1994
— Опять ты помыкаешь им, Грейнджер? Тогда ей ничего осталось кроме того, что шепнуть Блейзу на ухо «Пожалуйста, пододвинься. Я не хочу говорить с ним» и пересесть. Всё-таки хотелось, чтобы самый первый вечер в Хогварсте на четвертом курсе прошел более-менее прилично, без глупых споров, как это было в прошлом году, на третьем курсе. И на втором. Ну и на первом — Мерлин, да так было всегда! Они пересели и продолжили разговор. Краем глаза Гермиона заметила изменившийся вид Малфоя. Он больше не похож на растрепанного глупого мальчика с третьего курса, со стрижкой, оставляющей желать лучшего. Или противного слизняка с приглаженными назад волосами, будто в школу его заботливо собирала мама, как это было два года. Хотя, слизняком он был всегда. Теперь его вполне можно было назвать парнем, курса, эдак, с шестого. Гермиона, не желая больше думать о нем, перевела взгляд на места, где сидели ученики, прибывшие из других школ на Турнир Трёх Волшебников — Дурмстранга и Шармбатона. Ученики из Франции сидели на столом Когтеврана. Грейнджер отметила, что весьма символично, они сели с ними — шармбатонцы словно слились с учениками синего факультета. А дурмстранговцев раскидали по всему залу — несколько сидело за Слизерином и еще несколько человек за Гриффиндором. Ей стало безумно интересно, что выйдет из этого турнира. «Это невероятно опасно! Только дурак решится кинуть своё имя в Кубок Огня!». Даже будь она на пару курсов старше — ни за что бы и близко не подошла к серебряной чаше со сверкающим голубыми пламенем внутри нее. «Победитель получает всё, а проигравший — ничего. Вы можете получить славу, богатства и признание народа, а можете потерять всё, начиная со статуса в обществе, заканчивая самым важным — жизнью» — прозвучали в голове недавние слова Дамблдора. — Слава… Что еще нужно волшебнику в этом мире? — послышался недалеко, совсем близко голос Теодора Нотта. — Тем более, как ее еще заполучить? Разве что, шарлатанством. Или за счет других. Как, например, наш святой Дамблдор или… О, нет! Как наш святой Поттер! Вот он нажился точно не за свой счет! Эх, будь у меня возможность… возраст в смысле — я бы, не задумываясь, кинул свое имя в чашу! — И на первом же испытании споткнулся о какой-нибудь камень и умер, — тихо презрительно сказала Гермиона, не поднимая взгляда и делая глоток вязкого тыквенного сока. Который сегодня был ужасно отвратительным на вкус. — От страха. — Ты что-то сказала? — О, нет, Нотт, ничего. Тебе послышалось, — она на секунду взглянула на него, состроила милое лицо и вежливо улыбнулась, после чего закатила глаза и снова понурила голову. На коленях у нее лежала сумка, а поверх нее учебник по защите от темных искусств для углубленного изучения. Она купила его в небольшой деревушке около поместья семьи Забини в Италии, в котором, кстати, провела целую неделю, при это живя во лжи. Для вечной мисс Забини, у которой, видимо, никогда не появится постоянного мужчины, Гермиона — чистокровная девочка, что перевелась из Ильверморни в Хогвартс на пару лет для получения нужного образования. — Гермиона, расскажи-ка нам об Америке. Всегда мечтала там побывать! А ты, Дэвид? Америка — это ведь так интересно! Слышала я, там очень интересная архитектура, да и климат приятный, не то, что в нашей Италии, поплавиться можно, а уж тем более в Англии… Тогда Гермиона сидела за длинным столом из темного дерева с ножками, покрашенными в золотой цвет. Рядом с ней расположился Блейз, который то и дело, что его мать задавала вопросы о ее жизни до Хогварста, посмеивался, давясь приготовленной слугами едой. А смеялся потому, что мисс Забини верила любому человеку и никогда не пыталась усомниться в правдивости слов. А Гермиона не умела врать. Совершенно. Напротив друзей сидела сама мисс Забини и ее временный как сказал Блейз, жених — Дэвид. — Могу рассказать совсем мало, мисс… — она попыталась мило улыбнуться. — Как только приехала в Англию, а после оказалась в Хогвартсе — сразу забыла обо всей своей жизни до переезда. — А кто твои родители? Блейз рассказывал, что они пользуются большой популярностью и признанием во всей Северной Америке! Мы вот с Дэвидом хотим съездить туда, может и ты нас познакомишь со своими родственниками, покажешь да расскажешь обо всём, да? Так, кем работает наша будущая родня? Если вы понимаете, о чем я, — она хитро улыбнулась и мечтательно посмотрела на Гермиону и Блейза. Последний взорвался от смеха. «Какая же это была веселая поездка…» — подумала Грейнджер, после чего сама не заметила, как покраснела от смеха. Напрочь забыв о том, что она читала, Гермиона вернулась к самой первой строчке страницы. Пришлось начать всё заново, но сосредоточиться никак не получалось. В голову полезли совершенно разные мысли, начиная как раз турниром и заканчивая предположениями о том, что принесет этот год, так как от прошлых оставался один лишь неприятный осадок. А единственный вопрос «Куда еще хуже?» не давал покоя. Ведь всегда может найтись то, что будет гораздо хуже и страшнее, чем было раньше. — О чем задумалась? — внезапно раздался вопрос сидящего рядом Блейза. — Да так. Идиотские мысли. Как думаешь, кого выберет кубок? Мне кажется, самоубийцу какого-нибудь, — она понадеялась, что Забини разделит ее мнение о том, насколько глупым может быть решение участвовать в турнире. — Эй, не обзывайся! — он легонько ударил ее по плечу. — Может, я хотел бы принять участие? — Тебе четырнадцать, Блейз. Четырнадцать. Тебя не пустят. — Ой, какая ты скучная! Дай помечтать! — Гермиона усмехнулась, посмотрев на его по-детски обиженное лицо. — Не вижу ничего плохого в том, чтобы попытаться стать героем. — Стать героем, побеждая выдуманных, искусственно созданных существ, которые в пределах школы никак никому не повредят? Странное проявление героизма, очень странное, Блейз. Самоубийство, повторюсь, не более. Всё проходило точно так же, как и во все предыдущие года обучения — маленькая перепалка всё-таки случилась на пиру между Пьюси и Ноттом. «Слава Мерлину, не со мной, в кои то веки» — облегченно подумала Гермиона. Но о подробностях небольшой ссоры ей так и не удалось узнать. Да и не очень-то хотелось. По окончанию пира все, как и положено, разошлись по спальням, разве что несколько старшекурсников, как слышала Грейнджер, остались в гостиной отмечать начало нового учебного года. А по выдуманной традиции Гермионы Панси, Дафна и Милли в очередной раз пожаловались на то, что с ними живет мерзкая маглорожденная, которой самое место лежать где-то в подвале Хогвартса, куда скидывают весь мусор и отходы. — Снова всё по новой, снова будет так, как было раньше…***
— Аластор Грюм. Белый мел с ужасно противным, режущим слух звуком прошелся по темно-зеленой доске, выписывая имя преподавателя. Ученики, сидящие в кабинете ЗоТИ плотно закрыли уши руками. Преподаватель — собственно, Аластор Грюм — выглядел просто безобразно и весьма жутко. Золотая повязка обвила место, где должен был быть настоящий правый глаз мужчины. В повязку был вставлен искусственный. Стеклянное око двигалось отдельно от левого глаза и заставляло мурашек пробежать по спине и поежиться. Всё лицо Грюма было изуродовано шрамами. Гермиона внимательно всматривалась в них. Все они были разные. Одни — будто от чего-то тонкого и не особо опасного, другие — глубокие, широкие, не до конца зажившие. — Из правил на моём уроке: не болтать, как это делали пуффендуйцы до вас… — начал он. Пуффендуйцы действительно всегда болтали на уроках. Но что-то подсказывало Гермионе, что на занятиях с Аластором такого не будет. — Не умничать и не говорить, когда не просят, как это делали когтевранцы… Он снова начал что-то писать на доске. Грюм будто специально водил острым концом, чтобы все присутствующие просто оглохли от мерзкого скрипа. — И не есть на уроке, как это делает мистер Финниган! — Ничего, учудил старик! Ну и глазастый! — тихо, как казалось Симусу, прошептал он. Но его все услышали. — И не такое учудить могу! — громко крикнул он и круто развернулся, после чего что-то бросил в Финнигана. — Никогда не устану говорить, что все люди по-своему омерзительны… Как и факультеты. — Он какой-то диковатый, да? — послышался насмешливый голос Паркинсон, сидящей с Гринграсс позади. — Такими темпами он как и прошлые учителя тут же вылетит из этой школы! Я тебе говорю! — Паркинсон! — она замолкла. «Ну хоть кто-то смог это сделать!» — мысленно поблагодарила его Гермиона. — Итак… Тема урока на доске. «Непростительные заклинания». Уж не знаю, чему вас там просило учить Министерство, но у меня свои правила. Я за практический подход к любому предмету. Вы должны быть готовы к самой страшной опасности, а поэтому, ммм… — Грюм внимательно осмотрел класс, а после указал на парня с Гриффиндора — Невилла. — Ты! Да-да, ты! Поднимайся. Лонгботтом медленно встал со стула, понурив голову и искоса смотря то на других учеников, то на преподавателя. У бедняги аж зубы затрещали от страха, да пальцы на руках дрогнули пару раз. Послышались насмешки с тех же задних парт. — Всем заткнуться! — ещё громче, грознее и устрашающе крикнул Аластор и вновь обратился к Невиллу, уже спокойнее, — Так, что ты знаешь о непростительных? Что-нибудь интересное? Профессор Стебель говорит, что ты смышленый парень, нравится Травология? — Да, немного… — тихо ответил он. — Я знаю одно непростительное… — Мерлин, это же неправильно! — с ужасом прошептала Грейнджер, понимая, что фраза «Я за практический подход к любому предмету» была сказана отнюдь не с проста и значила очень многое. — Невилл… Она словила на себе уверенный взгляд парня, он стоял слева от нее. Он так и говорил: «Я всё понимаю». — Я знал одно непростительное, но оно как-то выветрилось из памяти. Помню лишь его действие, — Лонгботтом нервно сглотнул. — И всё-таки ты безнадежен. Садись. О! Уизли! — обрадовался Аластор, словно нашел то, что искал. — Скажешь что-нибудь? Вставай-вставай! — Ну… Отец рассказывал об одном, — неуверенно говорил Рональд, вставая со своего места. — Империус, кажется. — Верно! Верно! — в его глазах загорелся огонь. А дальше Гермиона с ужасом наблюдала за тем, как издевается их новый учитель ЗоТИ над маленьким пауком. Издевался непростительным заклятьем «Империо». До этого она подумала «Нет, он не может показывать это в классе, совсем нет! Какой еще практический подход? О чем он? Это неправильно!..». — Мерлин, прекратите! — совсем уже не выдержала Гермиона. «Что творит эта идиотка?» — раздался недалеко больно знакомый голос. — Разве вы не понимаете, что нарушаете все правила? — Какие же вы всё-таки неотесанные болваны, гриффиндор… — Грюм медленно развернулся и закончил на половине слова, когда понял, кто на самом деле говорил. Его холодный пристальный взгляд опустился чуть ниже лица Гермионы. — Слизерин, значит? Никогда бы не подумал, что слизеринка нарушила сразу все три чертовых правила! — рявкнул он под конец. Она отвела взгляд. — Факультет никак не определяет качества и характер человека. — О, вы глубоко заблуждаетесь, мисс Грейнджер. Итак, кто назовет второе непростительное? И еще больше она испугалась сейчас, когда половина присутствующих в кабинете учеников подняли руки. Даже не половина, а все, кроме Гермионы. И Гарри. — А вы? — его стеклянный глаз опустился вниз — Грейнджер сидела прямо перед ним. — Мисс Грейнджер, я слышал, вы неплохо, даже прекрасно преуспеваете во всех предметах. И я знаю, что это правда. Но как же это вы не знаете второго непростительного? — Я знаю, — с трудом сказала она, не поднимая взгляда на преподавателя. — Тогда ответьте. В чем проблема? — он удивленно вскинул руки и пристально посмотрел на Гермиону. Она глубоко вздохнула и, всё-таки посмотрев на Грюма, прямо ему в глаза, ответила: — Круциатус. — Не покажете? — лукавая издевающаяся недоулыбка проскочила на его изуродованном лице. — С чего бы мне знать, как именно оно используется? — Уверен, все слизеринцы, тем более выдающиеся, знают, как оно используется. Тот-кого-нельзя-называть, выдающийся ученик Хогвартса, слизеринец, спокойно орудовал всеми тремя уже в вашем возрасте. Так почему не можете вы? — Вы смеете сравнивать меня с Волан-де-Мортом? Кто-то ахнул на задних партах. — Не произносить его имя в моем кабинете! — резко, еще громче, чем до этого, выкрикнул Грюм, а после, уже спокойнее, добавил. — Я не сравниваю, а привожу похожий пример. Раз мог он — почему не можете вы? Я, как преподаватель, прошу вас показать заклятье, которое вы уже должны были проходить. В случае невыполнения я вполне могу снять баллы с вашего факультета. С того дня Гермиону Грейнджер окрестили не только «грязнокровкой со Слизерина», но и «мучительницей всех живых». А всё потому, что не спуская взгляда с глаз Аластора Грюма, Гермиона поднялась со своего места за первой партой, медленно прошествовала к столу, наполненному банками со всякими насекомыми, направила палочку на увеличенного паука и прошептала: — Круцио. Класс замер. Ничего не произошло. — Как вы думаете, почему ничего не случилось? — он обратился к другим ученикам. Голос его был довольным, будто маленький ребенок всё-таки получил того, что очень долго выпрашивал у родителей. — Если не желаешь причинить боль тому, на кого направляешь палочку — заклинание никак не проявит себя, — бесстрастно ответила Гермиона. — Верно. Двадцать баллов за оба правильных ответа и еще тридцать за смелость. И может еще пять за то, что сейчас паук не содрогается в конвульсиях. Грюм направил на существо палочку. — Авада Кедавра.***
— Не верится, что он заставил тебя сделать это. Блейз повторял эту фразу всё то время, что они шли до зала, где большинство учеников сейчас наблюдали за кубком огня. — Придется поверить в это, Блейз. Хоть это и просто немыслимо. Рассказывать об этом — уже нарушение. Показывать — преступление. А заставлять сделать это учеников… Мы должны пойти к Дамблдору! — И что он даст тебе, этот твой Дамблдор? — Хотя бы просто рассказать, Блейз! Ты сходишь со мной? — Не знаю, — с недоверием в голосе сказал он. — Может быть, если подобный случай повторится, тогда будет смысл идти, а сейчас… Мы ведь не знаем, какой у него способ обучения. — В том то и дело! Вдруг он попросит нас тренировать непростительные на однокурсниках! Мы не знаем на что он способен. — А ты знала, что не причинишь вреда этому пауку? — Конечно. Еще очень давно Тонкс, если ты, конечно, ее помнишь, давала мне записи с четвертого курса. Там было написано о том, что такое заклятье не работает так, что ты можешь случайно направить его не в того и заставить страдать, нет. — Гермиона! Гермио-она! — крикнул кто-то позади нее. К ней подбежала девочка курса со второго, с красным галстуком на шее. — Это правда, что сегодня ты чуть не убила паучка? Она закатила глаза и кратко ответила: — Нет, — после этого она резко развернулась и быстро за шагала вперед по коридору, подхватив Блейза под локоть. Позади послышались крики девочки: — Да, так и было! Софи, Мисси, она правда сделала это! — Видишь? А это ведь еще день даже не закончился! Что по-твоему будет завтра? Они вошли в зал. Много учеников там было, некоторые сидели на скамейках и наблюдали, а другие просто ходили вокруг кубка. Гермиона присела на лавочку, достала из сумки учебник и принялась читать. — Эй, Грейнджер, — позади раздался ехидный, издевательский голос. Такой, который она узнала бы из тысячи. — Откуда ты узнала про Круциатус? — Вычитала, Малфой, представь себе! — она досадно вздохнула, понимая, насколько сильно не хочет разговаривать ни с кем сейчас. Он сидел на скамье позади нее, что была немного выше, из-за чего он дышал ей прямо в затылок. — А ты знала, что не навредишь ему. — Да, знала! Я бы не стала по-настоящему использовать непростительное на бедном пауке. Зачем мне это? — А еще ты наверняка знала, что можешь просто встать и уйти из кабинета, не соглашаясь на Круциатус. Почему ты этого не сделала? — Грейнджер, ты могла просто промолчать и не говорить противной Уизли ничего о ее факультете. Почему ты заговорила с ней? — Мне так захотелось, Малфой. — Признайся, — она почувствовала, как он немного приблизился и прошептал ей в самое ухо. — Ты просто не хотела, что с нашего, не твоего, а нашего факультета сняли баллы. — И что дальше? — не поняла она, но всё также не поворачивалась к нему и не отрывала взгляда от учебника. Эта ситуация поразительно напомнила ей ту, что была два года назад. Ранним утром, когда лучи рассвета появлялись на горизонте, Гермиона вместе с Блейзом, который уговорил её пойти с ним, шагали по внешнему коридору Хогвартса. На полу были маленькие лужицы от моросившего ночью дождя. Забини резко остановился, и Грейнджер тоже пришлось прекратить идти. — Назревает скандал… — протянул он, смотря на внутренний двор Хогвартса. — Что… — не поняла Гермиона. Блейз схватил её за руку и повёл за собой. Во дворе столкнулись гриффиндорская и слизеринская команда по квиддичу. Капитаны о чём-то спорили. — Кто новый ловец? — спросил представитель львиного факультета. У её факультета новый ловец в команде. Игроки расступились и перед гриффиндорцами предстал Малфой. — Малфой… — тихо удивился Поттер, рядом с которым стояли два младших Уизли. Глаза последних вылезли на лоб, когда они оглядели блондина. — Нимбус 2001… — они говорят про мётлы? У слизеринцев они были красивые, аккуратные, и, вероятно, дорогие. Как поняла Гермиона из разговора, отец Малфоя купил мётлы для всех. — Зато на Гриффиндоре у нас все играют честно! — высунулась рыжая Джинни. Вот тут и Гермиона решила вмешаться. Она обещала этой девчонке встречу не из приятных. — Не боишься такими словами бросаться? — Грейнджер встала перед Уизли, рядом с Эдрианом. — Гриффиндор — сборище зазнавшихся идиотов. Вы не такие храбрые, какими кажетесь. Все вы поклоняетесь святому Поттеру, который сам толком ничего не сделал. А ты, — она пристально посмотрела на рыжую, — Глупая, влюблённая не в Поттера, а в мальчика, который выжил. Не в обычного человека, а в знаменитость. — Да как ты смеешь… — её брат медленно достал из мантии палочку, — Ешь слизней! Гермиона уже было испугалась, что её горло забьётся слизнями, но у Рональда была сломана палочка, и она отправила заклятье в него самого. Тот отлетел на метр и, перевернувшись на живот, сплюнул противного слизняка. Все гриффиндорцы столпились вокруг горе-волшебника, а слизеринцы залились смехом. — Знаешь, Грейнджер, — Малфой посмотрел на Гермиону, которая еле сдерживала себя от недоброй улыбки… — Это было по-слизерински!..