Пустой бар, Икебукуро, 10:47 вечера.
Им обоим было около двадцати в эту конкретную среду. Это был один из тех приятных, неосложненных дней, которые оставляют лишь след воспоминаний на задворках памяти Шизуо. Не было ничего, что стоило бы запомнить. Ни поздний завтрак, ни пятиминутное опоздание на работу из-за того, что Шизуо никак не мог застегнуть рубашку так, чтобы не оставалось «лишних» петель. Ни дерзкая улыбка девушки, которая промурчала «Удиви меня», когда он спросил, что бы она хотела выпить, ни количество раз снова наполненного стакана, прежде чем какой-то клерк средних лет вырубился на барной стойке. Обычный день. Чрезмерно обыкновенный. Почти как предвестник чего-то запоминающегося. — Выпьешь со мной? Прежде, чем Хейваджима заметил, как сильно сжались собственные кулаки, стоило ему только услышать очень знакомый голос, сопровождающий полушепотом сказанные слова позади его левого плеча, бокал вина разлетается на осколки. Шизуо требуется несколько минут, чтобы ответить. Две минуты на то, чтобы вздувшиеся на висках вены пришли в нормальное состояние, закрыть глаза и скрипнуть зубами, слыша, как быстро начало биться сердце. Полторы минуты на то, чтобы заставить сжатые кулаки разжаться и заметить несколько царапин, оставшихся на ладони. Три с четвертью минуты на то, чтобы понять, как заинтересованно на него смотрит администратор и, дрожа, выдавить из себя улыбку, махнуть рукой в извинение за разбитое стекло. Пятьдесят две секунды на то, чтобы повернуться к Изае с ухмылкой. — Буду расценивать это как «нет». — Я работаю, мне не позволят пой… — Шизуо прервался, как только понял, что заходится ненужными объяснениями, и наморщил лоб, хмурясь. Локтями информатор опирался о ровную поверхность стойки, разделяя их, и сцепленными вместе пальцами поддерживал свой подбородок, в то время как губы его изломились в улыбке под раздраженными взглядом бармена. — Грустно. — Какого черта ты здесь делаешь? Изая придвинулся ближе, кончиками пальцев касаясь пуговиц на форме Шизуо за мгновение до того, как последний схватил его за запястье. Легкое сжатие чужой кисти служило предупреждением, и Орихара скучающе выдохнул, в то время как улыбка на его губах стала только шире. — Какой-то ты сегодня невеселый. — Еще раз: какого, блять, хуя ты здесь делаешь? — Возможно, я хочу выпить. — В аду выпьешь! Еще один вздох. — Шизу-чан, ты что, одноклеточное, которому обязательно нужно спросить, что я здесь делаю, хотя ты и так знаешь ответ, или ты просто хочешь, чтобы я сказал, что пришел сюда потрахаться? И снова Шизуо потребовалось несколько минут на то, чтобы ответить. Воспользовавшись моментом, Орихара положил магнитную карточку-ключ на барную стойку. Он с неким изумлением наблюдал за тем, как человек перед ним что-то бормочет и запинается в словах, тогда брюнет придвинул к нему ключ от отеля указательным пальцем. — Шизу-чан заканчивает через десять минут, верно?***
Отель первого класса, комната 1071, 1:13 ночи.
— Не стоит. Шизу-чан ведь знает, что здесь нельзя курить. Раздраженный взгляд пересек всю комнату, чтобы остановиться на стоящем в дверях ванной комнаты человеке. Он зацепился на красноватых, чуть прикрытых глазах, спустился ниже и сфокусировался на самодовольной ухмылке на губах. Затем ниже к мягкому полотенцу, обернутому вокруг шеи, следуя по темным пятнам, разбросанным по голой груди информатора, и задержался секунду-две на черном куске нижнего белья, низко висевшем на костлявых бедрах. Шизуо вновь посмотрел в чужие глаза. Сначала Изая молчал, но когда Хейваджима вновь поднес сигарету к губам, цыкнул. — Не мои проблемы, что ты берешь номера, в которых нельзя курить. — Они дешевле. Новая затяжка. Единственное слово, которое произнес мужчина, последовало сразу за сизым сигаретным дымом. — Лжец. Информатор, кажется, обдумывает некоторое время заявление, приподнимая в улыбке один уголок губ, прежде чем пожать плечами. Другими словами, он не стал ничего говорить, вместо этого пересекая комнату, чтобы поднять пару черных штанов, лежавших на полу среди униформы бармена. Хейваджима закончил курить одну сигарету и поджег вторую, наблюдая сквозь неплотный дым, как быстро одевается Изая, будто бы объявляя всеми этими быстрыми движениями свое желание уйти. Поведение Орихары Изаи не было удивительным. Чем ближе они друг к другу, тем сильнее чувствовался накаляющийся вокруг них воздух, тем сильнее они были нестабильны, тем сильнее подвергались воздействию друг друга, тем сильнее их разум будет просить большего. И, зная об этом, Изая оденется почти сразу же, как они закончат. И уже у двери, перед тем, как покинуть комнату, он прошепчет: «Это было весело» — со странной улыбкой на губах. Это напомнило Шизуо маску. (Боишься, что, как человек, я могу заставить тебя чувствовать? Или чего-то большего? Блоха, боишься, что слишком многое тебе нравится?) — Что ж, это было весело. — Изая. Они вдвоем удивились, когда имя эхом ударилось о стены номера отеля. Не блоха. Не кличка. Изая. — Ага? —… Мужчина хотел бы спросить, что это было, что за резкие слова эхом раздались в его голове… (Ты настроен на второй раунд? Не уверен, соглашусь ли я, ведь Шизу-чан чуть не сломал мне бедра в этот раз. Что случилось? Ты зол? Разбит? Одинок?) …Но вместо того, чтобы сказать хоть слово, он стоял на месте и ждал. — Ты снял номер на всю ночь? — Верно. Я подумал, что Шизу-тян уйдет после меня, как он всегда это делает. Но не стесняйся, если хочешь провести здесь ночь. Полагаю, придется оставить до полуд… — Останься. Изая замер рядом с полуоткрытой дверью, и Хейваджима почти мог видеть, как замерли в нерешительности чужие пальцы над ручкой двери. — Как одиноко-то… —… — Какая замечательная ирония. Из всей людей на планете ты просишь остаться ме… Изая не договорил предложение, услышав глухой звук вжимаемой, почти докуренной сигареты в прикроватную тумбу. — Ёб твою мать, — Шизуо застонал, откидывая голову к спинке дивана и закрывая глаза, хмуря и опуская брови. — Сраный ты мешок дерьма, разводишь бессмысленные беседы на ровном месте, даже если чертов вопрос требует конкретный ответ — да или нет. Несмотря на усилия, проблески беспокойства просачивались сквозь улыбку Изаи, хотя он и старался сохранять беспечный вид. Молчание вновь поглотило их, и не больше, чем через минуту, Шизуо услышал, как закрывается дверь. Мужчина вздохнул, медленно открывая глаза и ожидая, хоть и очень этого не желая, увидеть себя в одиночестве в этом дорогом номере отеля. — Ты сказал, ответить да или нет. Но что делать, если мой ответ «может быть»? — Тогда ты все еще пиздишь, отвечая на вопрос. — Наверное. Но все же, может быть — это все, что я могу ответить. Хейваджима замер, ощущая, как проминается матрас под весом Изаи. — Может быть, это хорошо. Они лежали рядом друг с другом, слушая доносившуюся из окна приглушенную симфонию города, раскинувшегося по левую сторону. Ни один не чувствовал необходимости сказать хоть что-нибудь. Ни тогда, когда их руки коснулись друг друга, и Орихара мог чувствовать исходящее от кожи Шизуо тепло. Ни тогда, когда была зажжена новая сигарета. Ни тогда, когда Хейваджима с трудом затушил ее и навис над человеком перед ним. Ни тогда, когда мужчина смотрел на Изаю, взглядом прослеживая его черты лица. И даже не тогда, когда он наклонился, чтобы коснуться губами шеи информатора. Запах табака наполнил легкие, когда Хейваджима выдохнул. — Что, хочешь еще раз? — голос Изаи отдавал хрипотцой, когда он говорил, и Шизуо ненадолго отстранился. — Сколько времени прошло? (Как давно в последний раз ты позволял мне поцеловать себя? Начиная с того времени, когда я пытался, а ты, смеясь закрывал мне рот ладонью? Начиная с того времени, когда ты сразу же уходил, стоило нам закончить, так что я не мог попробовать снова?) Изая замер, и Шизуо слушал его молчание, замечая, как изогнулись в полуулыбке уголки его губ. — Совсем немного. — Почти год, если я верно помню. — Звучит так, будто ты потерял этот год. — Может быть. Изая засмеялся. Взгляд его глаз прослеживал черты лица блондина, излишне долго не смотря на нахмуренный лоб, ощущая давящее чувство своего рода интимности между ними. Воздух накалился. Он чувствовал себя неуравновешенным, незащищенным, и все же, голос в голове умоляет о большем. — Можно мне? — Готов поспорить, что сейчас Шизу-тян на вкус, как пепел. — Можно мне? — Не люблю вкус никотина. — Да или нет. Прекрати увиливать. Можно мне? Неуравновешенный. Незащищенный. Желающий большего. — Может быть. — Может быть — это хорошо. Они поцеловались. Шизуо ломало очень долго, но теперь горечь поцелуев Изаи снова чувствовалась на языке. Они поцеловались. На вкус, как табак. Орихара Изая утверждал, что ненавидит этот вкус, но как только чужие губы коснулись его, он обвил руками шею партнера, притягивая к себе ближе. Они целовались. Ядовитый вкус. Изая удовлетворенно улыбался в поцелуй, потому что чувствовал, как Шизуо медленно убивает его, но это означало, что умрут они вместе. Они целовались. Огонь жег их легкие, потому им пришлось отстраниться друг от друга, чтобы жадно вдохнуть. — Шизу-чану следует прекратить курить. Они поцеловались. Ему следует. Он может. — Может быть. Потому что Шизуо нашел что-то более притягательное, чем никотин.