваливать свою самовлюблённую, крутую и заботящуюся обо всех на свете персону. Как обычно, в общем. Но с чего эти двое вообще взяли, что меня кто-то там обидел? Ладно, Папирус — он недавно проснулся. А вот что стряслось с его братцем — я ума приложить не могла. Однако совсем внезапно, во время самозабвенных причитаний, вероятно, усердно старающегося удушить меня любителя головоломок, я таки не выдержала и, зажмурившись, прыснула, а далее хрипловато захохотала, машинально уцепившись подрагивающими, испачканными в соке овощей пальцами в обвивающую моё тело костлявую лапу, чтоб ненароком не рухнуть на колени из-за вспышки неимоверного веселья. Каюсь, меня попросту прорвало. Не, ну это ж смехотворно, честное слово! И мило в тот же час, тут уж не поспоришь. — Ой, мальчики, я с вас просто не могу. Вы меня точно в могилу когда-нибудь сведёте, — практически задыхаясь от смеха, выдавила я, пока Папирус вполне серьёзно полюбопытствовал у непривычно молчаливого да слегка мрачноватого Санса, всё ли в порядке с моей психикой и о том, кто же довёл меня до подобного состояния. — Вы хотите знать, кто виноват? — тихонько хихикая, лукаво перевела размытый из-за слёз взор с одного насторожившегося скелета на другого, понижая тон до заговорщического полушёпота. — Ну, так дам вам наводку. Этот злодей имеет круглую форму и лежит сейчас в кухне, на столе, — показала себе за спину большим пальцем, трясясь от удачно подавляемого смеха. — А ещё его осталась всего-навсего половина. Вот ей и устраивайте своё «плохое время», — и, заливисто хохоча, осторожно выпуталась из объятий откровенно недоумевающего Папируса, попутно похлопав уже докумекавшего, что к чему, да также посмеивающегося над сложившейся ситуацией шутника. А затем, по-прежнему весело хихикая, всё же отправилась в ванную, оставляя ничегошеньки не понявшего и упорно спрашивающего о тайной личности моего обидчика у тотчас же залившегося из-за сего гоготом Санса. «Боже, они попросту неисправимы!.. Пожалуй, за это я их порой и люблю».