«В космосе только на картинках было всегда ярко, звездно и светло. На самом деле там было холодней и темней, чем в закрытом на ночь морозильнике».
(Г.Р. Эванс. Странник. Край неба)
Морган проснулся ближе к обеду. Вчерашняя текила уложила бы и слона, а Морган принадлежал средней весовой категории омег, и слоном мог побыть только в наркотическом бреду, а потому свалился, едва зашел домой, и проспал без сновидений. Руди был против алкогольных гулянок своего внука, но Морган посвящал деда лишь в мизерную их часть. Он не хотел, чтобы дед незаслуженно считал его пьяницей. Морган отрывался лишь по выходным, а во время творческого запоя упивался сладостными секундами озарения, но никак не спиртосодержащими напитками. Раньше, в колледже, он кутил в перерывах между учебой и сном, теперь же сомневался, что насчитает больше пяти-семи вылазок в бар в месяц. В доме было тихо. Дед лежал в больнице, отца не было уже четыре года как. Морган любил тишину, но не в те периоды жизни, когда вспоминал родителя, поэтому включил телевизор, чтобы как-то заполнить вакуум в доме. Телевизор рассказывал о всяком разном политическом, о вспышке свиного гриппа. Морган кивал ящику и бросал что-нибудь в ответ, когда диктор произносил спорную информацию. Пять лет факультета журналистики научили его отличать бред для масс от бреда полезного. Многое говорил о новостях тот факт, что бреда полезного за пятнадцать минут Морган услышал нулевое количество. Морган переключил канал и нашел глупые мультики, где свинка бегала за уткой и разговаривала противным голоском. Морган налил себе кофе с молоком, захватил вафли и, поставив нехитрый завтрак-обед на стол между телевизором и диваном, упал на последний. Посмотрел на полочку на стене справа, поднялся, взял оттуда фотографию в рамке и снова лег на диван. - Привет, пап, я тут соскучился, - сообщил он снимку. Гай Эванс с фотографии улыбался и держал в руках медузу. Это был один из последних его снимков, которые он сбросил сыну по почте с курорта, на который Морган не смог полететь. Если бы смог, деду Моргана пришлось бы хоронить двух родственников вместо одного. На фразу сына Гай не отреагировал, но он и при жизни не отличался болтливостью, поэтому Морган был удовлетворен молчаливой улыбкой родителя. - В принципе, у меня все нормально, - продолжил Морган. - За дедушку переживать не надо, он под контролем. Врачи клянутся, что вероятность рецидива минимальна при должном уходе. На меня полагаться не стоит, поэтому я оплачиваю его личного медбрата, чтобы следил, когда меня нет рядом. Думаю забрать деда домой чуть попозже, когда он сам будет готов, найму сиделку. Дед будет жить. В улыбке Гая Морган после этих слов различал уже понимание и одобрение. Это приободрило его. - В общем, пап, отдыхай в райских кущах, у нас на земле все более или менее спокойно. Мне тебя часто не хватает. Знаю, ты бы сказал, что надо продолжать жить, и я живу, собственно, но... Ты только никому не говори, но и у меня бывает депрессия. Гай улыбался так мягко, что Морган почти видел, как его родитель присаживался рядом с ним на диван и проводил рукой по вьющимся темным волосам сына. Посмотрев на отца еще немного, Морган осторожно поставил его обратно на полочку. После крушения самолета, нашли только несколько обломков: остальное затонуло вместе с пассажирами. Хоронить было некого, поэтому могила, на которой стояло имя Гая Эванса была чистой бутафорией. Морган никогда на нее не ходил да и дед не рвался. Свинка в мультфильме догнала утку, попыталась задавить ее своим телом, но несчастная птица вырвалась. Моргана от картины передернуло, и он спешно переключил канал, проклиная создателей мультика с извращенной и нездоровой фантазией.***
По пражскому времени был уже ужин, и Морган сидел за компьютером, набирая текст очередной статьи, когда ему позвонили из журнала. - Где обещанный материал по конгрессмену Миллеру? - спросил Робин — мерзкий подхалим, которого Морган на дух не переносил. Он не сомневался, что до статуса редактора Робин добрался, начисто вылизывая задницы начальства. - Набираю, - коротко ответил Морган, не переставая печатать. - Час дня, Эванс! Морган взглянул на зеленые часы. - Семь вечера. На том конце задумались, а после аккуратно поинтересовались: - Ты пьешь, Эванс? Морган посмотрел на две кружки, стоявшие перед ним на столе. В одной бултыхались остатки чая, а во вторую был налит безалкогольный, сделанный на вишневом соке, глинтвейн. - Допустим, - ответил он трубке. - Понятно, - потянул Робин. - Тяжко, наверно, твоим родителям с сыном-алкоголиком. Морган ответил бы, как было его родителям, но при том условии, что родители бы у него были. А так выдумывать он не собирался, поэтому честно сказал: - Не знаю, Робин. А тебе как с деменцией живется? - Надеюсь, у тебя откажет печень, - пожелал добрый Робин. - Жду статью. - И тебе того же. «...И, наконец, конгрессмен Миллер порадовал нас своим появлением на закрытой вечеринке с бокалом вина в руках. Не далее как перед выборами он утверждал, что презирает алкоголь в любом его проявлении. Мы бы не обратили внимания на этот досадный промах, если бы в прошлую субботу мистер Миллер не попытался протолкнуть законопроект, запрещающий омегам движение по улицам после одиннадцати. Слава равноправию! Стоит напомнить, что то самое равноправие подчинило себе массы и выбило собственные пункты в Конституции еще аж полтора века назад. Досадно, когда история родной страны, перед флагом которой члены конгресса однажды давали клятву, так плохо изучалась в школе. На случай, если кто-то из омег начал судорожно искать с левой стороны груди сердце, заверю: правительство попыток мистера Миллера не оценило, и мы с вами все еще можем жить в том ритме, который нам удобен». Морган дописал до точки, въедливо прочитал текст еще пару раз, недовольно поморщил нос, но статью Робину отправил. Он знал, что придирался к себе, потому что журналу его статьи чаще нравились, чем не нравились. Пока Робин проверял и думал, что ответить, Морган полистал последние сводки новостей. В светской хронике писали о новой пассии одного олигарха. От нечего делать Морган открыл страницу и посмотрел фотографии. Толстый и шикарный альфа на снимке улыбался в камеру, а рядом с ним стоял, по-голливудски улыбаясь, красивый мальчик. Насмотревшись на глянцевое личико омеги, которое даровала тому природа — сразу было видно, что парень с садика отличался кукольностью черт и без внимания сильного пола дольше чем на сутки не оставался — Морган, зевая и думая, что будет брать на ужин, полистал статью. Та была коротенькой, но Морган и ее умудрился почитать по диагонали. Взгляд вдруг выхватил знакомое сочетание букв, и Морган вздернул бровь. «...Сам Мартин говорит, что рад наконец-то встретить родственную душу после расставания с бывшим ухажером Брюсом Келли — финансистом, снявшимся в таких передачах как “Пирамида” и “Бруклинский мост”». «Внезапно», - подумал Морган, понятия не имевший ни о прошлом Брюса, что было естественно, учитывая их долгие и занимательные беседы, ни о роде его деятельности, ни о том, что Брюс был не таким уж нелюдимым как казался. Морган собирался набрать имя Брюса в строке поиска, но пришел ответ от Робина, прочитавшего статью и нашедшего там несколько изъянов. Морган о Брюсе и светской хронике моментально забыл, строча ответ. А после пропищали красные наручные часы, и он унесся к деду.***
Творческая душа жаждала перемен и новых впечатлений. Вечером, оставив деда на руках докторов, Морган прогуливался по Нью-Йорку и пытался эти самые впечатления найти. На земле те не валялись, и Морган поплелся на колесо обозрения, чтобы обнаружить их там. Купив сахарную вату в количестве двух штук и хот-дог, Морган забрался в кабину, а та медленно и траурно потащила его наверх. Сахарная вата таяла во рту, оставляя после себя сладкий похрустывающий осадок. Морган подумал, что две ваты ему было мало, но идти и стоять в очереди еще раз было лень. Главный герой его книг летал по другим мирам. Морган пересмотрел десятки как научных, так и приключенческих фильмов, но ему бы самому хотелось попробовать ощутить себя выше облаков. Жаль, что колесо так высоко не поднималось, а с самолетами и прочей летающей техникой Морган общаться отказывался после того, как они подвели его, отобрав отца. Кабинка качнулась, и Морган, роняя вату на ее дно, схватился за сиденье. Странно, умер папа, а боялся теперь Морган. Посмеявшись над самим собой, Морган сполз по сиденью пониже и уставился на небо. Где-то там космический корабль «Странник» преодолевал скорость света, мчась к звездам, увидеть которые Морган мог только мысленно. - И эта бесконечность, простирающаяся перед глазами, вовсе не навевала мыслей о том, что он был никчемен. Он всегда был кем-то, - пробормотал Морган и вынул из рюкзака планшет, чтобы вбить туда только что оформленную мысль. Иногда его звали психом за то, что он мог забормотать что-то самому себе. «Сами вы психи, - гордо отвечал Морган, - а я мечтатель».***
Озарение могло нагрянуть так внезапно, что Морган успевал только хвататься за клавиатуру или пишущую принадлежность, чтобы поспевать за мыслью, хлещущей из него, как из разорванной в клочья трубы, откуда потоком лилась вода. Вот и теперь, промерзнув в ночном Нью-Йорке до костей и чувствуя, как першит в горле после холодной колы, которую он додумался пить на промозглом ветру между высотками, Морган стучал зубами и жаждал поскорей вцепиться в планшет. К несчастью, прогулка в компании себя завела его аж на Манхэттен — причем он понятия не имел как — а оттуда до дома добираться было слишком долго, час-полтора, и Морган, найдя в Интернете ближайшую гостиницу, свернул к ней. - Эй, красавчик! - окликнули его, когда Морган повернул в переулок. Чье-то нетрезвое тело оторвалось от стены, на которую опиралось, и двинулось к Моргану. - Иди на хрен, - посоветовал Морган, желавший попасть туда, где было тепло и где стояла ванная или душ. - Ты че! - обиделось тело. - Нормально! - возмутился Морган, подойдя к воротам гостиницы, вывеска на которой уверяла, что та была закрыта на ремонт. - Мне нравятся кудрявенькие, - с тоской вздохнуло тело. Морган пожал плечами и предложил: - Ну напиши об этом песню. Ночевать где-то было очень нужно. Адрес следующей гостиницы навевал мысль, что у Моргана этой ночью был один выход — найти бомжа, жгущего костер у помойки, и попроситься заночевать в соседней коробке. Интересное, конечно, было приключение, в какой-то степени соблазнительное, но сомнительное. Морган предпочитал походы с палаткой, а не с блохастой коробкой из-под бытовой техники. Можно было пойти ловить такси, но Морган нашел один из контактов в телефоне и задумчиво прикусил губу. Возможно, в двенадцать Брюс уже спал, но Морган только его адрес и знал из живущих на Манхэттене. - Да? - голос Брюса был полон настороженности и скепсиса. - Привет, слушай, больно об этом говорить, но нельзя ли мне у тебя перекантоваться ночью? Я не рассчитал, и теперь торчу в Верхнем Манхэттене, ко мне клеится придурок, и очень холодно. Брюс молчал так долго, что Морган оторвал телефон от уха и посмотрел на дисплей, думая, что звонок сорвался. - Эм, так и скажи, что ты не один. Я пойму и найду бомжа, как и планировал. Ты знаешь, как хреново обитать на улице? Гулял я, значит, недавно в Бруклине, а... - Приезжай, - бросил Брюс. - Да тут дойти... Но Брюс уже положил трубку. Тело, стоящее рядом с Морганом, рассматривало его кудряшки, торчащие из-под шапки, и сладко улыбалось. - Печень одна, парень, - сказал Морган, - будь с ней помягче. - Могу подвезти, - предложило тело. - Не вздумай. Морган добрался до Брюса так быстро, как мог. Его колотило и трясло, но каким-то чудом по кнопке в лифте он попал. Брюс открыл дверь в домашних штанах и с голым торсом. Морган оценил размах встречи, но был вынужден помотать головой. - Нет, лапа, прости, сейчас у меня в приоритете душ и одеяло. Ты же дашь мне одеяло? Брюс молча закрыл дверь, пока Морган избавлял ноги от кроссовок. - Я живу один и предпочитаю ходить так, как мне удобно, - сказал Брюс зачем-то. - А эта твоя влажная грудь? - Мне не позволено принимать душ? - Не нужно оправдывать своих фетишей, все в порядке. У каждого должны быть минуты слабости. Ты можешь наслаждаться своим телом столько, сколько вздумается, в этом нет ничего зазорного. Я не против. Очень... Очень, знаешь, симпатичное зрелище. А где я буду спать? - Спать можешь со мной, - усмехнулся Брюс. - Я про спать в самом первом и прямом смысле, - ответил Морган, который уже потихоньку начал отогреваться. Брюс спокойно прошел вперед по коридору. Морган с удивлением подметил еще пару дверей в его квартире. Раньше он их не замечал. Наверно, это было потому, что раньше он не рассматривать квартиру приезжал, и экскурсий по ней ему никто не устраивал. - Кстати, ты к венерологу ходил? - поинтересовался Морган. - Ходил, - нехотя ответил Брюс. - И как успехи? Ты счастливый обладатель хламидий, или наши встречи продолжатся? Брюс зыркнул на Моргана, а тот прикусил язык. Про хламидии определенно было сказано зря. - Вот комната. - Брюс открыл дверь и пропустил Моргана вперед. Комната выглядела так, как будто в ней никто не жил — холодная и наполовину пустая. У окна стоял широкий диван, на котором Моргану и предстояло провести ночь. - Белье принесу. И не трогай ничего. Морган с радостным возгласом упал на диван, не дослушивая до конца. Ему хотелось петь оды во славу уютных мест для ночлега, крыши над головой и мягких обивок. Расчувствовавшись, Морган чмокнул диван в подлокотник. У Брюса брови взмыли вверх, но он ничего не сказал и ушел за постельными принадлежностями.