Когда ломается небо.

Три путеводных звезды, что освещают человеческий путь: Слепая Вера. Злая Любовь. И вечно умирающая Надежда.

После того, как удалось кое-как выдворить в коридор не на шутку разбушевавшегося хранителя, Шамал подошел к больничной койке, на которой лежал бледный Десятый, сел рядом на стул, закинув ногу на ногу, и закурил сигарету. Затянувшись, он на пару секунд задержал дыхание, а затем, чуть приподняв голову к потолку, шумно выдохнул, выпуская серебристый дымок. - Парни... Одна морока... Эй, Савада, пришел уже в себя? Юноша шевельнулся на кровати и, не открывая глаз, спросил чуть слышно: - Гокудера? Врач сделал еще одну затяжку: - Еле выпроводил. Тсуна облегченно выдохнул. - Как долго ты собираешься скрывать свое состояние от хранителей? Десятый, продолжая лежать с закрытыми глазами, положил руку на грудь. - Так долго, как это будет возможно. Хотя, честно признаться, не знаю, получится ли... - Так расскажи, и все дела... - Нет! - Резко перебил он Шамала. - Это только моя проблема, только моя... кха-кха... Юноша не договорил - его скрутил приступ кашля. - Тише-тише! Блин, не хватало еще, что бы ты помер здесь. Повисла тишина. Шамал, запустив руку в волосы и зажав зубами сигарету, откинулся на спинку кресла. Как же проблематично... Угораздило же его согласиться держать язык за зубами обо всей этой ситуации. Минутная слабость и помрачение рассудка, никак не иначе... Расхлебывай теперь. Хотя, сам виноват. Подглядывая однажды за старшеклассницами во дворе школы, он случайно стал свидетелем приступа у Савады. Собственно, доктора это не особо заинтересовало, он, как-никак, женский врач, и мужчина продолжил свое увлекательное занятие. Однако через несколько дней он застал юношу в медпункте, свернувшегося на кровати и сжимающего в руке упаковку таблеток. Нитроглицерин. Кому прописывают это лекарство, Шамалу было прекрасно известно. И это было, как гром среди ясного неба. - Сколько? Единственный вопрос, который он задал тогда, пришедшему в себя Тсуне. Мужчина, выслушав ответ, лишь криво усмехнулся: - Значит, помирать собрался... Как дед старый, прям... Прозвучало грубо и цинично, но Шамал решил, что это будет лучше пустых слов сожаления. Хотя, может, стоило все же приободрить парнишку? Не хватало ему еще истерик здесь. Однако, заглянув в глаза Десятому, понял, что это было бы лишним. Тсуна и не хотел от него сочувствия. Помолчав немного, Савада задал тогда вопрос, которого Шамал весьма опасался: - Думаю, мне нет смысла спрашивать, можете ли вы?.. - парень осекся. Едва заметная искорка надежды, теплившаяся в этом голосе, скальпелем резала душу, заставляя приподниматься волоски на затылке. Что за ирония... Да, он доктор. Но, он же, и искусный убийца. Парадокс... В общем, ни то, ни другое в данном случае помочь не могло. Мужчина вздохнул, отвернувшись. Савада сам избавил его от ответа, поняв эту затянувшуюся паузу: - Ясно... Ну, попытаться стоило. - он чуть улыбнулся, а потом серьезно взглянул на него: - Доктор, пожалуйста, не говорите об этом никому. Шамал лишь кивнул в ответ. Гокудера мерил шагами коридор перед медкабинетом. Проклятый Шамал!! Какого дьявола, он выгнал его! Правая рука всегда должна быть рядом с Десятым! Он не находил себе места от беспокойства. Что это за анемия такая? Босс таким никогда не страдал! Хаято резко остановился и с размаху врезал кулаком по стене. - Шамал, чертов урод! "Да в порядке все с ним... будешь мешаться... очнется через десять минут..." - передразнил он бывшего учителя, - какой из него, к черту, врач?! Хранитель Урагана вдруг обессилено сполз по стенке на пол. Он опустил взгляд на свои ладони, которые слегка дрожали и взгляд его зеленоватых глаз потеплел при воспоминании о том, как он прижимал к себе хрупкое тело, легкого, как пушинка босса. Такой маленький, такой беззащитный, что хотелось оградить его от любых жизненных передряг, хотелось защитить любой ценой. Но с другой стороны, подрывник никогда еще не встречал человека более сильного, чем Савада, и он по-настоящему гордился тем, что имеет возможность ему служить. Все эти противоречивые чувства сливались в одно безмерное и непередаваемое словами восхищение, граничащее с обожанием. У Гокудеры на щеках выступил румянец, и губы чуть тронула улыбка. Однако он тут же вновь посерьезнел. В последнее время с Джудайме было что-то не так. Да, он улыбался, так же, как и всегда. Да, смеялся вместе со всеми. Как обычно ворчал по поводу тестов. Со смешками разнимал шуточные перепалки своих хранителей. Но Хаято стал иногда замечать, как вдруг, ни с того, ни сего, тускнели его обычно яркие, лучащиеся жизнью глаза. Особенно, когда рядом никого не было. И такая перемена пугала хранителя. В эти моменты Гокудера чувствовал, что Савада будто бы отдаляется от этого мира, уходя в себя. И тогда беловолосый подлетал к нему, хватал за руку, или же просто нес какую-нибудь веселую чушь, улыбаясь от уха до уха, ибо ему вдруг начинало казаться, что если сейчас не удержать Десятого, не вернуть блеск его медовым глазам, он просто исчезнет. Подрывник раздраженно взъерошил густые волосы, выныривая из воспоминаний. Господи, что за ерунда в голову лезет… - Тише-тише! Блин, не хватало еще, что бы ты помер здесь. Повисла тишина. Тсуна почувствовал, как его начала пробирать дрожь. Опять тишина… Опять эти тикающие часы на стене… Черт! Надо отвлечься! Похоже, доктору Шамалу в тягость с ним возиться. Но он единственный, с кем он теперь может быть собой. Если честно, то Савада уже затруднялся ответить, какой он настоящий – тот, что улыбается друзьям, или тот, что приходит по ночам из глубины души – мрачный и отравленный страхом и завистью. Десятый до скрежета стиснул зубы. Нет! Он не позволит себе опуститься до этой ненависти. Это слишком жалко и никчемно. Он был таким всю жизнь, но не хотел таким уходить. Рассказать друзьям? Свалить на них эту ношу, что бы самому стало легче? Нет, он не хотел видеть в их глазах боль, когда они узнают. Не хотел их жалости. Не хотел, видеть их наигранные улыбки, в то время, как они будут прятать от него взгляд и говорить слова, в которых нет смысла. Он хотел запомнить их такими, какими они были сейчас – яркими, солнечными… Черт, слишком долго он валялся в этом медпункте, пора бы на уроки возвращаться, а то, чего доброго, Гокудера что-нибудь заподозрит. С этой мыслью Тсуна распахнул глаза. Потом зажмурился, закрыл, и снова медленно открыл… С замиранием сердца вытянул вперед руку и помахал перед собой ладонью… Судорожно сглотнув, юноша заплетающимся языком поинтересовался: - Э… почему здесь нет света? - Ты о чем, Савада? - ответил ему голос доктора. Почувствовав накатывающую волну ужаса, Десятый, едва шевеля губами, прошелестел: - Шамал… я ничего не вижу…