Мёртвые образы вновь повсюду, Они прямо у меня за спиной, вот-вот найдут меня. Правосудие бессмертного греха, Которое полностью поглотило меня. Я знаю, что мой разум больше не обретёт покой, Боюсь, что они услышат меня, они меня не боятся. Наказание бессмертного греха, Долг так и не был оплачен. Disturbed — "Asylum"
***
— Ле-е-ети, птичка! Мгновение — и лапищи, схватившие меня ранее, бесследно пропали. Да и вообще, исчезло буквально всё. Оставался лишь свистящий да перебиваемый пронзительным писком в ушах ветер, который вдобавок со всей силой трепал изрядно слипшиеся пряди волос, одежду, нещадно бил меня в спину. Под ногами — ничего. Вокруг — ничего. Ну и я сама — по-прежнему ничто. Кажется, в полёте тело переворачивается, до сих пор несясь на немыслимой скорости вперёд да постепенно теряя высоту. Теперь невообразимо мощные потоки воздуха ударяются уже о лицо. Глаза раскрывать неизменно категорически не хочется. Но это только до определённого мига… Ровно до той поры, когда мне в область грудной клетки, со всего маху и в едином порыве затормозив мой полёт, впечаталась чужая твёрдая кисть. С чем-то тёплым, источающим чуть видимое сквозь едва сомкнутые веки беловатое сияние да молниеносно проникшим вовнутрь, заполняя образовавшийся там раньше абсолютный вакуум. Это было мгновение, каковое преимущественно походило на выстрел из пистолета. Или же на атомный взрыв несусветной силы?.. Нет, не так. То был момент, предпочтительно имеющий все шансы потягаться по могуществу со вспышкой Сверхновой. По крайней мере, нечто смахивающее на взрыв в действительности имело место быть. И я находилась как раз точнёхонько в его эпицентре. О, нет-нет. Не так. Конкретно две зависшие в воздухе на несколько секунд фигуры являлись его эпицентром. Одной из них была я. О том, как дышать, мне довелось совершенно позабыть. Подрагивающие губы приоткрылись в немом вскрике. Лицо недурственно так перекосило. Веки распахнулись до предела. Затуманенный взгляд вмиг сфокусировался именно на располагающихся прямёхонько напротив пустых провалах орбит, в одной из которых блистал синий огонёк. Ярчайшие эмоции, образы, воспоминания, ощущения заставляли всё в черепной коробке буквально пылать. Виски отозвались настолько неимоверной, невыносимой болью, что я таки принялась рефлекторно хватать ртом жизненно важный, наполненный запахом дыма и ещё чего-то воздух, вместе с тем сотрясаясь из-за непрекращающихся судорог. — Вот так-то, мелкая, — меж тем негромко изрёк всё ещё прижимающий ко мне свою ладонь скелет, традиционно скалясь да внимательно всматриваясь в мои широко распахнутые очи, — теперь всё на своих местах, хех. Я не слушала его. Не могла слышать вообще ничего. С жутчайшей стремительностью мелькающие в наклонившейся чуток вперёд голове неисчислимые образы не давали что-либо нормально осознавать. «Иди сюда! Немедленно! Не испытывай моё терпение. Если ты сейчас же не вернёшься домой со мной, то я… я…» Тепловатая влага непроизвольно вновь заструилась по коже щёк безостановочным потоком. «Я… Мне не нравится эта идея, Чара. Чт… что? Н-нет, я не… взрослые дети не плачут. Да, ты права». Уголки рта искривились из-за внезапно переисполнивших возвратившуюся ко мне душу ужаса, боли, скорби, сожаления, стыда. Из-за всего… этого. «Ты не сможешь стоять там всю вечность! Хватит упрямиться. Быстро отойди от края! Подойди ко мне!.. Ты сама знаешь, что бывает, когда я злюсь. А на данный момент я в ярости!» Из окончательно пересохшего горла вырвался сдавленный всхлип, преимущественно напоминающий полустон. «Я никогда не предам тебя, Чара. Никогда! Д-да! Мы будем сильными! Мы освободим всех! Я достану цветы». Вернувший мне мою собственную душу монстр перманентно взирал на меня, только уже, как казалось, абсолютно недоумевающим да воистину ошарашенным взглядом. «Н-нет. Нет! Не мели ерунды! С чего ты взяла, что я… “ненавижу” тебя? Я… я люблю тебя и именно поэтому не желаю, чтоб ты шлялась где попало. Я тебе сто раз уже говорила, что это место опасно! Поэтому, дорогая, пожалуйста, иди сюда. И мы просто возвратимся домой. Вместе. Ладно?» Боже, как больно! Меня буквально раздирает на части. Хватит! Умоляю!.. Прекратите! Как это остановить?! Как?! Господи, я же банально сойду с ума. «Чара… Пожалуйста, вставай… Мне больше не нравится этот план. Я… Я… Нет, я говорил… Я говорил, что никогда не предам тебя. Шесть, верно? Нам нужно достать всего лишь шесть. И мы сделаем это. Вместе. Ведь так?» Сила притяжения плавно вступает в свои права. Моё продолжающее подрагивать от судорог тело, словно в замедленной съёмке, начинает падение. Вниз. С небес на землю. «Ну же, давай. Вот так. Хорошо. Иди ко мне, до… Чёрт, осторож!..» Мир кругом в мгновение ока потемнел. Чересчур. Много. Чувств. И они все сливаются воедино. Чрезвычайно огромное количество собственных и чужих воспоминаний почти разрывает меня изнутри. Слишком. Это всё слишком. «Нет. Нет, нет, нет. Этого н-не может… Это неправда. Ф-ф… Фриск? Ф-фриск, отзовись! Пожалуйста! Т-ты ведь в порядке, п-правда? Дочень…ка. О, мой Бог, нет. Боже мой, Фриск! Солнышко, прошу, ответь мне! Скорее, скажи хоть что-нибудь. Ну же! Ты не могла… О… О, Господи. О… Господи-и-и-и!..» Оглушительный рёв ветра и гулкий стук крови в ушах. Неумолимо удаляющийся, едва приметный да расплывающийся из-за застилающих обзор слёз, объятый голубоватым светом силуэт зависшего аккурат в воздухе скелета в весьма потрёпанной одежде. Его костлявая рука, что в тщетных потугах попробовала меня перехватить, до сих пор тянется ко мне. Безжалостно треплющий волосы и бьющий в спину ветер. Мерзейшая влага, текущая по щекам. Отбивающее барабанную дробь сердце. Кисть скелета, давеча возвратившая мне душу, загорается еле видимым с подобного расстояния заревом. Левая орбита у него пуще прежнего вспыхивает синим огнём. Незваный холод мигом заполняет всё внутри меня, а в особенности — область сердца. Моё тело мягко обволакивает синеватое свечение, чуток притормаживая сей полёт, замедляя стремительную потерю высоты. — Бро! Лови её. Быстрее. — О, мой Бог! Санс, ты не мог хотя бы сейчас быть немного поосторожнее?! Чрезмерно неожиданный, пускай и смягчённый чем-то удар сзади вышибает весь воздух из лёгких. Боль. Устойчиво пульсирующая в черепной коробке. Нескончаемая и ставшая гораздо интенсивнее. Она чересчур яркая. От неё глаза распахиваются до всего возможного предела. Единственное, что они могут узреть — это полуразрушенный потолок с разнообразными фантасмагорическими узорами да маячащую вдалеке на его фоне миниатюрную фигуру скелета, облачённого в расстёгнутую настежь, знатно истрёпанную голубоватую курточку. Тем часом я не могу прекратить жадно заглатывать ртом безумно необходимый в сию минуту кислород да постоянно смаргивать с ресниц противные горячие капли. Некто поддерживающий меня под колени и лопатки тут же принялся увлечённо щебетать да регулярно потрясывать моим многострадальным телом: — Нье-хех, я снова поймал тебя, человек! Как в старые добрые времена. Ты ведь уже вспомнила, не так ли? «О, да. Я вспомнила. Всё вспомнила». Утерянные осколки памяти срослись воедино. Всё и вправду встало на свои места. Не имея возможности нормально ответить Папирусу, неизменно пялюсь прямёхонько перед собой пустым взором да периодически издаю приглушённые хрипы, преимущественно смахивающие на горестные всхлипы. «Нет. Ну, нет. Как же так? Этого не может быть. Это всё ложь. Неужто всё, к чему я столь отчаянно стремилась? Всё, что так жаждала вернуть обратно?.. Ох, лучше бы я этого не делала… Боже, что же я натворила?..» Сквозь нескончаемый лепет уберёгшего меня от удара о пол скелета мне вдруг удаётся разобрать ещё чьи-то голоса. Первый женский — суровый, презрительный и осуждающий. Второй мужской — басовитый да слегка растерянный, однако не лишённый ноток категоричности. Та парочка о чём-то ожесточённо спорит. А ещё пару раз раздался и третий, практически беззвучный, узнаваемый голосок. Его обладатель именно тот, кто и выводит меня из состояния прострации. Не обращая внимания на увещевания моего товарища, поворачиваю откинутую назад да из-за сего движения тотчас же безвольно свисшую набок, излишне тяжёлую голову. Да, там, ожидаемо, стоят двое. И впереди, между одним широкоплечим да высоченным, а другим — изящным и, естественно, более женственным, рогатыми силуэтами виднеется нечто маленькое, скорее всего, напоминающее цветок. Мой расплывающийся взор фокусируется конкретно на последнем существе. «Быстрее. Я должна. Должна…» Предпринимаю попытку выскользнуть из загребущих лап приятеля, до сих пор будто бы под гипнозом неотрывно смотря в сторону того «растения». «… Да я попросту обязана!..» — О, кажись, она уже опять хочет СВАЛИТЬся на землю, хех. Какая ты, однако, шустрая, малая, — заметно запыхавшийся, явно измотанный юморист спустился следом за мною, моментально оказываясь подле брата. Окутывающее низкорослика синее сияние рассеялось по мере его снижения. — Са-а-анс, повторяю ещё раз: сейчас не время для каламбуров!.. Ох, человек, ну куда ты так спешишь? Ньех, ты вообще сможешь стоять на ногах? С горем пополам киваю в ответ обожателю спагетти, изо всех сил сжимая сдавливающие меня ручищи дрожащими пальцами в немой мольбе о позволении выпутаться из их хватки. Затуманенный взгляд по-прежнему устремлён в том самом направлении. «… Я обязана как можно скорее помочь ему…» По воле смилостивившегося надо мной любителя пасты, ступни касаются взрыхленной почвы. Конечно же, тело молниеносно желает рухнуть ниц. Но в последнее мгновение я успеваю рывком совершить шаг вперёд, тем самым сохранив равновесие и избежав падения. «… Чего бы мне это ни стоило!» Чуток ссутулившись, слегка втянув голову в плечи и с натугой дыша, худо-бедно выпрямилась на изрядно трясущихся, подгибающихся ногах да продолжила размеренными, мелкими шажками преодолевать расстояние к своей цели, заодно пошатываясь во все стороны. Под аккомпанемент из встревоженных восклицаний Папируса, тихих реплик успокаивающего его Санса да возгласов присоединившейся к этой шумной компашке Андайн. Приблизившись к Королю, дискуссирующему с супругой, вероятно, по поводу судьбы находящегося пред ними сражённого и выглядящего крайне жалко создания, я бережно приподняла одну из висящих плетьми по бокам от туловища рук да мягко опустила её на плечо конкретно излишне заботливой обладательнице рожек. Она содрогнулась и в изумлении обернулась ко мне. Сие же действие зеркально повторил Азгор. — Дит… — антропоморфная коза, на которую я столь удачно опиралась, дабы не шлёпнуться навзничь, вдруг осеклась да тут же попробовала лихорадочно исправиться: — То есть, Лиора… — Прошу, Ториэль. Лучше зови меня «дитя», — еле сдерживаясь от того, чтобы не зарыдать из-за радости, на грани слуха сипло произнесла я, растянув краешки губ в слабой, вымученной полуулыбке и заглядывая в наполненные бескрайней добротой очи этой дамочке с обострённым материнским инстинктом. Члены королевской семьи ещё более удивлённо уставились на меня. Но отнюдь не все. Ещё один неизвестный никому, кроме меня, Дримурр, неизменно с понуростью низко склоняя свою голову-цветок к почве — в каковой, собственно, и рос — по-прежнему не поднимал взора. Окружающие так называемого «Цветика», торчащие из земли да полыхающие синим пламенем кости, которые формировали самую натуральную клетку, ничуть не заботили его. Ему, наверное, вообще было наплевать, что с ним теперь будет. И я по-настоящему понимала его. — Хорошо, дитя, как скажешь, — наконец, совершенно устало выдавила из себя, по-видимому, страшно счастливая жёнушка властелина подземной страны, перехватывая мою ладонь у себя на плече. Пусть экс-королева и была знатно потрёпана после битвы и даже ранена в район предплечья (хорошо, хоть не очень серьёзно!), глаза у неё всё равно заслезились из-за скверно подавляемой искренней радости. Однако почти сразу женщина поторопилась возвратить себе прежний строгий, деловитый вид да сурово посмотреть на немало озадаченного всем происходящим, но тоже довольно решительно настроенного Азгора. — Итак, как я уже говорила, нам лучше судить его по порядкам Подземелья. Каждый провинившийся монстр должен быть осуждён. Таков закон. Мы выясним всю тяжесть его вины, и только тогда вынесем справедливый вердикт. — Тори, я напомню тебе ещё раз: он за малым не захватил все шесть душ, едва не убил в бою тебя, а в придачу ещё и человека. Он забрал у неё душу, в конце концов! Он заслуживает единственного справедливого вердикта — смертного приговора, приведённого в исполнение прямо на месте преступления, — и глава семейства Дримурр многообещающе стиснул в крупных лапищах древко своего оружия — стального трезубца, имеющего кроваво-алый оттенок. — Ваше Величество, позвольте мне провести суд, — внезапно для всех и, пожалуй, даже для самой себя, резко да чётно вымолвила я, с решимостью взирая на ошеломлённого подобным дерзким заявлением Азгора. Посему чуть прикрыла очи и настойчиво, убедительно добавила: — Пожалуйста. — Нгах-х-х-х-х, да кто ты такая, чтоб брать на себя обязанности самого Азгора?! — молниеносно взвыла не своим гласом антропоморфная рыба. В ответ я лишь неопределённо повела плечами и поджала уста. «Пожалуй, Вы абсолютно правы, мисс Глава королевской Гвардии. Я — никто». Вместо меня нежданно-негаданно откликнулся Король: — Андайн, — одно-единственное выразительно произнесённое слово вынудило женщину-рыбу поутихнуть да исключительно негодующе бормотать себе под нос нечто невразумительное. Потом властитель Подземелья соизволил обратиться непосредственно ко мне: — Осознаёшь ли ты, человек, что желаешь решать судьбу настоящего преступника? Горько усмехнулась, отведя взгляд в сторону. «Уж знал бы ты, кем является сей “преступник”, ты бы такого не говорил». — Я не предлагала бы свою кандидатуру, — заново опустила веки, со всей мощью стараясь унять перманентно бушующие в душе эмоции да отогнать беспрестанно накатывающие воспоминания, родные и совсем чужие образы, а далее на почти бесшумном выдохе закончила фразу: — кабы не понимала, на что иду. — Что ж, да будет так, — практически торжественно изрёк «Король под Горой», назидательно отступая в сторонку. — В конце концов, всё началось с тебя. Пускай тобой и завершится. Но, будь добра, не забывай, что именно он украл у тебя душу, дабы… — Я помню, спасибо, — прервав наверняка длинный поучительный монолог монаршей особы, с толикой хладнокровности качнула головой я и шагнула вперёд, аккуратно выпутывая свою кисть из чужих цепких да покрытых мягкой, белоснежной шерстью пальцев. Их обладательница еле уловимо, с несказанной надеждой прошептала: — Дитя моё, прошу, сделай правильный выбор. — Всенепременно.