Волк

Чонгуку казалось, что он попал в какой-то очень нереалистичный и с плохим сценарием день Сурка. Вот уже третьи сутки после того, как он и травник покинули стоянку эльфов, они идут по все тому же лесу. Всё те же кроны деревьев, шелест листьев, запах мокрой травы и, к громадному сожалению для нервного спокойствия Чона, поющий во всю лужёную глотку Тэхён. — Ведьмаку заплатите чеканной монетой, чеканной монетой, — нет, ну это явно перебор. Который час подряд это недоразумение выносило мозг своими песнопениями порядком утомлённому Чонгуку. Утомлённому, ещё более злому и угрюмому Чон Чонгуку. Ведь пацану приходилось не только контролировать себя, травника, потому что тот целенаправленно лез здороваться с землёй своей славной моськой чуть ли не на каждом шагу, так ещё и злобная зверюга, почувствовав некую свободу, начала знатно так доставать своего носителя. То затихнет, а потом резко взбаламутится и начнёт скакать, наворачивая круги, так что у Чона желудок весь сводит; то начнёт, высунув мокрый язык, толкать Чонгука к травнику, чтобы тот своими ласковыми тёплыми пальчиками погладил вороные волосы; то вдруг ни с того ни с сего начнёт выдавливать из себя слова. Последнее, что ни есть к слову, капец как напугало парня. Одно дело, когда считаешь, что по каким-то тебе неизвестным причинам и законам у тебя внутри поселилась неразумная тварь, другое же, когда эта тварь начинает говорить с тобой и высказывать своё «фи» по поводу нежелания цапнуть одного сладкого человечишку за курносый носик и вкусовых приоритетов Чонгука. Нет, правда, то, что волчаре захотелось вдруг свежего заячьего мяса, не даёт ему право не давать Чону права нормально поесть хлеба! Что за дикость! Говорить мы учимся, а есть приготовленную, горячую и правильную еду мы не хотим. Нам подавай только что задранного ушастого, перемазываясь при этом по самую маковку свежей кровью. Бон апети! Если Чонгук реально раньше до усрачки боялся этого зверя, всеми силами стараясь не показывать этого, то теперь едва ли можно хоть толику ужаса нарыть от этого озорливого домашнего щеночка. Особенно когда на него так влияет Тэхён. Что бы ни сказал, ни попросил травник, волк принимает это как команду «фас», сиюсекундно и без препирательств. — Ой, Волче, давай мы привал устроим, а то я что-то уморился. Три ха! Вот кто уморился, так это сам Чон! Ведь помимо выдающихся вокальных данных докучливый мальчишка еще и знатно так задолбал вопросами. А как у вас там в Мегаполисе? А правда, что вы для еды придумали какие-то странные палочки? А зачем вы вешаете в машины елочки? А они настоящие? Это какой-то особый вид крохотулечных елок? А что такое б-52? И почему никто не слышал о ыть-148? Гр-р-р-р-р. Господи, это чудище просто призвано его замучить своими вопросами. Если всё дело в плохом поведении Чонгука в городе, его побегов из дома и пьянок в клубах, то он клятвенно обещает с этого момента стать прилежным мальчиком, лишь бы это болтливое нечто заткнуло свой прелестный ротик. И нет, тварюга, прекрати! Не нужно Чонгуку подкидывать идеи, каким таким способом можно заткнуть тот самый ротик. Не-а! — Божечки-картошечки, спасибо моей мамуле за её потрясающий кулинарный дар! — в молитвенном жесте пропел Тэхён и принялся уминать обед. Вот оно! Ухмыльнулся Гук. И не надо нам никаких поцелуев, чтобы заставить травника замолчать, достаточно просто вкусной еды. Поцелуй. Приятней. Заткнись, зверь-извращенец! Просто заткнись! Волчара хитро сощурился и умостился на лапы. Вечереет, так что вскоре этот человечишка уснет и Альфа наконец разомнёт свои лапы. А пока можно и молча понаблюдать за разворачивающейся картиной. По правде говоря, волку до зубного скрежета не нравилась вот эта особь, в которую его поселили. Ранее он был в телах более покладистых людей. Они преклонялись перед ним, почитали, уважали. Этот же только и делал что хмурился, ненавидел и опять хмурился. А еще он нагло врал, а волки ненавидят запах притворства и лжи. Не нужны ему поцелуи с Тэхёном, ага. И ночью, когда засыпаем, мы о них вообще не думаем. Ни о них, ни о курносом носике с родинкой, ни о широченной улыбке, ни о мягкой коже, ни о запахе волос. Ни мыслишечки не проскакивает. Врун и угрюмый засранец он, а не Хозяин. После плотного обеда, во время которого, если бы не Тэ с его «ложечку за Тэхён-и, давай, ворчливая жопа, открывай рот», Чонгуку бы вряд ли удалось хоть кроху съесть, Тэхён достал свою карту, которая выглядела так, будто её рисовал трёхлетний ребёнок ногой жирафа, и принялся что-то там выискивать, пожёвывая при этом нижнюю губу. Занятное такое зрелище кстати. — Волче, охраняемая моей мамзель часть леса закончилась. Так что нужно всё время быть на чеку, — со вздохом сообщил травник. Теперь им стоило идти гораздо осторожнее и в разы медленнее, выискивая безопасные тропинки. А это очень сильно их замедлит. Стоило бы ещё раз проверить в рюкзаке, от всех ли видов яда у сына травницы есть настойки, и от всех ли порождений Сопряжения Сфер обереги, и… — Ауч! За что? — Ты знаешь за что! «Волче». — О, ну мы же это уже проходили, я не могу контролировать свой язык, Чон Чонгук! Эй, слышишь, ты куда умотал, эй! Вот же ж, ворчливая задница! *** *** *** Через пару часов, под самый вечер небо стало совсем серым и хмурым, ветер поднялся, а Тэхён стал спотыкаться ещё чаще. — Ты! Прощелыга лесная, перестань меня ронять, если тебе что-то нужно, скажи прямо! Лес ещё сильнее зашелестел, и на Тэхёна хлынула стена дождя. В прямом смысле. Травник моментально промок до нитки, в то время как над Чонгуком только пара капель сорвалась. — Знаешь, Лес, фраза «ну ты и дебил» может вытекать из многих обстоятельств… Чонгук тихо прыснул в кулак. — Пойдём, надо укрыться. Промокашка. — А вот сейчас заткнись, Чон Чонгук. В пещере было пусть и не так уютно как в хижине, но гораздо лучше, чем на ливне среди лесной чащи. Совсем стемнело, лишь искры от разведенного костра озаряли полумрак пещеры да ярко светящиеся глаза травника. Чонгук сидел в самом углу, привалившись спиной к прохладной скале, и исподлобья прожигал взглядом Тэхёна. Долго так. Не моргая. Тэ даже показалось, что именно таким взглядом одаривали ведьм перед сжиганием на костре. Аж замурашило всего. И не оттого, что Тэ сидел почти голый, укутанный только в тоненький плед, ведь вся одежда сейчас сохла возле костра. — Ну что? Что опять не так, Вол… — Сюда иди. — С чего вдруг? — Резче! Тэхён вздрогнул и шустро гуськом притопал к Чону. Покрутился вокруг, как кошак, и примостился около злого и не настроенного на мирные светские беседы парня. Ну короче, около совершенно обычного и повседневного Чон Чонгука. — Что-то случилось? Парень же, не ответив ничего, просто притянул за шкирку травника ближе, буквально усаживая на свои колени, и уткнулся ему в шею, обдавая теплым дыханием. И затих. — Окей, это очень странно и неловко, если что. — Ты весь трясешься. И вообще, ты сам предложил иногда слушаться волка. — М, да, ха, конечно, все правильно, — пробормотал травник и обречённо вздохнул. Тишина. Блин, ну чего ж так неловко! Не то чтобы Тэхён такого не испытывал, всё-таки его лапочка мохнатая и правда очень любила такое проделывать с ним, тискать, обнимать, буквально укутывать собой, но. Это казалось Тэхёну более походящее на нечто животное, что-то на уровне инстинктов, а так… Господи, ну он же сидит сейчас на коленках у знойного хмурого красавчика, пока тот с упоением ластится об его шею! Невыносимо! У Тэ заалели щёки пуще прежнего, и стало дико жарко. Волной по гладкой коже, сплетаясь щекотанием где-то внизу живота. Нелепые попытки отодвинуться потерпели крах, Чонгук что-то невнятно рыкнул, устало выдохнул, будто с чем-то смирившись, и легонько на пробу лизнул тёплую кожу травника. — Так! Всё! Хватит! Надо срочно ложится спать! Немедленно, Господи, как спать-то хочется, умру просто, если не усну прямо сию секунду, — как ошпаренный подорвался Тэ, неумело прикрывая пылающее лицо, и ломанул к противоположной стене пещеры. Это было как-то слишком уже. Святой Грааль, всего лишь одно касание, одно-одинешенько, а у Тэхёна уже отшибло башню, да так, что пылало всё тело. Одно всего лишь касание. Этот говнюк черноволосый на него плохо влияет. Тэхён становится каким-то странным! Травник выдохнул, пытаясь успокоить бешено скачущее сердечко. Так, надо просто успокоиться и не думать о чужих ртах на своей шее. Скорее всего, Чон это все сделал под влиянием его Волчары. Точно! Фух. Ну теперь-то явно полегче стало. Тэхён сладко причмокнул и с довольной улыбкой примостился спать, пока ошарашенный Чонгук так и остался сидеть в той же позе, охреневая: а на кой ляд он его шею-то лизнул, а?