Когда ломается небо.

Тсуна, полулежа на парте и подперев кулаком щеку, смотрел в окно. В эти самые мгновения у второго класса, где учился нии-сан, шел урок физкультуры. Ребята играли в футбол. Потные, запыхавшиеся, кто-то весь в грязи, кто-то с разбитыми коленками, но, несмотря на все это, в глазах у каждого - азартный блеск и на губах счастливые улыбки. Тсуна никогда не любил уроки физкультуры. Ну оно и понятно, с его-то физическими данными. Но сейчас, в эту самую минуту ему до безумия захотелось оказаться там, на поле. Захотелось окунуться в эту бурлящую жизнью атмосферу состязания. Нет, не того, где на кону жизни людей, а вот такого дружеского, простого-простого. И неважно, если бы он как всегда получил бы мячом по затылку, и неважно, что его опять бы назвали никчемным. Тсуна бы просто посмеялся над собой вместе со всеми, наслаждаясь этим мгновением жизни. Почему же он не замечал всего этого раньше? В толпе мелькнула беловолосая макушка-ершик Сасагавы-семпая. Завладев мячом, он с горящим взором, обходит противника за противником и вот, наконец, со всей силы делает пас навстречу воротам. Стукнув по мячу, откидывает голову назад, и Саваде кажется, что он даже сидя здесь, в помещении, слышит знаменитое: "ЭКСТРИИИМ!!". И это главное. А? Что? Ворота собственные?.. А какая разница-то? Тсуна чуть улыбнулся уголками губ. Его Солнце как всегда неподражаемо. Хм... Так о чем он думал? А... Почему, почему, начинаешь ценить что-то, только когда становится поздно?! Савада резко сжал свободной рукой школьную жилетку возле сердца, в котором поселилась тупая боль, не угасающая ни на мгновение. Едва заметная, или же, временами такая резкая и сильная, что аж выбивала весь воздух из легких, но она присутствовала постоянно, не давая возможности даже на чуть-чуть забыть о приговоре врачей. И если днем, когда рядом с ним находился кто-нибудь из друзей, он хоть на толику времени отвлекался от всего этого кошмара, то ночью, оставаясь наедине, отчаяние накатывало с удвоенной силой, и приходил страх. Глупо бояться неизбежного. Все когда-нибудь умирают. Так успокаивал себя Десятый ночами, лежа под одеялом, подтянув коленки к подбородку и обхватив их руками. Но это мало помогало. Тело сотрясали волны дрожи, как при ознобе, и сна не было. Была лишь тишина. И только на столе тикал в темноте секундной стрелкой будильник. Однако в этом звуке Тсуне мерещились удары молотков, заколачивающих гвозди в крышку гроба. Его гроба. Он больше не любил тишину. - ... вада! Савада Тсунаеши! Кто разрешал вам спать на моем уроке?! Из неприятных мыслей юношу вывел крик учителя математики. Десятый перевел на него взгляд. Мужчина, периодически покрываясь красными пятнами, тыкал в сторону Тсуны указкой и что-то вопил, тряся какими-то бумагами. Нервный какой! Двадцать баллов за тест - ведь не конец света! Ками-сама, это ведь такой пустяк! Юноша чуть было не рассмеялся от осознания этого. Все это такая ерунда, по сравнению... По сравнению с... - ... Савада, идите к доске!! Вздохнув, Десятый тяжело поднялся с места. От резкого движения его вдруг замутило, и перед глазами будто бы все померкло. Пошатнувшись, Тсуна оперся ладонью о парту и несколько раз поморгал. - Босс, что с вами?! - Савада, долго мне еще ждать?! - Да как ты смеешь так разговаривать с Джудайме?! - Гокудера! Все в порядке, я просто ногой ударился о парту. - Сквозь пелену перед глазами Тсунаеши разглядел, что в руках у хранителя Урагана возник динамит, и поспешил успокоить его, а затем двинулся к учителю. Ноги казались ватными, а сердце бешено колотилось в груди. Черт, это не хорошо. Остановившись возле доски, он взял в одну руку мел, а вторую запустил в карман брюк, дрожащими пальцами нащупывая лекарство. Сенсей что-то говорил, кто-то смеялся, но для Савады все это слилось в один неразборчивый гул. Ему было плохо. Кое-как сумев достать непослушными пальцами таблетку, он закинул ее в рот, а в следующее мгновение мел выпал у него из рук, в глазах окончательно померк свет и опора ушла из-под ног. - Джудайме!! - Джудайме!! Что случилось?! Гокудера рванул с места так, что перевернулась парта, за которой он сидел. Не прошло и доли секунды, как он оказался подле Савады, не давая тому упасть. Подхватив уже бессознательного юношу на руки, подрывник прожег учителя ненавидящим взглядом, и, рявкнув, что направляется в медпункт, выскочил из класса, выбив ногой дверь. Оказавшись в коридоре, Хаято бросил взгляд на босса. Бледная кожа, посиневшие губы... Господи, он дышит хоть?! - Джудайме, держитесь... Гокудеру начала охватывать паника. В голове, в едином ритме с пульсом, бились три слова, что были для него молитвой: помочь, спасти, уберечь… помочь, спасти, уберечь… Дьявол! Этот чертов медкабинет всегда был так далеко?! Подрывник сорвался на бег. На одном из поворотов, он столкнулся нос к носу с ГДК. Хибари опасно прищурился: - Беготня по коридору запрещена! Камикорос! - Отвали! Хаято было сейчас глубоко наплевать на хранителя Облака. Он проигнорировал угрозу и, бережно прижав Тсуну к груди, двинул еще быстрее - Шамал!! Подрывник ворвался в медкабинет подобно урагану. - Чего тебе? Я не лечу парней! - Протянул мужчина в белом костюме, что сидел на подоконнике, увлеченно что-то рассматривая во дворе школы. Гокудера, осторожно положив Десятого на одну из кроватей, подлетел к доктору. - Урод!! Если ты ему не поможешь, я убью тебя! Шамал, соизволив взглянуть на своего бывшего ученика, вздрогнул, ибо из зеленоватых глаз на него смотрела сама смерть. - Господи... Успокойся! А то и тебя потом лечить...