Когда ломается небо.

На кухне в доме семьи Савада сидели друг напротив друга двое мужчин. Ни один из них не торопился завязывать беседу, и молчание затягивалось. Гокудера из будущего крутил в руках кружку с дымящимся черным кофе и никак не мог найти слов, чтобы начать. А ведь он столько раз прокручивал в уме этот разговор... Отставив кофе, так и не сделав глотка, Хаято вздохнул и вытянул из внутреннего кармана пиджака несколько сложенных вдвое исписанных листов, расправил их и пододвинул к собеседнику. Реборн молча разглядывал бывшего хранителя своего ученика, сравнивая того Урагана, которого он знал по их с Тсунаеши путешествию в будущее и того мужчину, что сидел сейчас напротив него. Цепкий опытный глаз подмечал малейшие детали, хотя разница была видна и невооруженным взглядом. Резкие, нервные движения - Гокудера и в лучшие времена спокойствием не отличался, но сейчас это скорее говорило о нездоровой нервной системе, чем о излишней энергичности. Он казался постаревшим больше, чем на десять лет. И этот потухший мрачный взгляд покрасневших от недосыпания и алкоголя глаз с морщинами в уголках... Отчего-то киллер был уверен, что и остальные хранители выглядят примерно так же. А ведь когда-то это были яркие открытые лица мальчишек, искрящиеся жизнью и непоколебимой верой в прекрасное будущее. Ждали ли они все такого поворота в жизни? Как-то отстраненно в голове у итальянца проскользнула мысль, что Саваде бы это зрелище не понравилось, будь он в будущем жив. Гокудере не требовалось говорить об этом факте вслух, Реборн быстро догадался и сам. Не было ни потрясения, ни страдания, ни горя, только холодная голова и какая-то непередаваемая словами пустота в районе груди, мешающая делать вдохи. Горе приходит намного позже, когда в обыденной жизни будешь замечать, что не хватает ее важной части. Кто-то никогда больше не будет неловко спускаться по лестнице к завтраку по утрам, никогда не повозмущается количеством народа на кухне, никогда не будет спорить о тренировках, и еще множество таких же простых вещей со стоящим впереди словом никогда. Но это лирика, которая совсем не свойственна бывшему аркобалено. Он лишь сдвигает шляпу еще ниже на лоб, чтобы скрыть глаза в тени и продолжает молча ждать начала разговора. Но Хаято так и не произносит ни слова, лишь протягивает ему бумаги, и, беря их в руки, Реборн чувствует как проскальзывает холодок вдоль позвоночника и шевелятся волоски в основании черепа. И пробегая взглядом первые строчки, киллер уже понимает, по какой причине хранитель Урагана из будущего сидит напротив него. Гокудера бесшумно переступил порог больничной палаты, осторожно прикрыв за собой дверь. Ямамото сидел на стуле возле кровати, поставив локти на колени и опустив на руки голову. Хаято была видна лишь его черноволосая макушка. Можно было подумать, что Дождь уснул, но он лишь неподвижно всматривался в лицо опутанного проводами юноши, который лежал на больничной койке. Весь погруженный в себя, Такеши не обратил никакого внимания на вошедшего. О чем он думал? Какие картины прошлого подкидывала услужливая память, дразня тем, что могли они иметь, но что было безжалостно отобрано неразборчивой судьбой? Гокудера не стал окликать товарища и перевел взгляд на лицо единственного, кому принадлежала его жизнь. Савада Тсунаеши, уйдя, забрал с собой свет, воздух и что-то еще, без чего существование теряло смысл. Скользя взглядом по до боли знакомым острым чертами, Ураган пытался справится с перебоями в дыхании, ибо не положено мужчине так раскисать. Но, Господи, как же он найдет в себе силы отпустить Тсуну, если... нет, когда они спасут его? Неужели они все просто будут смотреть, как он уйдет обратно в прошлое, вновь оставив их без какой-либо надежды? - Как прошло? Неожиданно хриплый голос Ямамото привел подрывника в чувство. Хаято тряхнул головой. Нет, сейчас не время думать об этом, пока еще не выполнено обещание Десятому. Гокудера приложил ладонь к груди, где находились бумаги, способные спасти жизнь Саваде: - Они здесь. - Ты уверен, что зная свое будущее, он не захочет изменить его? - Естественно захочет, - устало огрызнулся Ураган. - Ты бы не захотел? Но мы говорим о Реборне... Дождь промолчал и с трудом перевел взгляд с Тсунаеши на наручные часы. - Можно возвращаться? Ямамото кивнул: - Две минуты. И, больше не тратя времени, Гокудера решительно шагнул к лежащему без сознания юноше и осторожно начал высвобождать его от проводов. - Семьдесят секунд. О пол звякнула металлическая иголка крепившейся к сгибу локтя капельницы. - Тридцать. В сторону полетели датчики сердцебиения. - Двадцать. Гокудера отключил Саваду от аппарата жизнеобеспечения, который тут же начал громко пищать и аккуратно взял Тсуну на руки. В коридоре послышались взволнованные голоса врачей и быстро приближающийся топот ног. - Пять. Четыре. Три. Два. Один. Время... Ворвавшиеся в палату доктора застали в ней лишь густое облако розового дыма. Десятилетнее будущее. Ламбо задумчиво ковырял щеткой крышку унитаза в одной из кабинок мужского туалета базы - их чистка до сих пор лежала на его плечах, сколько бы он не ныл старшим. Бачок уже сиял чистотой, но Бовино этого не замечал, погруженный в свои мысли. Из этого состояния его вывела громко хлопнувшая дверь и мужские голоса. Гроза вздрогнул от неожиданности и засуетился, будто его застали врасплох за нелицеприятным делом - все же он не любил показываться обитателям базы за этой работой. Знает он их - засмеют еще! Ламбо осторожно повернул защелку, закрывшись в кабинке и забрался на бачок, стараясь шумно не дышать. Двое зашедших - кто-то из техников - негромко переговаривались. Тема их беседы не особо интересовала мальчика, так как в научной терминологии он не разбирался, но кое-что привлекло его внимание. - ... чтобы вернуть бывшего Десятого. Временной портал... Шум льющейся воды заглушил последние слова мужчины. Ламбо подался вперед, приложив ухо к двери, чтобы расслышать больше. - ... а толку? Если все получится, он вернется в свое время, а в нашем так и останется мертв... Вода перестала литься и тем неожиданней в образовавшейся тишине громко лязгнуло, опрокинутое на кафельный пол, металлическое ведро, что выпало из рук бывшего хранителя. - Эй, кто здесь? Отпинав ведро в сторону, туда же закинув щетку, Бовино выскочил из кабинки, уже не думая над тем, что о нем подумают, и промчался мимо застывших техников. Он летел по извилистым коридорам не разбирая дороги. Перед глазами стояла мутная пелена, мешая ориентироваться. До Ламбо не сразу дошло, что это текут по щекам слезы. Прислонившись к стене, он сполз по ней на пол. Обманули. Его обманули... Они же сказали, что вернут его! Что Тсуна вернется! А теперь... Значит, соврали? Не захотели говорить ему всего, потому что маленький? Бовино судорожно принялся оттирать рукавом рубашки щеки от соленой влаги, но она все текла и текла, не останавливаясь. Всхлипнув, он ударил кулаком по полу. А он ведь так ждал... Он надеялся... Уже мечтал о том, как похвастается боссу о своих успехах, ведь он, в отличие от всех остальных, имел много времени на тренировки своей силы. Мечтал, зажмурившись от предвкушения, как Десятый улыбнется в ответ, потреплет по макушке и назовет молодцом, ведь только его похвала имела какое-либо значение. Но все впустую. Мечты так и останутся мечтами, а Ламбо так и останется один среди, по сути, чужих людей. Им нет до него дела, как и ему до них. Мальчик подтянул к себе коленки и опустил на них лоб. Что теперь ему делать?