Someday

Беда не приходит одна. Вслед за признанием Чимина в жизни Юнги наступает чёрная полоса. На работе срок сдачи проекта переносят на неделю раньше, что совершенно не устраивает парня, потому что он, к сожалению, ничего не успевает и к старому сроку. Юнги, честно, старается и выкладывается по полной на работе, но ни черта не выходит, потому что голова совершенно забита не тем. «Я люблю тебя» «Всё нормально, не отвечай» «Ничего не изменится» Сколько Юнги не пытался вернуться мыслями к музыке и своей работе, перед глазами всегда появлялось то выражение лица, которым Чимин его озадачил в последнюю встречу. То решительное и одновременно печальное, с застывшими слезами на глазах. Юнги ничего не понимает и медленно сходит с ума. Он ерошит свои волосы пальцами и пытается выкинуть из головы всё лишнее. За дверью слышно, что по коридору в его сторону кто-то идёт и, скорее всего, сказать Юнги, чтобы он работал быстрее и не отвлекался. Но всё-таки начальник оказался понимающим и отправил Юнги домой разобраться со своими тараканами, а уже завтра вплотную заняться проектом. В час ночи внезапного озарения и взрыва работоспособности точно не предвидится, а потому Юнги соглашается и уходит. Новый рабочий день, ему кажется, пройдет более результативно, потому что с одной проблемой Юнги точно разберётся. А именно с «ничего не изменится», ибо Юнги знает, что Чимин сейчас у него дома, отдыхает после своей дневной смены. Да, у него есть дубликат ключей от квартиры, но пользуется он ими редко, только с согласия Юнги. И это согласие было вечером получено, и Чимин сто процентов сейчас у Юнги. И потому их встреча неизбежна. Юнги очень надеется, что омега не солгал со своим «ничего не изменится», что Чимин не станет себя вести по-другому и смотреть на него с надеждой в глазах и трепетным ожиданием ответа. Но на самом деле в это Юнги и сам не верит, что-то всё же изменится. Но, как оказалось, изменилось только отношение Юнги. Чимин встретил его как обычно с улыбкой и отправил его умыться и принять душ, пока сам разогревал ему что-нибудь поесть. Он ничего не сказал по поводу вчерашнего и уж тем более не заикнулся о том, что их ждёт в будущем. Чимину было нелегко вести себя спокойно в присутствии Юнги, но он старался, чтобы не навредить их хрупким отношениям. Если он улыбался, то искренне, если что-то говорил, то по делу. Никакой двусмысленности, ничто не должно выдавать в его словах и действиях гиперсимпатию. Никакой обиды, никакого ожидания, никакого волнения в глазах. Чимин должен быть таким, как обычно. Что ему и удаётся, пока Юнги запоздало ужинает, но потом усталость от этой роли накрывает, и он уходит в гостиную и ложится на диван, подложив под голову небольшую подушку для удобства. Если следовать правилам этой негласной игры, то Юнги тоже должен исполнять «всё как обычно» и не возвращаться к вчерашнему. Ему с трудом верится, что Чимин ему не соврал, но спросить, всё ли у него хорошо, уже не по правилам. Это разрушит поставленные ими же условия. Но узнать предел этой роли Чимина всё-таки безумно хочется, поэтому Юнги не сдерживается и ложится рядом с омегой на диван. Если что-то особенное промелькнет во взгляде Чимина, то это конец игры. Но сегодня явно не день Юнги, потому что от парня никакой реакции, и проигрывает, похоже, только он. Проигрывает тем, что у него, как у сумасшедшего, забилось сердце, как только его голова коснулась плеча Чимина, это уже не «как обычно». Юнги сначала перелез через Чимина, заняв место между парнем и спинкой дивана. Он лёг боком, закинув одну ногу на чужие, а одну руку положив чуть ниже выпуклого живота Чимина. Они часто так лежали вместе и никогда не переходили черту. Просто Чимину нравилось ощущать чужое тепло, а Юнги — мягкость тела под боком. Чимин с каждым днем набирал вес и становился пухлее и нежнее на ощупь, его хотелось тискать и обнимать, что Юнги и делал частенько. Однако он никогда не прикасался к чужому животу, будто боясь сделать больно и неприятно. В голове Юнги будто срабатывал стоп-кран, когда его конечности были чересчур близко к животу Чимина. Ему почему-то казалось, что это неправильно или даже слишком интимно для них двоих, поэтому прикосновения к этой части тела были под запретом. Чимин же думал, что его хёну это неприятно, что его воротит от беременности Чимина и потому никогда не поднимал эту тему. Пока что ему все равно на это, он счастлив уже от того, что Юнги от него не отвернулся, лежит рядом и не замечает факт того, что у Чимина в горле пересыхает от манящего и терпкого чистого запаха альфы. Чимин закрывает глаза, чтобы успокоить себя и отвлечься от мягких чужих пальцев, что поглаживают кожу на тазобедренной кости как-то неосознанно и задумчиво. В это время Юнги усиленно шевелит шестерёнками в мозгу, всё взвешивает и обдумывает. Зачем он это всё делает? Зачем нарывается и проверяет Чимина? Сам провоцирует своими действиями и даёт ему надежду? Юнги ведь знает, что у них с Чимином ничего не выйдет. Хотя бы потому, что Чимин носит под сердцем ребенка какого-то другого альфы. В принципе, со временем даже это перестанет быть проблемой, но сразу находятся другие причины не быть вместе. Первая — они знакомы буквально полгода. Вторая — Чимину нужен сразу и муж, и хранитель очага, а не временные отношения. К семейной жизни Юнги ещё не готов, это слишком быстро для него. И третья — Юнги знает, что в отношениях с ним Чимин будет одинок, потому что у Юнги вечная работа и нескончаемые проекты, которые он не может вовремя сделать из-за неясной личной жизни. Даже если Юнги всем пожертвует, он не сделает Чимина счастливым. Надо быть дураком, чтобы думать, что Чимин будет рад тому, что ради него кто-то чего-то ценного и дорогого лишается. Как бы Юнги ни пытался представить их возможное совместное будущее, какая-то деталь из счастливой картины вечно выбивается и всё портит. Сплошные «а если», «а если», «а если», которые ни к чему не ведут. Юнги тяжело вздыхает и уютнее трётся виском о мягкое и округлое чужое плечо, устраиваясь удобнее. Ему сейчас бы отвлечься и подумать о том, как разгребать утром завал на работе, но вместо этого он открывает рот и тихо задает Чимину вопрос, который всплыл в голове, когда опустил взгляд вниз, на чужой живот. — А ты не думал искать отца ребёнка? Это, конечно же, было ещё одно весомое «а если», разрушающее их совместное будущее. И Юнги бы хотел узнать мнение Чимина по этому поводу, как одновременно и не хотел. Но в ответ — ни звука, и Юнги осторожно приподнимает голову, чтобы посмотреть на выражение лица омеги и убедиться, что тот не злится и не обижается на внезапный вопрос. Глаза Чимина закрыты, а лицо расслабленно. Сегодня он не даст Юнги ответа — он спит. А Юнги зачарованно смотрит на него и задыхается в нежности, потому что когда выражение лица Чимина не отражает никакой усталости и забот — он похож на ребёнка, маленького и беззащитного. Такого, которого не хочется будить и заставлять отвечать на какие-то дурацкие и ненужные вопросы. Уже ненужные. Потому что Юнги только сейчас осознаёт, что он и не хочет, чтобы Чимин что-то вообще говорил по этому поводу, ибо Юнги примет только один ответ. Что Чимину никто не нужен, кроме Юнги, и что никого он не будет искать. Но в ответ лишь тишина и размеренное дыхание, Юнги вновь укладывает голову на чужое плечо и думает: «Наверное, я бы его и не смог бы отдать кому-то».