Если б ты только знала… Я вишу на ниточке, Паутине, которую плету для тебя. Если б ты только знала… Я бы пожертвовал своим бьющимся сердцем Прежде, чем тебя потеряю. <…> Когда тебя нет рядом, Я беспокойный, словно море. Если я утону сегодня вечером, Верни меня к жизни. Shinedown — "If You Only Knew"
***
Вместе с выдохом из едва приоткрытого рта вырвался беззвучный, прерывистый полустон. Ощущения возвращались чрезмерно неторопливо. Первым делом почувствовалось острейшее жжение, очаг которого сконцентрировался где-то чуть выше правой брови. Оно принуждало трещать пострадавшую от удара башку по швам. Сто пудов у меня на лбу сейчас красуется огроменная такая шишка. Крепче сомкнула ни в какую не желающие разлепляться веки. Стоящий в ушах пронзительный писк на сие действие только стал интенсивнее. К глотке подступил отвратительный ком. Меня начало недурственно мутить. «Что… вообще произошло?» Предприняла попытку пошевелиться. Теперь, ко всему прочему, присоединилось и понимание того, что моё тело целиком и полностью обездвижено, а также висит над землёй на известной лишь Богу да напавшей на меня давеча особе высоте. Руки разведены в стороны, крепко обмотаны клейким материалом. Нижние конечности связанны аналогичной субстанцией вместе, согнуты в коленях и отведены назад, отчего моё лицо обращено куда-то книзу. Назойливые пряди растрёпанной, слипшейся чёлки чересчур неприятно щекочутся, свободно падая на него. По коже порой проворно ползает нечто маленькое, вынуждая её раз за разом покрываться мурашками. «Да какого ж?..» Прилагая титанические усилия, с глубоким вдохом втянула в лёгкие побольше воздуха и резко, широко распахнула очи. Передо мной всё плывёт, мелкие точки снуют пред глазами. Раз за разом вырисовываются причудливые круги. Хочется обратно зажмуриться и уснуть, ибо неимоверное изнеможение без остатка заполняет весь организм. «Нельзя». Пару раз моргнула, отчаянно силясь смахнуть те фантасмагорические узоры, так и скачущие в полутьме, царящей вокруг. Выходило из рук вон плохо. Облизнула пересохшие губы, уже более осмысленным взором обводя темноватое пространство впереди. Тишину, каковую прерывал исключительно писк в ушах да учащённое буханье крови у меня в висках, нарушил смутно знакомый, девичий голосок, прозвучавший в опасной близости ко мне: — Уху-ху-ху-ху. Ну, с пробуждением. Так ты думаешь, твой вкус слишком утончён для нашей выпечки, не так ли, дорогуша? — «Мне кажется, или те, кто называют меня подобным образом, поголовно представляют угрозу для моей жизни?» — Уху-ху-ху, не соглашусь с твоим мнением. Я считаю, — обладательница этого мелодичного голоса издала очередной смешок и договорила: — твой вкус прекрасно подойдёт к следующей партии выпечки. Мотнула головой, в безрезультатных потугах получше рассмотреть виновницу моего плачевного состояния. Сфокусировать взгляд на стоящей напротив меня в окружении виднеющихся здесь и там мелких подопечных антропоморфной паучихе — одетой в привычную бордовую блузу с рукавами-фонариками да в светлые панталоны — удалось мне отнюдь не с первого раза. Зато я её мгновенно узнала и была знатно ошеломлена сему факту. — Ты выглядишь очень уныло, сладкая, — тем часом продолжала взявшая меня в плен эксцентричная личность. Чужие тонкие пальцы с довольно острыми коготками прошлись по моей нижней губе, вдобавок вздёргивая мне подбородок, тем самым принуждая столкнуться взором с коварным взглядом пяти сверкающих в полумраке глазёнок. — Почему ты так бледна? Тебе нужно гордиться… «Хех, это чем же? Тем, что я скоро копыта отброшу?» — Гордиться тем, что ты попадёшь во вкусный тортик, — и она гаденько так захихикала, прикрыв рот одной из многочисленных ладошек. «О, ну ясно, чё же. В таком случае я попросту вне себя от гордости!» — Поверьте, мисс, — наконец, сипло и невпопад начала я, героически сдержавшись, чтобы не куснуть сию восьмилапую особу за палец, а только отдёрнув голову, — я была бы намного радостнее, кабы мне по башке не заехали чайником, а потом не связали по рукам и ногам. — Уху-ху-ху-ху, — вновь завела свою шарманку эта чокнутая дамочка, решительно не намереваясь убирать лапку от моего лица, а лишь с упорством переложила её мне уже на щёку, вместе с тем почти нежно пройдясь ноготками по коже, отчего меня и вовсе передёрнуло. — Думаю, ты можешь звать меня Маффет, дорогуша. В конце концов, это последнее имя, которое тебе суждено запомнить в твоей жизни. «Какая, однако, многообещающая, радужная перспектива. Зашибись». — Говори прямо, что тебе от меня надо? — поставила вопрос ребром я, сжав ладони связанных рук в кулаки да опять мотнув головой, чтоб сбросить чужую ручонку. — Деньги? У меня ни гроша в кармане ещё с самого попадания в Подземелье, так что тут я тебе, увы, не помощник. Поэтому просто отпусти меня, и я пойду своей дорогой, ладно? «Надежда умирает последней. Искренне надеюсь, что я не последую её примеру». — Уху-ху-ху, вы, люди, похоже, все думаете исключительно о собственных деньгах, — прикрыв свои губы лапой, промурлыкала Маффет. — Отпустить тебя? Не глупи. Мне нужна, — она замолчала на краткое мгновение, заново перехватывая мой подбородок да лукаво заглядывая в глаза, — твоя душа. — Мне довелось непроизвольно вздрогнуть и до предела распахнуть веки из-за подобного заявления. «Да что ж им всем так необходима моя несчастная душонка?! Задолбали уже с этим, ей-богу!» — Она сделает каждого паучка счастливее, — продавщица выпечки внезапно с резкостью отстранилась, ненадолго отпуская моё многострадальное лицо, взамен чему развела все шесть рук в стороны и воззрилась куда-то ввысь, синхронно пританцовывая на месте со своими родственниками. Лишь сейчас я приметила в одной из её ручонок тот самый чайник, благодаря которому у меня теперь знатно болит котелок. А сия посудина, видать, весьма крепкая, раз выдержала столкновение с моей черепушкой. В другой же лапе женщина-паук держала чашку, вероятно, из того же сервиза. «О, так у нас тут ещё и чайная церемония? Как мило». — Тот, кто предупредил нас насчёт тебя, — меж тем увлечённо вещала паучиха, заставляя меня напрячься да сосредоточенно сощуриться от подобной фразы, — обещал нам много денег за твою душу. Он так мило улыбался. И… — она прервалась, разразившись тихоньким смехом. Однако её последующая речь вынудила меня по-настоящему испугаться, содрогнуться, ну а гадкий разряд электричества — пробежаться по моему позвоночнику: — Странно, но клянусь, это была тень… Меняющая форму? — кажется, даже сама торговка выпечкой толком не знала, о ком говорит, потому как недурственно призадумалась, до сих пор глядя вверх и приложив палец к губам. Не понимаю. Кто сия очередная загадочная персона, так жаждущая моей гибели? И отчего она действует исподтишка, в отличие от всех остальных? Описание, данное Маффет, не подходит ни под одну знакомую мне кандидатуру. По крайней мере, я так считаю. Как тень вообще может менять форму, м? Ничегошеньки не ясно. Впрочем, плевать. Это сейчас не столь приоритетный вопрос. Гораздо более интересным является мой плен, из какового мне необходимо как-нибудь освободиться. Откупиться не получится. Вырваться — тоже. Господи, что же делать?! Тем временем воистину сумасбродная женщина с принадлежностями для чаепития наперевес продолжала самозабвенно увещевать про то, что с помощью финансов, вырученных за мою душу, все пауки подземного царства наконец-то воссоединятся. Поскольку этих ребят да их заточённых в Руинах родственничков на данный момент разделяли зимние просторы Снежнеграда и его ледяных окрестностей. Хлопающая в ладоши да пританцовывающая паучиха настолько замечталась, а также сумела заговорить зубы мне, что мы с нею поначалу совершенно не заметили появившееся на воображаемой сцене новое, знатно припозднившееся и, эм… да, костлявое действующее лицо. Однако я была абсолютно ему не рада, потому что… Потому что за каким хреном он вообще припёрся в подобное опасное место, в придачу ещё и один-одинёшенек?! «Угх, ну дурень же!» Увидав вдалеке тёмный, высокий силуэт замершего скелета значительно раньше стоящей к нему спиной Маффет, я с неподдельным отчаяньем вскричала, обращаясь непосредственно к весьма опоздавшему да заставшему меня в таком щекотливом положении товарищу прежде, чем он успел что-либо выдать: — Папирус! Какого фига ты стоишь столбом?! — Паучиха, находящаяся передо мной, вмиг утратила прежний весёлый настрой и настороженно оглянулась себе через плечо. Окликнутый обожатель спагетти, кажется, встрепенулся да попытался-таки что-то произнести, но я вновь его опередила: — Беги уже отсюда скорее, чёрт возьм… — нормально договорить мне не дала лапка, с молниеносностью плотно прижавшаяся к моим губам. — Тс-с-с-с, — повернулась ко мне и выдохнула прямо в моё лицо женщина-паук, хитровато усмехаясь. — Зачем же так кричать? Пожалей свой милый голосочек, дорогуша. Яростно воззрилась на неё в ответ да неистово забрыкалась, изо всех сил стремясь вырваться. Ага, чёрта с два. По-моему, я лишь больше запуталась. «Уф, и дальше выступать в роли долбанной Мухи-Цокотухи меня ну никак не прельщает!» Маффет же между делом довольно-таки холодно обратилась к прибывшему сюда и чуток растерянному по причине всего творящегося безобразия любителю пасты: — Ты не приглашён на наше чаепитие, так что советую тебе нас покинуть. Мой питомец не слишком-то жалует кости. А ты из них только и состоишь, уху-ху-ху, — на последней ноте своего противного смеха она вдруг пронзительно взвыла из-за боли и отшатнулась назад, поскольку я таки не удержалась и, крайне удачно изловчившись, неслабо так укусила её за руку, которая затыкала мне рот. После чего, не мешкая ни секунды, я заново рыкнула во всё пересохшее горло, злостно взирая на своего недалёкого приятеля: — Да не стой же ты! Уходи уже, в конце-то концов! Немедленно!.. Та самая укушенная мною давеча конечность в отместку настолько сдавила мне щёки, что изъясняться внятно я больше не сумела. От нежданной боли аж слёзы проступили в уголках глаз. Папирус же, как я мимолётом приметила, судя по всему, вообще не намеревался двигаться с места. Ох и идиот. Правда, теперь всё моё поле зрения, да и внимание вместе с ним, занимало искажённое умело подавляемым гневом личико паучихи. Когти её тем часом с ощутимой мощью вонзились в кожу моих щёк, отчего я нервно дёрнулась, прикрыла одно око и судорожно вытолкнула воздух из лёгких сквозь стиснутые челюсти. — Уху-хух, неужто кто-то тут захотел показать зубки? — излишне интимным, не предвещающим ничего хорошего шёпотом проговорила пленившая меня особа, коварно облизывая губы. — Что ж, тогда, полагаю, ты будешь не против, если я продемонстрирую тебе свои? — и, задав этот риторический вопрос, она в доказательство разинула рот, наполненный острейшими, как иглы, чёрными клыками. У меня невольно перехватило дыхание от сего леденящего душу зрелища, находящегося в подобной близости. Паучиха с хитрецой сощурила все пять глаз и без каких-либо предупреждений высоко запрокинула мою голову да принялась мало-помалу, будто растягивая удовольствие, склоняться ко мне, так и метя своей клыкастой пастью куда-то в область моей ключицы. «Изыди, вампирюга!» Какой-либо возможности вырвать лицо из её хватки или хоть как-нибудь отстраниться не выпадало. Сердце испуганно затрепетало в груди. Дыхание перехватило во второй раз. Пришлось крепко-накрепко зажмуриться, дабы бесцельно не пялиться во мрак сверху, и морально приготовиться к боли. «Господи, она же высосет из меня всю кровь!.. А у меня, как назло, нет при себе чеснока. Вот незадача». В этот момент неожиданно подал до непривычия негромкий, имеющий некие нотки усталости голос всё ещё стоящий где-то за спиной у этой вампирши да совсем позабытый нами Папирус, каковой, вероятно, не имел никаких намерений уходить и, видимо, лишь сейчас обрёл дар речи: — Ох, Боже мой, человек, тебя, похоже, ни на минуту нельзя оставлять одну. Ты обязательно влипнешь в какие-нибудь неприятности, нье-хех! — «Вах, какая остроумная шутка — страх!..» — Но не волнуйся, мой друг. Ведь тебе крупно повезло дружить с таким крутым и вовремя прибывающим на помощь скелетом, как я! «Угх, упрямый болван. Почему ты не делаешь так, как тебе говорят? Эта женщина безумно опасна! И ей, чёрт побери, нужна именно я, а не ты. Так что тебе вовсе не обязательно с ней связываться, мать твою за ногу!» Однако мой храбрый, правда, отнюдь не маленький, а ещё не имеющий при себе ни фонарика, ни сабли «комарик», успешно проигнорировав все мои потуги послать его куда подальше от этого проклятого места, очевидно, решил всё совершенно иначе. Следующие события произошли чересчур быстро. Мне не стало ясно до конца, что вообще стряслось. Чужая лапа с моих щёк резко пропала. Острые зубки отпрянувшей от меня по непонятной причине Маффет так и не достигли своей цели из-за неторопливости их хозяйки. Далее раздалось и её приглушённое, разъярённое шипение, некая возня. Я опасливо приоткрыла один глаз. В сей миг несколько продолговатых, белёсых предметов, со свистом разрезая воздух, в мгновение ока вспороли путы тенёт, в конечном счёте, освобождая моё тело. Вот-вот, всего-навсего секунду назад я, ничегошеньки не соображая, висела обездвиженная и не способная даже что-нибудь вымолвить, а через краткий момент уже молниеносно рухнула прямиком на липкий пол. Принялась судорожно откашливаться, при этом прикрывая рот да гипнотизируя расплывающимся взором поверхность клейкого покрова под собой. Дышать воздухом, наполненным тошнотворным запахом паутины, было чрезвычайно сложно. Ох, боюсь, что вкрай занемевшие нижние конечности пока не будут мне служить, как им полагается. Покуда я кое-как делала глубокие вдохи-выдохи, отфыркивалась от налипших на лицо паутинок и отчаянно силилась прийти в себя, внезапно раздался весьма яростный голос жаждущей моей смертушки персоны: — Я передумала. Ты всё-таки приглашён на наше чаепитие, дорогуша. В конце концов, думаю, моему питомцу придётся по вкусу играть с твоими косточками, уху-ху-ху, — сразу же за этими словами почему-то сдавленно и тихонько охнул кричащий до сего времени всякие пафосные фразочки Папирус, отчего я содрогнулась да вскинула подбородок, едва сфокусировав взгляд на моём спасителе. Ага, только вот теперь спасать, походу, нужно было его. К собственному величайшему ужасу, мне довелось лицезреть замотанного в паучьи тенёта, аки гусеница в кокон, и подвешенного над землёй Папируса. Лишь его овальная голова и была видна. «Вот я ж предупреждала тебя, горе ты луковое!» На минуту из-за несказанного испуга я позабыла, как дышать, банально выпала из реальности. Спина прогнулась в позвоночнике. Веки распахнулись в разы шире. Боль с изнеможением вмиг отошли на дальний план. В мозгу словно что-то щёлкнуло. Исключительно со второй более-менее удачной попытки спохватилась на одеревеневшие ноги. За малым не падая ничком и регулярно спотыкаясь, опрометью ринулась к пленённому другу. Маффет, что подозрительно, бездействовала. Да и я, впрочем, не придала сему особенного значения. Меня тревожило отнюдь не это. — Человек, кажется, я тоже влип, — слегка обречённо, но вместе с тем и как-то радостно сообщил мне обездвиженный приятель, пока я ещё не успела до него добежать, с горем пополам пробираясь через покрытый липким веществом пол. — Не делай никаких резких движений! — уже находясь неподалёку, я обратно отыскала его взволнованным взглядом. — Так только больше запутаешься! — О, значит ли это, друг мой, что я не должен даже дышать? — задумчиво возведя орбиты кверху, выдал обожатель головоломок, а засим решительно сомкнул челюсти и отныне, по-видимому, не намеревался что-либо говорить. «Господи, отчего он такой… Такой дурачок?..» — Ты скелет, Папирус, — наконец-то подскакивая к товарищу, как бы невзначай напомнила изрядно запыхавшаяся я, лихорадочно осматривая опутывающий его материал, — тебе нет нужды дышать. — Ох, точно же! — будто открыл для себя Америку, возопил мой осчастливленный спутник, чуть облегчённо «выдыхая». Вероятно, будь у него свободны верхние конечности, он бы хлопнул себя по лбу. Хотя, кабы я была не так занята, то с удовольствием бы ему сие самолично организовала. — Совсем запамятовал! Спасибо, что напомнила, нья-ха-хах. Я не ответила, нервно кусая губы да сосредоточенно выискивая взором более-менее удобную для отрывания область в толстом слое паутины, окутывающей любителя пасты. Лады, вон та, в районе предплечья, вроде как не шибко-то плотно прикреплена. Нужно попробовать. Уцепилась в соответствующий пучок вещества, обвивающего костлявое тело моего приятеля. Потянула на себя. Паутина не порвалась. Она, аки жевательная резинка, в отместку принялась тянуться за моей ладонью, окончательно и бесповоротно забирая её в свой мерзейший плен. В панике я стала уже изо всех сил оттягивать отвратительный липкий материал назад, за собой. Естественно, без особого толку. Не нашла ничего лучше, кроме как перехватить незанятой рукой сдерживающие меня паучьи тенёта в потугах оторвать их хотя бы подобным методом. Безрезультатно. Всё, что у меня вышло — это влипнуть в клейкую ловушку вдобавок ещё и второй ладонью. Ругнулась себе под нос и, аж выгибаясь в позвоночнике, с нехилым остервенением да прилагая титанические усилия, начала усердно пятиться, чтобы разодрать путы тенёт хоть так. Напряжённые до предела нити паутины ни в какую не желали рваться. Взамен они с несусветной резкостью отпружинили моё тело вперёд, прямёхонько к беспрестанно трещащему нечто ободряющее и поддерживающее Папирусу. Сдавленно взвизгнув, со всего маху по инерции впечаталась в своего друга да с содроганием осознала, что больше не сумею освободиться. Ибо сведённые вместе передо мной обездвиженные предплечья буквально намертво застряли в жутчайше липкой субстанции излишне прочной ловушки Маффет. Впрочем, как и локти, колени, да и всё остальное. Повезло, что хотя бы лицо я успела спрятать в раскрытых ладонях. Правда, везением здесь уже как-то и не пахнет, право дело. Я попалась. Опять влипла. Ну, зашибись теперь. — Уху-ху-ху, — донёсся до слуха смех притихшей доселе паучихи. — Неужели вы, люди, все настолько глупые? Беззвучно бормоча бесконечное «нет-нет-нет», я с отчаяньем продолжала брыкаться, чтоб выпутать хоть одну-единственную конечность. «Нет… Нет. Нет! Мне нельзя закончить вот так! И ещё более непозволительно — втягивать в это своего друга». Маффет, меж тем плавно приближаясь к нам, не намеревалась умолкать: — Я давала тебе шанс на побег, чтобы весело провести с тобой время, поиграв в «салочки». А ты, моя неблагодарная гостья, бросилась спасать этот ходячий суповой набор, уху-ху-хух. Правда, напрасно, конечно же… Не сдержавшись, я во всё горло рявкнула, дёрнувшись в сторону этой гадины да перебивая её пламенную речь: — Заткнись уже, чёртова ведьма! Впрочем, она в долгу тоже не осталась. Связанные в давненько распадающийся пучок волосы внезапно до кучи сгребли ещё и в кулак. Довелось вновь крепко-накрепко сжать челюсти, дабы ненароком не завыть из-за подобной нежданной боли. Голову мне рывком повернули и вздёрнули вверх так, что в шее что-то хрустнуло. Мы с паучихой заново столкнулись лицом к лицу, впиваясь друг в друга разъярёнными взглядами. Тем не менее, она, не собираясь бесповоротно терять невозмутимость да привычное лукавство, почти томно промурлыкала: — Дорогуша, а у тебя, оказывается, слишком острый язычок. Я бы с огромным удовольствием тебе его затупила, но на твой счёт у меня есть планы и получше, уху-хух. Чужая ладонь ослабила хватку, практически нежно, мягко прошлась по собранным на макушке прядям волос, а затем с мучительной медлительностью стянула связывающую их резинку, вынуждая меня кусать губы, жмуриться да тихо шипеть сквозь стиснутые зубы из-за отнюдь не приятных ощущений. Обездвиженный вместе со мною Папирус в сей момент отчего-то затрепыхался, предпринимая тщетную попытку выпутаться. Вьющиеся локоны свободно упали мне на плечи, защекотали кожу шеи и открытой части спины. Женщина-паук, увлекая за собой мою резинку да достаточное количество вырванных волосков с нею, отстранилась и отступила на пару шагов назад, словно любуясь результатом собственного поступка. Мне оставалось лишь злостно и с толикой неуёмного страха взирать на неё в ответ. — Ох, как же грубо с моей стороны! — вдруг с картинной учтивостью да неподдельным весельем воскликнула виновница нашего с товарищем щекотливого положения, всплеснув незанятыми посудой руками. Мне решительно не понравился её тон. — Я чуть не забыла познакомить вас со своим питомцем! После этой её фразы я, немножко склонив голову набок, краем ока смогла приметить, что сплошной покров из паутины, над которым были подвешены мы с Папирусом, принялся постепенно разверзаться в стороны. И ужасу моему не хватало предела, когда между своеобразными створками поверхности «пола» начали виднеться очертания чьей-то гигантской, мохнатой и наполненной смертоносно-острыми клыками пасти. Оттуда зазвучал оглушительный рык. «О… Боже правый. Вот это домашняя зверушка, блин». — Время завтрака, верно? — лукаво сверкая глазёнками, задала риторический вопрос владелица того чудища, стоя поодаль и готовясь наслаждаться будущим шоу. Многочисленные мелкие огоньки глазок вокруг с явственным предвкушением заблистали в полутьме. — Ух ты, и вправду! — неожиданно подал голос отмалчивающийся доселе скелет, немного поёрзав из-за неудобности нашей ловушки. — Я как раз успел знатно проголодаться! Надеюсь, у Вас здесь найдутся спагетти? Я, великий шеф-повар Папирус, без проблем могу показать мастер-класс в готовке!.. — Папирус, — еле шевеля трясущимися губами, прохрипела я, с неподдельным страхом взирая на существо внизу, — боюсь, что завтракать будут нами. — Оу, — прервавшись, только и сумел протянуть он, чуток непонимающе уставившись на меня в ответ. Надеюсь, до него окончательно дойдёт прежде, чем нас благополучно сожрут. Дело определённо дрянь. — Веселитесь, вы трое! — промурлыкала Маффет, наливая себе в чашку некоей сомнительной жидкости пурпурного оттенка и делая небольшой глоток. Чудовище под нами снова издало громогласный рёв да лязгнуло челюстями столь сильно, что у меня аж подол платья и волосы всколыхнулись. «Нет. Чёрт возьми, нет! Я не могу этого допустить!» Лихорадочно отыскала взглядом хозяйку сего монстра и, позабыв про всякую гордость, в истинном отчаянье вскричала: — Госпожа Маффет! Пожалуйста… — Мне довелось аж поперхнуться воздухом из-за немыслимого ужаса, заполняющего душу. — Умоляю! Пощадите, — сделала глубокий вдох и гораздо чётче выкрикнула: — Пощадите хотя бы моего друга! Он тут ни при чём! Вам нужна лишь я. Так что прошу… — Уху-ху-ху, — издевательски откликнулась она, насмешливо глядя в ответ, — «госпожа»? — После чего напомнила: — Кажется, ещё несколько минут назад ты называла меня ведьмой, дорогуша. Не думай, что сможешь задобрить меня подобным образом. Ты заплатишь за всё. — Мои губы против воли искривились из-за понимания того, что попытка уберечь от гибели хоть скелета провалилась. Так же, как и мы, уже совсем скоро провалимся вниз. — И да, ты ошибаешься, милая. Твой костлявый дружочек ещё и как при чём. — Затем её интонация нежданно превратилась в пугающе холодную и практически яростную: — Он встал у меня на пути. А значит, отправится играть с моим питомцем вместе с тобой, сладкая, ухух, — и она принялась хлопать в ладоши под аккомпанемент лапоплесканий своих многочисленных родственников. Жутчайшее создание под нами ещё активнее заклацало зубами. А наша ловушка меж тем начала почти незаметно, мало-помалу снижаться. Метя аккурат в рот той громадине. «Всё. Занавес». Судорожно вытолкнув воздух из лёгких, я зажмурилась и, пряча лицо в раскрытых ладонях перед собой, на грани слуха изрекла: — Прости, Папирус, — от бесшумного всхлипа удержаться уже было невмоготу. — Прости меня. Это моя вина. Если бы я не согласилась взять любителя пасты с собой, то, соответственно, и не вовлекла бы его в сию смертельную передрягу. Всё было бы хорошо, он остался бы жив и здоров, продолжал бы готовить свои излюбленные спагетти, мастерить обожаемые головоломки. Мне же и так рано или поздно было предназначено умереть. Но нет, вместе с собой я умудрилась потянуть на тот свет ещё и ни в чём неповинного приятеля. Отличный же из меня товарищ. Ничего не добавишь. Что ж, полагаю, теперь… Теперь всё кончено. «Извини меня, Санс, я не смогла уберечь твоего брата. Мне жаль. Очень жаль». Мы медленно, но верно продолжали опускаться в бездну, точнёхонько в пасть питомцу Маффет. — Друг мой, — вдруг отозвался скелет. Излишне драматичная интонация говорила о том, что он таки соизволил смекнуть, какой исход нас с ним ждёт. Крайне нетипично для него. — Думаю, напоследок я должен сказать тебе кое-что очень важное. — Не отнимая рук от лица, я с замиранием сердца осторожно приподняла голову, дабы воззриться на слегка мечтательно смотрящего куда-то ввысь скелета. — Я ни за что на свете не сказал бы тебе этого раньше. Однако сейчас… — Сосредоточенно нахмурившись, я попыталась как можно внимательнее вслушиваться в, наверное, прощальную речь приятеля. — В общем, дело в том… В том… — А далее он внезапно безостановочной скороговоркой со стремительностью пулемётной очереди завопил так, что, вероятно, было слышно на всё Подземелье: — Дело в том, что тогда, когда мне пришлось тебя покинуть, я быстренько смотался домой, в Снежнеград, и собрал все имеющиеся у меня сбережения! Я смог наскрести ровно девять тысяч девятьсот девяносто девять монет! Ну а потом... Потом я вернулся и купил пончик на той распродаже! Я не сумел удержаться! Поэтому теперь я банкрот! — и он завыл, аки белуха, неизвестно как пуская из орбит нескончаемые потоки слёз. — А ещё я даже не подумал поделиться с тобой, человек! Хоть я и планировал это сделать, честно! Но тот пончик так аппетитно выглядел. — Тут он уже поубавил громкость да буквально неразборчиво забормотал: — Не аппетитнее вида спагетти, конечно. Впрочем, как и на вкус, но всё же… — Чего? — наконец, смогли совершенно обескураженно, практически в унисон отреагировать на сию безумную тираду мы с Маффет, недурственно так оторопев. Нет, серьёзно, я ожидала любого откровения от Папируса, однако подобного… Нет уж, это слишком! И как он вообще, чёрт побери, за такое сравнительно короткое время успел доскакать аж до своего дома, а после возвратиться сюда? У Санса помощи попросил? Или что? — Как так? — меж тем, пока я ещё не отошла от глубочайшего ступора, с нескрываемым изумлением осведомилась владелица чудовища под нами, скорее всего, обращалась к одному из своих родственников. — Этот скелет и вправду приобрёл один из тех наших товаров? Ох, ну надо же. Подумать только. Это… пожалуй, в действительности потрясающе, уху-ху-хух. — Затем она неожиданно опять осеклась, а следом снова не без удивления полюбопытствовала у кого-то из подопечных: — А? А это что? Неужто телеграмма от пауков из Руин? Что? Они говорят, что видели человека… И даже если она такая скупая, она всё равно не ранила ни одного паучка! По-прежнему переживая когнитивный диссонанс да абсолютно ничегошеньки не соображая, я перевела расфокусированный взор с заливающегося неким неясным образом горькими слезами скелета на озадаченную торговку выпечкой. Она всплеснула незанятыми руками и, покуда Папирус беспрестанно лепетал у меня над ухом нечто раскаятельное, с вполне искренней виноватостью в голосе затараторила: — О Боже, произошло огромное недоразумение. — «Да неужели? А по-моему, габариты сего “недоразумения” намного крупнее. Да они попросту неизмеримы!» — Я считала, что вы оба из тех, кто жадны до собственных денег, а к тому же, ненавидите пауков. Однако это не так. Полагаю, тот, кто попросил у нас человеческую душу, должно быть, имел в виду кого-нибудь совершенно другого в синем платье. Уху-хух, и тем более, взнос твоего костлявого дружочка сумеет помочь нашим разделённым кланам сполна. Наверное, там даже многовато будет. Так что, пожалуй, в знак извинения, я верну вам совсем немножко ваших сбережений… Окутывающее нас вещество нежданно-негаданно легонько задрожало, а далее с ужасающей резкостью раскрылось. В одночасье истошно вскрикнув, мы с товарищем испытали на своей шкуре, каково это — летать. И, по-видимому, в последний раз в жизни. Мысль о том, что весь монолог Маффет являлся очередным банальным издевательством, подавшим слабую надежду на спасение, оборвалась тогда, когда я со всего размаху приземлилась на липкий, покрытый паутиной пол. Из-за излишне неожиданного удара спиной воздух с негромким полустоном вышибло из лёгких. Перед распахнувшимися до предела очами на миг всё вспыхнуло красным, а после уже замельтешили разнообразные замысловатые узоры, кружки, точечки. В голове раздался громогласный звон. Уши заложило. Но по-настоящему «весёлым» оказалось то, что в следующее мгновение прямёхонько поперёк моего распластавшегося на липком полу тела шлёпнулась и неподъёмная туша оглушающе грохочущего костями скелета. Ух ты ж ёпсель-мопсель! Господи Иисусе! У меня же сейчас кишки наружу полезут! Ну, если что и радовало, так это исключительно одно: мы с любителем головоломок свалились не в гигантский рот того чудища. Видимо, я чрезвычайно глубоко окунулась в шок, и не заметила, как яма с питомцем паучихи под нами захлопнулась ещё до нашего грандиозного падения. Сдавленно ухнув, еле уловимо постанывая, откашливаясь да тяжело дыша, кое-как повернула голову по направлению к стоящей неподалёку и хитро скалящейся Маффет. Встать и накинуться на неё с кулаками мне не позволил всё ещё стесняющий мои движения и, по-видимому, до сих пор окончательно не пришедший в себя приятель, валяющийся на мне, аки мешок, эм… из костей. Тяжеленный мешок из костей. Да. Вдруг аккурат ему на спину спикировал некий черноватый, округлый предмет, вместе с тем звучно позвякивая содержимым. — Простите за все доставленные неудобства, сладкие мои. Думаю, я загладила свою вину, — промурлыкала такая «щедрая» женщина-паук, любезно вернувшая нам частичку сбережений обожателя головоломок, каковая, верно, даже не являлась и одним процентом от всей «пожертвованной» суммы. О да, в том числе, скорее всего, имелось о-о-очень много ноликов между нулём с запятой и единицей. «Вину она, блин, загладила. Я сейчас вот встану и тебя заглажу. До смерти. Угх, восьмилапая стерва. Дайте мне лишь утюг в руки, и я ей покажу, где раки зимуют». Стиснув зубы, постаралась приподняться хоть на локтях. Без особого толку, конечно, но и за попытку уже маленький плюсик. Ха-ха. Маффет же тем часом с нескрываемым весельем наблюдала за моими тщетными потугами принять вертикальное положение да томно приговаривала: — Можете приходить в любое время. И даже не платить. Я замотаю вас и вновь дам поиграть с моим питомцем… Уху-ху-ху-ху-ху-ху. Ох, просто шучу, не надо прожигать меня таким злым взглядом, милая. И не стоит обижаться. Я отпускаю вас обоих. Но, согласитесь, это было весело, — она прикрыла свой зубастый ротик ладонью да традиционно захихикала в ответ на мой взор, наполненный невообразимым гневом. — Ещё увидимся, дорогуши! — и она, заодно со своими мелкими родственничками, в мгновение ока скрылась из поля зрения, растворяясь в тенях. Только их и видели. Будто ничего и не было вовсе. «Да, блин. Не, ну естественно. Веселуха же, чё! Мы тут вообще-то за малым кони не двинули. Ох, да кого это волнует?..» Пока беззастенчиво развалившийся (не в прямом смысле слова, конечно же!) на мне скелет помаленьку отходил от нашего давешнего падения и пробовал мало-мальски встать, я, наоборот, откинулась обратно на спину, свободно распластавшись на липкой поверхности под нами и неотрывно всматриваясь во тьму вверху.«И теперь, душа-девица, на тебе хочу жениться!»*
Так, что ли? О, Боже мой, вот же ж умора! С трясущихся из-за усердно подавляемого хохота губ, сорвался нервный смешок. А потом я, крепко зажмуриваясь, уже открыто рассмеялась. «Господи, мы выжили! Вот это везение! Ух, я бы сейчас не отказалась выпить. Желательно чего-нибудь покрепче, — я с усталостью приложила ладонь ко лбу, по-прежнему широко усмехаясь да глуповато хихикая. — Божечки, но этот костлявый дурачок с тем сумасшедшим раскаянием прямёхонько когда мы находились на волосок от смерти… Ох, он определённо когда-то сведёт меня в могилу благодаря своей забавной дурости. А что бы было, кабы он не искусился дорогущей выпечкой Маффет, м?». — Папирус, — не видя ничего из-за застилающих обзор слёз, сквозь смех выдавила я, — ты самый умный идиот, которого я когда-либо встречала! — Ох, друг мой, — потирая ушибленный лоб, произнёс спутник, худо-бедно принимая сидячее положение, пряча возвращённый и на порядок уменьшившийся запас финансов куда-то в карман да освобождая меня от своего отнюдь не малого веса, — ты снова изволишь неясно выражаться. Я даже не знаю, как это воспринимать. Как оскорбление или как похвалу? — Как и то, и другое одновременно! — не без веселья прыснула я, постепенно успокаиваясь и, опёршись руками о противный, клейкий пол, также с горем пополам приподнимаясь. — Хорошо, — покивал обожатель пасты, всё же распрямляясь в ногах, — тогда я буду обижаться на тебя и в то же время чувствовать себя крайне польщённым, — и он, молниеносно очень сильно «нахмурившись», приложил лапы в варежках к своим скулам, в придачу ещё и натужно издавая некие нечленораздельные, странные звуки. — Ой, прекрати, — буквально взмолилась я, заново теряя контроль, хватаясь за живот да почти задыхаясь из-за неудержимого хохота, — я же лопну от смеха! — О, мой Бог! Нет! Немедленно перестань смеяться, человек! — моментально позабыв про всё на свете, в неподдельной панике возопил любитель головоломок, испуганно обхватив собственную черепушку, тем самым заставляя меня ухохатываться пуще прежнего. — Это ужасно! Я не могу позволить, чтоб ты лопнула! Потому что это… Это просто ужасно! — Всё в порядке. Обещаю тебе, я не собираюсь лопаться, — уже чуток взяв себя в руки да только сдавленно хихикая, заверила товарища я, а приметив его неизменно напряжённый вид, изобразила на своём лице жутчайшую серьёзность, вскинула ладонь, аки на присяге, и смиренно протянула: — Клянусь собственной жизнью. «Логика пуленепробиваемая. Поклясться, что не умрёшь ценой своей же жизни. Гениально». Однако Папирус явно был сему неописуемо счастлив и трещал о том, как рад, что ему не придётся собирать ошмётки моего тела по всему этому злополучному помещению. Ну, мне тоже следует порадоваться из-за подобного утешительного факта. Хоть какая-нибудь хорошая новость на сегодня. Приняв поддержку любезно подавшего мне жёсткую ручищу скелета, я, наконец-то утихомириваясь да мимоходом отфыркиваясь, встала на подкашивающиеся ноги и исключительно сейчас осознала, что практически с головы до пят покрыта тонкими ниточками паутины, вызывающими вовсе не приятные ощущения. Обирать с себя сию мерзость довелось мне долго и нудно. Особенно я попотела над лишившимися резинки, свободно ниспадающими волосами. Ну, тут уже не без помощи моего друга, конечно. Впрочем, после этого и его костлявую персону пришлось достаточно продолжительное время очищать от плодов паучьей работы. Засим я предложила перекусить чем-нибудь из своих уже совсем незначительных запасов сухпайков. Папирус ответил, что не голоден, да мигом немного приуныл, памятуя, верно, о купленном недавно пончике и том, что не поделился им со мной. Довелось в срочном порядке успокаивать его да убеждать, что я совершенно не обижена. Не, ну так оно, в общем-то, и было. Однако как отреагирует Санс на пропажу всех денег из их общего дома, я не ведала. Хотя нет, всё-таки догадки по этому поводу у меня имеются. Ему попросту будет пофиг. Эм, наверное?..