А домой возврата нет

      Босс выглядел так, будто его сожрал Коготь Смерти и потом просрался над обрывом. И, главное, ради чего было так морочить голову себе и всем остальным? Ради десятка голопленок? Ради сомнительного удовольствия того, что жестянки вроде бы не нападут? Ради ненависти к Институту? Гейдж не знал. И не хотел спрашивать. Не хотел получать хоть какой-то ответ. Босс не зря выбрал Адептов еще тогда, когда все казалось простым и понятным.       Босс, будто читая мысли, застегнул свои ремни и сжал правую руку в тусклый кулак. — Все не так уже и хреново. Не так прекрасно, как я думал, но получилось ничего так. Неплохо закрепились на побережье, Мэйсон хочет себе аквариум по такому поводу, неплохо попотрошили всех подряд. И добыча приличная.       За окном заорали куры и завоняло горелым. Савой торчал возле кафе и любовался своим творчеством — двумя привязанными к железным колышкам рад-курами, в стоячем положении, вроде они тут так стали и стоят. И при этом горят заживо. — По-моему, он их не умеет жарить, — Гейдж это видел в третий или четвертый раз. Кур потом доедали торговцы. Плевались, но ели. — Так это не еда, — босс с нехорошей задумчивостью глянул вниз, — до войны болотных ребят, каджунов, сильно гоняли. Линчевали, и все такое. В том числе и за вот это. А если Савой не из них, то я — кротокрыс. И Ниша такая же. У болотных ребят своя вера. — А по этой вере они нам кишки не выпустят? — Так у них и спрашивай, я ж не каджун. Но вот я тебе скажу — так просят не крышек или там любви нежной. — Босс. До Адептов отсюда доплюнуть можно. И мне лично не хочется гореть заживо. Вот иди и спроси, кому это так изощряться надо. — А я и так знаю. Это на удачное убийство просят, вот если надо кого-то убить или или чтоб твой враг сдох. У меня когда-то была книжка про запрещенные культы, и там все было подробно, про всяких язычников, про вуду, вот вуду — это и есть каджунская вера, про солнечный танец. Еще и с картинками! Как Черной Женщине какие жертвы приносить, как и у кого удачи в бою просить, как приворожить девушку, или парня. Вот у Ниши Черная Женщина на стене как раз из этой книжки вырвана. — То есть как? Если культы запрещенные, то зачем там писать, как это делать? — А чтобы выявлять. — А если они этот культ устраивают среди ночи, на болоте и молча? И среди своих.       Босс прыснул. И медленно пошел к лифту. Нужно было переходить ко второму этапу, но сначала надо было его продумать. И посмотреть, что и как дома. Странно так — тот дом, с белым заборчиком, с кофе и туалетом в доме, с горячей, мать ее, водой в кране был каким-то тоскливым. И пустым, несмотря на жену, сопляка, радио с телевизором и робота. А тут было хорошо. Даже если не обращать внимания на погоду, синтенка, который не мог склепать винтовку, но зато из подручных материалов сделал электрошвабру и автопоилку Пушку. Электрошвабра была немедленно уведена Адептами и творчески доработана до электроногоотрезалки. Электровеник, к большому негодованию Шелби, вспыхивал на этапе сборки и горел. Ну, какой мастер, такие и изделия. Недоделанный он, судя по всему. Память не до конца наложили, и получилось вот такое. Вот только кому был нужен такой ребенок? В Пустоши было не так и мало разных детей, наглых и языкатых. И самостоятельных. Вот, у Стаи Гаденыш бегает — ростом чуть повыше автомата, а уже трясет торговцев. А кому нужен ребенок, который не может собирать вещь по лекалам из готовых деталей, да еще из таких деталей, которые тут на коленке не сделаешь? Лучше бы он кашу варить умел.       На рынке кто-то торговался за морковку и три мешка тошки, кто-то продавал вьючного брамина с табличкой на шеях «Его звать Бетон», Тайлер из Стаи торчал на углу и обсуждал с каким-то другим путешественником проблему приручения жаб. Жабы, по словам путешественника, были с зубами и ростом с собаку хорошую. И водились в Аризоне. И откусили дяде этого путешественника ботинок вместе с правой ногой в нем. Бывает. Небо потихоньку наливалось желтизной, в Аркаде звякало и брякало, а чокнутая в зеленой футболке приставала к прохожим с непонятно чем.