100 миров

— Моб, это ты? — Да, да, это я, — поспешно отвечает Шигео, и дуло наведенного на него ружья опускается. Стреляет Рейген хоть и на слух, но очень точно — один раз Моб едва не словил заряд дроби в лоб и теперь отвечает на вопрос сразу и очень громко. Ну и еще ставит заслон на всякий случай. — Я уже волноваться начал. — Я… принес еду. И бинты. И какие-то капли. — В аптеке что-то осталось? Я думал, оттуда все вынесли. — Да… — кивает Моб сам себе. — Я вскрыл сейф. Он был побит, но цел. Подрывать дверь не рискнули. — Хорошо… Моб раскладывает на полу у футона найденные вещи. Три банки консервов, пачка сухой лапши, бутылка сливового вина. Сумочка, даже косметичка с медикаментами. Шигео аккуратно затирает на ней пятно крови, надеясь, что Рейген его не нащупает, а если и да, то решит, что это вода. В последние недели ему пришлось убивать больше, чем он когда-либо планировал в своей жизни. Но что поделать, он хочет жить, хочет, чтобы жил Аратака, в конце концов, они так молоды — Мобу стукнуло всего двадцать один, и он еще хочет пожить даже в этом выжженном мире. А значит, он будет выгрызать блага постапокалипсиса зубами и своей силой, и горе тому, кто станет на пути сильнейшего в мире эспера. У Моба больше нет других чувств, которые прорываются сквозь стену спокойствия. Только жажда жизни, постоянно, двадцать четыре часа в сутки. — Что там нового? — спрашивает Рейген, пока Моб снимает с его лица повязки. Под ними обожженная кожа и воспаленные глаза — если бы не полумрак вокруг, ему было бы больно смотреть на мир, точнее, на силуэты вокруг — пока что ничего больше он не в силах различить, но это уже вселяет надежду на то, что зрение вернется. Рейген щурится, пытаясь разобрать лицо сидящего перед ним человека, но, похоже, безуспешно. — М-м… — Моб еще раз читает вкладыш к найденным каплям и осторожно закапывает бывшему медиуму глаза. — Слухи. — Какие? — Вроде… вроде в Токио восстановили электропитание. И что там же связь появилась. Не знаю. Неважно. Как глаза? — Знаешь… — Рейген касается лица Моба. — Вроде вижу свет. — Какой? — Вверху. — А. Моб задирает голову, чтобы рассмотреть потолок. В потолке дыра, через которую видны звезды. После того, как электричество исчезло, оказалось, что их как-то невероятно много на небе — не сосчитать. Моб готовит еду. Заставляет воду в чайнике вскипеть и заваривает лапшу. На бутылку с вином он смотрит долго, не зная, что с ней делать. — Моб? — Что? — Мы пришли сюда ведь двадцать третьего ноября? — Да. — О, — Рейген хмыкает. — Что? — Если я правильно посчитал, то с Новым годом тебя. Моб зависает. Если и так, то это не то, что он обычно представляет при этих словах. Совершенно не то. — Да, точно. С Новым годом! — Рейген смеется над какими-то своими мыслями. — Желаю тебе… желаю тебе всего самого хорошего, Шигео. Желаю… сломать этот мир и чтобы он не сломал тебя. И… и если вдруг… — Заткнись, — обрывает его Моб. — Никаких вдруг. И позволяет себе сбавить бдительность и обнять Рейгена. Это совершенно не то празднование, о котором он мечтал, но оно определенно лучше, чем могло бы быть. За много километров от этого места большие механические часы бьют двенадцать, пока Моб загадывает про себя пережить все передряги, которые еще готовит ему жизнь. И его желание сбывается.