Можно?

- Хватит, парни! Мы заняли третье место! Ничего страшного! Модуньо вообще был последним! - громогласно заявил Иньяцио, от души хлопая друзей по плечам. Черные и зеленые глаза, полные слез поражения и обиды, встретились, и уже через мгновение их владельцы закатились смехом. - Инья, ты — неподражаем! - хохоча, заявил Пьеро. Джанлука заливисто вторил ему. - Я знаю, - с самодовольной улыбкой ответил тот. Только что закончился конкурс Евровидения, на который парни приехали в ранге фаворитов и не безосновательно рассчитывали выиграть. Они бы и сделали это, если бы учитывались лишь результаты зрительского голосования. Зрители выбрали их, но волей политизированного жюри, трио оказалось лишь на третьем месте. Преодолев первый шок и расстройство, они улыбались окружившим их журналистам, уверяя, что все прекрасно и замечательно, хотя на душе скребли даже не кошки, а целые тигры. Когда, наконец, они вернулись в гостиницу, Иньяцио тут же ушел в свой номер, он относился к тем людям, что решительно предпочитают не показывать свою боль кому бы-то ни было и, видимо, уже достиг своего предела. Остальные двое, молча опрокинув по паре стаканчиков в баре, тоже разошлись. Пьеро принял теплый душ, и, одетый в халат, с плеером устроился в кресле. Напряжение тяжелого неудачного дня стало постепенно покидать его. Шокированный поначалу, он начал постепенно приходить в себя и принялся просчитывать, какие последствия будет иметь поражение и будет ли вообще. А так же, какую пользу можно выжать из сложившейся ситуации. За звучавшей в ушах музыкой, он едва услышал робкий стук в дверь. Открыв, Пьеро обнаружил Джанлуку, который не удосужился принять душ или хотя бы переодеться, зато озадачился тем, чтобы раздобыть бутылку вина и пару бокалов, с которыми и появился. Бароне посторонился, пропуская его в номер. Джанлука молча протянул принесенное, Пьеро все благосклонно принял и отправился сгружать на стол, но обернулся, удивленный странным звуком. Джан застыл посреди комнаты, и закрыв лицо руками, плакал навзрыд, громко, как дитя малое! Быстро избавившись от поклажи, Бароне бросился к нему с объятиями. - Джанлу! Да ты что?! - Как они могли! - провыл тот. - Как они посмели?! Это несправедливо! - Джанлу! Джанлу! - успокаивающе шептал Пьеро. - Надо же уметь и проигрывать! Ты что так разошелся-то? Фигня все это! - Если бы мы честно проиграли, то не было бы так обидно! - отчаянно всхлипывал Джан. - Зрители нас выбрали!!! А эти!!! Так нечестно!!! Несправедливо!!! Пьеро безумно было жаль заходящегося в рыданиях друга, но в то же время, он чувствовал умиление, которое заставляло губы разъезжаться в улыбке. Он сам и Иньяцио в детстве и ранней юности успели поучаствовать во множестве самых разнообразных конкурсов и усвоить, что лучший выигрывает далеко не всегда, что в любом конкурсе подковерных игр — больше, чем при королевских дворах Средневековья. Поэтому то, что произошло на Евровидении его, конечно, расстроило, но не сказать, что сильно удивило. А Джан, первым конкурсом которого стал именно тот, который свел их троих, тот, который он выиграл, никак не мог смириться! Не с проигрышем, а с чудовищной несправедливостью. Его мозг и душа перфекциониста никак не хотели принимать незаслуженности этой обиды! За прошедшие несколько лет Джанлука повзрослел, избавился от болезненной застенчивости, здорово окреп душой, во многом научившись держать удар, а начав оставлять на лице модную щетинку, и внешне сильно повзрослел, превратившись в настоящего мачо. А тут вдруг — на тебе: рыдает, причитая, как обиженный ребенок, даже икать начал, как маленький! Понятное дело, что свою роль тут сыграли и несколько бокалов выпитого алкоголя, но зрелище было неописуемое! «Ох, Джанлу!» Обнимая Джана, Пьеро приблизился к дивану и уселся на него, усадив, точнее, почти уложив друга так, что тот удобно устроился у него на груди, крепко обняв и уткнувшись заплаканным лицом в шею. Джанлука всхлипывал, слезы текли, Пьеро обнимал, покачивал, поглаживал и … кайфовал! Как давно не было в его объятиях любимого! Не так, чтоб мимолетно, не так, чтоб на людях, а вот так — наедине, крепко, близко, горячо! «Прости меня, малыш, за то, что мне так хорошо сейчас!» А малыш вдруг отстранился и предельно выразительно уставился мокрыми, окруженными слипшимися ресницами глазами на губы сицилийца, которые сами собой приоткрылись под этим взглядом. Пьеро, понимая, что его лишь недавно и лишь слегка успокоившемуся сердцу грозят новые мучения, быстро чмокнул покусанные во время рыданий, чуть припухшие губы. И тут же получил укоризненный, обиженный взгляд. «Что, и все?! Ты что?! Мне плохо, а ты?!» Ну, и кто бы смог устоять? Уж точно не Пьеро! Сдаваясь, он зарылся пальцами в густые волосы и принялся целовать основательно. Точнее, попытался. Нос Джана плохо дышал от плача, да и икать он еще не перестал, так что по качеству поцелуй получился так себе, зато по силе страсти, прокатившейся от него по телу Пьеро, ему, пожалуй не было равных! Джанлука довольно вздохнул и, так как у него слегка кружилась голова, сполз вниз, так что она оказалась лежащей на коленях у Бароне, и тому пришлось не слишком удобно согнуться для продолжения. Но ему было глубоко наплевать. Он упивался каждым коротким, соленым, прерываемым очередным шмыганьем поцелуем. Изнемогая от каждого прикосновения обвивающих его шею рук. Замирая от страха, что сейчас вот это все закончится и спеша, спеша взять как можно больше! Дико боясь быть остановленным, но не в силах устоять, Пьеро начал наощупь расстегивать рубашку Джана, не переставая целовать его губы, щеки, глаза, все, что попадалось. А тот вовсе и не думал сопротивляться, напротив, он откровенно кайфовал, тихо постанывая. Когда рука Пьеро в нерешительности помедлила у края брюк, он решительно накрыл ее своей и водрузил именно туда, где так хотелось ее ощутить, не сдержав при этом полного желания дрожащего стона. Пьеро быстро заработал пальцами, высвобождая из плена одежды горячую,твердую плоть. И сам чуть не заплакал, когда наконец коснулся ее, так это было сладостно, так это было совсем уже не ожидаемо. Джанлука негромко, но совершенно открыто постанывал под целующими лицо губами, под ласкающей тело рукой, явно забыв обо всех своих бедах. Пьеро умело игрался с ним, вовремя сдерживая вот-вот грозившее пролиться наслаждение, не желая, чтобы все так быстро закончилось. То подводя к самому краю, заставляя дыхание учащаться и прерываться, то успокаивая, вызывая разочарованный стон, утешающе целуя стонущие губы. - Пьеее, как хорошооооо! - прошептал Джанлука. - …! Как же хорошооооо! Пьеро словно молния пронзила! Пожалуй, это было самым возбуждающим, что он когда-либо слышал в жизни! Никогда он еще не получал такого глубокого удовольствия, отдавая, понимая, что другой просто улетает от его прикосновений! Внезапно Джанлука приоткрыл закрытые от блаженства глаза и выдохнул: - Пье, мы так хорошо! Офигенно просто! Но, как же ты? Тебе тоже надо! - Ничего мне не надо! Мне и так хорошо! - совершенно искренне ответил Пьеро. - Нет, так нечестно! - упрямо заявил Джанлука. Он повернулся на бок, чуть приподнялся, опираясь на одну руку, другой с помощью зубов быстро справился с поясом халата, распахнул его и прижался губами к кончику давно уже стоявшей по стойке смирно плоти. От прикосновения горячих влажных губ, Пьеро выгнулся и громко, в полный голос застонал, так желанно было это прикосновение, так необходимо! Джан слегка удивленно глянул на него, но звук, подтверждающий то, что друг потерял голову от его действий, подействовал на него исключительно вдохновляюще, и он с энтузиазмом продолжил. А Бароне, боясь напугать друга своими криками, тем не менее, был совершенно не в состоянии сдержаться! С удовлетворением отмечая краем сознания, что Джанлука ни черта не стал более умелым в искусстве минета, он вскрикивал от каждого неумелого движения губ, неловкого прикосновения языка. Откидываясь на спинку дивана, почти ничего не соображая, одной рукой зарылся в волосы Джана, инстинктивно направляя его, задавая правильный ритм, а другой сильнее сжал пульсирующую в ней чужую плоть, делая синхронные движения. На каждое из которых Джанлука отвечал тихим стоном. И тихие звуки одного, и очень громкие другого поднимали градус наслаждения обоих до невыносимого. Попытка присосаться к нежному кончику прямо-таки швырнула Пьеро в огненный оргазм, и он заорал, извиваясь, как если бы его действительно огонь жег! - Джанлуууукааааааа! Джан почти мгновенно последовал за ним, заглушая свои прерывистые вскрики, крепко вжимаясь лицом в живот Пьеро, который судорожно зарывшись пальцами в волосы, притискивал его еще сильней. Когда Бароне немного пришел в себя, он опустил глаза и увидел, что Джан крепко спит, так и прижавшись щекой к его животу. Пьеро осторожно выскользнул из под него и ушел в ванную комнату. Немного приведя себя в порядок, он намочил теплой водой полотенце и, вернувшись в комнату, начал осторожно протирать Джанлуку. Тот приоткрыл сонные глаза. - Можно я у тебя останусь? - Кто ж тебя отпустит-то? - ласково ответил Пьеро. Он перенес друга на кровать и устроился рядом, сжимая в объятиях свое сокровище, не сводя с него глаз, не желая терять ни мгновения этого нежданно свалившегося на него счастья. Размышляя о том, что ради этого он готов бы проиграть гораздо больше, чем какое-то там Евровидение. Под утро безжалостный сон сломил его, а проснувшись, он огорченно, хоть и без удивления, обнаружил, что Джанлуки рядом, конечно, уже нет.