«Отдыхать и жалеть себя было необходимо. Любой труд продуктивней, когда деятель труда не похож на умирающего».
(Г.Р. Эванс. Странник. Система войны)
Морган знал, что деду нельзя было волноваться. Он знал это даже лучше деда, который все-таки порой доходил до волнения, раздражая Моргана своим несерьезным отношением к здоровью. Сам Руди считал, что быть равнодушными могут только машины, а он пока еще оставался человеком, но для Моргана это были слабые оправдания. Кто-то с утра делал зарядку, кто-то пытался продрать глаза, а Морган уже около месяца натягивал на лицо одно и то же здоровое его выражение и выходил в мир, притворяясь, что его настроение не лежало в выгребной яме, заваленное отходами жизнедеятельности и ими же пропахшее. - Доброе утро, - здоровался он, ел кашу, помогал с приборкой, но на большее бодрости не хватало. «Странник» тормозил весь месяц. Морган не мог родить ни строчки. Руди пристально вглядывался во внука, но Морган не стремился проколоться, а потому старательно изображал радость или восторг, хотя, по сути, ему было все равно. Дыра в груди, протоптанная Брюсом, зарастала медленно, но зарастала. Морган почти перестал смотреть мультфильмы и комментировать резню в клишированных фильмах ужасов. Даже троллить в Сети прекратил.***
- Морган, ты же помнишь, что ждешь ребенка? - спросил Руди, когда Морган оттирал плиту от загадившего ее молока. - Да. - И? - Я все знаю, соблюдаю предписания, ем витамины, выбираю имя. - Тебе плевать на ребенка, Морган, - вздохнул дед. Морган остановился на мгновение, чтобы сходить к раковине и сполоснуть губку, и вновь вернулся к плите. - Ты не прав. - Ты зациклился на жалости к себе и совершенно не ду... - Дед! - Морган стиснул губку так, что та брызнула пеной на плиту. - Дай мне оклематься. Ребенок был нежданным, но это не значит, что я его не люблю. - Я хочу, чтобы ты перестал походить на зомби. - Со мной все чудесно. Я переживаю разрыв с парнем, зализываю раны. Они залижутся как-нибудь. Руди замолчал и ушел. Морган краем глаза проследил за тем, как дед покинул кухню, и снова принялся за плиту. Морган ненавидел влюбленность и все, что было с ней связано: от трепыхающегося сердца до крыльев за спиной. Крылья, как он знал, могли трансформироваться в горб, а тот прилип к телу и никак не желал отваливаться. О Брюсе Морган не слышал с того дня, как тот выставил его за дверь, но думать перестать не мог. Внутри него, убивая дух, сражались эмоции и логика — это извечное противостояние. Эмоции были мерзкими слабаками и воскрешали в памяти все, вплоть до дующих на ложку с горячим супом губ Брюса. Логика была более ответственна и отчаянно пыталась отгородить Моргана от всего того, что могло напомнить о еще недавних таких счастливых, разукрашенных во все цвета, буднях. Морган должен был оставаться беспристрастным, но втайне от эмоций болел за логику и желал ей скорейшей победы. А по ночам вертелся в постели и не знал, как улечься поудобней, чтобы голова освободилась от излишка мыслей, топивших ее, как вода — Титаник. Он часто оставался один. Там, в комнате, он касался живота и прислушивался к чему-то внутри себя. Плоду, как сказал доктор, было четырнадцать недель. Морган уже видел его и слышал на УЗИ быстрое сердцебиение ребенка. Он говорил Руди чистую правду: он любил того, кто рос в нем. Не был готов, но любил, хоть еще не так отчаянно и крепко, как когда-то любил его Гай. Но Морган был уверен, что это придет со временем, когда ребенок подрастет, станет больше, чем комочком весом с батончик Сникерс. Обидно было приходить на УЗИ в одиночестве. Морган видел парочки и старался смотреть куда угодно, только не на счастливых будущих родителей. Он знал, что это нечестно и что незнакомые люди были ни при чем, но он ненавидел их, встречая в коридорах больницы. Словно это они были виноваты в том, что рядом с ним не было отца ребенка. Морган никогда не думал о том, что чувствовал его отец, когда вот так же ходил на прием. Ощущал ли Гай себя лишним, брошенным, или же ему было все равно, где жил или не жил второй участник беременности? Наверно, ощущал. Морган рассматривал живот и не мог поверить, что уже через каких-то шесть месяцев станет чьим-то родителем, и что карапуз станет еще одним Эвансом в их доме.***
В один день, вернувшись из больницы, Морган застал дома картину маслом: дед пытался справиться с его ноутбуком и включить там фильм, а на столе стояли тарелки с пирожным и блинчики, облитые сладким сиропом, настолько сахарным на вид, что можно было пресытиться одним только его видом. Морган недоуменно снимал с шеи шарф и рассматривал стол. Дед ругался на ноутбук. - О, Морган! - Руди обернулся и кивнул на ноутбук. - Не знаю, как пользоваться этой штуковиной. - Планшетами же умеешь. - Там другая система. - Если к планшету подключить клавиатуру, то такая же. Руди закатил глаза. - Я думал, мы посмотрим какой-нибудь фильм. Ты же любишь. И сладкое. Там еще мороженое есть и парочка бургеров. Морган поморщился. - Я не хочу, извини. - «Властелина колец» посмотрим. Ты снова будешь ругаться на Сарумана, - искушал Руди. - Или что там еще? Хочешь этих своих... Про космические корабли... Как там? - «Звездные войны»? «Звездный путь»? - подсказал Морган. - И то, и другое. Я еще книжек тебе купил. В магазине сказали, что это самое читаемое фэнтези года. Морган накинул шарф на руку и вздохнул. - Дед, что ты делаешь? - А что я делаю? - удивился Руди. - Я не хочу сладкого. А книжки... Ты же сам говорил, что нужно взрослеть. Ну, я выкинул фигурки Микки Мауса и Гендальфа, ем здоровую еду, купил нормальных свитеров, не смотрю по ночам фильмы ужасов. Я не пытаюсь заниматься херней. Я ведь ей раньше занимался? Руди убрал от ноутбука руки. - Морган, я, конечно, хотел, чтобы ты стал чуть серьезней, но... - Я и серьезнею. Что не так? Ты сам называл меня больным, я для всех был придурковатым парнем. Когда другие учились и ходили на свидания, я смотрел сериалы по Дискавери и занимался оригами; когда другие строили отношения, я жрал вату в парке аттракционов; когда другие выходили замуж, я писал книжки, зависал в зоопарках и наблюдал за поведением шимпанзе. Разве это нормально? Сейчас я пытаюсь стать таким же, как все. Хватит всего этого... Этих часов разных цветов... Всего этого! - Морган, - в голосе Руди было столько жалости, словно он готов был расплакаться, - я не хочу, чтобы ты ломал себя. Если тебе нравится смотреть на шимпанзе, смотри, хочешь прыгать на батуте — прыгай, хочешь лепить снеговиков — лепи. Морган... Решил повзрослеть — пожалуйста, но не нужно становиться другим человеком. Мой внук — чудак, и я люблю его таким, какой он был. А то, что ты делаешь, насилие. Морган не успел ответить: зазвонил телефон, и на экране высветилось имя Робина из «Созвездия». - Да? - Ты, недоносок сопливый! Эванс! Где статья? Морган ничего не смог написать. Он прикрыл глаза. - Прости, пожалуйста, Робин, я... У меня проблемы, я, пожалуй, уйду в отпуск. - Простить? - растерялся Робин. - Да, мне жаль. Нужно было заранее предупредить. Робин в трубке молчал. Потом выдавил скомканное прощание и отключился. Ни кричать не стал, ни пытаться сравнять Моргана с плинтусом. Морган сжал телефон в руке и посмотрел на деда. Тот вопросительно поднял брови. - Хорошо, сейчас попьем чаю с блинами, - согласился Морган. - Зря ты, что ли, готовил? - А фильмы? - Не хочу, правда. Лучше попытаюсь поработать. Руди закрыл ноутбук.***
Морган не знал, правильно ли все делал, пытаясь стать лучше, чем он был. Депрессия сжирала его по кусочкам, хотя уже не так интенсивно и с аппетитом, как несколько недель назад. Он тщательно обдумывал свои поступки и с апатией замечал, что порой вел себя хуже, чем просто придурок. Он был взбалмошным и ненормальным. Разве такой отец нужен был ребенку? Разве он хоть кому-то нужен был таким? Взять хотя бы его мечту поселить в ванной пингвина. Что за несусветная глупость? Морган открыл в браузере фото маленького пингвиненка и вяло улыбнулся ему, такому нелепому, черно-белому и совершенно очаровательному. А то, что он запивал мороженое молочными коктейлями? Неудивительно, что официанты задирали брови к макушке. Или его внезапно появляющиеся желания полепить из пластилина, построить замок из песка или купить себе раскраску и набор фломастеров. Бред же, думал Морган. Взрослые люди не ведут себя, как дети. И эта вера в космическую эру, в волшебную палочку, радость от вида Человека-паука, любовь к сказкам и поиски в подростковом возрасте колонии эльфов в лесу. Как его не сдали в дурдом? Морган чувствовал себя чужаком в собственном теле. Руди был прав: это было насилие. Морган любил эльфов, любил Толкина, любил космос и магию, но изо всех сил не хотел никого из них любить. Сказки делали из человека наивного болвана. Нужно было быть более реальным и приземленным, чтобы падать было некуда.***
Рики решил вытащить своих друзей погулять. Морган предпочел бы посидеть дома, свернувшись на кровати в любой позе из возможных, но Рики был неумолим и сам зашел за Морганом, чтобы вытянуть его к миру и людям. Дейв щебетал о чем-то своем, обращался к Моргану, но тот слушал вполуха. Они проходили мимо катка, где вовсю гоняли малыши. - Покатаемся? - предложил Рики. Морган поморщился и помотал головой. - А, точно, тебе падать нельзя, - спохватился Рики. - А ты чего вообще хочешь? Раньше идеи поступали с твоей стороны. Попьем колу наперегонки? Покормим собак? - Тебя мой дед послал? - спросил Морган, рассматривая мелькающие на катке детские ножки и не поспевающие за ними — взрослые. - Что вам всем нужно от меня? - Пытаемся вернуть своего Моргана. По-моему, все очевидно. - Нам кажется, что ты... не справляешься... То есть, конечно, однажды ты справишься, но уже прошел месяц с лишним. - Дейв быстро посмотрел на Рики, ища поддержки. - Мы пытаемся помочь, растормошить тебя — только и всего. - А-а-а, - глубокомысленно протянул Морган, все так же глядя на каток. - Мистер Эванс сказал, что ты улыбаться перестал. - Морган, ты на себя не похож. Это кошмар какой-то. У тебя круги под глазами. Ты высыпаешься? - Да, все хорошо. - Морган? - Что? Ну что? - взорвался Морган. - Что вы все заладили? Рики, ты сам говорил, что мой характер бывает сволочным. Дейв, ты требовал, чтобы я попробовал подружиться с Брюсом. А когда мы пили колу наперегонки, вы потом говорили, что это ребячество. Что вам всем надо от меня? На работе хотели, чтобы я стал серьезным и организованным; дома — чтобы остепенился и стал трепетным омежкой. Ну я и пытаюсь! Я жру правильно, сплю правильно, одеваюсь правильно, говорю правильно. Я просто долбаный шаблон правильности! Дейв попытался обнять Моргана, но тот увернулся. - Морган, тебе плохо. Но мы рядом, все бу... - Со мной все прекрасно, - отрезал Морган. - Нет, не прекрасно! - взвился Дейв. - Знаешь, это подло. Когда у меня проблемы, и я кисну, ты бесишься из-за того, что я не слушаю тебя. Но и ты сейчас не слушаешь меня! Хватит пытаться превратиться в серую мышь! Ты хочешь повзрослеть? А куда? - В смысле? - не понял Морган. - Куда ты собираешься взрослеть? - всплеснул руками Дейв. - Ты что, безответственный? Нет! Ты не умеешь быть серьезным? Не отвечаешь за поступки? Морган, брось, ты и так взрослый и умный человек. Ты взрослее и умнее меня или Рики. Ты тащил на себе дом, пока твой дед лежал в больнице, опекал его, когда умер отец, хотя сам выглядел не лучшим образом. А то, что ты с приветом... Вот не будь ты таким сумасбродным, мы бы познакомились? Ты вообще помнишь, как познакомился со мной? Морган против воли улыбнулся. - Один альфа отнял у меня тетрадь и зажал в углу. Ты снял это на камеру и прочитал тому парню целую отповедь. Мне кажется, он и половины не понял. Рики подхватил: - И как ты нам машину однажды после клуба ловил. Это же Оскара заслуживает! - Вообще-то, я потом сосался с водителем прямо в машине, когда мы вас довезли... - Морган улыбаться перестал. - Да, не лучший пример, - Рики куснул себя за нижнюю губу. - То есть, - Морган копнул ботинком снег, - мне, по-вашему, не стоит пытаться измениться? - Лучше не надо, - пробормотал Рики. - Ты какую-то фигню творишь. Нам нужен старый добрый Морган Эванс, который плюет в лицо здравому смыслу. Морган снова копнул снег, чтобы не видеть лиц друзей. - Но я... Я один остался. С ребенком. Такой-то расчудесный. Это... - Морган задохнулся и шумно втянул в себя воздух, - мерзко, когда бросают. Я чувствую себя слизняком, на которого наступили и размазали по асфальту. Мне показалось, что... - Он не закончил. Рики хлопнул его плечу. - Опыт и так людей меняет, особенно опыт плачевный. Пушкина читал? - Конечно! - возмутился Морган. - Это же Пушкин. Кто вообще его мог не читать? - «Опыт, сын ошибок трудных», да Морган? Морган засмеялся и покачал головой. - Боже, я жалок. Просто половая тряпка. - Ничего подобного, - возразил Дейв. - Все мы люди. Ты поправишься. - Он взглянул направо. - Зайдем в кафе? Ударим по десерту? Морган пожал плечами. - Не хочу есть, но идем. Я просто посижу, ладно? - Хотя бы так, - согласился Дейв, и они втроем зашагали в сторону кафе. Впервые за полтора месяца Моргану казалось, что у него и правда все было не так плохо. Еще бы только дыра в груди не свистела от попадающего туда воздуха.