Someday

Порой Чимину кажется, что его голова взорвётся от мыслей. Они сменялись друг за другом так быстро, что парень не успевал всё хорошенько обдумать. Одно «а что если…» наслаивалось на другое и создавало невероятную какофонию, мешающую на чём-то конкретном сосредоточиться. Чимин нередко выпадает из реальности, прокручивая в голове все возможные варианты развития событий, и зачастую приходит к выводу, что ничего хорошего в его жизни уже не произойдёт. То, что он имеет сейчас: юный возраст, беременность, неоконченное образование, одиночество. А будет: юный возраст, ребёнок, неоконченное образование и одиночество. К этому всему ещё прибавится разочарование родителей и насмешки сверстников над омегой с разрушенными мечтой и будущим. Чимин прикусывает губу и с силой распыляет из пульверизатора моющее средство на окно, потому что он снова вернулся к той пугающей мысли, что перекрывала все остальные долгое время. «Я не смогу больше танцевать». Не может сейчас — из-за беременности, и не сможет потом — потому что тренировки, выступления и сцена — это роскошь для человека, который должен двадцать четыре часа в сутки следить за своим чадом. Это первое, о чём Чимин подумал, когда узнал, что беременен. То, что его мечта крошится на кусочки, словно засушенный для гербария листик дерева. — Чимин? Чужая тёплая ладонь легко опускается на плечо омеги, и он наконец выплывает из потока мыслей. Юнги обеспокоенно смотрит на Чимина и спрашивает: — Тебе плохо? У тебя лицо бледное. — Нет, я в порядке, — врёт Чимин и натянуто улыбается. Он снова несколько раз проводит тряпкой по стеклу и убирает всё в сторону, чтобы осмотреться и понять, что он ещё не убрал в квартире Юнги. Юнги пожимает плечами и садится на диван, откидывая голову назад. Ему снова неловко от того, что Чимин, пытаясь себя занять чем-то полезным, буквально вылизал всю комнату до идеальной чистоты. Гостиная Юнги никогда не выглядела так опрятно: окна блестели и радовали глаз своей долгожданной прозрачностью, письменный угловой стол был полностью лишён хлама, книжные полки за небольшим диванчиком казались аккуратными — книги стояли ровно и в некой последовательности, которая создавала приятную цветовую гамму из их корешков. Юнги разглядывал потолок — единственное место, куда Чимин не доберётся с тряпкой и моющим средством, и думал, что будет обидно, если спустя пару дней он снова всё загадит. — Хён, давно хотел спросить, — прервал Чимин размышления альфы. — А твой парень не против того, что я так много времени провожу у тебя? Юнги на секунду теряется, пытаясь сообразить, о чём его спрашивают, и хмурится. — Ты о чём вообще? — Ну, я чувствую от тебя запах омеги постоянно, похожий на цветочный, вот и подумал, что у тебя кто-то есть, — смущённо ответил Чимин, принимаясь протирать стеклянный столик перед телевизором, чтобы скрыть свой взгляд. Именно сейчас ему показалось, что он спросил что-то лишнее. Но выражение лица Юнги постепенно смягчается и он усмехается, наконец поняв суть ситуации. — Не переживай, он не против. Мы, по сути, и не встречаемся, просто проводим иногда время вместе, — парень поднимается с дивана, в итоге решаясь помочь Чимину с чем-нибудь, потому что этот разговор лучше не продолжать. Не рассказывать же Чимину про Чонгука — про ту самую омегу, которой от Юнги частенько веет. Юнги не стесняется своих с ним отношений, точнее того, что называют «секс по дружбе», но понимает, что Чимину лучше про это не знать: не хочется его ещё и этим грузить. — Вот как, тогда хорошо, — Чимин улыбнулся. Он не придал значения фразе «проводим время вместе», да и вообще не особо понял, что Юнги имел в виду, но решил поставить точку в этой теме. Потому что самое важное, что он никому не мешает и не приносит неудобств. Чимину было бы гораздо сложнее принимать от Юнги помощь, если бы он сказал, что его омеге это не нравится. Гостиная погружается в полную тишину с едва различимым дыханием двух людей, от чего Юнги становится не по себе, поэтому он подсаживается к Чимину и принимается так же, как и омега, полировать стол, чтобы не казаться уж совсем бездельником. Чимин замечает эту попытку и даже считает её немного забавной, потому что альфа усиленно трёт тот участок гладкой поверхности мебели, который Чимин уже раз десять протирал, доводя блеск до совершенства. Какое-то время в голове Чимина крутится ещё пара вопросов, которые он хочет озвучить при возможности, но обернувшись к Юнги и увидев его сосредоточенное лицо со сведёнными к переносице от мыслей бровями, думает — лучше потом. Что-то ему подсказывает, что не стоит ничего больше спрашивать, внутренняя интуиция верещит: «Засунь свои глупые вопросы куда подальше!» Но ему чертовски хочется узнать об омеге, который не против, чтобы к его парню часто приходил в гости другой. Тот омега просто настолько уверен в Юнги, что дает ему столько свободы, или, наоборот, ему всё равно на то, что творит Юнги за спиной? Может быть, Юнги ему ничего не сказал? Хотя о последнем глупо не догадаться, так как от Юнги уж очень часто можно почувствовать запах Чимина. Если принюхаться, то можно ощутить аромат, исходящий от Юнги, в котором были смешаны цветочные нотки того самого неизвестного омеги, и, конечно, переслащённые Чимина; три запаха смешиваются на его коже, создавая безобразную какофонию. От природы Юнги пах чем-то умиротворённым и терпким, приятный запах без излишней сладости, он накрывается другим — мягким и нежным, похожим на аромат цветов — большого букета трав и разнородных декоративных цветков. И к этому всему добавляется запах Чимина — до ужаса приторный и въедливый, насколько отчётливый, что порой людям кажется, будто Чимин просто выливает на себя каждый день флакон дешёвых духов. У Чимина совсем недавно обострилось обоняние, и он не мог не подметить эту безобразную смесь букетов на Юнги. Да, у альфы различаются десятки других ароматов от его друзей и знакомых, но лишь эти два — Чимина и неизвестной ему омеги — хорошенько переплелись с его природным и будто борются между собой за стойкость. Чимин пытается понять ситуацию, но не может прийти к логичным умозаключениям. Вместо этого он прыгает с одной мысли на другую, смежную с ней, пока не доходит до такого: а как вообще можно инициировать его отношения с Юнги? Как Юнги объясняет знакомым их связь? Говорил ли он об этом вообще кому-нибудь? Голова пухнет от этих рассуждений, но язык так и не поворачивается спросить об этом вслух. И Чимин борется с желанием всё разузнать до тех пор, пока Юнги не сбивает его с толку своим внезапным вопросом: — А ты по-прежнему не сказал ничего Хосоку? На что Чимин опускает виновато голову, словно нашкодивший ребёнок, и отвечает: — Нет. Я знаю, что так нельзя, мы ведь друзья, но у меня не хватает духу. Я уверен, что он не отвернётся от меня, будет помогать и поддерживать, но... Мне не нужна его жалость. Не хочу, чтобы он смотрел на меня с грустью, чтобы жалел и говорил мне, что всё будет хорошо. Не будет. Чимин чувствует, как у него стягивает кожу на губах, и облизывается. Он понимает, что это всего лишь жажда и попытка организма сказать: «Эй, ты, мне нужна вода и питательные вещества, вообще-то!» — и отрывается от своего занятия, чтобы сходить на кухню попить. Но стоило парню привстать, как ноги подкашиваются, и он снова оказывается на полу. Сначала изображение теряет свою чёткость, а после и вовсе в глазах темнеет, обеспокоенный голос Юнги звучит где-то рядом, под боком, но со странным эхом. — Чимин? Парень опускает свое лицо в ладони и трёт пальцами веки, пытаясь успокоиться. Чимин ощущает чужую руку на своем плече и ему становится немного легче, не так страшно от ощущения беспомощности. — Сейчас всё пройдёт, я резко встал, — отвечает Чимин, убирая руки с глаз. Зрение немного расфокусировано, но сознание уже полностью вернуло свою ясность. — Это из-за небольшой температуры, такое бывает. Юнги, будто проверяя чужие слова, тянется ко лбу Чимина и хмурится, ощущая небольшой жар. — Я принесу воды, а ты ложись и больше не двигайся, — строго произносит Юнги и покидает комнату. Чимин виновато улыбается, глядя на плывущую дверь, через которую секунду назад вышел альфа, и думает о том, как ему нравится, что о нём так заботятся. Но тут же эта улыбка пропадает, когда в сознание пробирается мысль, что Чимин не может вечно полагаться на чужую помощь и что однажды Юнги ему скажет убираться со своими проблемами и не мешать ему жить.