***
— И какого хуя тут вообще творится? — высказал общую мысль старший детектив, смотря на происходящее в кабинете. Нет, там не было дыры на всю стену, не было валяющихся на полу ламп и разбросанных бутылок. Из-под диванчика в углу не торчали части тела несчастной жертвы. Был лишь свет от настольной лампы, чёрное пальто на вешалке, распахнутое настежь окно и кучка листов на столе, которые то и дело поднимались и опускались. Переглянувшись, напарники направились к столу новичка и осторожно собрали листы, сложив их в аккуратную стопочку, освободив спящего от макулатурного плена. Рядом с головой Микеланджело обнаружилась пустая банка из-под какого-то энергетика. В мусорке таких было ещё две штуки и несколько одноразовых стаканчиков из-под кофе. Вздохнув, Ода осторожно потряс немца за плечо, стараясь будить того аккуратно, как каждое утро свою дочь. — Доброе утро, сонное царство. — Джозеф улыбнулся, наблюдая за напарником. Сонный, а потому заторможенный, немец несколько раз медленно моргнул, затем протёр веки в попытке снять сонливость, а после снова лёг на руки и закрыл глаза. — Нет-нет-нет, вставай. Рабочий день начался. — по-отечески строго говорил азиат, снова тормоша парня, который сейчас и правда напоминал Джун, когда та не хотела вставать в школу. — Да-да, сейчас. — отозвалось это нечто, так непохожее на хмурого детектива. — Выглядишь так, будто всю ночь по барам шлялся. — поддел Себастьян, плюхнувшись в своё кресло и вытянув ноги. Смотря на новичка, он вспоминал себя в те моменты отчаяния, когда кроме алкоголя и работы не помогало ничего. Хотелось ли ему это повторить? Возможно. Да только смысла в этом было ровно столько же, сколько и бесполезности. Выпивка спасала от боли. Но это было лишь на короткое время. А после, реальность возвращалась в расколотое сознание с новой силой, тайфуном проносясь по ранам, разрывая их заново и заставляя кровоточить почерневшей вязкой жижей, пропахшей дешёвым пойлом, табаком и рвотой. — Отвали, Себ. — не то прохрипел, не то прошипел парень, снова разлепляя веки. — Так, я принесу тебе кофе, а ты иди и умойся. — вмешался Ода, вздохнув. — Нет, только не кофе. Меня от одного только запаха уже блевать тянет. — резко поднявшись, светловолосый сделал несколько глубоких вдохов, вцепившись в край стола, чтобы не упасть — Лучше чай. Просто чай. С тремя… С четырьмя ложками сахара. Больше ничего не надо. Только чай. — как заведённый проговорил он и ушёл умываться. Обеспокоенный брюнет проводил его взглядом, а после вышел, чтобы вскоре вернуться со стаканчиком чая и завтраком из ближайшей кафешки. Микеланджело к тому моменту сидел на своём месте и клевал носом над вновь разложенными листами. — Мики. — юноша вздрогнул и резко распахнул глаза. — Я принёс чай и завтрак. — холодные руки, испачканные в чернилах, обхватили стаканчик в попытке согреться. — Зачем ты просматриваешь эти документы? Они относятся к нынешнему делу? — поинтересовался Джозеф. — Нет. Это друг из отделения Нью-Йорка попросил просмотреть дела, похожие на то, что он ведёт. Но бумаги перепутались, так что не знаю, что из этого я уже просмотрел. Буду перечитывать, как поем. — зевнув, парень сделал глоток горячего чая и блаженно прикрыл глаза. — Может, после завтрака ты лучше ляжешь и поспишь немного? Ты и впрямь выглядишь неважно. — взволнованный мужчина хмурился, стоя рядом с младшим напарником. — Не пойми неправильно. Я просто хочу быть уверенным, что, если поступит срочный вызов, ты будешь бодрым и отдохнувшим. От этого может зависеть не только жизнь гражданских, но и твоя собственная. — Ода поправил очки на носу и ждал реакции. — Знаешь, он хоть и зануда, но правильные вещи говорит. — вставил свои пять центов Кастелланос, обратив на себя два недовольных взгляда. — А если начальство зайдёт? — хмурился Вольф, смотря на отражение в стаканчике. — Скажем, что ты доделывал работу Себастьяна. Шеф знает, что обычно это затягивается до утра. — спокойно ответил Джозеф. Кастелланос усмехнулся и кивнул, засчитывая этот камень в своём огороде. — А если вдруг вызовут, мы тебя разбудим. — продолжал брюнет, видя, что парнишка уже почти согласился. — Думаю, ты прав. Мне и правда стоит поспать. — после долгого молчания ответил немец и отпил ещё немного чая. — Но сперва завтрак. Деньги отдам завтра, ладно? Я свой кошелёк дома оставил. — парень открыл пластиковую коробочку и втянул носом запах горячей глазуньи с тостами и салатом. — Подожди, ты со вчера не ел что ли? — встрял старший детектив, удивляясь. На что немец спокойно кивнул, уже жуя золотистые гренки. — Ты точно ёбнутый. Если уж собирался провести на работе пару дней, мог бы хоть из дома взять поесть. — хмурился мужчина, смотря на парня и чувствуя себя кем-то вроде отца. И мысленно усмехаясь с подобного сравнения. — Я не планировал оставаться. А все оставшиеся в куртке деньги ушли на кофе и энергетики. Мне было куда важнее не уснуть, чем поесть. — пожал плечами парень. В кабинете повисла тишина. Позавтракав, детектив устроился на небольшом диванчике в углу кабинета и вскоре уснул, ткнувшись в спинку лбом.***
Время шло медленно. За дверью кабинета то и дело слышались шаги и голоса полицейских. Микеланджело спокойно спал на диване, кутаясь в куртку, которую на него накинул Джозеф. — Зачем ты с ним нянчишься? Не замёрзнет он. А если и так, то поделом. Нечего из-за личных дел ночами не спать. — буркнул Себастьян. — И это говорит человек, который сутками сидел в кабинете в окружении бутылок и кипы бумаг, работая над личными делами. — съязвил Ода, посмотрев на своего друга. Он прекрасно помнил те дни, когда его напарник оставался ночевать на работе, просто потому что не мог заставить себя пойти домой из-за трагедии, случившейся с его семьёй. Малышка Лили умерла, а Мира стала отдаляться от мужа, оставляя его со своими проблемами и выпивкой наедине. И Джозеф, из-за переживаний об этих двоих, часто не спал допоздна, а потом собирался среди ночи и уходил в участок, чтобы привести пьяного, почти спящего, друга домой, к жене. Из-за этого и у самого Оды в семье начались проблемы. Оно и понятно, когда твой муж срывается на работу среди ночи, когда чаще в доме слышишь имя друга семьи и его жены. Это привносит разлад в идеальную жизнь. И возможно, это уничтожило бы семью Оды, если бы в какой-то момент сам Джозеф не сорвался на Себастьяна, разозлившись на него. Тряхнув головой, он отогнал неприятные воспоминания и сел за свой стол. — Ладно, тут ты прав. — старший детектив вздохнул и поднялся с места, подходя к рабочему месту немца. — Ты что делаешь? — зашипел азиат, видя, как напарник залез в чужой ящик. — Я? Хочу узнать нашего коллегу поближе. — и продолжил рыться в ящике, ища что-нибудь интересное. — Себ, прекрати немедленно. — брюнет подошёл к другу и устроил руки на его плечах, пытаясь оттащить мужчину от стола. Но тому было всё равно. — Мусор, мусор, ммм… тоже херня какая-то. — комментировал шатен, закрывая ящик и залезая в другой. Но и там не оказалось ничего путного. А в третьем вообще было пусто. — Вот же скотина скрытная. Ни тебе сигарет, ни фляжки, ни записок. Даже блокнот свой чёртов при себе держит. — Ода снисходительно посмотрел на друга. — А теперь, пожалуйста, вернись за свой стол. — вздохнул азиат, скрещивая руки на груди. — Да погоди ты. Неужели тебе не интересно? — кареглазый почесал покрытый щетиной подбородок, внимательно осматривая взглядом стол и заметил. — Телефон. — и гадко усмехнулся, доставая его из-под бумаг. — Себастьян, нет. — японец попытался выхватить технику, но шатен оказался шустрее, предугадав действия друга. — Себастьян, да. — сняв блокировку, мужчина залез в фотографии. — Пусто. — и недовольно вздохнул, заходя теперь в телефонную книгу. — Куча баб и все из отдела. Ну что за…! — но Кастелланос не сдавался, заходя в сообщения. Не сдавался и Джозеф, всё ещё старающийся отобрать телефон, но старший детектив ловко уворачивался. — Оу… — растерялся итальянец. — «Зайчонок, я знаю, ты злишься, но я уже весь извёлся. Напиши мне хотя бы смс. Люблю.» — прочитал он и теперь уже Ода замер, смотря в экран мобильника. — А там не написано, от кого это сообщение? Может, мы ошибаемся? — предположил брюнет. И Себастьян стал искать. — Ничего. Это сообщение единственное. Всё остальное реклама и сообщение от Денни, который с дела о детишках. — мужчины нахмурились. — Я, конечно, понимаю, любопытство и всё такое, но кто вам позволил рыться в моих вещах? Тем более, в телефоне? — виновники развернулись к немцу и натянули глупые улыбки на лица. — Я не стану ругаться на счёт нарушения моих прав на частную жизнь, но я запомню этот случай. А заодно поставлю замки на ящики и пароль на телефон. — юноша подошёл и протянул руку шатену, в которую и был вложен мобильный. — Ты не злись на Джо. Он честно пытался отобрать его у меня. — неловко почесал колючий подбородок старший детектив. — Я знаю. Поэтому всё это время обращался к вам, старший детектив Кастелланос. — язвительно заметил немец, прищурив серо-голубые глаза. — Хороший же вы подаёте пример своим младшим коллегам. Как там правильно? — юноша коснулся пальцами подбородка — Ах, да: «Никому не доверяй, по чужим карманам шарь, в личную жизнь залезай». Вот за что я ненавижу работу в команде. Потому что всегда надо ждать подвоха со стороны так называемых коллег. — юноша скрестил руки на груди, хмурясь. — Я понимаю, ты зол, но, может, не стоит так говорить. Себастьян не хотел ничего плохого. — вмешался Ода, который не любил ссор в коллективе. Да и вообще не любил их ни в каком виде. — Я зол? Нет. Я в бешенстве. — несмотря на подобное высказывание, у молодого детектива лишь сильнее нахмурились брови, а руки сами собой сжали рукава рубашки — Скажи мне, Джозеф, тебе бы понравилось, если бы он стал шарить по твоему столу и в личной переписке? — начал повышать голос Вольф — С какого это хера он решил, что вправе вообще лезть в мои вещи? Если я не рассказываю чего-то, значит, не хочу, чтобы кто-то знал! Это, блять, понятно даже ребёнку! А Себастьян у нас, видимо, в развитии отстал, раз ему эта истина не ясна! — продолжал злиться немец, сверля Оду и Себастьяна взглядом. — Мы, наверное, не вовремя. Извините. — послышался робкий голос со стороны двери. Вся троица развернулась и посмотрела на пришедшую пару детей. — Нет-нет-нет. Всё хорошо. Проходите, присаживайтесь. — Джозеф остановил неожиданных гостей и устроился на небольшом кресле напротив дивана, куда поспешили сесть пришедшие. — Чем мы можем вам помочь? — брюнет приготовился записывать, но ему на плечо легла чужая рука. — Подожди, а вы не те детишки с пожара на прошлой неделе? — спросил Микеланджело, быстро переключившись с ссоры на ребят. Молодой человек кивнул. — Меня зовут Дэвид, а это Элли. — тяжело вздохнул подросток и не дав никому ничего сказать, продолжил. — И я хочу, чтобы вы расследовали смерть нашей мамы. — он внимательно посмотрел на детективов. — Её смерть — несчастный случай. — спокойно ответил азиат. — Я понимаю, что пережить такое тяжело… — Это не был несчастный случай! Я уверен, что отчим убил её! — Дэвид несильно сжал ладошку своей сестры. — Он убил маму! Он её никогда не любил! И нас с сестрой тоже! Он и нас убьёт, я уверен! — он зажмурился и поджал губы, сдерживая свою злость. — Успокойся. — раздалось у самого уха молодого человека. Он резко распахнул глаза и устремил взгляд на севшего перед ним на одно колено детектива. — Если ты уверен в своей правоте, я помогу тебе. — мальчишка смотрел в серо-голубые глаза блондина, поджимая губы и думая, а немец осторожно взял руку подростка в свою, накрыв холодной ладонью. — Если ты готов доверить мне это дело, то я обещаю, что узнаю правду и защищу тебя и твою сестру от вашего отчима. — младший детектив говорил спокойно и плавно, чтобы вызвать к себе доверие и успокоить подростка. — Х-хорошо… — кивнул Дэвид, шмыгнув носом. Полицейский несильно сжал руку парня. — Но ты должен пообещать, что будешь помогать только тогда, когда я тебя сам попрошу. И не будешь пытаться найти доказательства самостоятельно. Ведь если твой отчим узнает, что ты хочешь его поймать, он может очень разозлиться и навредить тебе или твоей сестре. — мальчуган вздрогнул. — Я сделаю, как вы просите. — закивал юноша, отчего слёзы потекли по покрасневшим щекам. — Не дайте ему навредить Элли. — он плакал, а слёзы капали на тёмно-синие джинсы. Девочка рядом взволнованно смотрела на старшего брата и не знала, что ей делать. Она лишь мягко поглаживала его по плечу своей маленькой забинтованной ручкой. Вздохнув, детектив приобнял подростка, прижав его к своей груди. — Всё будет хорошо. Обещаю, никто вас не тронет. — негромко говорил Микеланджело парнишке, поглаживая его по спине. А маленькая девочка смотрела на него грустными серыми глазами, безмолвно прося его о помощи.***
— Ты ведь понимаешь, что это будет неофициальное расследование? Тебе нельзя будет получить ордер на обыск или допросить подозреваемых. Пока ты не найдёшь веских улик для открытия дела, у тебя будут связаны руки. — хмурился Джозеф. — Как ты вообще мог пообещать подобное? А если это и правда окажется несчастный случай, как и было сказано изначально? Что ты им скажешь? Ты вообще о чём думал? — Джозеф, успокойся. Я не уверен в несчастном случае на сто процентов, поэтому и согласился расследовать дело. А если найдутся подтверждения того, что это и правда было стечение обстоятельств, то ребята смогут жить спокойно, ведь у них будут неопровержимые доказательства, что отчим не убивал их маму. Разве наша работа не дарить людям правду и покой? Или я что-то путаю? — Микеланджело вздохнул и поднялся с места. — Вы как хотите, а я буду расследовать это дело. Но тогда ваша задача — не мешать мне. Совсем не сложно, правда? — он взял своё пальто с вешалки. — Куда ты? — удивился Ода, смотря на напарника. — Сперва в архив, потом загляну на место пожара. — одевшись, парень пошёл на выход. — Я с тобой. — вдруг сказал Себастьян, вставая из-за стола и надевая плащ. — Не одному же тебе веселиться. — он усмехнулся. — А ты куда? — мужчина посмотрел на своего друга. — Ну кто ж будет вас разнимать, если вы опять поцапаетесь? — поправил очки Ода и все трое вышли из кабинета.***
Место происшествия, опечатанное полицией, выглядело всё также удручающе, напоминая собой погибшие Помпеи или сгоревший когда-то в 1666 году Лондон, улицы которого можно наблюдать в учебниках истории или дешёвеньких исторических романах, написанных, порой, только ради пары центов от продаж и выпущенных в тираж только чтобы было. — Воистину, печальное зрелище. — изрёк задумчивый Джозеф, идя по полуобгоревшему паркету. Зрелище и правда было ужасным. Некогда такие красивые, любовно подобранные обои, теперь выглядели уныло и лишь отдалённо напоминали о том, что когда-то они радовали глаз хозяевам. Обгоревшая мебель была в саже, грязи и даже сохранила в себе остатки пены и воды, которыми её тушили. Старые фотографии, висящие на стене, навевали печальные мысли. Когда-то этот дом был мечтой. А теперь это были руины той прекрасной жизни. Всё закончилось и никогда больше не будет прежним. Жизнь двух детей превратилась в маленький ад, где есть лишь скорбь и нелюбимый отчим. — Кажется, Бог снова взял выходной. — усмехнулся Себастьян, пройдясь рукой по чудом уцелевшей спинке дивана — когда-то белого — ныне же, почти чёрного. Уйдя вглубь дома, мужчина осматривал всё, что могло хоть как-то помочь расследованию. Он искал любую мелочь, самую незначительную подсказку, что угодно, лишь бы доказать или опровергнуть слова подростка. Но не было ничего. И чем дольше детектив бродил по дому, тем сильнее его грудь сдавливало в тиски. Это всё было так знакомо ему: чёрные стены, обугленная мебель, треснувшие стёкла в фоторамках и счастливые лица, выглядывающие из-под слоя сажи. Подойдя к одной из рамок, Кастелланос осторожно снял её с шурупа и лёгким движением руки убрал грязь. С фотокарточки на него смотрела счастливая семья. Такой смешной и довольный жизнью Дэвид, улыбающийся во весь рот, в котором не хватало передних зубов. Прекрасная белокурая девушка с лёгким золотистым загаром, в красивом летнем платье цвета свежего персика. А на её тонких, нежных руках сидела совсем крохотная малышка, такая же белокурая, как её мама. Её вьющие волосы убраны в два маленьких хвостика по бокам, на голове красуется аккуратная летняя шляпка, защищающая дитя от палящего солнца, а детское платьице, в которое она была одета, делало её похожей на куколку. Когда-то и у него, Себастьяна, была такая же семейная фотография. Он был на ней со своей любимой Мирой, счастливый, довольный жизнью. А на руках он держал ту, что была его радостью, его лучиком, в этом жестоком мире. Его новорождённая дочь Лили. — Себастьян. — мужчина вздрогнул и опустил руку с фотографией. — Нашёл что-нибудь, Джозеф? — он постарался придать своему голосу обычной уверенности. — Нет. И… — брюнет вздохнул и подошёл к другу, кладя руку ему на плечо. — Себ, всё хорошо? — голос предательски дрогнул и вместо утверждения вышел вопрос, который шатен так ненавидел. Конечно, ему не было хорошо. И вряд ли когда-нибудь будет. Даже если он и узнает, как погибла дочь и что произошло с Мирой, то ему не станет лучше. По крайней мере настолько, чтобы можно было смириться и спокойно продолжать жить. Такую боль невозможно забыть. С ней невозможно жить, а потому остаётся лишь влачить жалкое существование. Но ведь это неважно. Главное, сказать, что всё отлично и все вокруг забудут о тебе, как будто ничего и не было. — Да, Джо, всё отлично. Пойдём найдём этого придурка. — и снова он надевает маску чуть ленивого, беззаботного, но очень хорошего полицейского и уходит. И Джозеф замечает, что рамку с чужой фотографией мужчина забрал с собой.***
— У нас всё по нулям. А что на счёт вас, господин Пуаро*? — спросил Кастелланос с заднего сидения. — Как бы вам ответить, уважаемая Нэнси Дрю* — вздохнул немец, закрывая блокнот и убирая его в карман. Себастьян молча сжал руки в кулаки, мечтая раскрасить одному зазнавшемуся мальчишке личико. — От соседей оказалось толку не особо много. Впрочем, из их смутного рассказа я могу сделать вывод, что мистер Доусон очень сдержанный, скрытный и пугающий человек. — Пугающий? — Джозеф, что сидел на пассажирском сидении, повернул голову к напарнику, явно не понимая, что он имеет в виду. — Да. Миссис Элеонора Браун* рассказала, что Доусон пугал её одним своим видом. Дословно: «взгляд у него всегда был какой-то злой и сам он выглядел недовольным. А когда дом его горел, он стоял и смотрел на пожар, держа своих детей и не двигаясь.» Сначала я не придал этому значения, списывая всё на шок. Но теперь я в этом не уверен. Но все описывают Доусона как молчаливого и замкнутого человека. На людях он почти не выражал эмоций. К насилию склонен не был. Впрочем, никто не знает, что творилось за закрытыми дверьми дома. — Ода отвёл взгляд к окну, задумавшись. — Значит, подозреваем мужа? — вновь заговорил Себастьян, убирая руки за голову. — Уотсон, вы превзошли самого себя! * — усмехнулся блондин и свернул в сторону участка.***
Джозеф, придя домой после работы, был подавленным и задумчивым. Дочка была на уроке танцев, поэтому в коридор вышла только миссис Ода. Она улыбнулась мужу и забрала пальто из его рук, чтобы повесить на плечики, а затем, стряхнув с него пыль улицы, убрать в шкаф. — Сегодня на ужин будет паста. И я испекла вафли, как ты любишь. Так что я пока всё разложу, а ты бегом переодевайся и мой руки, дорогой. А то съем всё без тебя. — женщина негромко засмеялась, прикрыв рот ладонью, и ушла на кухню. Брюнет ласково улыбнулся, провожая любимую взглядом. Ботинки были поставлены на полку, перчатки оставлены на комоде вместе со значком. Мужчина прошёл в их с женой спальню и спокойно разделся, убирая костюм в шкаф и беря с кровати флисовые штаны и хлопковую футболку, в которой его дорогая жена в свои тридцать с небольшим выглядела молоденькой студенткой. Растрепав волосы, мужчина ушёл на кухню и обнял даму своего сердца, целуя её в нежную щёку и крепко прижимая к себе. — Я люблю тебя, Кэтрин Хьюз… — миссис Ода одарила мужа доброй улыбкой и прижалась к его груди, обнимая. Её руки аккуратно прошлись по ровной спине любимого, а взгляд зелёных глаз устремился в его глубокие карие. — Я люблю тебя, Джозеф Ода… — их губы встретились в нежном поцелуе.