А домой возврата нет

      Все смотрели на стол. На старый довоенный стол, где было нацарапано «Тут был Сэм». Более-менее подходящих слов для описания ситуации не находилось ни у кого. — Я понимаю, что ваш запас ругательств не способен отразить ситуацию, но мы же тут не в «кошка сдохла» поиграть пришли. — Это была твоя идея. — Дикси. Вот как раз я тут не при чем. Он этот Институт сам хотел найти. И сам туда полез. Хорошо еще, что хоть сообразил оставить нам записку с координатами, где там вход. — Идиот. — Идиот, я не спорю. Мстительный такой и редкостный идиот, потому что нормальный человек к Дикси близко не подойдет, не то что ебать ее захочет. — Оба идиоты! — рявкнул Мэйсон — Ебать можно кого угодно, хоть робоглаз, хоть дутня. Тут проблема в том, через сколько на нас попрут синты с Охотниками. Если уже не полезли. — Оно и видно, на что годится Стая — лизать себе яйца и и ссаться от одного хорошего пинка. Оно и видно. Гейдж взвел курок и поочередно сунул винтовку под нос Дикси и Мэйсону. — Особый пиздец нашей ситуации в том, что мы не знаем, как могут развязать язык в Институте. Если так, как нормальные люди, то он не сдаст. Он сдохнет там, но не сдаст. Если у них есть всякая хрень в шприцах, то вот тогда нам и будет. Потому что и не захочешь, а все равно скажешь. Вот как ментатами обожраться. А ведь еще Робомозги есть. — Робомозг нихуя не может помнить, так что в этом случае можно расслабиться. Босс про них много чего нашел у Ржавых Дьяволов. Робомозги даже не помнят, как их звали раньше. — Расслабиться? — вот тут Гейдж понял, что слово было очень неудачное. Дикси натуральным образом исходила пеной от злости, да и нож у нее в руке намекал на веселые кишочки на полу. — Да, предыдущему хозяину мозга тогда уже все будет. — Конкретней, что именно может узнать Институт? Где Ядер-Мир? Так это не секрет, мы все сидим в довоенных постройках. А вот оборону и численность — вот тогда пиздец. — Мэйсон, если ты предлагаешь сдаться, то тогда Дикси права.             В следующие три секунды Гейджа впечатало спиной в силовую броню. — Я тебе щас башку нахуй отгрызу! Я про сдаться и не думал даже! — Мэйсон поднял Гейджа за шею и примеривался добавить ему кулаком еще раза три, для ровного счета. — Говно вы кротокрысье. Оба. Босс не Колтер, боса выручать бы надо. Один синтов боится, второй сидит на жопе ровненько. Мэйсон разжал захват. Гейдж выплюнул кусок зуба и попытался сесть на полу. — А ты, значит, гений на фоне удобрений. Как выручить человека, если где его держат, нам известно ровным счетом нихуя? Институт — он должен быть большой, Там домов десять минимум. И они не одноэтажные. Я картинку видел, довоенную про Кембридж. Там куча домов и они все этот университет! — Стоп, стоп, — Гейдж осторожненько пощупал свой затылок. Ну так и есть, еще и башку об броню рассадил. Прекрасный выдался день, — они его нам сами отдадут, еще и спасибо скажут. Ты про того уебка в халате думаешь? А он точно еще не сдох? — Обижаете, миста. Человек может жить и жить и жить. Особенно с протезами. Мэйсона передернуло.             Энрике Томпсон проклинал тот день и час, когда он пошел искать С. Т. Уоллеса. Во-первых, никто его не нашел, потому что на поисковой отряд налетела какая-то пародия на довоенных солдат, в подобии военной формы и в броне, украшенной грубым рисунком черепа на груди. Стрелки. А вот потом на Стрелков налетели другие. И Энрике Томпсон горько пожалел о том, что не умер пятью минутами раньше. Другие носили на головах шлемы или капюшоны с закрытым лицом, по цветам не отличались от Стрелков — те же черный, зеленый и серый и почему-то были женщинами. Женщинами, которые преспокойно ломали ему пальцы на руках, один за другим. Женщинами, которые с большим опытом сдирали с него кожу — как снять перчатку с правой руки. Женщинами, которые жили в грязи, гнилом мясе и кровавых потеках в полутьме. Мерзостной, липкой, вонючей полутьме. И им было все равно, что у него жена и маленькие дочки. Они просто пинали его в ответ. А одна из них ела мыло. Просто откусывала от большого куска, икала, давилась, булькала пеной, но ела. И это было страшней всего — кем был тот человек, который спал с ней? Как можно даже подумать о том, чтобы заводить с безумной психопаткой детей? И, что страшнее всего, невезучий инженер даже не мог понять, где он — всю дорогу от места боя и до этой клоаки у него был хороший плотный мешок на голове. И в полутьме слышались шаги. Тяжелые. Не женщины.             Интерком внезапно запищал, прерывая очень невеселые мысли доктора Холдрена. За такой результат допросов самому можно стать питательным субстратом для изготовления синтов третьего поколения. Потому что проклятущий рейдер не собирался выдавать своих дружков. Или все-таки не врал. А если у него действительно никого нет? Тогда он просто психически болен и должен быть изъят из генофонда. — Есть кто на этой частоте? — голос был не знакомый, глухой. — Эй, ты кто? — кажется, кто-то доковырялся с коротковолновым радио. Четвертый раз за месяц! — Так. Слушай внимательно. У меня есть товар, который тебе нужен. А у тебя есть товар, который нужен мне. — Я не торгую наркотиками! — Так я их не продаю. Тебе ничего не говорит «Энрике Томпсон»? — Ты требуешь выкуп? А откуда я знаю, что ты говоришь правду? — Логично. Будет тебе Томпсон, — послышался какой-то глухой удар — фраза «сюда говори, придурок!» И отчаянный визг пропавшего инженера. — Ой. — Понял? А теперь слушай — мне нужен человек. Не крышки, а человек, который у вас. Однорукий, одноглазый рейдер. Татуха во всю спину — такая Смерть во флаг завернута и так лыбится паскудно, как и он сам умеет. — А если данного человека уже нет в живых? — Холдрен покосился на скорчившегося в углу проклятущего рейдера. Аномально стойкий сукин сын — еще и укусить попытался. Вот и проверяй у него пульс после электрошока! Он, сволочь такая, в рукав зубами вцепился и запястье прокусил. — Тогда Томпсон сначала сожрет собственные яйца, а потом я его повешу. И буду всем рассказывать, как Институт стоит за своих людей. Как им положить на то, что у человека были жена и дети и ведерко гаек. И да, супермутанта мне не надо. Синта — тоже. Так как, умник? Меняемся? Или кто-то будет обедать? — Это неслыханно, — в разговор включился Директор. — Это называется «обмен заложниками», папаша. Если ты про такое никогда не слышал, то где ж ты живешь? Под землей? — рейдер с поверхности был явно уверен в себе — Джамайка-Плэйнс, в обед. И упаси вас Бог и Дьявол прислать туда хоть одного синта или еще как меня наебать. — Скопировать эту сволочь не получится. Такую рожу надо дня три деформировать, чтоб похоже стало. Может, можно запеленговать его дружка и прислать к нему штуки три Охотников? Аво, Бине, Ли, вы его можете обнаружить? — Директор шипел разозленным кротокрысом. Но, похоже, рейдер как-то хитро влез на частоту. — Хорошо. Но никаких ваших фокусов с высылкой по частям, поддельных писем, голозаписей. — Хорошо — рейдер исчез.             Гейдж ткнул в самодельный гибрид робоглаза с коротковолновым радио ножом, для короткого замыкания, и тихо и грязно выругался. Он замерз, у него зверски разболелся зуб и ему вообще не нравилось в старом карьере «Бурильщиков Данвича». Но босс ведь говорил, что тут очень поганое место, любой радиосигнал доходит через задницу и там вот прям на самом деле поклонялись Ур-Кваготу, Отцу Рыболюдей, Отцу Дагону, Дагону-Из-Моря. И что Дагон не сильно злой, если уж на то пошло. Внизу, уровня на три ниже, тихо хрюкали дикие гули и кто-то подвывал им в такт. То ли собака, то ли та психическая, которая писала в терминале «я на свету в безопасности». Ага щас! Гули на свет, звук и тепло прут, как гули.