«Их корабельный техник знал секрет общения с артачившейся аппаратурой. Однажды за этим общением удалось подсмотреть. Оказалось, что весь секрет был в том, чтобы смачно ударить нужный предмет в нужное место и попросить его не выделываться».
(Г.Р. Эванс. Странник. Край неба)
Гай Эванс попрощался с сыном и отцом уже трижды, но Морган все никак не мог поверить, что улетали без него. Проклятые экзамены поставили раньше запланированного, и виной тому была группа, а не преподаватели, поэтому Моргану и жаловаться было некому, — разве что бить лицо старосте за учет голосов большинства, то есть всей группы из двадцати человек, кроме Моргана. - Это беспредел. Я никогда никуда не летал и точно не видел Индонезию, - бурчал Морган, рассматривая сумку отца на колесиках — коричневую с рисунком-завитушками. - Мы слетаем в следующий раз, - пообещал Гай. - Не пропадать же теперь обеим путевкам. Путевки было жалко. Гай улыбнулся той же улыбкой, которую часто видел в зеркале Морган. - Учись хорошо, солнышко. Рассказ пишешь? - Он на несколько частей потянет. - Как назвал? - Раздумываю. Либо «Космический бродяга», либо «Странник». А тебе какое больше нравится? Мне первое. - Второе, - подумав, ответил Гай. - «Странник». Дашь почитать? - Дай сперва дописать. - Уж допиши, будь добр. - Так, все, - вмешался Руди. - Сынок, лети отдыхай. Успеете еще это обсудить, не к спеху. А вот самолет улетит. Гай спохватился, чмокнул Моргана в лоб, помахал ему и отцу и отправился к зоне посадки. Дорожная сумка подпрыгивала на неидеально ровном полу справа от него. Морган открыл глаза. В комнате было темно, одеяло наполовину сползло с кровати, из-за окна раздавались редкие далекие звуки. В Нью-Йорке было около четырех утра. Морган перевернулся с бока на спину и уложил согнутую в локте руку на лоб, закрывая глаза. Видеть живого отца во сне было здорово, но Морган это не любил, потому что такие сны убивали все настроение на грядущий день. Хотелось попить и съесть чего-нибудь вкусненького. Морган откинул одеяло и прошел на кухню. Там, как он помнил, оставался недопитый чай в кружке, а в шкафчике лежало несколько конфет с кокосовой начинкой. Дверца шкафа скрипнула слишком громко в пустом доме. Морган взял конфету и уставился в коридор, просматривающийся из кухни. Темноты он не боялся, но живое воображение и привычка раз в месяц щекотать нервы ужастиками, то и дело подкидывали картинки вроде шевеления занавески на окне или тени возле двери. Бред собачий. Конфета закончилась за три укуса. Морган скомкал и выбросил обертку, а под окном отчетливо мяукнули. Морган прижался к стеклу, вглядываясь в лужайку. Неидеальное зрение вполне могло перепутать животное с чем-нибудь неодушевленным. Котенок обнаружился на крыльце: для того, чтобы его увидеть, потребовалось скосить глаза. Животных Морган любил. Не всех и не всегда, но любил. Поэтому он заглянул в холодильник, нашел колбасу, быстро разрезал оставшийся кусок на несколько частей и, как был в пижаме, выглянул за дверь. - Еду заказывали? - спросил он у котенка, выкладывая угощение на крыльцо. Котенок подходить боялся. Морган скрылся за дверью, вернулся к окну и принялся ждать. Много времени ожидание не заняло. Котенок был голоден, опасности не видел, а потому, урча, начал сметать колбасу. «Вот и молодец», - подумал Морган, сполоснул руки и вернулся в кровать в надежде поспать без сновидений.***
Отвечать на письма любителей творчества Морган не умел настолько, что аж пальцы над клавиатурой сводило. Общение с аудиторией не было его коньком, поэтому перво-наперво Морган выставил издательству маленькую просьбу-условие: личность автора серии «Странник» не секрет, но желательно о ней молчать и пальцами в Моргана не тыкать. А что здесь такого? Читатели любили книги, а автор — дело вторичное. Поэтому Морган часто появлялся на сайте Странника, обновлял новости, но ни фотографий, ни настоящего имени никогда не раскрывал. Тем более публичная жизнь могла стать помехой для жизни частной. А Морган предпочитал свободу. Было просто великолепно зайти в книжный за чем-нибудь интересным, увидеть человека-двух, застывших у полок с фантастикой, и остаться неузнанным. Писали в основном приятные вещи. Встречалась и критика, но чаще она выглядела необъективно и брала свое начало в нелюбви к самому жанру. Выглядело это так, словно человека вынудили смотреть мелодраму в то время, когда он был поклонником триллеров. Морган этого не понимал. Объективную же критику он ценил, но видел редко. «Большое спасибо! Я с самой первой книги являюсь вашим преданным фанатом!..», - писал один. «Ох, я так жду четвертую часть! Третья закончилась смазанно, и мне кажется, что вы на четвертую приберегли что-то невероятное! А как именно будет называться четвертый "Странник"? В Интернете ходят слухи касательно трех названий...». Во-от, другое дело! Общаться по конкретному поводу, отвечать на конкретный вопрос Морган любил — здесь он хотя бы знал, с чего начать и что сказать. «А вы не собираетесь подписывать книги? Знаете, все были бы рады увидеть вас и получить автограф на обложке любимого произведения». Нет, подписывать что бы то ни было Морган не собирался, иначе пропала бы личная свобода. Только не это. Словно читая его мысли, позвонил Гленн. - Может, арендуем книжный, и ты подпишешь там свои... - Гленн! Ты озверел? Я пишу, выкладываюсь по полной, ночами не сплю. Ты хочешь у меня еще и частную жизнь забрать? Я не кинозвезда, оставь это дерьмо с фотосессиями и закорючками на бумаге им. - Что ты орешь? Мы могли бы раскрутить... - Ага. Нет уж. Пиарь книги, если тебе заняться больше нечем, но не через меня. - Паразит ты, - вздохнул Гленн. - Ну ладно, как знаешь. Если предпочитаешь оставаться невидимкой, оставайся. - Да, спасибо. Морган повесил трубку и, подбирая слова, принялся отвечать на скопище писем.***
Брюс написал смс, когда Морган полоскался под водой, льющейся из душа, и неумело подпевал песне на радио. Играла старая хорошая группа. Название Морган забыл, но текст песни мог не знать только тот, кто свалился с Луны или Марса. «Я в душе, - ответил Морган, наспех вытерев руки о полотенце, чтобы дисплей не сошел с ума от воды. - Хочешь фото?». Судя по сжатому комментарию, Брюс хотел, но стеснялся. Морган посмеялся и фотографию делать не стал. По дороге к любовнику Морган заскочил в магазин и взял — зачем? — взбитые сливки со вкусом клубники. Брюс открыл почти сразу. Он был в обычных своих домашних штанах и футболке. Морган запнулся о бицепсы своего любовника, сглотнул и вспомнил, что секс не посещал его около недели или чуть больше. - Привет, - Брюс шагнул было к нему, потом скрестил руки на груди и замер. - Оно говорит! - Морган, я не монстр Франкенштейна. - А похож! - Морган улыбнулся, снимая обувь. - Особенно на того уродца из «Ван Хельсинга» с Хью Джекманом. Помнишь? Огромного, толстого. Брюс открыл рот и все-таки шагнул к Моргану, шутливо хватая того за горло. - То есть, я жирный урод? Лишен секса, Морган. И Брюс демонстративно отошел в сторону, вновь складывая руки на груди. Морган рассмеялся бы, если бы пальцы не нащупали в рюкзаке покупку, которую он достал и покрутил в руках. - И что это? - Сливочки. - Морган прикусил губу. - Зачем? - Торт, блин, печь буду. А ты как думаешь? Брюс что-то действительно думал, потому что в его глазах заплясали знакомые Моргану бесенята. Они вылезали на свет только во время сексуального запала, когда будничные мысли уходили из головы Брюса прочь, и он открыто наслаждался происходящим. Морган выдавил сливок на указательный палец. - Я подумал, что наш секс обычно либо горизонтальный, либо вертикальный. Сладенького хочется. Намажу тебе это на пресс и пониже, буду слизывать и кайфовать. Настала очередь Брюса кусать губы. А Морган, издеваясь, измазанный палец засунул в рот и прикрыл глаза, мыча от восторга. - Маленькая ты пакость, Морган, - хрипло произнес Брюс, оказываясь рядом и отбирая у Моргана бутылочку. Тот задрал голову, глядя на Брюса снизу вверх. - И что ты будешь делать? - Привяжу к постели, - пообещал Брюс, наклоняясь, - заставлю попискивать. - Я никогда не пищу! - Да всегда.***
Морган пытался отдышаться, но сердце еще билось как загнанное. Брюс отстранился и встал с измятой потной постели, не стесняясь наготы. Не перед кем было стесняться. - Господи, - выдохнул Морган. - Что? - самодовольно отозвался Брюс, потягиваясь. - Это и правда звучит так, словно я на фальцет срываюсь. Ну и жуть. - Нормально, - не согласился Брюс. - Эмоции в постели это хорошо. - Я ору как порноактер. - Не без этого. Морган кинул бы в Брюса подушкой, если бы не привязанные к резному изголовью руки. Брюс, подлец, специально купил себе именно такую кровать. - Может, отвяжешь меня? - поинтересовался Морган. Брюс поморщился, помотал головой и ушел на кухню. За соком. - И мне принеси! - крикнул Морган. Запястья, наверно, стерлись. Морган пошевелил руками, и те объявили, что затекли. - Развяжи, - попросил Морган снова, когда Брюс вернулся в комнату со стаканом сока. - Зачем? Ты отлично выглядишь. Морган покосился на свою грудь и живот. - Я весь в этих проклятых сливках. - И не только, - пошло хмыкнул Брюс, и Морган поскорее свел разбросанные по кровати ноги. - Да успокойся, - Брюс поставил сок на тумбу и потянулся к узлам, которые навязал, а Морган натянул. Справился он с ними быстро, и Морган сразу же потянулся к простыне. - Да, я не люблю быть обнажен дольше необходимого, - пояснил он, хотя никто не спрашивал. Простыня была надежно закреплена на теле, и Морган, схватив подушку, огрел ею Брюса по голове. - Какого... - возмутился тот. - А потому что долго! - Ах ты! После непродолжительной схватки, в ходе которой Морган истоптал кровать и дважды укусил Брюса за плечо, подушка была Брюсом отвоевана и отброшена, как ядовитая змея, а Морган повален на кровать. Морган хохотал и пихал Брюса ладонями, надеясь то ли захватить вторую подушку, то ли защекотать Брюса. - Хватит, я сдаюсь. - Морган как мог приподнял руки. - Врешь ведь. - Естественно. С чего я должен тебе сдаваться? Я ж не вражеский шпион. - Откуда ты вообще? - спросил Брюс, захватывая руки Моргана, чтобы тот больше не мог ничего учудить. - В каком смысле? - Ну такой вот. - Брюс вдруг осекся и моргнул, словно стряхивал мишуру, прилипшую к ресницам. Длинным, как у омеги. - Слушай... - Там сок. Я на тумбочку поставил. Брюс встал, освобождая Моргана, который вглядывался в лицо того и видел смущение и растерянность, скрываемые, но от этого не становившиеся менее заметными с близкого расстояния. - К черту сок. Может пиццу закажем? - Пиццу? - Брюс скорчил такое лицо, словно вспоминал, что за зверем была пицца. - Да. С оливками, салями, ветчиной. М? Или с чем? Там можно самим собрать. Я хочу кучу ингредиентов. Пусть пицца будет толстой как торт. Брюс облизал губы, уставился на легкие занавески, за которыми простирался вид на Верхний Манхэттен. Морган не хотел знать, сколько здесь стоили квартиры. - А откуда у тебя квартира? Сам купил? Почку, что ли, продал? - спросил Морган, вслед за Брюсом поднимаясь с кровати. - Нет, не совсем. Здесь дед жил. Оставил мне и брату, но тот... В общем, квартира теперь моя. - О, понятно. Моргану хотелось спросить, что случилось с братом и почему тому вдруг стала не нужна квартира в центре Нью-Йорка, но он подумал, что Брюс не был настроен на столь близкую для себя тему. - Ясно-понятно, никакой пиццы. Ну... Да, да. Морган подобрал одежду и принялся одеваться, начав с футболки и носков. Брюс, облачившись в штаны, постоял рядом, а после снова ушел. Это была его стандартная процедура прощания с Морганом. - Я вызвал тебе такси, - сообщил он, когда Морган вышел в прихожую. - Спасибо. - Может, пиццу в другой раз? Морган сомневался. Он честно отработал свои попытки поговорить, даже переработал. Одна китайская мудрость гласила: «Между тобой и другим человеком всегда есть ровно десять шагов. Если ты прошел свои пять и тебя никто не встретил — разворачивайся и уходи». Морган доверял китайцам. Они придумали бумагу, как-никак, и самое первое книгопечатание тоже было на их счету. Поэтому он улыбнулся, махнул Брюсу и ушел выискивать такси около дома.