Когда ломается небо.

- ... один, ноль! Старт. В момент, когда их заволокло розоватым дымом, у Ямамото вырвался судорожно вздох, больше напоминающий всхлип, однако он все же сдержался... и исчез из своего времени. А вот Ламбо не сдержался. Подпирая стенку рядом со входом, позади всех, кто находился в помещении, юноша, еще почти мальчик, следя за тем, как исчезают в воздухе старшие товарищи, украдкой смахнул ладонью влагу с глаз и шмыгнул носом. Впрочем, он тут же поспешил сделать вид будто закашлялся и быстро скрылся в одном из тускло освещенных коридоров базы. Многие считали самого юного бывшего киллера Вонголы полным растяпой и человеком, которому плевать на окружающих - таким не эмоциональным и безразличным было лицо выходца из семьи Бовино. Умственных отличий за ним тоже не замечали. А он и никогда не рвался доказывать обратное кому-либо. Так было проще - что спросят с бесчувственного увальня? Лишь один человек видел его насквозь, никогда не корил и всегда поддерживал, иногда даже в тайне ото всех, что бы он ни натворил. И лишь мнение этого человека было важным для Ламбо. Ему он улыбался - по-настоящему, на него изредка злился -так искренне, над ним позволял себе подшучивать - не злобно, по-дружески, ему был предан - беззаветно и слепо и лишь его любил - всем сердцем, словно брата. Когда это было? А Бовино и сам не мог точно сказать. Время изволит странно шутить над всеми. В детстве ли или в юношестве - это было до того момента, как в прошлом что-то не изменилось и реальность не пошла другим путём. Реальность, где десять лет мальчик ждал шанса увидеть этого человека вновь, порой теряя веру и отчаиваясь, но все же не покидая семьи, которую возглавлял он, откровенно игнорируя приказы бывшей о возвращении домой. Потому что единственный его дом - там, где был когда-то он. Он... У Ламбо было несколько слов, которые никогда, на протяжении этих одиноких лет, не слетали с его губ. Это - имя и титул того человека и слово 'умер'. Отчего-то юноша не мог заставить себя произнести, даже шепотом, даже про себя, такое привычное 'Тсуна', заменяя его на обезличенное 'он'. Возможно, так было легче: мертв 'он', а не Тсуна. Но вот, наконец-то, близко время, когда все может измениться, и хранитель Грозы вновь с улыбкой выдаст задорное "есть, босс!" В это он верил. Безоговорочно. С того момента, когда однажды Гокудера и остальные хранители не собрались для обсуждения своего плана по изменению прошлого. Но вся ирония состояла в том, что тогда никто из них так и не решился сказать такому счастливому и наконец-то показавшему свои эмоции Ламбо о самом главном. Просто не хватило сил затушить тот крохотный огонёк веры в его глазах. Десять лет назад. Гокудера, Ямамото и Сасагава наперебой пытались привести в чувство стремительно бледнеющего Саваду. Паника мешала трезвости мышления, отчего никто из ребят даже не вспомнил о телефоне, чтобы вызвать скорую. За этим безнадежно идиотским поведением их и застало совершенно неожиданное перемещение во времени. Точнее, из настоящего исчезли лишь хранители Дождя и Урагана. Рехей же, застыв с едва находящимся в сознании Тсуной, молча смотрел, как повзрослевшие Такеши и Хаято из будущего стремительно направляются в их сторону. Он словно сквозь сон глядел на то, как двое мужчин осторожно высвобождают юношу из его рук, и будто откудо-то издалека услышал охрипший и тихий, вопреки обыкновению, собственный голос: - Спасите... Его отодвинули в сторону, словно никчемную вещь, хотя, собственно, он таковой сейчас и являлся. Не способный помочь, хранитель Солнца мог лишь смотреть и смотреть, до рези в глазах на безвольное тело друга и до крови сжимать кулаки. А с дрожащих губ, шепотом, безостановочно слетало: - Спасите, спасите, спасите... Словно в молитве заклинал он, хоть до сегодняшнего дня никогда и не делал этого, всегда полагаясь на собственные силы. А оказалось, что Сасагава Рехей не всесилен, что чего-то не может даже он, несмотря на всю решимость и отчаянное желание. Не может самого главного - спасти дорогого человека. Несправедливо!! А еще страшно и обидно до слез! А ведь настоящим мужчинам страх не ведом, как и слезы... Мальчик всегда был уверен в этом также, как в том, что солнце восходит на Востоке. Но подступает к глазам непрошенная горячая влага, и хранитель Солнца, уже не уверенный ни в чем, со злостью, во всю мощь легких кричит, подняв голову к совершенно ни к месту яркому и безоблачному небу: - Черт! Черт!! Черт!!! Гокудера из будущего торопливо, со злостью размахивая руками пытался быстрее развеять плотный розовый туман времени. Кажется, задел кулаком Ямамото, но ему все равно - вот дым исчез, и сердце хранителя больно стукнулось о грудную клетку. Крыша, безоблачное небо над головой и Рехей, держащий на руках... И будто не было этих десяти лет, вот только сейчас Хаято растеряться не имеет права. Он делает шаг - неуверенный, словно с трудом, но уже в следующий момент, мужчина скрывается с места туда, где оставил когда-то очень важного человека. Не замечая ничего вокруг, он в одно мгновение оказался возле Сасагавы. Оттолкнув в сторону, перехватывает у того из рук такого хрупкого, маленького, но живого и теплого друга. - Десятый... Десятый... Десятый!! И время остановилось для него, когда Савада с трудом, но все же приоткрыл глаза и, улыбнувшись, тихо произнес, совершенно не удивившись взрослому хранителю: - Гокудера... ты пришел... я верил, как ты и просил... У Хаято дрожат руки, когда он, обнимая Тсуну, прячет лицо у него на плече, и глухим, едва слышным голосом отвечает: - Так долго, я так долго...