О новом воскресеньи

      — Миледи…       Генерал Эгремонт вышел из Малой гостиной вслед за Олвен, но не приблизился, оставшись на почтительном расстоянии.       — Миледи, вам… ничего не нужно?       Она привычным, почти машинальным, плавным движением отвела плечи назад, опустила лопатки, выпрямляя спину.       — Нет, благодарю, Кайден.       Звякнула тяжелая перевязь — молодой офицер перемялся на месте.       — Прошу меня простить, но… Милорд беспокоится…       Олвен поглядела на него с улыбкой.       — И велел вам присматривать за мной?       Было забавно наблюдать, как этот храбрый, сильный, решительный воин заливается краской по самые уши, словно не выучивший урок школьник.       — Как, впрочем, и всегда, верно?       — Миледи…       Она продолжала улыбаться.       За эти годы она привыкла к его широкой, коренастой тени, неизменно маячившей у нее за спиной. С первого дня в Д`Харе — тогда еще чужом, непривычном, мрачновато загадочном мире — Кайден стал для нее надежной опорой. Даркен обещал ей это, а на слово Даркена она всегда могла положиться.       Окончание войны не означало, что вслед за Защитниками Паствы разом, вмиг исчезнут все опасности, и хотя Олвен знала, что Лорд Рал будет защищать ее и детей до последней капли крови, она знала также и то, что правитель огромной, неспокойной страны не может весь век быть прикован к ее юбкам. В его политику она никогда не вмешивалась и не задавала вопросов о делах государства, предпочитая дожидаться, пока он сам заговорит о них с ней, если сочтет нужным. Что в последние годы случалось нередко, хотя, разумеется, лишь с глазу на глаз или в присутствии одного только Ричарда, которое, похоже, Даркена совершенно не смущало. И все же в том, что касалось благополучия и безопасности ее Лорда, Олвен не могла оставаться в стороне. И тут безоговорочно преданный господину Эгремонт тоже оказался незаменим.       Олвен хмыкнула. «Присматривать» за Лордом Ралом по просьбе его жены — и за Леди Рал по просьбе ее мужа задача, наверное, не из легких. Но Кайден справлялся с ней безупречно. Дипломатические навыки явно были ему не чужды — и недаром. Ему было у кого научиться. ***       — Не нравится платье?       Олвен вздрогнула и отвернулась от зеркала — словно языки пламени, вспыхнули в нем тяжелые бархатные складки. Ей шили наряд в пути, во время недолгих привалов — Даркен непременно хотел, чтобы она въехала в Народный Дворец как подобает, но в суете военного лагеря было, конечно, не до примерок и приходилось довериться мастерству портнихи.       — А, по-моему, тебе к лицу.       Он стоял на пороге, тоже одетый в алое парадное облачение дома Ралов, — непривычный, незнакомый, почти чужой. Но он улыбнулся своей обычной, немного насмешливой улыбкой, голубые глаза скользнули по ее округлившейся фигуре, чуть задержавшись на обнаженных ключицах. И Олвен, как это часто бывало, почувствовала себя почти беспомощной под его взглядом.       Даркен всегда был на удивление внимателен к ней, замечал перемены в ее настроении, хотя ей казалось, она хорошо владеет собой. Должно быть, эта привычка сложилась у него во время их мытарств по лесам Мардонии, когда, лишенный магии и своих солдат, он мог полагаться только на нее.       — Я никогда не носила подобного. Отец растил меня в простоте.       Даркен подошел уверенным, быстрым и твердым шагом, не путаясь в ниспадавшей до самого пола мантии, опустил одну ладонь ей на плечо, а второй легонько, почти неуловимо дотронулся до ее, ставшего уже весьма заметным, живота.       — Ты привыкнешь.       Он уже говорил ей это — перед битвой за Эйдиндрил, когда даже не был уверен, что сам вернется в Д`Хару живым. Но сейчас Олвен была ему благодарна за то, что он удержал замечания в адрес ее отца при себе.       Над тем, как открыть ему правду о своем происхождении, она ломала голову, наверное, с первой ночи, проведенной ими в лесной пещере. Ее избавили от затруднения добродушные жители Элвуда, радостно заоравшие во всю глотку после победы над отрядом Защитников Паствы: «Ура Искателю! Ура Олвен Аргайл!» Все еще держа в руке меч, она покосилась на стоявшего рядом Даркена. Пробормотала:       — Прости. Наверное, я должна была сказать тебе раньше.       — Наверное, должна была. — Он чуть приметно нахмурился, но не в раздражении, скорее задумчиво. — Что ж, если это судьба…       Больше он ничего не прибавил. И с тех пор ни разу не заговаривал с ней об этом. Но Олвен показалось, что вслух прозвучало самое главное, то, что оба они давно чувствовали, не смея или не умея назвать.       Судьба.       — И, кстати, о семейных узах, — неторопливый, медово-тягучий голос Даркена, пробившись сквозь воспоминания, вернул ее в просторную, залитую слепящим весенним солнцем комнату в Народном Дворце. — Я взял на себя смелость выбрать для тебя первую придворную даму. Надеюсь, вы поладите.       Уже немолодая, но красивая и статная, с безупречной осанкой и поистине лебединой шеей, наполовину скрытой стоячим воротником глухого черного (вдовьего?) платья, она склонилась в изящном поклоне. Взглянула на Леди Рал почтительно, но без раболепства — и что-то в ее глазах показалось знакомым.       — Госпожа Эгремонт к вашим услугам, Миледи. ***       Она и впрямь оказалась такой, как о ней рассказывал Кайден. Безупречные манеры, невозмутимое спокойствие и то особенное, сдержанное, но непоколебимое внутреннее достоинство, которое свойственно лишь представителям самых знатных родов — и при этом простая человеческая теплота, проявившаяся особенно ярко в тот миг, когда она впервые взяла на руки новорожденного Вэрдена. И Олвен поняла, что может доверять этой женщине так же безоговорочно, как за время войны привыкла доверять новоиспеченному командиру Корпуса Дракона. Она не имела обыкновения откровенничать с людьми, но в суровых стенах Народного Дворца ей нужно было на кого-нибудь опереться, и за эту драгоценную возможность она была благодарна семейству Эгремонт.       — Просто удивительно, как молодой Лорд похож на своего отца, — улыбнулась первая придворная дама, протягивая полугодовалому Вэрдену погремушку.       Малыш стиснул пальчики, поглядел на игрушку задумчивыми голубыми глазами, пару раз встряхнул, нахмурился — и запустил на пол.       — Особенно когда капризничает, — вздохнула Олвен, покрепче прижимая сына к себе и делая шаг к стоявшей напротив тщательно растопленного очага кроватке.       — Позвольте, я помогу, Миледи…       — Спасибо, Милфрид.       Когда холеные, изящные руки госпожи Эгремонт отодвинули полог, Олвен бережно уложила вконец насупившегося Вэрдена на подушки.       — Прошу меня простить, Миледи, но мне показалось, вы выглядите усталой.       — Пустяки. Я…       Олвен присела у камина, жестом указала своей компаньонке на кресло напротив — между ними уже давно не было места излишним церемониям.       — Я хотела задать вам один вопрос, Милфрид. Не сочтите его… — Олвен рассеянно разгладила на коленях складки тяжелого алого платья. — Вы ведь помните мою предшественницу? Я хочу сказать… мать Лорда Рала?       Если госпожа Эгремонт и была удивлена, ничто в ее красивом, породистом лице этого не выдало, оно сохраняло свое неизменное выражение достоинства и почтительности.       — Очень плохо. Я была еще ребенком, когда ее не стало.       — Как ее звали?       — Ее звали леди Лавена, госпожа.       — Лавена… — медленно повторила Олвен, словно пытаясь за слиянием звуков уловить некий образ.       — Это очень древнее имя, Миледи. В Д`Харе им нарекают дочерей лишь в самых знатных семьях. — Она чуть приметно улыбнулась краешком точеных губ и прибавила вполголоса: — Таких, как Ралы.       Олвен перехватила ее взгляд и поняла, что зарделась.       — Прошу вас, не говорите ничего Дар... Милорду. Я еще не уверена… И, к тому же… — Она осеклась, но что-то заставило ее продолжить — возможно, неподдельная, почти материнская теплота, читавшаяся в серых глазах госпожи Эгремонт, так похожих на глаза Кайдена. — Если будет девочка…       На миг между ними повисло молчание. Первая придворная дама сделала почтительное движение.       — Я не верю, когда говорят, будто мужчины не радуются дочерям. Мой муж был привязан к Бриде и Рагнейд не меньше, чем к Кайдену. Хотя и иначе. Я видела, как он ими гордится, когда мы впервые представили их ко двору.       Обе младшие сестры Кайдена теперь были придворными дамами Дженнсен. Она привыкала к своему новому положению еще труднее, чем Олвен. Безупречно воспитанные, скромные, но при этом веселые и отзывчивые девицы Эгремонт помогли ей хотя бы немного освоиться в Народном Дворце, где ей пришлось провести первые месяцы по окончанию войны, пока Эйдиндрил восстанавливали после осады, а потом с радостью последовали за молодой госпожой в столицу Срединных Земель.       Олвен благодарно улыбнулась.       — Спасибо, Милфрид. Расскажите мне немного о покойной Леди Рал. Я не могу расспрашивать Дар… Милорда. Но мне бы хотелось знать, какая она была.       Всего на мгновенье в лице госпожи Эгремонт скользнуло что-то, похожее на растерянность.       — Она… была… Простите, Миледи. Не знаю, вправе ли я…       Олвен чуть нагнулась к ней через ручку кресла.       — Давайте представим ненадолго, что мы с вами не важные лица, а две обычные женщины, которые доверяют друг другу и говорят по душам. Завтра мы проснемся и забудем об этой беседе, ведь ее вели какие-то другие, незнакомые нам люди.       — Что ж, тогда… Видите ли, Миледи, я никому никогда об этом не рассказывала. Это не моя тайна. Но, пожалуй, если кто-то и вправе узнать об этом, то именно вы.       Олвен чуть вскинула брови, но не перебивала.       — После смерти мужа я не находила себе места. Ничего не могла делать, ни о чем думать, бродила по дому, как тень. Кайден сражался в Корпусе Дракона, девочек я отправила к родне — не хотела, чтобы они видели меня такой. Я часами просиживала на чердаке, рылась в сундуках, где лежала его старая одежда, его вещи… И вот однажды… я случайно нашла тайник. Там были письма. Письма от нее.       — От нее?       — От леди Лавены. Она писала их еще до того, как покойный Лорд Рал женился на ней. Она и мой муж… — госпожа Эгремонт запнулась лишь на секунду, снова выпрямила спину, спокойно и изящно сложила холеные руки на коленях. — Они очень любили друг друга. Он не смел посватать ее, ведь он был сыном сапожника. Хотя и дослужился до лейтенанта.       Лицо первой придворной дамы оставалось невозмутимым, но в серых глазах было столько неподдельного тепла и нежности, что Олвен почти физически ощутила ее боль.       — Кормилица леди Лавены, Арлена, тайком передавала им письма друг от друга. Они надеялись, что постепенно им удастся смягчить суровую родню. Но вскоре леди Лавену взял в жены покойный Лорд Рал. Насильно. Она была из старинного рода, наделенного магией, — и он хотел, чтобы она родила ему сына, великого волшебника. Леди Лавена очень страдала в этом браке.       Олвен почувствовала, как у нее сдавило горло, настолько это напомнило ей историю ее собственной матери.       — Но когда родился Милорд Даркен, она была счастлива. Все ее сердце без остатка принадлежало сыну. Потом ее сразила лихорадка…       От внезапной догадки спину Олвен прохватило мурашками.       — И Лорд Паниз не велел своим мордсит оживить ее?       Госпожа Эгремонт чуть опустила ресницы, но потом снова поглядела на свою собеседницу.       — Он тогда уже услышал пророчество. И думал лишь о том, как обезопасить себя от…       От собственного сына.       Олвен невольно, подчиняясь какому-то бездумному порыву, поднялась, шагнула к кроватке, осторожно отодвинула полог. Щекастый малыш мирно сопел, чуть вздрагивали длинные черные ресницы, скрывавшие ослепительно-голубой взгляд Даркена. Юный Лорд Рал. Будущий правитель Д`Хары.