Как ты можешь вести себя так?! Ведь ты знаешь, что это ещё одна ложь, Которая раскроется. Свобода восстанет и возвысится! Мы нашли истину, мы боремся, Ты проигрываешь. Твоё время истекает, этого достаточно. Заткнись, убирайся! Правда взывает к тебе. Flyleaf — "Call You Out"
***
Нежданно-негаданно откуда-то из глубины комнаты раздался радостный возглас моего друга, суть какового я снова не собиралась улавливать. В следующий миг ослепительно-яркий, белоснежный свет лампочек на потолке ударил по широко раскрытым глазам, отчего мне довелось рефлекторно крепко-накрепко сомкнуть веки, чтобы попривыкнуть к подобной резкой смене освещения. Зато это послужило для меня отрезвляющим, ледяным душем. Содрогнулась буквально каждой клеточкой тела да мало-мальски попробовала рвануться вперёд. Бесполезно. Но я не шибко-то и хотела. Уж не ведаю, по какой причине. — О, мой Бог! — незнамо откуда взвыл врубивший свет в помещении скелет, наверное, ошарашенный из-за открывшейся его взору картины пленённой меня неким странным созданием. — Не двигайся, человек! Я, Великий Папирус, сейчас же освобожу тебя от этого ужасного существа! — А дальше он обратился непосредственно к той неведомой сущности: — Трепещи, мерзкая тварь, перед гневом Лучшего Друга человека и будущего главы королевской Гвардии! «Божечки, хоть в подобной ситуации он мог обойтись без хвастовства?!» Распахнула веки, мимолётом периферийным зрением примечая некую белёсую материю неизвестной природы, которая оплетала мне талию, а потом внезапно даже для самой себя вскинула свободную ладонь по направлению к намеревающемуся атаковать взявшее меня в плен создание обожателю головоломок, успевшего уже сотворить кругом себя в воздухе кости. Дабы тут же обязательно пустить их в расход. — Папирус, подожди! — Взгляд с горем пополам сфокусировался на размазанной, долговязой, напряжённой фигуре друга, а следом я уже чуть слышно пробормотала: — Н-не надо. — Боже мой, человек! Только не говори мне, — пуще прежнего стискивая лапищей в рукавице кость, ахнул любитель спагетти и сразу за непродолжительной трагической паузой выдал: — что это существо захватило твой рассудок, и теперь управляет тобой! «Эм, чересчур утвердительная интонация для вопроса, знаешь ли!» Парящие в воздухе вокруг размытого, ало-белого силуэта белёсые полоски полыхнули синеватым заревом. «О, дело дрянь». — Нет, стой! — насколько хватило мо́чи, отчаянно выкрикнула я, зажмуриваясь и вместе с тем отмечая, что столь любезно «обнимающее» меня создание напрочь умолкло да замерло, будто бы наблюдая за моими действиями, внимая каждому слову. — Не нужно нападать! Просто… Просто позволь мне договориться с ними, ладно? — «С ними»? О ком ты, друг мой?! Кажется, мой товарищ недурственно поразился просьбе подобного характера, да и всему остальному в общем. Оно и ясно. Я бы на его месте тоже такому подивилась. Впрочем, на данный момент спутнику моему меня, увы, было не понять. Проигнорировав сие недопонимание со стороны любителя головоломок, я хрипло, едва шевеля устами, буквально шёпотом произнесла, неотрывно буравя расплывающимся взглядом поверхность потолка: — Пожалуйста, разрешите мне… — Пришлось на долю секунды прерваться, ибо необходимо было сглотнуть накопившуюся во рту вязкую слюну, дабы ненароком не захлебнуться. — Разрешите поговорить с вами как полагается. Потому что негоже это — встречать новых приятелей, не пожав им руку и не посмотрев им в глаза. Краешки потрескавшихся, щемящих губ непроизвольно разошлись в мягкой, ностальгической полуулыбке. Даже в уголках чуток прикрытых очей невольно выступила такая неуместная в сей миг влага. Правда, на этот раз уже из-за некоей необъяснимой радости, заполняющей душу. «Господи, это было так давно! Подумать только!..» Возобновившиеся многоголосые шепотки смешались в единую кашу, словно бы их обладатели принялись жарко спорить. Я не могла разобрать, о чём конкретно они дискуссировали. Однако чисто на подсознательном уровне догадаться всё же сумела. Они решали между собой, можно ли мне верить. Естественно, ведь с заложником им будет проще защититься от потенциальных атак Папируса. Так что я не стала торопить их. Лишь терпеливо ждала и порой бросала на бравого «будущего главу королевской Гвардии» предостерегающие взоры. Он же, к превеликому изумлению, оставался молчаливо стоять на месте в прежней напряжённой позе, с неприсущей для него суровостью сведя свои «брови» к переносью. Вяло, ободряюще ему улыбнулась, слегка оттопырив большой палец на свободной руке, дескать, всё путём. «Взаимное доверие, друг мой… Взаимное доверие». В ответ — ноль реакции. А ещё по-прежнему мерцающие многообещающим синеватым оттенком, парящие в воздухе кости. Ого. Пожалуй, лицезреть столь серьёзного Папируса для меня диво куда круче, чем увидать выведенного из состояния безмятежности Санса! Хотя, наверное, всё же не стоит каркать, поскольку мне уже достаточно чудес от этих братьев-скелетов. Вот право дело! — У нас… — … никогда ещё… — … не было приятелей. Я закусила губу, теперь сконцентрированно вслушавшись в возобновившийся да ставший более-менее внятным гомон из множества голосов. — Поэтому мы отпустим тебя, — уже все вместе изрекли они. — Только если тот скелет не будет бросаться в нас своими косточками. — Не волнуйтесь, я позабочусь об этом, — не без твёрдости, практически шёпотом пообещала я. После чего моё тело помаленьку начало обретать долгожданную свободу. Сперва чужая конечность постепенно убралась с талии. Затем была избавлена от плена и левая рука. Меня даже легонько, как-то назидательно подтолкнули вперёд, в конечном счёте, давая возможность встать на изрядно подгибающиеся ноги. Натужно дыша, ступила по инерции ещё пару шагов, а далее перекинула мешающиеся пряди волос через плечо, судорожно поправила ненавистное платье да осторожно развернулась лицом к тем, в чьих «объятиях» давеча пребывала. О, как ни крути, а зрелище всё-таки было не для слабонервных. Теми, с кем мы недавно пришли к консенсусу, являлись отнюдь не несколько отдельных монстров, как мне чудилось до сего момента. То было нечто… Нечто неописуемое словами. Хотя нет, одно подходящее словечко всё же всплыло в мозгу. «Мутация». Явно превосходящее в росте меня и даже высоченного Папируса создание, стоящее напротив, не имело хоть какого-нибудь намёка на нормальные конечности. Вместо лап у него были некие аморфные, несимметричные в длине отростки, коими оно грузно упиралось в пол. В противном случае, оно бы, верно, повалилось ниц. Однако преимущественно меня, естественно, поразили его «ноги» с «туловищем». Их целиком составляла та самая неизменная белая, почти прозрачная материя. И кое-где в ней виднелись овальные выпуклые очертания, смахивающие на головы. Они, кстати, отдалённо напоминали продолговатые черепушки каких-то животных, а также имели по разному количеству чёрных круглых провалов, служащих, по-видимому, глазами. Как таковой, основной головы на плечах (а они, между прочим, тоже отсутствовали) в наличии не было. Не без ошеломления я сумела насчитать в теле сего существа примерно семь подобных «черепов». И это лишь с видимой мне стороны. Откуда ни возьмись, по левое плечо от зачарованной той сюрреалистической картиной меня вырисовался Папирус, который тотчас же деловито подбоченился да осведомился: — Ну, и что же это такое, человек? Я встрепенулась, чуток мотнула головой, будто стряхивая наваждение и, наконец, покосилась на любителя паззлов, а следом тихо произнесла: — Ты немного неправильно задал вопрос. Не «что», а «кто», — засим заново воззрилась на крайне эксцентричное создание пред нами и ещё тише пояснила: — Полагаю, это монстры. Только вот… Договорить мне было невмоготу, ибо я понятия не имела, что стряслось с этими несчастными существами. Но вполне логичные подозрения понемногу начинали закрадываться в ум… «Так, сперва их, пожалуй, необходимо уточнить». Вновь осмотрела возвышающегося над нами фантасмагорического обитателя лаборатории, а потом ступила шаг вперёд, не обращая внимания на ор молниеносно возмутившегося подобным необдуманным действиям Папируса. «Ох, уж кто бы говаривал о поступках такого характера, мистер Ходячая Неадекватность!» Предупреждающе шикнула и негромко попросила, чтобы мой друг не мешал мне настраивать дружественный контакт со здешними неизведанными формами жизни (конечно, сказала я сие не вот так прямо, впрочем, смысл-то оставался тем же), а также не пугал это создание, каковое молчаливо наблюдало за мной всеми своими пустыми очами. А дальше я не нашла ничего получше, кроме как выдавить вялую улыбочку и, глядя на «нового приятеля» снизу вверх, простодушно выдать: — Здравствуйте. Они содрогнулись, вероятнее всего, из-за неожиданности и непривычности к подобному обращению. Затем вдруг загомонили, выговаривая разнообразные слова приветствия. Правда, получалось у них опять не шибко-то складно, поэтому суть всего изречённого ими я уяснила чисто интуитивно. Покусала губы да перевела взгляд на одну из «рук» странного существа. Слегка приподняла уголки рта и осторожно подошла ещё ближе, а далее бережно протянула кисть к упирающейся в пол белёсой конечности под аккомпанемент невнятного, почти пронзительного писка в знак протеста со стороны обожателя пасты. Подушечки пальцев едва ощутимо дотронулись до немного шершавой, какой-то липковатой поверхности кожи сего сюрреалистического создания. Взор же мой по-прежнему завороженно блуждал от одной его «головы» к другой. Мне интересна их реакция. Не получив никаких возражений от притихшего существа, я и вовсе без какой-либо брезгливости плотно приложила всю ладонь к его «руке». — Извините, но по-другому никак не выйдет, — еле заметно пожав плечами, чуть виновато сообщила я, поочерёдно доверительно взирая на каждого из них. Они поняли меня мгновенно, поскольку массивная конечность под моей ладонью едва осязаемо затряслась. «Да, по-иному рукопожатие совершить, увы, в действительности не удастся». Чуток обернулась к окончательно сбитому с толку скелету и, мягко ему улыбнувшись, не без дружелюбия промолвила: — Эй, Папирус, чего ты там стоишь? Давай к нам, — после чего повернула голову обратно к ощутимо напрягшемуся «новому приятелю», приговаривая слова успокоения да заверяя, что Папирус — мой друг и не представляет абсолютно никакой угрозы. Последнее, конечно же, враньё чистой воды, если вспомнить, как любитель головоломок давеча уже был готов напасть на этих явно несчастных монстров. Ну, зато ложь сия была сказана во благо. Да и вдобавок я постараюсь контролировать действия товарища. Тем временем обожатель спагетти, вероятно, взвесив все «за» и «против» (что, ясен пень, очень вряд ли, потому как для него подобное несвойственно) да решив отбросить страх с опасениями, мало-помалу приблизился, в некоей нерешительности становясь слева от меня. Скосила на него взгляд, легонько качнула головой, неизменно добродушно улыбаясь и не прерывая так называемого «рукопожатия» с новым знакомым. В следующую минуту рядом с моей рукой осторожненько легла превосходящая по размеру костлявая лапа в красной варежке. Её обладатель же, точь-в-точь, как и я, застыв на месте, не без восторга выдохнул: — Ваушки… Я лишь издала смешок на грани слуха. Надо же, а кто недавно хотел проучить этих бедных ребят своей костяной атакой, а? Эх, он такое дитё. Вечно бросается из крайности в крайность. Ладно, шутки шутками, но нужно всё-таки узнать у нашего нового приятеля, что он тут делает. Да и вообще, откуда они появились такие. Нет, я-то уже потихоньку догадываюсь, каков будет их ответ. «Однако, опять же, сначала необходимо проверить эту информацию». Посему я перебила радостный, восхищённый лепет моего друга, и бережно полюбопытствовала у того существа: — Простите, а вы, эм… уже давно здесь проживаете? Они как обычно залопотали нечто невразумительное, но по утвердительной интонации я смекнула, что ответ положителен. — Тогда скажите, — я сглотнула, меж тем тщательно подбирая правильные слова да не отводя пристального взгляда от собеседников, — кто сделал это с вами? Конечно, и дураку бы стало ясно, что монстры эти не были соединены в единый организм целую жизнь. Так что мой вопрос оказался более чем верным. Снова они затараторили наперебой, все вместе. Причём настолько тёплым, практически нежным тоном, что у меня по позвоночнику непроизвольно пробежался морозец. Как можно с подобной интонацией описывать того, кто испоганил столько судеб? А ведь пред нами наверняка не единственный тайный обитатель лаборатории. Отчего-то в этом нет никаких сомнений… О, а имя, вполне ожидаемое имя виновника мучений тех несчастных монстров, я сумела разобрать без какого-либо труда. Моя ладонь, лежащая на белой конечности мутанта, судорожно сжалась в кулак. Ногти чуть чиркнули по чужой влажноватой коже. Челюсти стиснулись со всей возможной мощью. В глазах потемнело из-за неимоверного гнева. Меня же всю колотило от бурлящей в душе ярости. «Так и знала». Против воли с моих подрагивающих из-за немыслимой злости губ сорвалось неприличное ругательство, достоверно характеризующее особу, которая сотворила подобное с нашими новыми знакомыми. Так ничего и не осознавший, зато неизменно остающийся любознательным Папирус тотчас же попытался разузнать, что означает сказанное мной слово. Я не услыхала его вопроса. Я пребывала в истинном гневе. И была готова всё-таки наконец-то разнести сие проклятое здание ко всем чертям! Отпрянула от нашего гигантского приятеля. Совершила пару шагов назад, безостановочно озираясь по сторонам да выискивая взором нужный предмет. Мой пышущий бешенством взгляд наткнулся на висящую под потолком камеру. «Нашла». Крепко вонзилась ногтями в кожу ладоней, запрокинула голову и разъярённо взревела буквально на всю лабораторию: — Альфи-и-ис! Двое моих товарищей тем часом откровенно недоумевали всему происходящему, периодически порываясь безуспешно меня окликнуть. Однако ни встревоженное тарахтение ничегошеньки не смыслящего Папируса, ни слегка испуганные шепотки бедных, поневоле соединённых воедино монстров не смогли остудить мою злость либо заставить прекратить орать во всё горло, обращаясь к пустоте: — Мать твою, Альфис! Иди сюда и объяснись! Немедля! Отчего-то чисто на интуитивном уровне мне было известно: она всё слышит. И даже больше — до сих пор ведёт наблюдение за мною. Ну уж нет, я тут в подопытные кролики не нанималась, блин! Автоматизированная дверь в ту самую «ванную» за моей спиной, как по заказу, с тихим шелестом отворилась. «Вот и ты, голубушка. О, нас ждёт о-о-очень длинный разговор по душам». Крутанулась на сто восемьдесят градусов и, вздёрнув подбородок да сложив руки на груди, презрительно сверху вниз воззрилась на робко топчущуюся около порога персону, заодно еле подавляя желание наброситься на неё с кулаками. Вставшая предо мной, как лист перед травой, аки Сивка-бурка, и не решающаяся смотреть мне в очи учёная лишь ещё пуще стушевалась да продолжила буравить чрезвычайно сконфуженным взглядом пол под своими ногами. — Вы задолжали мне объяснения, мисс Альфис, — нарочито вежливо сквозь зубы процедила я, неизменно прожигая гневным взором вусмерть перепуганную и оторопелую рептилию. Да, мне уже довольно хорошо известно, что случившееся с нашими новыми приятелями несчастье — её когтистых лапок дело. И всё же я до сих пор хочу узнать о произошедшем, выслушав обе стороны. «Ну же, давай. Не молчи. Оправдывайся. Скажи, что тебя принуждали. Ведь это столь удобная отмазка! Ну же…» Дабы поторопить упрямо безмолвствующую учёную, мне довелось топнуть ногой да рыкнуть, значительно повышая тон: — Я жду! Она содрогнулась и испуганно съёжилась в комок, в конечном счёте, осмеливаясь жутко виновато, жалостливо заглянуть мне в глаза. «Ха, не прокатит, дорогуша. Подобным меня не пронять. И уж точно не одурачить». Сдвинула брови к переносице, крепче стиснула зубы да чуть сильнее сжала кожу на плече, впиваясь в неё ногтями, чтоб унять невероятно интенсивную потребность разгромить в щепки удачно располагающийся поблизости стол. Мне элементарно необходимо было хоть как-нибудь выплеснуть всю скопившуюся в душе злость. «Нет, не сейчас. Нужно дождаться её пояснений». И как раз когда я хотела уже заново подстегнуть сию немую жертву моего допроса, звенящее затишье разрезал её еле слышимый, хрипловатый голосок: — Эм-м-м… Эй, т-ты, — взгляд её плавно перекочевал на стоящего у меня за спиной мутанта. — Как ты сумел проникнуть сюда? Т-тебе надо поскорее возвратиться к остальным, ладно? Покинь нас. П-пожалуйста. «Д-да как она… Как она смеет вообще?!» Я дёрнулась, за малым удержавшись, чтоб не влепить хорошенькую затрещину хозяйке этой проклятой лаборатории. Повезло, что контролировать мне себя ещё худо-бедно удавалось. Ну, повезло, естественно, здесь лишь мисс Альфис. Тем временем существо, включающее в себя далеко не одного монстра, покладисто и на разный лад заговорило что-то ей в ответ. Затем безропотно да, к удивлению, почти беззвучно, с практически неуловимыми всплесками поползло в дверной проём, из какового давеча вышла его создательница. На мой острый, переполненный нескрываемой яростью взор отошедшая в сторонку с пути нашего нового знакомого профессорша нечленораздельно прошепелявила о том, что желает объяснить всё без посторонних свидетелей. Коим являлся ею же сотворённый мутант. «Ах ты ж су… Сумасшедшая рептилия!» Неотрывно взирая на спешно удаляющееся существо да трясясь из-за гнева, я поджала уста, дабы подавить почти непреодолимое желание высказать свои мысли вслух. Нет, нельзя, Папирус всё ещё тут, а значит, необходимо прикусить язык. Иначе мне его Санс собственноручно оторвёт за то, что научила его братца плохим словам. Кстати, обожающий головоломки и спагетти скелет меж тем, как мне удалось приметить краешком глаза, выглядел как никогда растерянным, вероятно, ни капли не подозревая, отчего я вообще так взбесилась. Дверь, за которой находилось что угодно, но уж точно не ванная комната, с бесшумным шелестом захлопнулась, как только за нею скрылось то несчастное создание. Альфис же по-прежнему успешно косплеила партизана и не отваживалась обратно посмотреть мне в очи. — Ну и? — практически прошипела я, прерывая знатно затянувшуюся паузу, а далее, чтобы больше не тащить кота за хвост, поставила вопрос ребром: — Говори, это твоих рук дело? Она неловко замялась. Обеспокоенный взгляд глаз, частично спрятанных за линзами очков, панически заметался по сторонам, скорее всего, регулярно с явственным немым зовом о помощи останавливаясь на стоящем позади меня Папирусе. Поскольку мой друг мгновенно предпринял попытку вклиниться в сей допрос. Пришлось как можно вежливее да мягче попросить его не мешать мне любезно беседовать с нашей общей «подругой». Исключительно тогда, когда она осознала, что не отделается от меня с такой вот лёгкостью, учёная, наконец, тихонько промямлила: — Д-да, это, — она сдавленно сглотнула и всё же выпалила: — Это действительно моя вина. Но послушай… — «Послушай»?! — молниеносно не вытерпела я и негодующе воскликнула: — Что «послушай»?! Ты хочешь сказать, что подобному есть какое-нибудь веское оправдание? Поверь мне на слово, такового никогда не существовало и существовать не может! То, что ты сделала с ними, — и аж задохнулась из-за неясно откуда взявшейся невообразимой тоски, моментально заполнившей всё в груди, а следом раздосадовано всплеснула руками да чуть тише добавила: — Они же… живые. И они мучаются. Неужели, — голос у меня всё-таки предательски дрогнул, — неужели у тебя совсем нет сердца? — Нет, ты п-просто не понимаешь. Раньше они были… — Не понимаю?! — снова свирепо оборвала её речь я. — А что здесь непонятного, скажи пожалуйста?! Как бы то ни было, что бы там с ними не случилось когда-то, конкретно сейчас ты заставляешь их страдать! И это именно ты, — мой палец указал по направлению к обескураженной да крайне испуганной Альфис, — ты ничего не понимаешь! «А ведь тот набор из кучи соединённых воедино монстров был далеко не последним. Есть же ещё и некие “остальные”…» Ярость с ненавистью постепенно начинали затухать, сменяться полной опустошённостью и разочарованностью. Слов на возмущения уже катастрофически не хватало. Ну, не считая нецензурных высказываний, конечно. О да, сего добра у меня на языке вертелось предостаточно. На душе стало настолько паршиво, что просто описать невозможно. Не то, чтобы я ранее прониклась доверием и добротой к этой рептилии. Но ведь она, как ни крути, помогла мне на телешоу чокнутого робота, а после подлатала меня, вылечила и даже преподнесла подарок. Пусть он мне и не понравился вовсе. Однако с иной стороны, то, что со мной стряслось, являлось в буквальном смысле плодами работы придворной учёной. Ведь Меттатона построила именно она. Да и, между прочим, платье сие попросту ужасно. Так что… Было более чем очевидно, что Альфис, в отличие от всех остальных помогающих мне монстров, абсолютно ничегошеньки для меня не значила. По правде говоря, это даже предательством не назовёшь, ибо подвоха от неё я ожидала с самого начала. Особа, которая вела за мною длительное тайное наблюдение, так отчаянно «болела» за меня и в то же время ни капли не помогала, вызывает у меня одну лишь антипатию. А теперь ещё и её раскрывшийся секрет… «Ах, да ну его всё к чёрту!» Вновь заглянула ей в глаза, взгляд каковых был направлен куда угодно, только не на меня, а потом лишь выдохнула сквозь стиснутые челюсти да зажмурилась, дабы впредь не видеть её. Порицающе покачала головой и, поджав губы, двинулась к лестнице на второй этаж. Попутно еле уловимо, апатично обращаясь к другу: — Собирайся, Папирус. Мы уходим. Он что-то весьма оптимистически залепетал в ответ, но я так и не удосужилась вслушиваться в его речь. Не до того мне было. «Не желаю находиться в месте, где проводятся подобные отвратительные эксперименты, из-за которых наверняка разрушилась не одна судьба». Как только моя босая стопа коснулась первой ступеньки, затишье нарушило бормотание доселе либо совершенно молчаливой, либо неразборчиво шепелявящей Альфис: — Ты теперь… Расскажешь всем об этом, не так ли? — и она издала чуток нервный — или же, возможно, безумный? — смешок. Приостановилась да с неподдельным равнодушием оглянулась на неё через плечо. «Какое жалкое зрелище. Но чёрта с два она дождётся от меня сочувствия. Сама же созналась, что это всецело её вина. Кашу, которую заварила она, остаётся расхлёбывать лишь ей. И никому больше». — Нет. Мне плевать, — честно призналась я, скривившись от того, что вынуждена разговаривать с этим… монстром. — Это не моё дело. Даже не мой мир. И отнюдь не моя совесть. Да и не у меня на плечах бесконечное количество сломанных судеб тех несчастных созданий и их родственников… Ты вольна делать, что пожелаешь. Никто тебе не указ. А я, — мой взор обратился к потолку, словно бы там имелось верное решение сложившейся проблемы, — я не собираюсь брать на себя лишнюю ответственность. Трепать направо и налево о чужих преступлениях. Будто мне это больше всех надо. Если что-нибудь спросят — я скажу правду и не буду тебя выгораживать, — мне заново пришлось себя пересилить да хладнокровно, с нескрываемым презрением воззриться на в разы помрачневшую учёную. — Если нет — я об этом и словом не обмолвлюсь. Не более и не менее. — Я, — она с надеждой да толикой сумасшествия в глазёнках совершила неуверенный шажок в моём направлении, — я всё исправлю. Обещаю. Я уже давно хотела поведать всем об этом. И я смогу. Вот увидишь. Совсем с-скоро я сделаю это. — Да пофигу мне, — чуток отшатнувшись назад, чтоб сохранять между нами дистанцию, меланхолично осадила её я, обрывая сие пламенное выступление и незамедлительно возобновляя путь к месту моего кратковременного проживания. «Всё равно я тебе не верю. А ты просто-напросто живи и дальше со всеми своими грехами у себя на спине». Вихрем взлетела вверх по лестнице. За малым не врезаясь в попадающуюся на дороге мебель, ломанулась к лежащему подле кровати изрядно потрёпанному рюкзаку, да так и оцепенела пред ним, чувствуя, как омерзительная тёплая влага противно щекочет кожу щёк. «Это пот. А глаза слезятся из-за пыли, которой тут навалом. Именно. И никак иначе! Да, я держу собственные эмоции под надёжным контролем. Целиком и полностью». Устало выдохнула сквозь зубы, стискивая подрагивающие ладони в кулаки. Господь Всемогущий, ну почему мне так фартит на попадание в разные дурацкие истории? Неужто это мой крест, каковой мне придётся нести до конца жизни? А, ну тогда, значит, ещё недолго осталось. «Ха-ха. Смешная шутка. Санс, может, и оценил бы». — Человек! Наверное, Папирусу думалось, что окликнул он меня совсем не громко. На деле же обожатель пасты как обычно вопил во всё своё костяное горло. Впрочем, я не отозвалась. Опять мне было как-то не до его тарахтения. Хотелось сорвать на чём-нибудь или же хоть на ком-нибудь злость. Памятуя о том, как неправильно, гнусно поступила с таким наивным любителем головоломок после нападения Андайн, я банально продолжала стоять истуканом да молча смотреть перед собой, кусая сухие уста. «Больше я на него кричать ни за что ни про что не намереваюсь. Нужно наконец-то научиться себя контролировать». — Тебе не стоило так сильно ругать Альфис, мой друг, — уже на порядок тише произнёс прискакавший за мной скелет. — Теперь она… она выглядит такой печальной. Как и ты, человек. Из-за последней фразы мне довелось вздрогнуть и с резкостью выпрямиться в позвоночнике «Да с чего он вообще взял, что я переживаю?! Мне, блин, по барабану, разве не ясно?» Рывком развернулась к товарищу, специально попытавшись изобразить на лице безразличие и серьёзность. Не вышло. Мимика подвела меня. Губы предательски искривились, затряслись. Из них вырвался беззвучный всхлип. Я не могу. Попросту не могу. Всё, что происходило в стенах этой треклятой лаборатории, во сто крат хуже, нежели беготня от Андайн. Правда. Это гораздо мощнее давит на психику. В особенности то страдающее существо… — О, мой Бог! — тотчас же отреагировал на моё неважнецкое состояние Папирус, в ужасе приложив кисти в варежках к скулам. — Друг мой, ты что, плачешь?.. Ньех, не волнуйся! Иди сюда! Отличные крепкие дружеские объятия мигом приведут тебя в норму, нья-ха-ха! — и он широко развёл ручищи в стороны, заодно, как чудилось, улыбаясь пуще обычного. Лишь в сие мгновение до меня, в конце концов, дошло, что за теми воспоминаниями да мыслями я на долю секунды практически совершенно позабыла и о стоящем передо мною приятеле, и о своём пресловутом «контроле» над эмоциями. Посему одним движением руки стремительно протёрла лицо да шарахнулась от уже рассчитывающего сцапать меня в «дружеские объятия» обожателя спагетти. Даже на всякий пожарный попятилась на несколько шагов. Ибо если он начнёт меня обнимать, я определённо разревусь ещё пуще, в придачу закатив полноценную истерику. — Н-нет, Папирус, не надо. Всё хорошо, честно, — для верности я вдобавок выставила ладони в оборонительном жесте, чтоб предотвратить несвоевременные обнимашки от своего товарища, а далее почти шёпотом добавила: — Просто, — пришлось сделать короткую паузу, дабы вдохнуть побольше кислорода. — Просто никто не заслуживает такой судьбы, как те монстры. Никто, — и с толикой разочарования легонько покачала головой со стороны в сторону да, ссутулившись, обхватила себя руками за плечи. — Но… на самом деле они мне показались довольно-таки счастливыми ребятами, ньех! — абсолютно уверенно провозгласил по-детски наивный скелет, в привычной манере деловито подбоченившись. — Поверь мне на слово, — как можно мягче ответствовала я, измученно растянув уголки рта в слабоватой, неправдоподобной полуулыбке да слегка опустив веки, чтобы скрыть влажноватыми ресницами до сих пор стоящие в глазах слёзы, — они чувствовали бы себя намного счастливее, кабы не были соединены в единый организм. Папирус хотел было что-нибудь возразить, однако я умудрилась его опередить: — Давай-ка лучше закроем эту тему, о‘кей? Иди, собирайся, ладно? Нам надо уходить, — после чего вновь раньше вознамерившегося поспорить со мною собеседника заверила: — И со мной всё в порядке. «Ха, какая искусная ложь. Аплодисменты в студию». — Обычно так всегда говорят тогда, когда как раз ничего не в порядке, человек! — вдруг строго выдал мой внезапно до жути прозорливый приятель, вместе с тем сосредоточенно «хмурясь». — Не волнуйся за меня, — с наигранной беззаботностью махнула рукой я, прилагая титанические усилия ради того, чтоб улыбка хотя бы капельку походила на искреннюю. — Лучше иди собираться. Нам и вправду уже пора выдвигаться. Папирус был явно не удовлетворён моей актёрской игрой, но — пускай и с возмущённым, чрезмерно громким бормотанием о человечьей глупости — всё-таки внял моей просьбе да поплёлся на нижний этаж. Меня же осенило лишь когда я буквально насильно вынудила себя обуваться в крайне неудобные сандалии синего оттенка, каковые, оказывается, входили в так называемый комплект «подарочка» от владелицы лаборатории. «Эм, а что ему там вообще собирать-то, а?..»