Плохие новости — это как удар исподтишка, не так ли? До боли в груди хочу, чтобы ты осталась. Когда ты слышишь что-то неприятное — не отступай. Некоторые ничего не говорят, лучшие же участвуют. Не отворачивайся от меня. Не прячь голову Просто потому, что ты не знаешь, что сказать. Bastille — "Bad News"
***
Плавно спустившись «с небес на землю» благодаря лёгкой костяной ручище моего друга, я первым делом прикусила язык, поскольку желание обматерить Альфис последними словами было буквально непреодолимым. Однако нахождение рядом как никогда весёлого и восхищённого нашей победой Папируса, который мне, кстати, недурственно помог, не давало подобной возможности. Пришлось молча, стиснув зубы, мало-мальски отряхивать своё ненавистное одеяние да волосы от белых пятен муки́. Так и хочется взреветь: «Я убью тебя, лодочник!» и, наплевав на всё, сигануть обратно в лабораторию да собственноручно придушить полоумную учёную. А потом сказать, что так оно и было. Нет, правда, эти её вечные звонки, медвежьи услуги, незаконные улучшения чужих личных вещей, варварские эксперименты над несчастными монстрами, дурацкое платье да моя выброшенная на помойку родная одежда, а вдобавок создание ненавидящей людей машины для убийств… Эм, мне и дальше перечислять? Думаю, не надо. Ох, да, признаю, она в действительности иногда помогает нам. Но разве её кто-нибудь об этом вообще просит? По крайней мере, Папирус, как мне известно, настолько горд и самоуверен, что скорее в Снежнеграде весь снег растает, чем он напрямик попросит у кого-нибудь о помощи. Поэтому, по логике, выходит, что профессорша просто-напросто напрашивается сама, в придачу завоёвывая доверие моего недалёкого приятеля своими супер-пупер крутыми и продвинутыми устройствами. Раздражает. Как же это всё меня раздражает, чёрт возьми! Просто словами не описать. Как по заказу, мобильник лучащегося позитивом любителя головоломок начал привычно бренчать. Крепко сомкнула веки и мысленно досчитала до десяти, делая глубокие вдохи-выдохи, пока радостный Папирус опять болтал с Альфис. Лишь бы не схватить сие злосчастное чудо техники, сделанное её когтистыми лапами, да не запульнуть его далеко-далеко в закат. Ох, нет абсолютно никакого желания обижать своего друга. Отправились далее, навстречу «приключениям». Скелет снова лепетал о чём-то своём. Я отмалчивалась, порой отвечая невпопад либо отделываясь невербальным общением. Чуть погодя нам открылся весьма мрачный вид на тёмные, устрашающие очертания гигантского металлического здания, располагающегося аккурат над бурлящей внизу лавой. Я притормозила и сощурилась, внимательно всматриваясь вдаль, а затем полюбопытствовала у идущего впереди да неизменно втыкающего в телефон обожателя спагетти: — Это что? — и махнула рукой в сторону чернеющих контуров той постройки. — Что «что»? — молниеносно не понял мой спутник, наконец, отрывая взор пустых орбит от экрана мобилки да разворачиваясь к завороженно смотрящей на то строение мне, а потом уже более осмысленно протянул: — Ах, это? Это Ядро, друг мой. — И, подняв указательный палец кверху, тоном лектора добавил: — Оно является источником всей магической энергии в Подземелье. Именно туда нам и нужно идти. Там есть лифт, который ведёт прямо в королевский замок. Удивлённо покосилась на товарища, а следом заново перевела взгляд на объект нашего разговора да сосредоточенно нахмурилась. «Всё чудесатее и чудесатее…» Мирно потопали дальше. В очередной раз затрезвонивший в лапищах у Папируса сотовый, я с особой проворностью выхватила и, не внимая ни болтовне Альфис в динамике, ни возмущениям скелета, громко сообщила учёной о том, что абонент занят и не может принять звонок. А ещё чтобы она впредь не звонила на этот номер. Вряд ли сего будет достаточно, но сил у меня уже больше нет терпеть всё это навязчивое безобразие, якобы зовущееся «помощью». Мой наивный друг, когда я вручила мобильник обратно ему в жёсткие кисти, никак не мог смекнуть, что на меня вообще нашло, и продолжал изумлённо лопотать нечто про неадекватное человечье поведение да допытываться о мотивах моих действий. Я исключительно безмолвно пожимала плечами в ответ, растягивая уголки губ в таинственной полуулыбке и довольно щурясь. «Как давно всё-таки мне хотелось это совершить!» Далее нас ждал вход в лифт. Неожиданные перемены. Выбирать не приходилось, и мы с приятелем вошли внутрь. Папирус, как выяснилось ещё раньше, знал верную дорогу. Посему он-то и нажал на кнопку необходимого этажа. Дверь бесшумно захлопнулась за нашими спинами. Потряслись в стремительно двигающейся комнатушке, освещённой всего-навсего одной помигивающей лампочкой на потолке. Когда мы вышли из лифта, я не без ошеломления сумела разглядеть маячащий на горизонте контрольно-пропускной пункт с лежащим на его крыше да невесть каким образом не тающим снегом. Вся сия картина вогнала меня в отнюдь не шуточный ступор. Ведь даже отсюда за тем псевдо-прилавком можно было рассмотреть до боли узнаваемую фигуру. «Вот так встреча! Давненько, блин, не виделись. Сколько лет, сколько зим, ё-моё!». Застыла на полушаге и рывком дёрнулась в сторону ступающего по правое плечо от меня Папируса… какового уже и в помине рядом не было. Братец засевшего в наблюдательном пункте весельчака на всех парах — в придачу выкрикивая некие нечленораздельные словосочетания, характеризирующие натуру ленивого и незаконно покинувшего рабочий пост Санса — ураганом нёсся прямёхонько туда. «Божечки, кажется, сейчас случится Армагеддон! Что же мне делать?! Куда деваться?!» Чудилось, что угрожающе нависающий над «несчастным» юмористом любитель головоломок вопил аж на всё Подземелье. По крайней мере, его громоподобный голосок разносился эхом по всей округе. Традиционно лыбящийся обвиняемый, будучи невозмутимым, как удав, просто с мерзким щелчком пожал плечевыми суставами да вполне справедливо сообщил о том, что ему тоже нужно иногда отдыхать, а также чем-нибудь зарабатывать на жизнь. Вдобавок он любезно предложил беснующемуся брату купить хот-дог. «Ну, смертник же, разве нет?» Довелось в срочном порядке подскочить к пышущему яростью долговязому скелету и, не обращая внимания ни на стоящих неподалёку двух эксцентрично выглядящих монстров, ни на вездесущего ухмыляющегося шутника, как можно скорее и мягче успокаивать разбушевавшегося друга, параллельно со всей мощи хлопая его по плечу. Надо же было как-нибудь остудить его пыл. — Хей, чё как, мелкая? — соизволил обратиться ко мне в разгар воспитательной беседы с крайне сердитым Папирусом, его как обычно скалящийся да абсолютно бесстрастный братец. А дальше он задумчиво осмотрел меня с головы до пят и весело выдал: — Хех, неплохой наряд. Самое главное, что он достался тебе совсем, — дурацкая театральная пауза, — бесПЛАТЬЕно*, — и он лукаво так мне подмигнул. «Вот точно смертник! Право дело!» — Тебе бы, Санс, лучше поосторожнее быть, — обманчиво ласково, с натянутой улыбочкой произнесла я, скрестила руки на груди и склонила голову набок, нарочито миролюбиво прикрывая глаза, а следом покосилась на стоящего поблизости да самозабвенно бормочущего себе под отсутствующий нос ругательства обожателя пасты. Затем уже с нормальной, слегка мрачноватой интонацией предупредила: — Он же тебя прям здесь и сейчас в землю закопает. Либо в пепел превратит да по ветру развеет. — Хех, вот любишь ты вечно утрировать, малая, — осуждающе покачал черепушкой мой собеседник, с невинностью разведя руками. Пока нежданно оживившийся после сего Папирус заново накинулся на комика с упрёками, в очередной раз заводя свою шарманку о том, что лентяюга-Санс обязан был всё это время подменять его в лесу Снежнеграда, караулить там попадающих в подземный мир людей и следить за исправностью головоломок, я не без подёргивающегося на нервной почве века рассматривала, вероятно, недавних клиентов того недоразумения в миловидных домашних тапочках. Нет, я худо-бедно сумела принять маленькое, до ужаса довольное существо, смахивающее на живой и ходячий мини-вулканчик, причём с запихнутым в его жерло хот-догом. Однако вот парящую в нескольких сантиметрах над землёй прямёхонько на аналогичной «горячей собаке» то ли рыбу, то ли зверя в розовом платьице и с зелёной кожей мой разум элементарно не мог переварить. Поэтому я, окунувшись в глубокую прострацию, уже больше не придавала продолжающейся экспрессивно-ленивой дискуссии двух братьев совершенно никакого значения, а лишь неотрывно да беззастенчиво пялилась на все те чудеса. Очнулась исключительно тогда, когда два скелета кое-как умудрились прийти хоть к какому-нибудь консенсусу (а сие, стоит отметить, произошло не так-то уж быстро!) и, в конце концов, увидав моё плачевное, недалёкое от шока состояние, удосужились-таки растормошить оцепеневшую из-за подобных необычностей меня. Санс тотчас же поторопился с нами распрощаться, пожелать удачи да заверить по-прежнему злого на него любителя пасты, что уже со всех ног мчится на своё законное рабочее место. Ну, да. Кабы у его брата имелись уши, ему бы впору было снимать с них лапшу. Точнее, пардон, спагетти. Засим юморист, успешно заговорив нам зубы, молниеносно скрылся за ближайшим поворотом, скорее всего, мгновенно перемещаясь в пространстве с помощью своей супер-способности. «Ну и ну. Смылся. Вот хитрюга… Ох, он, как всегда, в своём репертуаре». Раздосадованный бедняга-Папирус ещё где-то с четверть часа во время нашего сызнова возобновившегося после давешнего инцидента путешествия сетовал на лень и безалаберность своего братца, не замолкая ни на минутку да благополучно вынося мне этим мозг. У меня, по правде говоря, уже в голове начало шуметь из-за нескончаемого треска долговязого скелета, безостановочно жалующегося на злосчастного Санса. Ко всему прочему, далее замаячила узнаваемая конвейерная лента, а перед ней до кучи раздался ещё и очередной звонок от навязчивой, не унимающейся Альфис. Она объяснила владельцу улучшенного ею же телефона, что для прохождения находящейся пред нами «головоломки» необходимо включить три переключателя за, соответственно, три секунды. Вышеуказанные кнопки располагались на металлических столбах, стоящих в ряд сбоку от неумолимо ползущей вперёд поверхности механизма. Когда же мы, как ни странно, с первого раза совершили сие, оказывается, достаточно незамысловатое дело, учёная позвонила опять, дабы запоздало «помочь с ритмом». Н-да, пользы от неё порой как с козла молока, ей-богу. Потом нас с обожателем спагетти ждали целые бескрайние просторы с возвышающимися над темнеющей внизу бездной прямоугольными пятачками земли. Имеющими сразу по несколько паровых приспособлений, служащих, чтобы перебрасывать всех желающих на противоположные края обрывов. Также в центре каждого из этих клочков почвы размещались некие загадочные белёсые нажимные платформы. «Хех, занятно». Что ж, теми самыми желающими являлись как раз мы с Папирусом. Но, если честно, то уже примерно на десятую минуту сего затянувшегося аттракциона у меня принялись зверски болеть и так гудящие из-за беспрестанной ходьбы ноги. Омерзительная тёплая влага текла по коже мелкими струйками. В черепной коробке вновь царствовал шум. Моему спутнику же, как обычно, всё было нипочём. Угх, везучий костлявый проныра. Кстати, сложность этого испытания состояла в том, что те самые кнопки, находящиеся посредине бесчисленных квадратов суши, с каждым их нажатием включали разные паровые машины, каковые и указывали, соответственно, в свою сторону. Получалось, что сей лабиринт нужно было выстроить самостоятельно. Впрочем, в конце концов, мы справились и с этой головоломкой. Папирус отвлёкся от темы про своего безумно ленивого брата и теперь самозабвенно твердил, дескать, всенепременно добудет для себя подобные механизмы да установит их в лесу Снежнеграда в качестве собственных ловушек на людей. «Эх, вот чем бы дитя ни тешилось…» Прошествовали мимо некоей странной супер-безопасной с виду микроволновки, водружённой на сиротливо стоящий в закутке небольшой столик, а затем уже намеревались завернуть за угол. И всё бы было хорошо, даже отлично, кабы за нашими спинами в сей миг не прозвучал чей-то громкий да приглушённый басовитый голос: — Эй! Вы! Стойте! «Ага, щас! Держи карман шире». Любитель спагетти встрепенулся да хотел даже оглянуться, однако я поспешила одёрнуть его и заверить, что зовут не нас. Восклицания повторились, но я, подхватив под локоток своего наивного товарища, пуще прежнего прибавила ходу, упрямо игнорируя тех, кто настолько отчаянно желал подойти к нам поближе. Вероятно, ускориться да догнать нас им нечто мешало. И мне отменно известно, что это было. Я-то краешком ока прекрасно смогла приметить позади две знакомые фигуры в чёрных, как ночь, и наверняка жутко неудобных, тяжёлых доспехах. Короче, мы удрали. Ага, столь же нагло, как это давеча провернул Санс. Так называемый «хвост» из двух Королевских Стражей значительно отстал, а потом они и вовсе, походу, благополучно потеряли нас из виду. «Ну хотя бы где-нибудь мы сумели избежать неприятностей», — успела подумать я пред тем, как мы с приятелем быстренько минули трубы с регулярно вырывающимися из них паровыми выхлопами, а далее вошли в чрезмерно затемнённую зону. Вновь у меня дурное предчувствие. Просто очень нехорошие ассоциации возникают на сей счёт. Стойкое ощущение дежавю лишь усилилось, когда Папирусу позвонила придворная профессорша да заявила, что с лёгкостью включит свет и в этом месте. По правде говоря, лучше бы она этого не делала, и мы с другом бы тихо-мирно смылись отсюда к чёртовой матери, невзирая на непроницаемую тьму. Потому что когда освещение с привычной резкостью было нам обеспечено, а я через пару-тройку секунд после сего получила возможность более-менее нормально видеть, то нас ждал весьма предсказуемый «сюрприз». Не сдержавшись, я, пряча лицо в ладонях, страдальчески застонала: — Боже, да вы издеваетесь. «Снова меня будут пытаться убивать. Господи, неужто эта свистопляска закончится исключительно тогда, когда я кони двину?» По левую сторону от нас располагалась огроменная такая декорация с квадратной дырой в ней. Только вот нам с товарищем не было видно, что же за телешоу на сей раз мы столь «удачно» посетили, ибо с нашего боку эта большущая картонка разукрашена не была. За спиной многообещающе затрещало электричество, словно бы говоря о том, что фига вам с маком, ребятушки, а не какой-либо путь для отступления. «Опять двадцать пять». Территория, где мы затормозили со скелетом, оказалась не таким уж и большим, прямоугольным клочком почвы, на котором по краям был разбросан всякий-який хлам: баскетбольный мяч, подарочная коробка, ещё некая упаковка, видимо, с диском, какая-то книжка, а также подозрительно выглядящий стакан с водой и, эм… собака? Так, чёрт с ним, со стаканом, при чём тут хоть пёс?! К слову, всё остальное пространство, кроме этой местности, совершенно не освещалось. Не исключено, что не нарочно. — О-о-о-о-о-о, да! — будто бы подтверждая мою недавнюю фразу, раздалось невесть откуда дребезжащее восклицание, обладатель какового, наверное, будет являться мне в кошмарах. Скорее всего, небезызвестный ведущий очередной сумасшедшей телепередачи пребывал где-то впереди тех декораций. — Вечер добрый, дамы и не-дамы! В эфире Меттатон с последними новостями! — «О, новостной выпуск, вот как…» — Интересная обстановка накалилась в восточной части Жаркоземья! — «Вах, какая “отменная” шутеечка. Санс бы, может, заценил». — К счастью, там работают наши корреспонденты! Храбрые корреспонденты, пожалуйста, найдите нам что-нибудь стоящее! Десять наших зрителей ждут от вас новостей! — Чё? — угрюмо и едва слышно осведомилась я, озираясь по сторонам в поисках сего металлического гробика на колёсике. — Ваушки! — вдруг молниеносно оживился стоящий подле абсолютно помрачневшей меня Папирус, который очевидно отошёл от первого впечатления, созданного всем творящимся здесь балаганом. — Человек, да это же попросту невероятно! Мы с тобой, — сияя из-за несусветного счастья, он склонился ко мне и ткнул пальцем сперва себе в грудь, а потом и в моём направлении, — теперь корреспонденты! Разве это не классно?! Нья-ха-ха-ха! — Ага. Офигеть, — меланхолично буркнула я, сдвинув брови к переносице да внимательно выискивая взглядом, как бы нам отсюда побыстрее свалить. Куда ни глянь — везде эти долбанные силовые поля, мать их за ногу, перекрывают какую-либо дорогу к побегу. «Господи, а ведь в прошлый раз я ещё легко отделалась! Что же в подобном случае может стрястись сейчас? Вопрос на миллион…» Пока я самозабвенно мозговала о плане спасения, мой наивный товарищ отправился исследовать все те странные предметы, выискивая, по-видимому, о чём бы доложить безбашенному ведущему новостей. Пришлось моментально помотать головой, дабы очнуться от размышлений, и опрометью броситься за ним. Он же как ребёнок. Его ни на секунду нельзя оставлять без присмотра. Подошла к Папирусу, сразу же заинтересовавшемуся знакомой собакой с белоснежной шерстью. Скелет пса тоже узнал да отчаянно пытался отчитать зверя за то, что он его постоянно преследует и когда-то даже неким неведомым образом стащил у него ту самую пресловутую специальную атаку. Животное на обвинения во всех смертных грехах, горячо высказываемые обожателем головоломок, никак не реагировало. Оно вообще ни на что не реагировало, будто бы было… Или?.. Нет, погодите-ка, что у него с глазами?! Они двигаются туда-сюда, словно у стареньких настенных часов в форме кошки. Вдобавок зверёк издавал еле уловимое тиканье, которое наводило на соответствующие нехорошие догадки. А ещё этот подозрительный белый хвостик… — Папирус, — почти не шевеля бескровными губами, изрекла непроизвольно парализованная из-за ошеломления и страха я, машинально отступив назад на мелкий полушаг, — отойди от собаки. — Что? Почему, человек? — неимоверно изумился сидящий на корточках возле, бесспорно, несущего гибельную опасность животного скелет, повернув ко мне черепушку, а далее с внезапным осознанием возопил: — О, мой Бог, не говори мне, что вы, люди, боитесь не только высоты, но и собак! — Нет, я серьёзно, — практически беззвучно шикнула я, чувствуя, как начинают предательски дрожать поджилки. «Если моё предположение не ошибочно, то дело определённо дрянь». — Отойди от неё. — И с нажимом, буквально умоляюще добавила: — Пожалуйста. — Хорошо, так уж и быть! — к моему непередаваемому облегчению, не стал дальше упрямиться мгновенно горделиво затарахтевший любитель пасты, снисходительно соблаговолив распрямиться в ногах да полностью развернуться ко мне, заодно деловито подбоченившись. — Я, Великий Папирус, никогда не откажу в просьбе своему лучшему другу!.. Внезапно коварно подкравшийся со спины Меттатон заставил меня подпрыгнуть и рывком крутнуться на сто восемьдесят градусов из-за неожиданности и принадлежащего ему вкрадчивого, нежданно тихого, пугающего до полусмерти голоска: — Так, так, так. Ну почему с вами постоянно так сложно, дорогуши? Вы чуть не разрушили всю интригу. Опять. Вам ещё не надоело портить мои шоу? — А после он, отвернувшись от нас, уже как обычно оглушающе да торжественно провозгласил, вероятно, обращаясь теперь к монстрам по ту сторону экрана: — Внимание, зрители! Наши корреспонденты нашли… собаку! Верно, друзья! Это самая оптимистичная история года! Только посмотрите на эти маленькие ушки, крохотные лапки, пушистый хвостик. — «Ух, как же я ненавижу подобные дурацкие театральные паузы!». — Погодите секундочку. Это не хвост! Это… фитиль! — Краем глаза я узрела, как кончик хвостика у пса моментально, будто по заказу, вспыхнул. Посему, не теряя времени понапрасну, уцепилась в твёрдую кисть замешкавшегося и отчего-то восторженного Папируса да оттянула его как можно дальше от представляющего для нас угрозу «зверя». — Правильно! Собака — это… бомба! — «О, как “непредсказуемо”! Писец, блин». — Но не паникуйте. Вы ещё не видели всю эту комнату! И вправду, облачённый на сей раз в классический красный пиджак с прилагающимся к нему безвкусным жёлтым галстуком робот-убийца не соврал. Поскольку по-настоящему непредвидимым стало то, что и все другие предметы, разбросанные тут, тоже являлись взрывоопасными, как и тот пёс. Сообщивший нам об этом телеведущий, под слова какового, аки свечи на праздничном торте, зажигались фитили остальных бомб, заявил о том, что нам с товарищем необходимо неким неизвестным образом обезвредить все эти взрывчатки. Потому как, в противном случае, взорвётся бомба гораздо крупнее в размерах. Она лежала там, где совершенно недавно не было ничего видно. Причём уничтожить взрывчатки нужно было всего-навсего за две, мать его, минуты! Да что у сего чокнутого металлического садиста с расчётом времени, а?! Настолько быстро совершить подобное попросту невозможно! — Эта большая бомба разнесёт вас на кусочки через две минуты! — меж тем не без веселья и радости патетично увещевал парящий над нами в воздухе ведущий программы новостей. — Тогда вы не сможете вести репортаж «вживую»! — «Ага, а вмёртвую что, уже нельзя? Ха-ха. Обхохочешься просто». — Какой ужас! Какая досада! Уверен, нашим девяти зрителям это понравится! Ну, ни пуха ни пера, дорогуши! — и, прогорлопанив сие, он благополучно скрылся из поля зрения. Засим все неодушевлённые, зато взрывоопасные вещи вдруг точно бы ожили да мгновенно непонятно как ускакали отсюда прочь, на соседние клочки суши, а к тому же на горячо ненавидимую мною конвейерную ленту. Лишь пёс оставался поблизости. Пока я на автомате шарахнулась назад и хваталась за голову, не ведая, что нам вообще делать, телефон моего до жути оптимистичного спутника вновь разразился бренчанием. О, ну естественно, у величайшей придворной учёной как всегда имелся гениальный план, которым она не преминула с нами поделиться. Оказалось, что и в мобилку Папируса, и в придачу неясно как в мой ранец доктор Альфис встроила специальные устройства для обезвреживания взрывчаток, что были вполне незатейливы в использовании. Зашибись. То мы были репортёрами, а сейчас нанялись сапёрами. Замечательно. Практически не сговариваясь — ибо времени на это катастрофически не хватало — мы с товарищем по традиции поделили работу пополам. Я ринулась гоняться за той злосчастной собакой, каковая так и норовила от меня ускользнуть, а Папирус, руководствуясь указаниями профессора, сиганул куда-то в южную часть воображаемой сцены сего безумного выпуска новостей. Засим я, с горем пополам расправившись со взрывоопасным псом да перемахнув через обрыв (не без помощи парового механизма, конечно же), разделалась и с так называемым «подарочком». Вслед за чем на собственный страх и риск перепрыгнула в область, где находилась самая главная бомба. Просто там меня ждал скачущий мяч, который я, уже совсем выдохшись, едва смогла поймать да кое-как обезвредить. Кстати, мимо периодически пролетал стакан с водой, отчего я ненароком решила, что окончательно свихнулась в этом сумасшедшем мире. Как раз тогда, когда с мячом-бомбой было покончено, ко мне подоспел и запыхавшийся, однако довольный да по-настоящему кажущийся счастливым обожатель головоломок, сообщая о том, что с двумя взрывчатками он справился, но вот поймать последнюю было чуток «затруднительно». Потому что носилась она туда-сюда на невообразимой скорости. Памятуя о НЛО в обличье стакана, снова позвонившая Папирусу учёная заявила, что сумеет задержать сие прыгающее во все стороны чудо природы в центре, где всё и началось. После устранения той бомбы-посудины, как по закону жанра, к нам явился Меттатон. Признаюсь, на самом деле, я вообще не наблюдала за временем и понятия не имела, уложились ли мы в две минуты или нет. Во всяком случае, сработались мы со скелетом весьма оперативно. Это, к слову, и подтвердила кружащая над нашими головами железяка в форме прямоугольного параллелепипеда с ручками: — Ах, прелестно, дорогуши. Вы вовремя обезвредили все бомбы! Если бы вы их не отключили, та большая бомба взорвала бы вас через две минуты. Теперь она так не сделает! Выдохнула, измученно провела по лицу ладонью, утирая пот, льющийся с меня рекой из-за давешней катавасии. Затем подбоченилась да вяловато улыбнулась краем губ, украдкой скосив взор на несказанно удовлетворённого нашей победой друга. А засим вскинула полусогнутую в локте руку вперёд, ладонью кверху только для того, чтоб в следующий миг получить по ней смачный хлопок от костлявой кисти в алой варежке. «Получилось. У нас действительно получилось!.. Отличная работа, команда». Однако последующая речь умалишённого робота заставила меня прекратить радостно взирать на спутника, резко выпрямиться в позвоночнике, широко распахнуть веки и ошарашенно воззриться на воистину сумасбродного ведущего: — Вместо этого, она взорвётся через пару секунд! Пока-пока, дорогуши! — он развёл манипуляторы в стороны да издал нечто похожее на зловещий хохот, каковой преимущественно смахивал на бесконечно повторяющийся звук бьющегося о землю металлического предмета. — Чего?! — в унисон взвыли мы с Папирусом, не на шутку поражённые подобной новостью и вцепившись друг в дружку, словно бы это помогло нам спастись от будущего взрыва. Чёрт, мы же так старались! Меттатон, создательницу твою за ногу, какого ж хрена?!