«Поднимаешься вот так по трапу, останавливаешься на секунду-другую, чтобы оглянуться, мысленно прощаясь с землей на какое-то время, смотришь в небо, куда скоро взмоешь на птице со стальными крыльями, — и внутри все начинает парить в невесомости, кружить в танце с разноцветными мыльными пузырями. Тебе хо-ро-шо».
(Г.Р. Эванс. Странник. Край неба)
Спине стало холодно. Морган, не открывая глаз, вынул руку из-под подушки, которую обнимал, как плюшевого медведя, и стал шарить по кровати. Одеяло наполовину валялось на полу. Морган вернул беглеца себе и закутался, возвращая тело в уют. Кровать у Брюса была большой. Морган вытянулся в полный рост и повернул голову к половине Брюса. Та пустовала, а со стороны душа слышались звуки льющейся воды. Морган, полежав еще минуту и поглазев на сбитые мягкие простыни, поднялся и, не пойми от кого прикрываясь одеялом, пробежался по комнате, надевая нижнее белье. Влезать в праздничный костюм желания не было, и Морган, пораскинув, осторожно заглянул в чужой шкаф, посмотрел на стопку аккуратно сложенных футболок и взял ту, что лежала отдельно в углу, самую непрезентабельную. Пока Брюс плескался, топчась под душем и возвращаясь в тонус, Морган решил поиграть в легкую романтику. У него и так было считанное количество этой романтики. Самое недавнее — это пицца от Брюса. В общем и целом, романтика была приятной штукой, не слащавой, как некоторые улыбки, и не приторной, как патока, но умеренно сладкой, похожей на соус к куриным наггетсам. Морган любил и курицу, и соусы. В желудке заурчало. Морган пару раз хлопнул по нему, тоскующему по еде, какой бы она ни была, и пообещал скорейшее насыщение. Все-таки канапе с беконом и оливками — это вкусно, но нескольких штук явно мало. Диетами Морган не болел, а потому к канапе пожелал бы порцию картошки и даже шоколадный батончик. Модники, питающиеся йогуртами и грейпфрутами, сочли бы это оскорблением, но Морган мудро позволял людям страдать той фигней, которой им велели тараканы в голове; главное, чтобы это было тихо и никого не напрягало. Позерство проистекало из слабости и жажды внимания. Решив соорудить милый совместный завтрак, Морган прибегнул к помощи памяти. Гай Эванс шедеврально готовил тосты с арахисовым маслом. Он вообще много чего умел, в отличие от сына. Тосты получились далеко не шедевральными, да и с маслом вышла загвоздка по причине его отсутствия. Зато у Брюса был клубничный джем, и Морган воспользовался им. Жаль, что у Брюса не было ничего, что можно было соорудить на скорую руку. Полуфабрикаты тот, по всей видимости, не уважал. - Ого. Чай и тосты? Я не сплю? - Хлопнуть тебя по лицу, чтобы проснулся? - откликнулся Морган. Брюс ерошил мокрые волосы махровым полотенцем и в тапочках, такой теплый, навевал на Моргана то ли умиление, то ли умилительную тоску по чему-то. К его возрасту умудрялись обзавестись карапузами, а он был профаном в отношениях, потому что безликие, для того, чтобы были, — это не к нему, это к тем, кто не знал, куда еще спустить годы жизни. Морган знал цену времени. Зеленые часы отсчитывали минуты где-то в Гватемале и напоминали, что самолеты умели падать, а чье-то время — незаслуженно обрываться на полусекунде. Зря Морган об этом подумал. - Эй, ты как? - Брюс тоже заметил, что Морган зря подумал. - Нормально, - отмахнулся Морган. Он потер лоб, вспоминая, о чем действительно нормальном думал перед Гаем. - А, точно! Приятного аппетита. Извини, что взял футболку. Я аккуратненько. Брюс только теперь обратил внимание на то, в чем стоял Морган. Он кинул полотенце на стул и усмехнулся, рассматривая принт с логотипом авиационной компании. - Это Гранта, - сказал он. - Ну, моего старшего брата. - Я запомнил его имя. - Морган первым сел на стул, предлагая Брюсу сделать то же самое. - Он ведь не обидится, что я взял его футболку? Ты меня не сдашь? Брюс помешал чай, звякнув ложечкой о стенки кружки. - Нет, не обидится, не волнуйся. Ты, кстати, как себя чувствуешь? Вчера на ветру вечером стояли, могло продуть. - Да нет, все хорошо... Слушай, я знаю, некоторые бывают брезгливы. Давай я футболку стираться заброшу, чтобы Грант не?.. - О Боже, Морган, он не будет против. Носи на здоровье. Этой футболке лет семь. Я удивлен, что она по ниткам не развалилась. - Сколько?! Вещи столько не живут! - Морган прижал подбородок к шее, чтобы лучше рассмотреть случайно выбранный элемент одежды. - А зачем она ему такая древняя? Особая какая-то? Это забавно, я тоже храню старую варежку, от которой потерял пару, потому что ей соорудил снеговика на день рождения деда. А у вас что за волшебная футболка? Брюс запустил руку в волосы, посмотрел на Моргана, улыбаясь натужно и неестественно. - Это просто его футболка. Он... Ну, любил ее. - Ты хранишь футболку брата, которой лет семь, потому что он «ну любил ее»? - Морган уставился на Брюса, а тот — в чай. Морган дураком не был. Психологом он тоже не был, но это было почти не нужно. Морган знал подобное выражение лица. Так отстраненно и с вялыми крупицами застарелой боли в глазах могли смотреть лишь те, кто кого-то потерял. Брюс покрутил кружку в руках, и Морган знал, о чем тот думал: что неплохо бы сменить тему, а эту не шевелить. Плохая то была идея. Горе никогда не засыпает, если вечно хранить его в себе и бояться. - Брюс? - М? - А где твой брат? Брюс пошевелил губами, пробуя на вкус вопрос, пожал плечами. - Погиб. - Мне страшно жаль, Брюс, правда. - Морган протянул руку и положил ее на руку Брюса. Так делал Руди несколько лет назад. - Мне тоже жаль, Морган, - согласился Брюс. - А я... что-то вроде сироты. Правда, к совершеннолетним этот термин не применяют, да? - Морган улыбнулся этой глупой попытке ободрения. - Не понял. Ты... У тебя что, нет никого? - Брюс посмотрел на Моргана ошалевшим взглядом, словно человек без родителей был для него Пасхальным кроликом. - У меня есть дед. А я как Питер Паркер. Или Фродо. Слушай, а кто из героев жил с дедушкой? Почему у всех дяди? - Тий Вокс, - подумав, ответил Брюс. - А? - Герой «Странника». Не читал? Морган задумался и закусил губу, чтобы не улыбнуться. - Читал. И как тебе? - Человечно так. Бывают моменты гипертрофированного идеализма, проскальзывает субъективизм автора по отношению к герою или ситуации, но меня радует, что там злодеи, как и герои, не безликие, они имеют мотивацию, прошлое. Если люди не фанатичные психи, не может быть, чтобы у них не было причин совершать те или иные действия. У «Странника» как раз так. Герои правы, но они не белые и пушистые, они тоже оступаются; злодеи не правы, но... - Все относительно, да? - Верно. Относительно нас те, кто против героев, — злодеи. Но если подумать и встать на место злодеев, то получится, что тех и понять можно. Это как посмотреть. - Значит, идеализм, - пробормотал Морган. - Что? - Нет-нет, очень познавательно. Брюс хмыкнул, надкусил тост. - Хочешь, можем провести день вместе? У меня работы нет. - А у меня как раз есть. Статью надо накатать, кота покормить, деда повидать. И Гленн опять нудить будет в трубку: «Где глава? Где глава?». Можно подумать, я способен забыть, что... Эм... - Какая глава? - заинтересовался Брюс. Морган прикусил язык. - А я так сказал? - Ага. - Да там, знаешь, мы просто с Гленном... А неважно! Морган махнул рукой, а Брюс согласно кивнул: - Да, неважно. А что за Гленн такой? Друг? - Гленн Вудвилль. Не то, чтобы мы друзья, но хорошие знакомые — это да. Ни на Гленне, ни на слове «глава», неосторожно вырвавшимся у Моргана, Брюс заострять внимание не стал. Морган не считал свою сторону жизни, связанную со «Странником», тайной за семью печатями, но делиться ей с Брюсом пока не хотел. Это было слишком личное. Позже, все позже. Или никогда — это как пойдет. Брюс пригласил его на вечерний просмотр какого-нибудь киношедевра. Морган попросил того самому выбрать между Хичкоком и Кубриком, уже собирался уходить, когда Брюс, словно поговорив с самим собой, решился перейти некий мысленный Рубикон, и прижал его к стене, приподнимая за подбородок и ловя губами губы, лаская их медленно и осторожно. Наверно, они еще никогда так не целовались: со вкусом, опаской, оттяжкой. Словно познакомились месяц назад, и сегодня было их свидание, на котором Брюс решился сделать шаг, которого они оба ждали. Забавно, сколько раз они уже вот так соприкасались губами. Еще забавней, что Морган знал тело Брюса, как собственное. Брюс оторвался от Моргана, но пальцем продолжал приподнимать подбородок. Морган в другой раз разрыдался бы с издевкой от мелодраматичности, но отчего-то сейчас совсем не хотелось. Сейчас он рассматривал глаза любовника и слушал мелодию Антонио Вивальди, которую выводило сердце. Кажется, мелодия называлась «Зима». Руди любил Вивальди и Бетховена, поэтому Морган с детства был приучен к двум этим гуру классической музыки. - Я приготовлю ужин, - сказал Брюс в губы Моргана. - Я приду в районе шести. - Отлично. - Отлично? Да, отлично. А что отлично-то? Брюс кивнул на дверь. Морган заторможенно повернулся к ней и снова посмотрел на Брюса, одним взглядом спрашивая, чего тот от него хотел. - Тебя такси ждет. Или решил остаться? - Нет-нет. - Морган очнулся и быстро помотал головой. - Я пойду. Я... Боже, что за хрень с рукавом! Его жрал кто-то? До... До вечера. Брюс кивнул ему. Морган пулей вылетел в двери и смог сделать порядочный вдох только в лифте. Секс у него бывал разный: на различных предметах мебели, в разном положении, с разным ритмом, с разными людьми. Поцеловали его так тягуче сладко впервые в жизни, впервые за долгие двадцать пять лет. Морган вообще не знал, что целоваться можно как-то еще, кроме как остервенело жарко или просто жарко. Он понятия не имел, что соприкасаться с губами другого человека можно с таким наслаждением, будто трогать языком снежинки, впервые попав туда, где был снег. В Брюса кто-то вселился, определенно. Морган, садясь в такси, прикидывал, что станет делать, если из Брюса выберется чужой. Вспомнился фильм. Морган рассмеялся с истерикой в голосе. Таксист посмотрел на него с вопросом, но Моргану было плевать. На душе царило лето: согревающее, сочно-зеленое, травяное, с москитами и килограммами вишни в вазочке у окна.***
Кормить Усача выходило рвано. Морган уронил упаковку с кормом на пол два раза, второй раз — открытую, и жидкое нечто с рыбой вывалилось на пол. Усач посмотрел на заблудшего хозяина, бросившего его на целую ночь в полном одиночестве, снисходительно и привередничать не стал — смел еду с пола и одобрительно проурчал слова благодарности производителям корма. Морган не стал говорить, что корм был недешевым, и благодарность можно было выразить еще и ему. - Папуля, привет. - Морган поцеловал указательный палец и прикоснулся им к рамке с фотографией, осматривая комнату. Усач деловито вошел туда вслед за Морганом и улегся на диван. Следов погрома не наблюдалось. Усач не уронил ни одного растения с окна, и за это Морган потрепал кота между ушами. Тот ласку принимал секунд пять, а после цапнул Моргана за запястье, как бы намекая, что хватит, налапался мягкой шерсти, продолжение сеанса только за деньги. - Сам потом вымаливать будешь, чтобы погладил, - фыркнул Морган, но настроение не позволяло сарказму брать пальму первенства, и уже через минуту Морган шарился в ноутбуке, улыбаясь всему, что видел, и бодро расписывая вчерашний вечер. Расписал он его настолько бодро, что из «Созвездия» позвонил сам Робин, обычно звонящий Моргану, только если случалось нечто ужасное. - Ну что тебе, человек-засранец? - спросил Морган у трубки, не утруждая себя приветствием. С Робином у него были настолько напряженные отношения, что о мире в этом столетии можно было забыть, как и о нормах приличия — все равно никто не оценил бы. - Да просто звоню узнать, здоров ли ты. Статья слишком позитивная. Ощущение, будто ты сдох, и вместо тебя писал кто-то другой, - ответил Робин. - Тебе никогда не стать Бэтменом, Робин. - А тебе никогда не доплюнуть ни до Хантера Томпсона, ни до Дэна Брауна. - Статья-то нормальная? - Не считая, что ее автор — ты? Нормальная. Сходи с ума дальше. - И тебе всего плохого. На этом разговор закончился. Морган хохотнул и покачал головой. Наверно, если он уволится из «Созвездия», они с Робином продолжат созваниваться просто для того, чтобы раз в месяц выцедить порцию яда в трубку. Почти как бесплатный экспресс-сеанс психотерапии.***
Руди листал книгу и скучал. Морган застыл у порога, чтобы понаблюдать за дедом. Тот вздохнул, потер глаза, уставшие от чтения, полюбовался антуриумом, который около двух месяцев назад принес ему Морган. Потом вздохнул с отчетливой тоской и уставился в окно, рассматривая капли октябрьского дождя, заливающие стекло. Морган пригладил свои промокшие волосы и отстранился от двери, выискивая глазами кого-то знакомого в коридоре. Врача, который занимался Руди, он не видел. Возможно, смена того закончилась, и он, оставив больных на попечении ординаторов и интернов, лежал дома на диване, потягивая пиво и хрустя чипсами. Морган подумал и позвонил физиотерапевту. Тот считал, что моторика у Руди была почти в норме, как это только могло быть после перенесенного инсульта. Морган спросил о прогнозах на будущее и, подумав, физиотерапевт сказал, что никто не мог гарантировать Руди беззаботную жизнь. Вероятность рецидива была всегда. Морган уперся лбом в стену. Рецидив — это отвратительное слово, гадкое, склизкое. Рецидив — это как огромное «но». Морган уже трижды чуть не сошел с ума: когда Виг-121 разбился, когда Руди попал в больницу после трагедии с сыном и вот теперь, в не столь отдаленном прошлом. - Морган, вы слушаете меня? - спросила трубка. Морган слушал. - Вероятность не высока. Вашему деду стоит заниматься своим здоровьем, поменьше волноваться. И если позволите совет, то я бы забрал его из больницы. Он здесь очень тоскует, а медицинская помощь ему уже не нужна. В домашних условиях будет ничуть не хуже. Кстати, довольно часто пациенты показывают чудеса исцеления, именно находясь в стенах родного дома. - Я не медик. Если что, то я не смогу ничего сделать, понимаете? - Вы просто боитесь его забирать, верно? Морган, вашим дедом занимались хорошие врачи. Ишемический инсульт — случай распространенный. Мистеру Эвансу быстро оказали помощь, и последствия оказались не так серьезны. Легкое нарушение моторики — это почти отделаться испугом. У многих страдает речь, часто — паралич. - Но сейчас он в порядке? Ну в относительном, да? - Он уже приличное время в относительном порядке. Не вижу причин держать его в больнице. Его врач тоже так считает. - Вы меня немного порадовали, - признался Морган. Руди снова читал книгу, когда Морган, улыбаясь, зашел, наконец, к нему. - Явился, - расцвел дед. - А мне сказали, что тебя можно забрать домой. Танцуй, дед, через денек будешь знакомиться с Усачом! Руди не танцевал, но улыбался с надеждой в глазах. Видимо, больница утомила его. - Светишься, Морган. Что-то случилось? Морган придвинул кресло ближе к кровати деда и уставился на того, положив голову на руки. - Меня сегодня поцеловали. Руди наигранно удивленно произнес: - А я-то думал, ты давно не девственник! Вот дела! - Дед, фу! Как не стыдно? Руди рассмеялся, и Морган — вслед за ним. - Познакомишь хоть с кавалером своим? Морган представил себе Брюса в обществе Руди — одного из их двинутого семейства Эвансов — и уже читал ужас в глазах нарисованного воображением альфы. Хотя... Брюс на практике показывал себя вполне адекватным. Знакомиться с родственниками, конечно, было рановато, но в качестве плана на будущее эту идею можно было рассматривать. - Морган, - подтолкнул его Руди, вырывая из мыслей, - а как поцеловали-то? Морган не подозревал, что умел так счастливо вздыхать, словно глупый омежка, которому подмигнул капитан баскетбольной команды.