Когда ломается небо.

Утро встретило Тсуну таким сильным головокружением, будто его всю ночь штормило в центрифуге. Черт бы побрал Рокудо Мукуро! Это из-за него он не смог нормально выспаться. Присутствие Тумана рядом слишком нервировало Саваду. Тот памятный день, когда синеволосый набросился на него с далеко не дружественным поцелуем, в корне изменил отношение юноши к своему хранителю. Стоя на одной ноге, Тсуна пытался натянуть брючину на вторую, но в глазах все троилось и он никак не мог попасть. В итоге все вокруг резко потемнело, и он, задыхаясь, начал заваливаться в бок. Во время падения Савада успел-таки извернуться и рухнуть на кровать, а не на пол, иначе не избежать бы ему разбитой головы. Черт... Что за немощное тело... Хотя, штаны он все же натянул. Савада хмыкнул и мысленно поздравил себя. Впрочем, скажи он это вслух, захлебнулся бы собственным злым сарказмом. Десятый прикрыл глаза, успокаивая дыхание и пытаясь унять головокружение. Выходило плохо. Вдруг юноша почувствовал, что что-что щекочет его по губам и подбородку, спускаясь к шее. Дотронувшись до лица пальцами, он поднес руку к глазам. Ладонь была вся в крови. О, ками-сама... Тсуна, прижав к носу пижамную рубашку - первое, что попалось под руку - скатился с кровати и бросился вон из комнаты. Хотя, бросился - слишком громкое слово. Шатаясь на подгибающихся в коленях ногах, он кое-как добрел до двери в ванную комнату, при этом больно задев плечом дверной косяк и чуть не свалив тумбочку с телефоном, что стояла в коридоре. Слава богу, ванная оказалась свободной. Тсуна завалился внутрь и запер за собой дверь. Включив ледяную воду, он намочил часть рубашки и, подняв голову, дрожащими руками прижал холодный компресс к переносице. Тело плохо его сегодня слушалось, будто было чужим. Ноги и вовсе перестали ему подчиняться, и он, прислонившись спиной к кафельной стене, сполз на пол. С силой зажмурив глаза, Тсуна несколько раз сглотнул, справляясь с внезапной тошнотой, но становилось только хуже. Даже с опущенными веками к нему не приходила спасительная темнота - наоборот перед глазами взрывались яркие вспышки и с нестерпимо бешеной скоростью вертелись оранжево-фиолетовые круги. Только не в обморок. Только не в обморок. Только не в обморок. Савада непослушными губами, словно мантру повторял эти слова. Он бы и хотел провалиться в забытье, отключить свой измученный мозг от восприятия действительности и спастись там, в беззвучном, бесцветном и безболезненном нигде, но не мог позволить себе. Остановив кровь из носа, Десятый устало опустил руки. Надо же... Пару минут посидел, задрав руки, а устал, будто камни ворочал. Шестнадцать лет - это словно яркая вспышка, нежная весна, расцвет жизненных сил, толчок к чему-то новому, неизведанному. Это чувство полета, когда словно тугая пружина сжимается где-то в районе солнечного сплетения, а затем вдруг внезапно распрямляется, не сравнимо ни с чем!.. Где? Куда все это делось? И именно тогда, когда он начал входить во вкус своей новой жизни... Словно кто-то поманил его, показав, какой восхитительно-интересной может быть реальность, завлек яркими картинками, а затем безжалостно отобрал все, в один момент прервав его такой неуверенный еще полет. А ведь он только распрямлял крылья... И вот, сброшен с дистанции, откинут в умирающую осень... Савада достал из кармана брюк упаковку таблеток и кинул за щеку сразу пригоршню и плевать, что врач прописал не больше трех в сутки. Он слишком устал... Пожалуй, в школу идти нет смысла. Впрочем, дома оставаться тоже совершенно не хотелось. Тсуна замер в проеме, ведущем на кухню. - О, Тсу-кун! У тебя такие замечательные друзья! Еще так рано, а они уже ждали тебя у дома! Нана, щебетавшая пока раскладывала всем порции завтрака, похоже совсем не замечала гнетущей атмосферы. А на Саваду в упор глядело три пары глаз. В зеленых застыла вселенская мука, в карих - сожаление и сочувствие, в темно-серых - растерянность и какая-то неловкость. Все эти чувства юноша словно осязал. Они липким неприятным налетом буквально впитывались в кожу, вызывая зуд и раздражение. Савада закусил губу, чтобы, не дай бог, не сорваться и не накричать на них. Проорать во все горло, чтобы перестали видеть в нем лишь его недуг, его немощность! Не нужна ему эта жалость! У него, в конце концов, тоже есть гордость! Да, черт побери, он обнаружил в себе это качество! Пусть ее и немного, совсем даже чуть-чуть... Но не надо, не надо бить по ней этими взглядами... И только Реборн, сидевший за самым дальнем краем стола, удостоил его лишь быстрым осмотром, и вновь агатовый взгляд скрылся в тени неизменной шляпы. - Дж-джудайме... Гокудера нервно крутил в руках кружку чая. Он запинался, будто не зная, как себя вести. Невыносимо. Савада глубоко вздохнул и уверенно шагнул в кухню, улыбнувшись ярко и почти искренне: - Доброго всем утра! А чем так вкусно пахнет? - Сегодня на завтрак запеканка и твой любимый яблочный пирог. Тсуна проглотил тугой комок в горле - его вновь замутило. Обычно от одного вида маминой выпечки у него загорались глаза и текли слюнки. Он так любил ее еду... - Да? Класс! Ребят, а вы чего не едите? - Мы ждали тебя, Тсуна... "Где, ну где же та жизнерадостность в голосе, Ямамото?! Не умер я еще! Живу, дышу... Так не напоминай мне о том, что я и так знаю!" - Ну так вот он я! Можем приступать. Мам? - Савада сел на свободный стул и протянул женщине тарелку, на которой тут же появилась щедрая порция. На мгновение прикрыв глаза, он решительно взял в руки вилку и отправил кусок в рот. Затем еще и еще. Напряжение стало ослабевать. Застывшие плечи Сасагавы-семпая облегченно опустились, и боксер проорал: - Ты ЭКСТРЕМАЛЬНО прав, Савада! Нана-сан, мне еще порцию, пожалуйста! - На кой черт так орать, газон с ушами?! - Ха-ха... Тсуна облегченно выдохнул и улыбнулся. По-настоящему. Вот так... Так намного лучше. Однако счастливая улыбка в момент превратилась в гримасу, и он едва удержался, чтобы не прижать ладонь ко рту. Несколько раз глубоко вздохнув, Десятый откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Секунду, он посидит так секунду, а затем все придет в норму. - Тсуна, не пора бы тебе уже идти за сумкой и отправляться в школу? Крепкая рука Реборна сжала его плечо и оторвала от стула. Итальянец быстрым решительным шагом направился из кухни, буквально таща за собой парнишку. Вслед им донеслось: - Джудайме, я буду ждать вас на улице! - Тсуна, не спеши, мы подождем! Как только Савада оказался вне поля зрения друзей, он рванулся в ванную. Мужчина остался внизу. Подпирая спиной стену, он задумчиво гладил Леона, что дремал у него на плече. Когда его ученик вернулся, бледный, с чуть влажными прядками волос на висках, киллер несколько секунд хмуро прожигал его взглядом. - Что? - прохрипел юноша. Но итальянец лишь покачал черноволосой головой и направился на второй этаж. Проходя мимо Тсуны, он едва ощутимо прикоснулся к его плечу и произнес: - Держись. И уже откуда-то с лестницы донеслось чуть слышное: - Ты молодец... Впрочем, Савада не был уверен, что расслышал все правильно. Поправив на плече школьную сумку, он вышел из дома. На крыльце его уже поджидали. - Тсуна, а я на велосипеде сегодня, может... - Джудайме, давайте мне вашу сумку! - Савада!.. Десятый уже было испугался, не предложит ли нии-сан его на руках понести, но, к вящему его облегчению, боксер всего лишь тоже позарился на его ношу - два блондина раздраженно уставились друг на друга, готовые в любой момент начать разруливать ситуацию кулаками. - Эм, я вообще-то не хотел сегодня идти в школу, и сумка у меня пустая. Поэтому совершенно ни к чему нести ее за меня. - О, тогда я тоже не пойду! - Куда Десятый - туда и я! - Во имя ЭКСТРИМА я сегодня определенно не хочу учиться! Савада предполагал, что они поступят именно так. Вообще-то, это было совсем не правильно, но, в конце концов, разве не может он позволить себе побыть чуточку эгоистом? - Тогда, куда бы вы хотели, Десятый? Тсуна вздохнул, прислушиваясь к своим ощущениям и повернулся на север, где в дали виднелся единственный на весь их небольшой городок высотный дом, на который юноша и указал. Сегодня он хотел быть ближе к небу...