«Откровенничать с тем, кто этого откровения не заслужил, было тяжело. Поэтому в ответ на любопытствующий взгляд, можно было брякнуть первое, что приходило в голову, иногда грубей, иногда обидней, чем это на самом деле было. Откровения были предназначены тем, кто спрашивал не ради минутного интереса».
(Г.Р. Эванс. Странник. Чернильное облако)
Утро началось с мужского голоса и ничуть не ласково произнесенного: «Морган, вставай». Морган глаза открыл, но выполнять просьбу не спешил, хотя бы потому, что ему требовалась раскачка. - Морган, мне на работу. Морган спал часть ночи урывками. С часу до трех он строчил и строчил, с трех до половины шестого спал, после еще строчил и еще спал. Поэтому, облизнув губы и бездумно поцарапав ногтем наволочку, на которую ночью он выпустил порцию слюней — наверно, снилось нечто вкусное — Морган долго смотрел на дверь, мимо которой несколько раз прошел человек, и вспоминал, где он и как здесь очутился. Такой подъем был не впервой, поэтому Морган не нервничал. Иногда он залегал в мотелях, иногда в хостелах, иногда мог задремать у деда на стуле. Сегодня он проснулся в чьей-то обихоженной и холостяцкой квартирке, укутанный в плед, который — Морган не помнил точно — он всю ночь скидывал. Морган задумался. Вспомнил, как нелегкая понесла его на Манхэттен, где он пытался проветриться и заодно погулять по Бродвею. Погулял. Так погулял, что остался ночью не пойми где. Повезло, что Брюс жил рядом. - Доброе утро! - крикнул Морган. На ответ он не надеялся, но получил его: - Доброе. Прозвучало пожелание сухо, словно Брюс деньги платил за каждое лишнее слово, и накоплений у него оставалось мало — только на еду и воду. Морган, зевая и потягиваясь, думал нацепить на себя джинсы, потом покосился на дверь и выскользнул в коридор. Секс не посещал его несколько дней. Не так чтобы Морган страдал и увядал, но лишний процент удовольствия никогда не вредил. Брюс нашелся на кухне. Та была светлой, ультрасовременной и отягощенной всеми благами, которые делали жизнь более простой и комфортной: посудомоечной машиной, микроволновкой, кофемашиной, блендером. На окнах висели жалюзи. Моргана передернуло: он терпеть жалюзи не мог. Они были заменителем штор, неудачным, бездушным, механическим. Брюс пил кофе. С молоком. - Серьезно? - Увидев капучино, Морган на мгновение забыл, зачем явился полураздетый. - Ты пьешь кофе с молоком? Это же разрыв шаблона, так нельзя. Пей двойной эспрессо без сахара, как это делают настоящие мужики! Брюс подавился кофе и закашлялся. Морган с готовностью похлопал его по спине. - Ну-ну, чего ты! - ласково сказал Морган. В голове заорала сигнализация. У нее почему-то были голоса Рики и Дейва: «Попробуй поговорить с ним». - А ты никогда не хотел со мной пообщаться? - спросил Морган. Брюс погладил щеку, явно выбритую только сегодня утром, и ответил вопросом на вопрос: - А нужно? Я полагал, нам и без притворства вместе неплохо. Морган приоткрыл рот. Психологом он не был, но для того, чтобы понимать скрытый смысл слов, корочки специалиста и не были нужны. Сам того не зная, Брюс озвучил ту мысль, которая вертелась в голове Моргана при слове «отношения». - Ты тоже считаешь большинство отношений враньем и выгодным сторонам сотрудничеством, о котором сами стороны не догадываются? Да-да? Брюс смерил Моргана оценивающим взглядом, словно сомневался, что стоящий перед ним омега вообще был способен воспроизводить те слова, которые сказал. Морган придал лицу горделивое выражение и подумал, какое же впечатление производил на этого парня, раз тот открыто сомневался в его умственных способностях. - Да, я считаю, что отношения — это ложь. Любовь явление редкое и избирательное. Я точно не избранный. - Боже, ты читаешь мои мысли! Это потрясающе! Брюс, ты волшебник? Брюс хмыкнул. - А мы с тобой? Мы почему зависаем вместе? - спросил Морган. - Нет, я-то понятно почему. А ты? - Ты удобный. Без обид, ладно? Морган и не думал обижаться. Для него Брюс был точно тем же самым. Морган оглянулся на стол, убедился, что никаким предметам не грозило разбиться или покалечить его, и запрыгнул на столешницу, лукаво улыбаясь и болтая ногами в воздухе. Брюс смерил его заинтересованным взглядом серо-голубых глаз. - Уйдешь на работу без утренней порции радости? И как работать будешь? Брюс, которому предложили порцию радости, отказываться не собирался — не дурак. На штанах вжикнула молния, а Брюс устроился между ног Моргана, руками забираясь под шорты. - Слушай, а я тебе нравлюсь? - решил спросить Морган. - В моем ли ты вкусе? Нет, - быстро ответил Брюс. - Но ты симпатичный, и... Да неважно. Брюс потянулся к его губам. Морган отвернулся. - Зубы не чистил, - сказал он. Брюс не расстроился.***
Дома Морган первым делом достал планшет и перекинул набранный текст на ноутбук и флешку. Перечитал, поправляя некоторые детали. Морган любил минуты, когда не он придумывал текст, а текст придумывал себя сам. Мысль лилась и лилась, а Морган успевал только записывать. Это было лучшее в творчестве — когда невидимая рука вела тебя, когда не нужно было сидеть и ломать голову, не зная, как закончить новую главу. Глава в такие минуты невероятного подъема начиналась и заканчивалась правильно, с точностью хирурга подбирались слова. Не нужно было прилагать унции усилий — лишь порхать пальцами над клавишами, успевая записать до того момента, пока порыв не иссякнет. В такие минуты хотелось летать. Морган жалел, что боялся. Настроение после ночи безустанного озарения было прекрасным. Впору было открывать окна и звонко петь, как герои мультфильмов, созывая друзей белочек и синичек. Морган с улыбкой поедал яблоко, когда что-то неприятное резануло по тем веревочкам, что несли за собой его тело на воздушном шаре. Морган недоуменно моргнул. Он старался не зацикливаться на проблемах бытового характера. И уж точно Моргану было бесконечно плевать на то, что думали о нем другие. Только веревочки уже были перерезаны, и Морган силился понять причину. Причиной, как ни странно, оказался его любовник. Морган покачал головой. Это была явная глупость! С чего бы Моргану обращать внимание на какие бы то ни было слова Брюса? Они познакомились так же внезапно, как очутились в постели: Морган искал пропавшее вдохновение в баре, а Брюс одиноко пил. Морган не помнил, кто на кого посмотрел, но, кажется, они какое-то время разговаривали. Морган сомневался, что вспомнит тему, и сомневался, что тема в принципе имела место. Это была интрижка, странная, потому что не на ночь. Брюс с ним не договаривался, Морган тоже на утро не искал предлога встретиться вновь, но каким-то чудесным образом они прочитали совместное будущее в полусонных глазах друг друга, Брюс взял номер Моргана — и понеслась. Морган понятия не имел, как к нему относился постоянный любовник, и что думал о нем. До сегодняшнего дня это проблем не вызывало, но чёртово «нет» на вопрос про вкусовые пристрастия Брюса, здорово стукнуло Моргана, хотя поначалу он и не заметил этого. Брюс был чудаком, определенно. Если Морган был не в его вкусе, что же он тогда со своими деньгами и своей же не эталонной, но привлекательной внешностью не нашел кого получше, чем парень в растянутой толстовке и джинсовой потертой безрукавке поверх? Какие-то омеги — не какие-то, а те, что элегантно и изящно несли себя в массы, как не умел Морган — подкрашивали глаза и убирали волосы в прически. Морган же за внешностью следил, но без фанатизма. Что он, идиот, тратить время на салоны и ноготки? Держать ножницы Морган умел, и ему не требовалось сутками блуждать по магазинам, выискивая одежду. Морган действовал по принципу: пришел, увидел, купил. Часто покупка не соответствовала размеру Моргана, и его друзья только молча осуждающе смотрели на очередную висящую на нем, как на вешалке, кофту. Странным парнем был Брюс. Совершенно странным. Морган не замечал этого раньше. «А ты с ним разговаривал, что ли, идиот?», - раздался в голове голос, ехидный и саркастичный. Нет, Морган не разговаривал. Ему это было не надо. Он вдоволь насмотрелся на прогнившие грязные душонки. Отношения – зло.***
Руди Эванс читал журнал, когда Морган, сказав «тук-тук», вместо того, чтобы постучать, зашел к деду в палату. Руди моментально отложил журнал и снял очки, в которых сам походил на доктора. - Дедуля, я купил тебе пирожного. Руди заулыбался. - Сперва пирожное, а после кайся в грехах. Отец и дед приучили Моргана к одному ритуалу: если где-то оплошал, принеси самое вкусное пирожное. Морган достал немного помятую коробочку из рюкзака. Дед с довольным мурчанием обнаружил в ней корзиночки с кремом. Подождав пока дед проглотит одно пирожное, Морган сказал: - Я уничтожил твой любимый заварочный чайник из Кореи. Руди, потянувшийся за вторым пирожным, замер и посмотрел на внука так, как смотрел в детстве, стоило маленькому Моргану слизнуть верхушку только что испеченного торта. - Повтори, любимый внук. Морган улыбнулся, демонстрируя щербинку между передними зубами. - Извини, он оказался не в том месте не в то время. - Морган, этому чайнику было двадцать лет, он почти твой ровесник. Я собирался умирать с ним в обнимку! - Ничего подобного. Я уже говорил, что не буду хоронить тебя, как египетского фараона. - А зря. Мне бы понравилось. - Ничего хорошего. Не похороны, а цирк какой-то. И вообще, с какого хрена мы говорим о смерти? Без негатива, пожалуйста. - Мне семьдесят два, я пережил смерть сына и два инсульта. Нужно быть ко всему готовым. Морган раздул ноздри. Ему захотелось швырнуть стулом в окно. - Ты будешь жить долго и счастливо! И не нужно меня ни к чему готовить. Смерть близкого это всегда дерьмово. А попробуешь умереть раньше срока, и я задолбаю высшие силы. Я им плешь проем. Апостолы сами вернут всех Эвансов в мое бесконечное пользование, лишь бы я не молился им. Понял? - Куда уж понятнее, - вздохнул Руди. - Ты можешь. Пироженку будешь? - Не, я себе зефира купил. - А с личной жизнью что? - Дед! - возмутился Морган. - Когда я деградирую настолько, что влюблюсь, обязательно скажу.