Aerials, in the sky, When you lose small mind, You free your life. System of a Down – Aerials
Вцепившись мертвой хваткой в поручень у потолка шаттла, Шепард опустила взгляд себе под ноги и погрузилась в размышления. Губы плотно сжаты, между напряженно сведенных бровей пролегла морщина. Гаррус сидел рядом с Медой, и как только челнок покинул «Нормандию», оперся о спинку кресла и закрыл глаза. Внешне могло показаться, что он задремал, но авгур ощущала, как турианец безуспешно борется с головной болью. Не стоило ему сегодня спать на полу в отсеке главной батареи, как и предыдущие три дня. Калибровщик всея «Нормандии» подумывал перебраться туда на постоянное место жительства, даже одеяло и подушку с капсулы принес, но в свете своего недомогания это решение он изменит. Вся эта информация ненужным грузом откладывалась в сознании авгура, но сейчас она обращала на неё не больше внимания, чем на назойливое насекомое, жужжащее совсем рядом, поскольку находилась среди воспоминаний намного большего срока давности, тщательно анализируя их, просматривая снова и снова, пытаясь понять, правильные ли выводы по поводу коммандер сделал в свое время турианец, или это – предвзятое мнение, созданное под влиянием повышенного уровня его гормонов, отвечающих за половое влечение. В этом протеанка не сомневалась – Гаррус испытывал романтические чувства к Шепард и уже относительно давно, но они так и остались безответными. А однажды с миссии на заброшенном Жнеце она приволокла на «Нормандию» гета… Турианец многого не знал, лишь делал выводы, исходя из того, что видел. А видел он, на самом деле почти ничего. По поводу своей странной симпатии к Легиону Шепард никогда не говорила с Гаррусом, хоть и считала своим другом – и, как она однажды упомянула, единственным настоящим другом. И этот присвоенный ею штамп мучил его наравне с отверженностью, потому как коммандер, по его мнению, чересчур оберегала его. Она хранила их дружбу, как нечто ценное и хрупкое, поддерживала его во всём, хотя сейчас Вакариан понимал, что Шепард потакала его юношескому максимализму. Хочешь найти и прикончить торговца органами, которому СБЦ всё спустило с рук? –Пожалуйста, она всегда готова помочь! Желаешь стать СПЕКТРом? – Правильно, работая в рамках закона, невозможно осуществлять правосудие. Отомстить Сидонису? – Шепард вовремя отойдет в сторону, чтобы Гаррус мог всадить пулю в лоб предателю. А еще по какой-то причине существует отдельная категория проблем, в которые коммандер его не посвящала, и это как раз те самые, которые больнее любых физических ран, ибо заставляют кровоточить душу. Гаррус хотел бы помочь ей в таких ситуациях, друзья для этого и существуют, но, возможно, коммандер просто не знает об этом, ведь он стал первым, кто пробил стену её одиночества, и кому она безоговорочно доверяла. Он всегда был с ней, и, в отличие от остальных членов команды, ему было плевать на эмблемы организаций на её броне. Архангел шел за Джейн на самое дно, готовый вытащить из любого опасного дерьма, и делал это не единожды. А она предпочла ему синтетика. Проводила с гетом любую свободную минуту, хотя продолжала регулярно наведываться в главную батарею. Тем не менее, Гаррус понятия не имел, о чем можно было говорить с бездушной машиной, что она вообще в нём нашла? Единственный раз, когда коммандер открыто показала при посторонних своё отношение к Легиону, был при её прощании с гетом перед тем, как она собиралась сдаться Альянсу. И если раньше Гаррус только догадывался о её чувствах, но никак не мог поверить, то в тот момент в этом убедился. Меда чувствовала, что это воспоминание для турианца было самым болезненным. Она сама пребывала в шоке от увиденного. Ангар «Нормандии». Трап опущен, а за его пределами – каменистый горный пейзаж со скудной пустынной растительностью – одна из планет Вуали Персея. Почему Легион выбрал именно это место, Гаррусу осталось неизвестно, да он и не интересовался вовсе. У Меды перед глазами застыл момент, когда Шепард, спустившись с гетом с корабля, вдруг остановилась и обняла его. Но самое удивительное то, что синтетик с готовностью обнял её в ответ, обвив одной рукой талию, а другую поднял выше, осторожно прижав ладонью к себе, будто это было привычным для них обоих. Интересно, Шепард научила его этому? Издалека было видно, как она, опершись виском о металлическую шею, что-то тихо говорила гету, он же коснулся своей «головой» – если эту часть платформы вообще уместно так называть – её макушки, и, казалось, прислушивался к её словам. Происходящее выглядело абсолютно неестественно с точки зрения здравомыслящего существа, ревностно и мучительно – со стороны Гарруса. Меда же считала это непозволительным не только в силу абсолютной несовместимости органиков и синтетиков, но также придерживаясь мнения Явика: машинам нельзя доверять. О таких личностях, как Шепард, люди говорят: «Не от мира сего». Гаррус же успокаивал себя фразой: «Великим дозволены причуды». Коммандер в его понимании находилась где-то наверху над всеми, он лишь смотрел на неё, недосягаемую, даже не надеясь оказаться рядом. Способность мечтать турианец потерял еще на Омеге, изменился, морально повзрослел, и теперь смирился со своей ролью в её жизни, больше никогда не задумываясь над тем, чтобы сказать ей о своих чувствах. На Шепард и так слишком большой груз ответственности, не стоит лишать её хрупкого душевного равновесия неуместными переживаниями. Гаррус просто будет с ней до самого конца, каким бы тот ни был. Меда мазнула взглядом по профилю Вакариана. Пусть он не протеанин, но самообладание у него крепкое. Пожалуй, это достойно уважения. А что касается коммандер… Великим дозволены причуды? Ерунда. В Империи подобного снисхождения не удостаивалось даже высшее командование. Хотя, возможно, в этом и была проблема протеанского общества – чрезмерная скрупулезность и жесткость, из-за которых на фоне жнецовского побоища у многих сдавали нервы. Меда вынырнула из чужой памяти и сфокусировала взгляд на своей ладони, которой до посадки в шаттл считывала информацию с винтовки. Нервы… Эта головная боль вряд ли помешает турианцу в бою, но в любом случае, он станет действовать эффективнее, если не нужно будет на неё отвлекаться. Перебрав пальцами, авгур повернулась к Гаррусу и, протянув руку, коснулась шершавой кожи на шее. Той секунды, что у неё была до того, как он, распахнув глаза, резко отшатнулся, хватило, чтобы купировать боль, блокировав передачу импульсов по нервам от воспаленных рецепторов до спинного мозга. Болевой синдром не сильный, поддержание блока не требуется, кроме того, первопричина дискомфорта скоро исчезнет. Турианец приоткрыл рот, собираясь что-то сказать, но только несколько раз непонимающе моргнул и потер висок, что недавно не давал ему покоя, а потом удивленно приподнял бровные пластины и кивнул протеанке. Его молчаливая благодарность осталась без ответа, ибо внимание Меды уже переключилось на очередную проблему, пока не столь важную, как понимание человеческой женщины, которую она дала обещание защищать, но такую, что требует постоянной концентрации и контроля. Облокотившись головой о холодную обшивку челнока, Меда встретилась со взглядом Явика, что стоял у стены напротив и на протяжении полета пытался вскрыть ей череп, вынуть мозг и расщепить на молекулы. Назойливый солдат, хаск его подери! Осторожно топчется на границе её ментального барьера, будто пытаясь рассмотреть что-то в окне, задернутом плотными шторами, и ожидая порыва ветра или сквозняка. Меда мысленно улыбнулась – Явик прекрасно знает, что за тканью – глухая стена, но всё равно упрямо следит. Он и правда думал, что может безнаказанно нарушать покой авгура? Скрестив руки на груди точь-в-точь как оппонент, она легко коснулась его защиты. Ноздри Явика раздраженно дрогнули, но внешне он больше никак не отреагировал на нарушение его личного пространства, зато ментальный щит мгновенно усилился, и ответная реакция не заставила себя ждать: воздействие на её собственный барьер наконец-то стало увереннее, но всё равно этого было не достаточно, чтобы повредить его. Собственно, данная атака и не была на это рассчитана, ибо настоящая попытка прорваться в сознание означала бы открытое противостояние и, как следствие, дуэль. Никто из них не собирался заходить так далеко. Пока что. Тем не менее, пристально глядя в такие же сосредоточенные глаза – определенно, его раздражало это, любопытно, почему? – Меда сгенерировала незначительный энергетический импульс и обрушила на блок протеанина. Как и ожидалось, его ментальный барьер удержал атаку, но двойные зрачки на мгновение нервно расширились, а регулярно выражающие брезгливость губы напряженно сжались в тонкую линию, и авгур не заметила, как, слегка склонив голову набок, увлеченно подалась вперед в своём кресле. Ей нравилась эта глупая затея, и отчего-то играть на нервах Явика – в переносном смысле, естественно – становится её любимым занятием. Отчет пилота о данных, полученных с зонда, и несколько фраз, брошенных турианцем по этому поводу, скользнули где-то по краю сознания. Шепард посвятила Меду в подробности и цель задания, еще когда авгур просила место в отряде на ближайшую высадку, сейчас же местонахождение неких левиафанов лишь подтвердилось. Коммандер была решительно настроена убедить существ, обладающих силой уничтожать Жнецов, стать союзниками в войне с ними, хотя, по мнению протеанки, человеческая пословица – «Враг моего врага – мой друг» – слишком наивна. В галактике всё намного сложнее данного принципа. Зато изречение «в войне все средства хороши» Меде пришлось по душе. Раньше протеанка как раз действовала подобным образом, поэтому не ей упрекать Шепард в её методах и решениях. Авгур здесь вовсе не за этим, пусть всё идет своим чередом. До поры. В какой-то момент постоянный гул от присутствия чужих эмоций усилился, и авгур удивленно моргнула, прервав зрительный контакт с Явиком. Нарастающий шум стал нестерпимым, мозг будто пронзило раскаленное лезвие. Не сдержав крика, Меда обхватила руками голову и, согнувшись, уперлась лбом в колени. Кто-то касался её, обеспокоенные голоса смешались мутным маревом. Обрывки слов, мучительный стон и имя. Её имя? Боль растворилась так же быстро, как и возникла. Голоса сменились шепотом, гулким, неразборчивым, отражающимся многогранным эхом. Нет, это не эхо – нестройный хор. Где я? Здесь слишком темно, совсем ничего не видно, и холод сковал мышцы – не пошевелиться. Морозные осколки вонзаются в подушечки пальцев, а холодные скользкие щупальца окутывают тело, проникая под кожу, проскальзывая под ребра, дотягиваясь к сердцу, и идя глубже, до самых костей… Нужно вырваться отсюда. Шепот всё звонче, ближе, отчетливее; тяжелый, злой, раздраженный. – Назад… Не место… Пути нет…Мы… Проникает в её сознание, наполняет его, заглушая мысли. Меда сжимает ладонь – ей кажется, что сжимает – но не ощущает пальцев, лишь ледяную пульсацию, которая, кажется, говорит о том, что заледеневшая плоть лопается. Плевать. Это всё не имеет значения, по-настоящему важна лишь память, без неё нет жизни. Превозмогая боль, Меда пытается нащупать на месте, где должно быть предплечье, кусочек картона, но не чувствует ничего – пальцы слишком замерзли или отреза бумаги нет? А вдруг всё надумано? Что, если её прошлое – это больные фантазии психологически сломленной девочки, которую травили препаратами, облучали, морили голодом в холодных сырых штольнях, подвергали гипнозу и физическим увечьям, чтобы сделать идеальным и послушным слугой? Ибо тьма вокруг слишком похожа на те подземелья. Может она так и осталась там навечно, а это лишь сон после смерти? Но авгуры забывают о жизни в монастыре, а Меда помнит, значит, всё остальное тоже должно быть правдой. Им даже давали другие имена, чтобы ничего не связывало их с прошлой жизнью, но её имя написано на том самом отрезе картона, что она так тщательно пытается нащупать онемевшей ладонью. Имя, имя… Где-то далеко, за пределами этого густого липкого мрака кто-то зовет её, и протеанка тянется за голосом, выделяя его среди общего шума. Я помню, кто я. Я помню, кто я. Я помню, кто я. Я… – Авгур! Меня зовут Медания. – Авгур! Назови меня по имени, Явик. Я должна помнить… Здесь пахнет ржавым металлом и солью, но теперь протеанка может различить его запах, что запомнился ей, когда она впервые увидела Явика на аудиенции у Императрицы. Враг и единственная нить, связывающая Меду с прошлым, а ей бы хотелось, чтобы он был другом – у неё прежде никогда не было друзей. – Что-то не так! – это уже коммандер. – Чёрт, я еще не видела, чтобы одурманенные вели себя подобным образом! Одурманенные? Быть того не может. Разминая пальцы и двигая плечами сквозь боль, Меда пытается пошевелиться, освободиться из ледяной хватки, чтобы осмотреться и найти выход. Но вокруг все одно и то же. НУЖНО ВЫРВАТЬСЯ ОТСЮДА! – Явик, перестань стоять столбом! Помоги её удержать! – Коммандер, я могу войти в сознание авгура и помочь ему прервать связь. Ох нет! Внезапный страх придает силы, разливается огнем в стылой крови, возвращая телу подвижность, пляшет перед глазами яркими искрами, и авгур использует его для создания ментальной защиты достаточной силы, чтобы прервать влияние извне. Сотни разрозненных голосов, наконец, сливаются в один и, резонируя, напоследок раздаются у неё в сознании оглушающим звоном. – У вас был шанс отступить! Назад пути нет! Будто пробудившись от кошмара, Меда подскочила на ноги, отталкивая от себя турианца и Шепард биотическим барьером. Перед глазами еще не растворилась сонная дымка, а осознание ситуации произошло почти мгновенно: – Остановите челнок! Это ловушка! Впрочем, резкий толчок и сигнал тревоги из кабины пилота красноречиво говорили о том, что предупреждение запоздало.***
– Я владела своим сознанием, слышала их мысли, но и ваши голоса тоже. Похоже, при приближении к поверхности планеты я попала в сеть их ментальной связи, но мне удалось вырваться. «Кадьяк» рухнул на поржавевший остов космического корабля, дрейфующий в бескрайнем океане Деспойны среди таких же неудачников, сбитых неизвестным импульсом. Пока пилот пытался восстановить энергоснабжение челнока, было решено исследовать место крушения. – Это здорово смахивало на какой-то припадок, – Гаррус и Меда следовали за Шепард, идущей в авангарде. – Оказывается ты сильнее, чем выглядишь – тебя здорово трясло, мы с Шепард едва удержали тебя в кресле, а потом были попытки вырваться и какая-то несвязная речь. – «Я помню, кто я», – произнес Явик позади. Турианец переспросил, не осознав, о чем тот говорит, на что протеанин неодобрительно фыркнул, намекая, что его окружают идиоты. – Это был протеанский язык, а не бессвязная речь. Слова авгура: «Я помню, кто я». Поэтому я понял, что оно сопротивляется контролю. Новость, что Явик не побрезговал бы помочь, оказалась неожиданностью. Хотя, по всей видимости, он решился на это не по доброте душевной, а прекрасно осознавая, что завладей её сознанием левиафаны, быть беде. Даже сквозь ментальный блок Меда ощущала, что пространство густо пропитано эмоциями, которые, как бы она не старалась укрепить защиту, всё равно впитываются её нервной системой. Как долго они пробудут здесь? И что делать, когда неминуемо наступит перегрузка? В лучшем случае авгур умрет, в худшем – руководствуясь инстинктами, перебьет отряд. Осознают ли они, что взяли с собой бомбу замедленного действия? Явик – определенно. От Меды не укрылось, как он сверлит взглядом её затылок, ожидая, когда она сорвется. Отряд добрался до самодельных палаток – просто натянутые на балки и ящики брезентовые тенты. Коммандер по пути выискивала любую информацию, реанимируя датапады, полностью не залитые дождем, читая записки и дневники давно погибшего экипажа. Меда всегда радовалась воде, ибо она смывает ДНК-маркеры, очищает пространство, но здесь… Вода повсюду – укрывает поверхность планеты вплоть до горизонта, льется с неба бесконечным потоком и стелется лужами под ногами, но впервые авгур видит, чтобы вода не смывала информацию, а несла её. Подойдя к краю выступающей в океан платформы, Меда устремила взгляд на кладбище космических кораблей. Им не место здесь. Они созданы бороздить просторы галактики, а не гнить на неизведанной планете. Столько смертей! И все умирали в мучениях без надежды на спасение. В нескольких шагах от неё остановился Явик – видимо, теперь он будет её неизменным надзирателем. Странно, но дискомфорт от его присутствия исчез, возможно, это из-за того, что он еще ни разу не предпринял попытки прочитать её, даже в шаттле, когда она была беззащитной. – Как думаешь, почему эти существа так сильно влияют на воду? – авгур повернулась к протеанину и, соединив руки за спиной, снова, как тогда в челноке, принялась всматриваться в его глаза. Он ответил на её взгляд так же, как и на вопрос, будто ожидал их: – Полагаю, левиафаны живут здесь довольно долго, на протяжении множества циклов, – Явик подошел ближе, и Меде пришлось подавить желание отступить на пару шагов, ведь сзади лишь серые волны, бьющиеся об остов корабля, на который им удалось приземлиться только благодаря опытности пилота. Закрыв глаза – опрометчивый, либо самоуверенный, по мнению авгура, поступок – протеанин сделал глубокий вдох и снова устремил на неё взгляд: – Гнев и страх. Всё пропитано этим. Меда кивнула: – Какими бы сильными левиафаны ни были, боятся они еще сильнее, – она склонила голову, словно прислушиваясь, и вдруг напрягшись, пораженно прошептала: – Ты чувствуешь это? – и, не дожидаясь ответа, помчалась, как если бы за ней гнался Жнец, в сторону палатки, куда минутой ранее зашли коммандер и турианец. Стук дождя по разъедаемому солью металлу перекрыл звук короткой очереди из пистолета-пулемета Шепард как раз в тот момент, когда протеанка с горящими испугом глазами ворвалась под брезент. Кивнув на обломки сферы, коммандер коротко пояснила: – Активировалась. Предки, только не снова! Бросив взгляд на темно-зеленые кусочки, напоминающие битое стекло, Меда выхватила пистолет и торопливым решительным шагом вышла под ливень, направившись к очередному источнику излучаемой энергии. Артефакты были в каждой палатке, обезумевший от голода и безысходности экипаж поклонялся им, слабых и инакомыслящих калечили, убивали и пожирали. Меда старалась не касаться ничего, ибо полусгнивших и просоленных водой трупов, а также информации из найденных записок и дневников вполне хватало, чтобы понять общую картину, что творилась здесь уже достаточно давно, но обрывки воспоминаний все-таки вспыхивали на границе сознания. Человек, сжавшись на сером мокром тряпье, мучительно стонет в полусне. Его живот вспух, а изо рта сочится пена. На днище соседнего корабля он нашел полипы, напоминающие мидии, и съел их сырыми, утоляя ужасный голод и даже не беспокоясь ни о чистоте, ни о возможном отравлении. Двумя часами позже он умрет от интоксикации, так и не придя в себя. Но лучше такая смерть, чем та, что предстоит другим. Несколько выстрелов разрушают очередную сияющую сферу. Дышать становится тяжелее, с воздухом Меда вдыхает новые порции информации. У смерти запах гнилой воды и рыбы. Нет, у неё должен быть запах сырой земли, серы и разложения... Снова выстрелы. Стенки сферы сияющим фонтаном разлетаются на кусочки... Где-то в нескольких метрах раздаются еще выстрелы, Шепард говорит с пилотом, заставляет его поторопиться с починкой шаттла, но авгур ничего этого не слышит. Ей всё сложнее осознавать даже собственные мысли. Она забилась под лестницей в грузовом отсеке. Нет, не она, кто-то другой. Кто-то, кто был здесь раньше. Страх сковывает внутренности, но тело уже не дрожит ни от пронизывающего холода и сырости, ни от опасности. Сил больше нет, нервная система измотана, организм едва поддерживает мозг в сознании. Они ищут её, верхние ступеньки вибрируют от шагов мокрых босых ног. Здесь темно, её не должны увидеть. Но вдруг легкие сжимаются, и женщина заходится приступом тяжелого кашля. Вся ладонь в крови и слизи, но теперь это не имеет значения – её обнаружили... Меда одёргивает себя, заглушая видение. Артефакт за балками, в дальнем углу, в ящике с боеприпасами... Как же много! Четверо мужчин в изорванных, измокших вещах тащат пятого. Тот кричит, хрипит, отчаянно упирается, худой и иссохший, как остальные. Меда ощущает, как его кладут на сферу. Холодный металл касается плеча, а затем грязный тесак пилит руку, принося неимоверную боль. Нож тупой, но мягкая кожа под натиском легко поддается. Крик перерастает в визг в перемешку с чахоточным кашлем. – Меда, – кто-то коснулся её плеча, и протеанка нажала на спусковой крючок. Реальность вернулась вместе с сухим треском пистолета, свидетельствующим об отсутствии боеприпасов. Непонимающе моргая, протеанка поглядела сначала на осколки сферы, в сторону которой было нацелено её оружие, а затем перевела взгляд на Шепард, которая, собственно, её и окликнула. – Авгур, ты выпустил всю обойму в артефакт, – недовольно бросил Явик, хотя в глазах читалась настороженность, с которой солдат обычно готов ко всему. – Всё в порядке? – продолжая сжимать её плечо поинтересовалась Шепард. Это могло походить на дружескую обеспокоенность, если бы не настойчивый жесткий тон, требующий мгновенного ответа. Нет, ничего не в порядке. Похоже, моя нервная система загружена до предела, а видения уже выбивают меня из реальности. – Да, в противном случае, вы знаете, что делать, коммандер. Красноволосая женщина свела брови к переносице – слишком частый мимический жест, от которого на лбу уже давно пролегла морщина – и уверенно кивнула. – Я бы прикончил его прямо сейчас. – Не удивлена, Явик, ты и кроганов от генофага не лечил бы, и Королеву рахни не спас, вообще поработил бы все расы, а половину уничтожил, выбрасывая каждого в шлюз, – Шепард отпустила плечо Меды, подбадривающе его потрепав, и направилась в сторону "Кадьяка". Выражение лица протеанина, с которым он поглядел на авгура, пропуская её и Гарруса вперед и становясь замыкающим, можно было изображать на холсте, назвав "Недовольство в чистейшем виде, идеальный пример эмоции", и продавать любителям кислых протеанских физиономий за баснословные кредиты. – Полагаю, не стоило бегать, сломя голову, по кораблю и отстреливать все сферы. Как показала практика, на одурманивание нужно несколько дней, а то и недель. – Вы ошибаетесь. Этот процесс может занять считанные минуты, учитывая, какое их здесь было количество. Левиафаны могли осуществить воздействие, еще когда мы были в шаттле. Шепард остановилась. – Так почему не сделали это? – зеленые глаза были направлены на Меду, но видела Шепард сейчас лишь свои мысли. – Там, в шахтном комплексе на Магавиде, все те одурманенные работники могли попытаться убить меня по их приказу, но лишь твердили предупреждения, а лжеГарно вообще намеревался бежать. Лефиафаны убрали лишь Брайсона, что занимался их поиском, но какой смысл, если все его данные остались у нас? Авгур не знала ответов, но из того, что ощутила во время связи с этими существами, смогла сделать предположение: – Эти существа не мешают вам в полную силу и внимательно наблюдают за вашими действиями. Но есть кое-что весомое, что, скорее всего, не дает им опрометчиво убить вас, – авгур подняла руку вверх и пощупала пальцами воздух, будто это прозрачная ткань. – Страх. Настолько древний, что окутал эту планету от самого дна морского до небес, поэтому очевидно, что они скрываются здесь очень давно. Тем не менее, левиафаны могут взять нас под контроль либо же убить, особенно теперь, когда мы на их планете, но лишь ждут и наблюдают. Значит, им что-то нужно от вас, коммандер, – задумчивый взгляд протеанки скользнул по остовам кораблей, бесконечной вереницей тянущихся к горизонту. – Может статься, что помощь нужна не только нам, но и им тоже. – Кажется, помощь сейчас понадобится всё-таки нам, – пробормотал турианец, доставая из-за крепления за спиной "Богомола" и глядя в небо. – Жнец! В укрытие, – скомандовала Шепард, юркнув за металлические переборки. – Гаррус, прикрываешь мне спину, Явик в паре с Медой. Личные размолвки отставить! Протеане с кислым видом переглянулись, лица обоих совершенно идентично выражали мысль: "Обижаете, коммандер". Уж где, а в битве есть только общий враг и никаких персональных. Недалеко впереди со стуком падающих ядер Жнец сбросил первую партию хасков. Прислонившись спиной к нагромождению ящиков около бывшего жилья погибшего экипажа, авгур прикрыла глаза и, расслабленно улыбаясь, прощупывала пространство далеко впереди на предмет нервной деятельности, пусть даже враги с подачи Жнецов уже наполовину синтетики. Грудь наполнял дикий восторг и детское нетерпение. Наконец хоть на время голова будет чиста, и останутся только её собственные эмоции! Довольно ухмыляясь, Меда машинально погладила ладонью ствол винтовки и выглянула из-за укрытия. – Никогда не думала, что скажу это, но я безумно рада, что сюда явился Жнец, – протеанка, прицеливаясь, не сдержала смешок. – Безумно! – четко направленный импульс преобразованных в чистую энергию эмоций проник в нервную систему хаска человека, выжигая нервные центры, что, по сути, представляют собой примитивную конструкцию из искусственных волокон. Следующего врага подкосила серия выстрелов в голову. – Ты опасная женщина, – констатировал турианец откуда-то позади, совершив выстрел, раздробивший череп каннибалу. Похоже, снайпер уже успел найти удобную позицию. – Авгур не женщина, турианец. – Тебе не понять, турианец. Явик и Меда отозвались одновременно, на что тот самый турианец саркастически ответил, успев снять еще двоих хасков, толпой рвущихся в первом ряду пушечного жнецовского мяса: – Протеане, у меня вообще-то имя есть! Гаррус Вакариан, к вашим услугам. Мы уже знакомы или у вас с памятью беда? Это расовая особенность? – Ты из нас один турианец, поэтому нет смысла звать тебя по имени, – Явик как всегда отвечает издевкой на издевку. – Моя память идеальна, иногда чересчур, Архангел. Мне приходится помнить множество подробностей личного характера, о которых я бы знать не хотела. Например, что ты разговариваешь с главной батареей, когда думаешь, что никто не слышит. У тебя есть даже несколько ласковых названий для "Таникса". – Ану-ка, озвучь! – прокричала с передовой Шепард, видимо, слушающая разговор в командном эфире. – Хммм, – озадаченно протянул Гаррус, – думаю, не стоит. – Хорошо, пусть это останется между тобой и твоей "деткой", на полу возле которой ты частенько остаешься ночевать. А зря. Из-за постоянного шума и вибрации пола потом целый день тебя мучают головные боли. – Гаррус, какого черта?! Вопрос Шепард остался без ответа, потому как всё внимание отряда переключилось на «Кадьяк», что многообещающе поднялся в воздух, но, пролетев несколько десятков метров, совершил очередную аварийную посадку, а проще говоря – падение, снова подбитый импульсной ловушкой. Челнок оказался на другом конце корабля, и добраться до него предстояло через кишащее хасками громадное пространство. – Вашу ж мать! – неизвестно, что больше разозлило Шепард: невозможность улететь с планеты-кладбища или перспектива марш-броска через толпы врагов. – Кортез, не высовывайся! Будем прорываться к тебе. – Вряд ли они обратят внимание на консервную банку, когда есть мы, такие мягкие и беззащитные, – с наигранным трагизмом пробурчал Гаррус, наскоро меняя снайперскую винтовку на штурмовую и готовясь к быстрым перебежкам. – Мы им не по зубам. Легче выломать боковой люк челнока, чем прикончить нас, – коммандер принялась обходить врагов по правому флангу и дала знак следовать за ней. – Явик, Меда, ваши – на десять часов, Гаррус, мы ликвидируем на двенадцать, и продвигаемся вперед. Хаски появлялись один за другим. Организм Меды настойчиво требовал обнуления, но она чередовала использование накопленной энергии с биотикой. Жнецы никогда не посылают в первых рядах сильнейших хасков, изматывая сначала толпами мелочёвки и не слишком опасными противниками. Авгур знала, что своё главное преимущество нужно беречь как можно дольше, чтобы было чем ответить врагу, когда тот выпустит на арену свои лучшие творения. О жнецовских отродьях этого цикла, их способностях, особенностях, слабых местах и методах борьбы с ними Меде поведало чужое оружие глазами их владельцев. Ей казалось, что она знает обо всех видах хасков – людей, турианцев, рахни, батарианцев, но о двух экземплярах, что десантировались в очередной капсуле, информации почему-то не оказалось. Массивная туша с неестественно маленькой для такого тела головой, отдаленно напоминающей турианскую, большими когтистыми лапами и абсолютно разной конструкцией рук, одна из которых больше напоминала длинную клешню. Передвигались они медленно, неловко ковыляя, и казались довольно неповоротливым. Тем не менее, настроение в отряде мгновенно изменилось, и никто не сделал выстрела в этих существ даже до того, как Шепард отдала приказ: – Прекратить огонь, увеличить дистанцию и занять позиции. Не высовываться до моей команды, – а сама осталась на месте и, активировав техническую броню, выглянула из-за металлической колонны, оценивая обстановку. Возможность передвижения вперед, прямо в объятия отряда налётчиков, в данной ситуации не представлялось возможным, слева – глухая стена, справа – свежий подарок от Жнецов, с которым группе Шепард предстояло разобраться, и лишь позади – свободное пространство для маневра. – Что это за твари такие? – спросила Меда, отдаляясь от нового врага вслед за Явиком. Её осязание регистрировало две абсолютно разные по строению нервные системы в одном существе, грубо спаянные искусственными нервными узлами. Собственно, с соответствующими частями тела была аналогичная ситуация – голова и треть позвоночника, а также плечо и кисть – всё это соединено с туловищем имплантатами. Всё-таки Меда не ошиблась, половина этого хаска – бывший турианец, а вот остальная? По внутренней связи раздался голос Гарруса: – Мы так и зовем их – «твари». Первое, что приходит в голову при виде гибрида крогана и турианца. Ах, вот значит как. Если перегрузить и разрушить места спайки, прервав таким образом связь мозга с позвоночником, то тварь подохнет. Тем более, у этого существа нет ни щитов, ни барьеров, а броня для способностей авгура – не помеха, достаточно малейшей щели, чтобы импульсу войти в тело, здесь же слабых мест в защите довольно много. – Действуем как обычно, – спрятав свою верную винтовку гетов за спину, коммандер достала крупнокалиберный пистолет, и, скорее по привычке, чем из необходимости, проверила магазин. – Увожу на шесть часов. Концентрируем огонь, остальных по возможности игнорируем. Не успела Меда спросить, что значит «как обычно», как Шепард вышла из укрытия и помчалась прямо навстречу тварям, выпуская обойму и почти безостановочно швыряя биотическим броском. Защитный барьер, наскоро созданный авгуром, укрыл её поверх технической брони, а сама протеанка намеревалась бежать ей вдогонку, проклиная хасков вместе с коммандер, но Явик бесцеремонно схватил её за шиворот, удержав на месте, что даже ноги на мгновение лишились упора. – Держи барьер, авгур. Она знает, что делает, – самоуверенно раздалось над ухом, и Меда от злости скрипнула зубами. – Приказ был на шесть часов. Ну конечно, отход на прежние позиции. Твари перешли на бег с такой прытью, какова для существ подобного размера совсем не ожидаема, по пути перепрыгивая невысокие препятствия и намереваясь растоптать мчащуюся навстречу человеческую женщину до состояния биомассы. Тем не менее, Шепард резко ушла в сторону, перемахнула через нагромождение боксов и, бросив за спину гранату, сползла на дно желоба, проходящего по всей длине обшивки корабля. Похоже, Явика и Гарруса подобное лихачество вовсе не удивило. Отступая в указанном коммандером направлении, мужчины ликвидировали несколько близко подобравшихся врагов и занялись основными целями. Отсветы взрыва окрасили серый пейзаж яркими цветами, только Меда не обратила на это внимание, идя след в след за Явиком и переключившись на ментальное зрение. Там хватало красок – рябили вокруг эмоции левиафанов, слабо сверкали нейронные импульсы полусинтетических жнецовских отродий, но важнее всего были трое напарников, выделяющиеся на фоне всего этого грязного месива. Авгуру, чтобы поддерживать защиту, вовсе не нужно было видеть Шепард, что ловко скрывалась от укрытия к укрытию, отстреливаясь и водя тварей по очищенному ранее участку корабля, пока остальные члены отряда были заняты непосредственно уничтожением противника. Довольно странная и чересчур суетливая тактика. Впрочем, как иначе, если удар клешней такого чудовища способен проломить череп и впечатать голову в позвоночник. Но если бы не сумасшедшая тактика Шепард и необходимость защищать её, Меда полагала, что могла бы справиться с ними быстрее. Рассматривать трупы тварей не было времени. Оставленные позади враги подобрались на критическое расстояние, а новые снова и снова десантировались на давно мертвый корабль, оказавшийся по воле случая полем битвы и с каждой минутой грозящийся стать местом упокоения попавшей в ловушку разношерстной компании. Бежать некуда, взлететь невозможно, а Жнец, зависший в небе, по всей видимости, имеет нескончаемый запас хасков. Штурмом прорвавшись сквозь толпы жнецовских творений, команда, наконец, добралась до челнока, по пути обнаружив старого боевого робота в закрытом грузовом отсеке корабля, и заняла оборонительную позицию у длинного лестничного парапета перед «Кадьяком». По словам пилота, в «Тритоне» можно добраться до места падения зонда, а для аварийного открытия ангара было решено использовать батареи с челнока. – Всё готово, – отрапортовал Кортез, подавая женщине увесистый рюкзак. – Установишь батареи в разъемах электропитания – садись в робота и задай им жару. – Непременно, – пока коммандер надевала на плечи ношу, одновременно три капсулы приземлились рядом с шаттлом, в каждой – по две твари. – Вот дерьмо, – подытожил Гаррус, глядя сквозь прицел на изучающих местность хасков. – Коммандер, вы не прорвётесь, – да и Явик как всегда плещет оптимизмом. – На этот раз ваш план не сработает, вокруг слишком много врагов. – Пока мы будем убивать этих, явятся новые, а термозаряды не резиновые. Между прочим, мне сегодня еще рыбок кормить, надоело вылавливать их трупики из аквариума. Команда сконфуженно обрабатывала информацию – рыбки? Шепард беспокоится о рыбках? И авгур могла с уверенностью сказать, что в её словах не было ни капли лжи – а коммандер выглянула из-за пандуса и быстро нырнула обратно. Характерное многоголосое рычание свидетельствовало, что её действия не остались незамеченными. Не обязательно видеть её широкую ухмылку и горящие азартом глаза, направленные на Меду, чтобы понять, что Шепард снова задумала что-то безумное – её уверенность и граничащая с глупостью смелость перекрыли царящие повсюду страх и гнев. Авгур позволила этим эмоциям завладеть ею, уж слишком близки они были её собственным, поэтому бесконфликтно вошли в симбиоз и за их счет усилились. Улыбка красноволосой человеческой женщины отразилась на лице авгура, а в глазах появился тот же запал эмоций. – Мы с Медой уводим тварей, на вас остальные хаски, – мужчины с готовностью кивнули. – Ваша цель – не уничтожение, а отвлечение их внимания от нас и выживание, пока я доберусь до «Тритона». Меда, поглядим, какова ты в защите. Действуем быстро. Одна нога здесь, другая там. Не дожидаясь ответа, коммандер спрыгнула с парапета, и протеанка, мгновенно окутав обеих барьерами, с готовностью последовала за ней. Чтобы увести за собой толпу тварей, оставив мелочь на попечение Явика и Гарруса, много усилий не потребовалось – дело нескольких выстрелов, пары биотических бросков и крепкого словца в довершение. Меда мчалась по пятам Шепард, то и дело перемахивая через ящики, перегородки, огибая палатки и разного рода мусор. Всё-таки маневренности их противнику недоставало. Где-то позади без умолку пели винтовки, вспыхивала зеленая биотика и взрывались турианские мины. Ливень усилился, грязная вода постоянно попадала в глаза, ноги скользили по мокрой поверхности, а вместе со звуками боя зловеще громыхало тяжелое серое небо, периодически озаряясь ослепляющими ветвистыми молниями. Шепард добралась до первого слота, её тонкие пальцы скользили по мокрой батарее, наскоро устанавливая её на место, а отставшие, было, хаски, безошибочно идя по следу, приближались. Нужно выиграть время. Отчаянно необходимо. Шальные пули не опасны – мужчины своё дело выполняют мастерски, но шесть тварей барьер не удержит. Собрав из пространства повисший устойчивым туманом страх, авгур направила его в нервную систему врагов. Временная перегрузка рецепторов сработала как оглушение, а на троих из существ подействовал эмоциональный довесок, и, ведомые рефлексами самозащиты, те рванули в противоположную от атаки сторону. Тем временем Шепард уже уводила Меду к следующей цели, и протеанка внезапно осознала, что когда эффект страха рассеется, те хаски, скорее всего, перебросятся на оставшуюся у челнока часть отряда. Услужила, нечего сказать. Недовольно шипя, протеанка сбила с ног попавшегося на пути человеческого хаска и, направив цепной энергетический разряд, вывела из строя еще четверых. Всё-таки убивать их одно удовольствие. Под ногами опасно прогнулась истонченная коррозией обшивка корабля, здесь даже не скапливалась вода – вся уходила куда-то вниз сквозь мелкие щели и поры. Оказавшись на крепкой поверхности, коммандер резко притормозила и, обернувшись, что-то бросила на прогнивший металл. – В укрытие!! Меда инстинктивно прыгнула за ближайшее нагромождение непонятного происхождения, даже не успев убедиться в его надежности. Звенящий гул взрыва проник в сознание, колени обожгло, ладони скользнули по мокрой поверхности, и протеанка упала лицом в лужу. Звуки вокруг превратились в противный режущий гул. Несколько долгих секунд лежа в холодной воде, Меда пыталась справиться с оглушением и встать, но её схватили за плечо, и сквозь шум донесся голос Шепард: – В порядке? Её подняли, нет – вздёрнули. Авгур бы удивилась, откуда столько силы у мягкотелой человеческой самки, если бы не видела полусинтетическое тело женщины насквозь. Оказавшись на ногах, протеанка застонала сквозь крепко сжатые зубы – падение на колени не прошло бесследно. Правое повреждено. – Чёрт, неудачное приземление получилось. Идти можешь? Надрыв связок, как результат – скопление жидкости в суставе и ограничение подвижности. Бывало и хуже. Прощупав нервные рецепторы, Меда частично блокировала их работу, сводя боль к минимуму. Авгуры никогда не отступали из-за ранений, даже смертельных, и благодаря подобной способности сохраняли стабильную эффективность в бою. А тут такая мелочь. – Да, могу идти сама, – Меда высвободилась из поддержки и бегло осмотрела место взрыва – в полу появилась дыра, уходящая далеко вглубь корабля, и, похоже, поглотившая преследующих их с Шепард тварей. – Согласись, момент был идеальным. По сути, вопрос был риторическим, и коммандер скрылась за поворотом, куда, слегка прихрамывая, бодро заковыляла протеанка, бросив быстрый взгляд на второй слот с установленной батареей – Шепард не теряла времени, пока Меда барахталась в воде. Последний слот оказался аккурат за группой налетчиков с опустошителем в придачу, что Меду вовсе не удивило. После единственного дня, проведенного в этом цикле, пожалуй, её уже ничего не способно удивить. Присев за остовом крыла и стараясь не показываться раньше времени, Шепард опустила глаза к омни-тулу, а затем направила взгляд в сторону засады. – Сможешь отвлечь их? А я обойду по периметру и, в конце концов, открою этот чёртов грузовой отсек. Перекрестный огонь штурмовых винтовок, пока коммандер доберется до силового разъема, защита выдержит, но вот пушечный залповый обстрел представляет угрозу. – Да, но сначала нужно избавиться от опустошителя. В стороне челнока звуки боя стали заметно реже. Можно было подумать, что оставленные у «Кадьяка» мужчины перебили почти всех врагов, да только выстрелы принадлежали лишь идентичным «Фестонам» хасков турианцев. Шепард тоже это заметила. – Гаррус, Явик, какова ситуация? Меда глядела в сторону шаттла, готовясь сорваться с места любой момент, а осязание выискивало работу нервных систем турианца и протеанина. Руку от основания шеи обожгло болью, только это не её боль. – Меня слышно? Вы целы? – Коммандер, – зажмурив глаза, авгур схватилась ладонью за плечо, – Явик ранен. Впервые эмоции Шепард окрасились страхом. – Насколько серьезно? А Гаррус? – Перелом ключицы, жизненные показатели стабильны, больше ничего сказать не могу. У Архангела множественные мелкие ранения, но опасности для дальнейшего функционирования нет. О том, что к челноку движутся три полусинтетических цели, в которых безошибочно узнавались твари, Меда упомянуть не успела – в передатчике раздался тихий голос турианца: – Духи, Шепард, мы тут пытаемся не шуметь, чтобы не привлечь милых созданий, что потеряли к вам интерес. Как думаешь, у них хорошее обоняние? Кровь! Что за глупый вопрос, конечно же, твари её учуют! – Коммандер, батарея! Я прикрою! Не дожидаясь приказа, Меда усилила барьер и вышла из укрытия. Враги заметили её, когда биотическая ракета уже сбила с ног опустошителя, а следом сквозь центральный «глаз» в тело бывшего рахни проник смертельный для него энергетический импульс. Почти в унисон зашумели винтовки налётчиков, но основная опасность к тому моменту чадила серым дымом, недвижимо лежа на боку. – Шепард, Вас услышали, жди гостей! Стараясь удерживать полотно защиты как можно равномернее, Меда снова прощупывала пространство вокруг – коммандер добралась до последнего слота батареи, а прямо на неё мчались эти проклятые твари, от которых они никак не избавятся. Снять с себя защиту и перебросить на Шепард, скрывшись от обстрела налётчиков, было бы бесполезно, потому как барьер слишком ослаблен, чтобы противостоять атаке троих гигантов. Похоже, дурной пример этой женщины заразителен. Наплевав на поврежденное колено, Меда устремилась наперерез хаскам-гибридам. Сметут, не задумываясь, но хоть у коммандер будет время спастись. Пол под наклоном спускается к желобу, по дну которого движется противник. Скользко – быстрый спуск с поврежденной ногой невозможен. Решение приходит мгновенно – опуститься на здоровое колено и проехать на нём в самое углубление. Только фактически времени на замедление движения нет. Падение в спешке на голень – и легкое тело, опрокинувшись на бок, понеслось вниз, ладонь напоролась на что-то острое, а оба колена впечатались в дно желоба. И если в одном из них новые повреждения не ощущались из-за ослабленной работы рецепторов, то посадку на второе сложно было назвать мягкой. Меда не дышит с того самого момента, как удар о металлическую поверхность выбил весь воздух из легких. Выставив вперед ладони, сквозь пальцы она видит подобравшихся совсем близко тварей – успела, всё-таки успела – и полотно барьера белой стеной вспыхивает перед ними, разделяя узкое пространство сияющей стеной. Отчаянный крик на протеанском: «Не пройдешь» смешивается с рычанием существ, в чью композитную нервную систему нещадно ворвались, воздействуя на хрупкие спайки. Разрыв соединения головы с телом у всех существ происходит почти одновременно, но остаточные нервные импульсы еще присутствуют, сознание работает, а сердце бьется. На их смерть нужно время. У Меды его нет. Хаски обрушиваются на её щит, преграда едва держится, нестабильно искря, расходуя последний запас энергии. Нервная система авгура обнулилась, в её голове – желанная тишина, а решительность, что она испытывает, принадлежит только ей. Наконец, все чувства – только её собственные. Барьер, ярко вспыхнув напоследок, гаснет, и сквозь него на протеанку падают туши хасков. Перед тем, как оказаться похороненной под грудой мяса, Меда делает вдох.***
Успею, успею, успею, успею… В голове одно и то же слово, будто мантра. Холодные, мокрые пальцы – Шепард специально сняла перчатки, чтобы действовать быстрее – уверенно, не дрожа, устанавливают батарею, даже стук сердца замедлился, хотя после подобных пробежек оно должно отплясывать самбу – румбу, танго или техно, плевать, что – но коммандер не позволяла себе паниковать на поле боя. Её собранность и холоднокровие были идеально натренированы и отточены. Даже сейчас, когда смерть снова дышит ей в спину, а совсем рядом хрупкая протеанка удерживает на себе огонь отряда налётчиков. Первая высадка Меды – и уже в гуще событий. Хотя, разве в команде Шепард бывает иначе? Всё-таки взять третьего напарника вместо привычных двух оказалось весьма уместным. Интуиция не подвела. И сейчас коммандер доверила свою жизнь новому, не испробованному на простых заданиях, члену команды, шла ва-банк. Снова. Впрочем, как всегда. Кто-то утверждает, что безрассудство в бою так же недопустимо, как страх, но где другие предрекали обязательный провал или самоубийство, Шепард видела перспективу победы и упорно строила план – пусть даже для многих кажущийся безумным – но соответствующий способностям своей команды, хотя, зачастую, действовать им приходилось на пределе своих возможностей. Тем не менее, никто не жаловался, все знали, на что шли, присоединяясь к её отряду, и у всех было, ради чего бороться до последней капли крови. Батарея установлена. Позади раздался звук шлепка в воду и крик протеанки. Механизм открытия двери ангара активирован. Шепард повернулась как раз в тот момент, когда в паре метров от неё трупы тварей обрушились на Меду. Не успела бы. Разметав тела биотическим броском, Джейн в два широких шага преодолела расстояние до протеанки и опустилась рядом на колени. Приподняв одной рукой её голову, другой достала из подсумка шприц с панацелином. Варрен тебя подери, не умрешь в мою смену! Если бы у Меды был бронекостюм, а не это древнее тряпье, то автоматическое лечение можно было активировать омни-тулом, но и его у авгура не было. Повезло всё-таки, что именно на случай повреждения встроенных систем, каждый член команды носил с собой пару шприцов разжиженного панацелина. Открыв зубами колпачок, коммандер задумалась, куда, собственно ввести препарат, открытых ран нет, а чёрт его знает, что там у протеан внутри. Холодная ладонь перехватила кисть Шепард, отводя в сторону, и четыре глаза вцепились в неё с таким подозрением, будто в шприце яд, а не лекарство: – Не нужно. Неожиданная угроза, с которой были произнесены эти слова, заставила Джейн резко одернуть руку. Похоже, авгур живее всех живых. Как вообще её не раздавили эти гиганты? Шепард помогла Меде подняться. Смахнув с глаз воду, от чего на щеке остались серо-желтые кровяные следы, протеанка приподняла подбородок и указала в сторону ангара. Опухшие колени изодраны, тело сотрясается, будто в ознобе, но на лице абсолютное спокойствие, и коммандер даже показалось, что уголки её губ приподняты в полуулыбке. – Идите. Я пока что задержу оставшихся. Направляясь к грузовому отсеку, хотя, нет – мчась со всех ног, Шепард который раз удивилась, какие, на самом деле, протеане живучие.***
– Ох, Явик, как ты умудрился так подставиться? – выдохнула коммандер, наконец открепив поврежденный воротник от верхней части его мудреной брони и открывая доступ к ране. – Я же сказала, что приоритет – выживание, а не уничтожение! – он никак не прокомментировал обращение Шепард, ибо, по сути, она и так всё понимала – пока снайпер орудовал в тылу, Явик увлекал большую часть вражеского огня на себя. Собственно, он вовсе молчал, крепко стиснув зубы и не издав ни звука, даже когда Шепард накладывала повязку и иммобилизировала конечность. Меда оказалась права – перелом ключицы со смещением. Похоже, бронебойный патрон прошел сквозь крепкий сплав экипировки как раз в момент, когда защита ослабла. Тем не менее, протеанин еще пытался использовать руку в бою, потому как сколотый край кости разорвал кожу и выступал из раны. Взяв на себя роль доктора, коммандер возилась в челноке с пациентом, а Меда стояла снаружи у открытого люка и, пытаясь скоротать время, бесцельно рассматривала усеянное трупами хасков пространство корабля. Он побрезговал её помощью. «Не смей ко мне прикасаться, авгур». Сжав кулак, протеанка ударила наотмашь по корпусу «Кадьяка», чем заслужила оценивающий взгляд турианца, что, усевшись на ящик с неизвестным содержимым, проводил ревизию боезапасов. Боли не последовало, как не было её ни в ране на ладони, ни в ушибленных коленях. Как Гаррус не настаивал, вколоть неизвестный ей препарат Меда наотрез отказалась, но тот всё-таки намазал этой ерундой её колени. Ему сложно было понять, что обезболивающее авгуру не требуется, а связки восстановятся сами, дать бы им время. Отек слегка спал – и на том спасибо. Благодаря высокой скорости регенерации протеане прибегают к медицинской помощи лишь при тяжелых ранениях, когда для выздоровления требуется стороннее вмешательство. Перелом Явика относится как раз к подобному случаю, но в данных условиях соединить кость должным образом и обработать рану не представляется возможным, как бы коммандер не старалась. Меда могла избавить его от боли, но это гордое существо готово тратить силы, чтобы терпеть, лишь потому, что не хочет, чтобы она его касалась, считает, что принять её помощь – слишком постыдно с его стороны. Она давно привыкла к подобному отношению, но в этом цикле никто не знал об авгурах, здесь всё было по-иному, и появилась возможность начать новую жизнь. Если бы не Явик, каждым своим взглядом в её сторону напоминающий о её месте в иерархии Империи, и не важно, что она давно разрушена. Ибо теперь ОН – это Империя.***
Отсалютовав металлической клешнёй «Тритона», Шепард спрыгнула с платформы корабля, и исчезла в глубинах темно-серой толщи воды. Её ждали там, и пока она не явится на дно морское, отряд эту планету не покинет. Впрочем, после того, как коммандер спустится в обитель левиафанов, положительный исход также весьма сомнителен. Присутствующие перевели взгляд от края корпуса корабля друг на друга, лица абсолютно одинаково выражали ошеломление и восхищение. Первым пришел в себя Явик. Коммандер Явик, спустя 50 тысячелетий, наконец, получивший в распоряжение отряд, пусть даже на время. Захлопнув рот, он быстро оценил пространство и направил Меду и Гарруса на позиции. – Занять места. Ожидаем следующей волны. – А я уж понадеялся, что хаски пошли на обед, пока мы ждем Шепард, – этот турианец, похоже, никогда не расстается со своей бравадой и, исходя из полученных Медой данных, со своей снайперской винтовкой тоже. А еще не хотел бы расставаться с Шепард. – А вот я бы отобедал, – сжимая в руке крупнокалиберный пистолет, пилот уселся на пол в открытом боковом люке и оперся плечом об обшивку десантного челнока, – а лучше, хлебнул бы чего покрепче. – Как вернемся на Нормандию, я угощаю, – Гаррус забрался на нагромождение металлических ящиков, что указал ему Явик, и разложил «Богомола». – Отпразднуем успешный дебют Меды в отряде, вольем, так сказать, в коллектив. Стив широко улыбнулся: – Я в деле. – Бесполезное мероприятие, – пробормотал протеанин, но Гаррус, уютно расположившийся в укрытии, его не расслышал. – Так что, Меда, не против попойки в твою честь? Ты сегодня спасла зад Шепард. Три твари за раз! Не знал, что такое возможно без использования серьезных пушек. Присоединишься? – В Империи за употребление алкоголя казнили, – на этот раз Явика услышали все. Кортез пожал плечами, Вакариан хмыкнул, а у Меды, под направленным на неё выжидающе-оценивающим взглядом, сложилось впечатление, что коммандер едва сдерживается, чтобы не заявить: «Я тебе запрещаю. Ослушаешься – прикончу лично». Узнай он, что её действительно есть, за что казнить, его рука не дрогнет. Законы Империи живы, пока есть, кому их придерживаться и осуществлять наказание. Холодно выдержав испепеляющий взгляд, авгур с тщательно скрываемым удовольствием ответила турианцу: – Конечно. Приду понаблюдать за обычаями примитивных рас этого цикла. Двум смертям не бывать, одной не миновать. Отвратительный вибрирующий звук, издаваемый Жнецом, неприятно резанул слух, вызывая холодок по коже. К такому никогда не привыкнуть. И сразу же следом, будто град, начали десантироваться хаски. – А вот и «девочек» подвезли. Каких ты предпочитаешь, Кортез? Пилот скрылся в кабине челнока, наполовину прикрыв за собой боковой люк, и выглянул в оставленную щель с пистолетом наготове. – Я подожду, пока покажут всех. Сидя за длинным парапетом прямо перед «Кадьяком», Явик очередной раз покрутил в руке пистолет, переложил в раненую руку – пальцы едва слушались – и, отложив его на пол рядом с собой, зажег в ладони биотику. По сравнению с винтовкой, эта мелочь не казалась ему оружием как таковым. Сквозь его ментальный блок уже ощущаются легкие отголоски боли. Не удержит, варрен его подери, если и дальше будет пытаться задействовать руку. Упертый самец. Меда скрипнула зубами – нельзя отходить далеко, нельзя. Перелом открытый, благо, в незамкнутой кровеносной системе поврежденный участок ткани купируется, предотвращая кровопотерю, но кто знает, что ему взбредет в голову. И, еще страшнее, что взбредет в голову хаскам? Раз уж коммандер Шепард здесь нет, авгур послужит защитой коммандеру Явику. – Что насчет тебя, Явик? Тот не счел важным отвечать на идиотский, по его мнению, вопрос, что, собственно, ни капли не смутило турианца. – Меда, а какие «девочки» тебе по душе? – Турианские! – решила подыграть Гаррусу Меда и в подтверждение своих слов швырнула в налётчика биотической ракетой, приправив её серией выстрелов из ПП. Хоть этот турианец болтает не по делу, но хотя бы разбавляет обстановку. – Да ты в теме! Обнажив острые зубы, авгур отсалютовала Архангелу и скрылась за соседним укрытием, рисуя в сознании энергетическую модель пространства в центре со своим подзащитным. Глаза не видят, а внутренний взор из поля зрения не потеряет. Отвлеченные разговоры прекратились, лишь эфир внутренней связи периодически оживал голосом Явика, что отдавал приказы по передислокации или задавал общую цель. Шепард в процессе боя доверяла членам отряда и общей сработанности, протеанин в этом плане оказался щепетилен. Благо, твари не появлялись, бегать по скользкому полу и часто менять укрытия не приходилось. Одна нога Меды плохо сгибалась, другая при ходьбе едва удерживала вес, готовая вот-вот безвольно согнуться в колене. Боль заблокирована, значит, не всё плохо. Череда выстрелов, вспышки биотики, стук падающих капсул, рычание разнообразных до отвращения хасков. Защищенная от промокания ткань рукавов всё-таки отсырела и висела лишним грузом, равно как и накидка, спадающая за спиной от талии к ступням. Какая глупая броня! Это расшитое узорами тряпье являлось отличительным знаком авгуров, будто их внешнего вида и клейма не достаточно, чтобы понять, кто они. А если сравнить облачение Явика по сравнению с тем же турианцем, так у протеанина вообще сплошная показуха. А колени? Колени открыты! Упади Меда в таких поножах, как у Шепард, отделалась бы легким испугом. Явику не страшно, щитки на его теле крепче и толще, собственно, как и само тело. Недоразвитый физически авгур проигрывает по всем параметрам. Шум дождя стал отчетливее, ветер усилился, небо темнело и озарялось сполохами непрекращающихся молний, исторгающих на землю оглушающие раскаты грома. На Деспойну медленно опускалась ночь, и неумолимо приближался ураганный шторм. Сколько времени прошло с погружения Шепард? Как долго её еще ждать? Теперь уже бесполезное оружие висело за спиной – термозаряды закончились. В «Кадьяке» тоже пусто. Гаррус еще отстреливается, но скупо, экономя боеприпасы, прекрасно понимая, что без них будет бесполезен. Меда с Явиком устроили врагам биотическую карусель «Притяжение»–«Бросок»–пауза–«Удар»–«Ракета»–пауза–«Канал тьмы» – «Бросок» – несколько секунд перерыв – и по новой. Биотика истощает, изматывает, сознание начинает спутываться, движения замедляются. Нужен отдых, хоть небольшой, чтобы восстановиться. Только в условиях непрекращающегося потока противников это невозможно. Наконец, враги в поле видимости ликвидированы. Осязание регистрировало несколько ослабленных целей на стороне Гарруса. Справится. Опершись спиной о невысокое металлическое перекрытие, служащее Меде укрытием последние – сколько? Десять? Двадцать? Тридцать? – минут, она сползла на пол, усевшись в лужу и прикрыв глаза от ветра, нещадно бьющего в них холодными каплями воды. Под ногами привычно задрожала обшивка корабля. То, что это не от раската грома, как она сразу подумала, Меда поняла, ощутив, как в её сторону приближается стая хасков людей. Двоих оторвала от пола биотика Явика, авгур пыталась подняться, но ноги безвольно скользили по воде. Дать мышцам расслабиться и потерять тонус было опрометчивой ошибкой. – Авгур! – голос Явика в эфире. Конечно же, она впервые не скооперировалась с его атаками. Выстрел из снайперской винтовки – очередная нервная система на поле боя угасла. Биотическое поле канала тьмы разъев одну цель, переметнулась на другую. Снова выстрел. Их слишком много. Схватившись за ограждение, Меда попыталась выглянуть из-за укрытия и дать отпор оставшимся врагам, как с другой стороны парапета в её горло вцепилось нечто холодное и невероятно сильное. Внезапная боль и череда нечетких отрывистых видений полыхнули в сознании яркими искрами, когтистые пальцы раздирали тонкую чувствительную кожу, не давая дышать. Явик что-то говорил, но она не могла различить. Обхватив душащие её руки, протеанка наотмашь дала разряд биотики. Хватка ослабла, и пальцы разжались, а перед ней, перескочив парапет, выросли еще двое хасков. Полотно барьера за выставленными в защитном жесте ладонями ткалось до смешного медленно, Меде показалось, что время для неё остановилось, а эти существа движутся невообразимо быстро. Еще секунда – и они раздерут её горло, но обоих захватило поле пониженной массы, одновременно раздались выстрелы из «Палача» Явика, намного ближе, чем он должен был находиться. Сориентировавшись, авгур сконцентрировала биотическую энергию, добив второго хаска. – Явик, что там с Медой? – Жива. Она не ошиблась, протеанин выбрался из своего укрытия и явился помочь. Снял обездвиживающую повязку, и рука теперь висела вдоль тела, неестественно длинная по сравнению со второй, плечо смещено вперед и опущено. На первый взгляд она не способна двигаться, но именно ей он аккумулировал биотическую атаку. Сумасшедший. Ментальный блок уже совсем не сдерживает эмоции, протеанин пытается сохранить его, скорее по привычке, чем осознанно. Горячим густым потоком тянется от Явика ощущение боли, но он лишь сжимает челюсть, глядя на Меду усталым взглядом. – Вакариан, ситуация? – Гости еще достаточно далеко. Обживаются. Вернув пистолет в крепление на поясе, он достал что-то оттуда же, оттолкнулся от упора и направился к Меде. Нет уж. Руку она от него не примет. Повернувшись лицом к парапету, опершись на него ладонями, авгур предприняла очередную попытку подняться на ноги и вдруг ощутила укол в шею. Панацелин. – Вставай. Твари прибыли, – скомандовал Явик, выбросив шприц в лужу. Руки все-таки не подал, хотя, Меда и сама справилась. Вовремя пожаловали, нечего сказать. – Избавься от них, как раньше. – Я не могу. Во мне больше не осталось накопленной энергии. Взгляд, которым Явик её наградил, красноречиво намекал, что он считает Меду слабоумной. К исходящей от него боли примешалось раздражение. – Сними блок, на этой планете не продохнуть от эмоций. Похоже, этот протеанин слабо знаком со способностями авгура и полагает, что она – перезаряжающееся оружие, которое может бесконечно подпитываться из любого доступного источника. – Нельзя! Моя нервная система совсем недавно обнулилась, поэтому нестабильна. Загрузи я её снова, не дав времени восстановиться, рискую потерять контроль и погибнуть от перенасыщения. Или стать впоследствии эмоционально неуравновешенной. – Выполняй приказ, авгур, – выделяя каждое слово, Явик дал понять, что ему безразличны её аргументы. – Если будешь представлять угрозу, я тебя прикончу. Вот, почему он пришел ей помочь, он просто планировал использовать её при появлении более опасного противника! Да ему вовсе плевать, будет она жить или нет! Её собственная ярость с готовностью потекла по нейронам, готовя их к новому стрессу. – Это мы еще посмотрим, коммандер Явик, – гневно сверкнув глазами, Меда выплюнула его звание и имя, будто упоминала трупных червей. – Дело дрянь! Вас учуяли! Их четверо, а у меня осталось два термозаряда и три контактные мины. Каков план, Явик? Каков план? Избавиться от авгура и извлечь из этого выгоду. – Оставайся на позиции. Не стреляй, пока не дам команду. Авгур ими займется. – Что? Ты уверен? – в голосе Гарруса отчетливо слышалось беспокойство. Конечно, умирать не хочется. – Меда, ты в порядке? Справишься? – погодите, он о ней беспокоится? Быть того не может. Этот турианец и правда ненормальный раз его заботит здоровье авгура. – Архангел, думай лучше о том, кого пригласишь на то, что ты назвал «попойкой». Меде отчаянно захотелось подпортить планы Явика и, напоследок наградив протеанина самодовольной – авгур надеялась, что она получилась именно такой – ухмылкой, поплелась «встречать гостей», приглашающе выпуская в воздух несколько зарядов биотики. Нужно открыться. Я сосуд. Я оружие. Я ЗАЩИТНИК. Защитить Явика? К Жнецам этого протеанина! Ради него она больше и пальцем не пошевелит. Турианец. Он важен для Шепард, кроме того, у Меды ни разу не возникало желания убить его, несмотря на болтливость. Мысль, что она спасает жизнь Архангела, а не выполняет приказ старшего по званию, была всё же приятнее. Со снятием ментального блока, на неё обрушился убойный коктейль из эмоций древнейшей расы галактики, где главным ингредиентом является тысячелетний страх и вполне примитивная ярость, будь они неладны. Обычно защищенная нервная система, захлебываясь, глотала всё это, словно страдающий от жажды – воду. Такой насыщенности пространства она еще никогда не встречала. От силы потока сердце потеряло ритм, то пропуская удары, то наверстывая их, дыхание сбилось. Меда прижала ладонь к груди, будто это как-то могло помочь унять истерику главного мотора в теле. Чувствуя угрозу, организм инстинктивно начал отстраивать защиту. Вот бы он с таким же успехом работал после всего, что сейчас произойдет. Её нервная система не выдержит перегрузки, только не сразу после обнуления. Порывистый ветер толкал в спину, подгоняя вперед. Эмоции сменялись одна за другой: ей то хотелось спрятаться в укромный холодный угол, чтобы никто не видел её и не нашел, то вовсе возникало с трудом преодолимое желание свернуться клубочком и выть от безысходности, а потом пришла яркая обжигающая злость. Она была приятнее всего, Меда пыталась зацепиться за неё, не позволить страху и обреченности завладеть ею. Предки, помогите мне вовремя остановиться! Голова начала кружиться, и тошнота подступила к горлу. Нельзя так быстро впитывать информацию, но выхода нет, вон они, дорогие, вышли из-за поворота на другом конце платформы. Схватившись за первую попавшуюся под руку поверхность, чем оказалась балка, на которую был натянут край брезента, бывшего когда-то палаткой, Меда пыталась сфокусирвать взгляд, но зрение померкло, мир превратился в пространство, сплошь состоящее из цветастых маркеров, так даже лучше, концентрация возникла сама собой. И в четырех алых пятнах, состоящих из животного гнева и желания разрушения, обманчиво лениво плетущихся в её сторону, авгур видела уже знакомые точки скопления энергии нервных узлов. Виски давит, позвоночник жаляще пульсирует, мозг от боли вот-вот взорвется. Ложь, в мозгу нет болевых рецепторов, просто внутричерепное давление движется к критической точке. Ничего не слышно, только нестерпимый шум в голове, будто накат волн. Проклятая планета, проклятый океан, грязная отравленная вода повсюду, омыла её с ног до головы и проникла внутрь, заполнила легкие, влилась ядом в мысли, сознание, кровь, лимфу, сеть нейронов по всему телу. Твари начали вспыхивать иными оттенками красного – турианец всё-таки ослушался приказа, опустошает последние термозаряды. Глупый, ну зачем же ты увлекаешь их на себя? Сгенерировав под ногами поле пониженной массы – так они способны удерживать её вес – Меда, едва касаясь пола, быстрым шагом направилась наперерез тварям, переметнувшимся на Гарруса. Биотическая ракета, усиленная эмпатической энергией, сияющей белой вспышкой пересекла пространство и с треском молнии отбросила хасков с траектории таранящего удара. Нервная система обладает свойством трансформации энергий внешней и внутренней среды и преобразования их в электрические импульсы. Уровень развитости нервной системы авгура несравнимо выше и сложнее, чем у тех же среднестатистических протеан, не говоря даже о расах этого цикла, что делает Меду органическим генератором, превращающим эмоции в разряды электричества. Генетическое отклонение или этап эволюции, которого её раса так и не успела достигнуть? Какая разница, когда выживших всего двое? Кожа печёт, горит, сверкает яркими колючими, как иголки, искрами. С первым ударом пришло слабое, но всё-таки облегчение, в котором отчаянно нуждалось тело и разум, и инстинкты взяли верх. Мало что осознавая, Меда позволила. Я сосуд. Я оружие. Я УБИЙЦА. Воздух вокруг полыхнул, заискрил. Удар, еще удар. Никто не поднимется, пока я не позволю. Можно было просто опустошить нервную систему, исторгнув из неё энергию в хасков, как она делала до этого. Но с потерей контроля проснувшийся в ней хищник, коими были далекие предки протеан, желал поиграть с добычей, запугать, загнать, а потом забить до смерти. Запугать. Аккумулированный, помноженный в несколько раз, кристально чистый страх Левиафанов внедрился в животный разум одурманенных и измененных крогано-турианцев, рассеивая яростную жажду уничтожения и превращая еще недавних охотников в жертв, кинувшихся врассыпную. Загнать. Четыре разряда, направленные в нижний отдел позвоночника, поочередно настигли каждого, возвращая тварей обратно на пол и лишая дальнейшей возможности подняться – синтетические нейроны, отвечающие за мышечную активность ног, сожжены. Нелепо ползая на четвереньках, беззащитные хаски скребли металлическую обшивку клешнями, подвывая и скуля, как побитые варрены. Восторг, предвкушение, азарт заиграли яркими красками. Она уже совершала подобные игрища. Когда-то давно, когда была счастлива. Разве было такое? В сознании возникали неясные образы, мерцанием вклинивались в созданную перед глазами модель пространства, незаметно подменяя реальность. Очертания мертвого корабля становятся тропическим лесом. Черные тучи на небе – густая крона листвы, и сквозь неё льется не холодный дождь, а изумрудные лучи палящего солнца. Здесь тепло, парко и чисто. Умиротворенно. Неосознанно улыбаясь, Меда пытается ухватиться за воспоминания. Они принадлежат ей или чужие? Здесь так спокойно. Но всё неотвратимо растворяется, а животные, на которых она охотилась, оказываются творениями Жнецов. Вместе с реальностью снова вернулась боль, сдавливающая голову раскаленными тисками, – поток информации из внешней среды в нервную систему возобновился, заполняя освободившееся место. Тошнотворный туман плыл перед взором, то превращаясь в джунгли, то снова исчезая, не давая возможности зацепиться за видение. Убить. Пусть это прекратится. Глаза закрылись – в них не было нужды, голова наклонилась назад, подставляя лицо льющейся с неба воде, а организм в ускоренном темпе обнулял нервную систему посредством отмеченных сознанием целей. Ноги потеряли упор – поле массы усилилось, приподняв его над полом. Ощущение полета было удивительно реалистичным и дополняло роящиеся в голове образы, из которых не хотелось возвращаться. Имплантаты и нервные волокна жертв выведены из строя таким потоком энергии, что тела дымились, а кожа обуглилась. Поле массы исчезло, и Меда упала на колени. Я ведь не могу летать. Неясная мысль, мелькнувшая в измученном мозгу, отрезвила охваченное мороками сознание. Опершись на ладони, авгур распахнула глаза и обвела мутным взглядом пространство вокруг. Зрение еще не обрело четкость, но её было достаточно, чтобы понять, что всё увиденное до этого было ложью. Пульсация в голове становилась нестерпимой, а накопление энергии вовсе не прекращалось, запуская весь процесс новым витком. – Хватит! Хватит! – скрипя ногтями по обшивке в точности, как до этого убитые ею твари, Меда пыталась создать ментальный блок, но концентрация неумолимо ускользала, а мысли путались. Тошнота, скрутив желудок спазмом, вызывала приступ рвоты, абсолютно бесполезный и безрезультатный, учитывая, что до погружения в криостазис она несколько дней ничего не ела, не говоря же об этом цикле. Руки едва держали дрожащее тело, локти согнулись, грозя потерей упора и падением. Предки! Пожалуйста… – Пожалуйста… … прекратите мучить меня… Сквозь звуки дождя и шум в голове до слуха донеслось далекое шлепанье ног по воде. …с самого моего рождения. Рецепторы зарегистрировали приближение двух органиков, один из которых обладал совершенной нервной системой, и сбитое с толку восприятие приняло его за родное существо. Она пришла спасти её? Помочь, как раньше? Меде хотелось поднять голову, но она даже этого не могла сделать. Организм истощен настолько, что уже не способен на преобразование энергии, равно как не может прекратить её поток. Нервная система наполнится, и нейроны просто сгорят. Ты обещала…защищать меня… Кто-то говорил неподалеку, но разобрать слова не представлялось возможным. Нужно увидеть её. Нужно вспомнить, как она выглядит.***
Нужно убить это, пока оно снова не напиталось энергией. Придерживая раненую руку ладонью, в которой крепко зажат пистолет, Явик выскочил из укрытия и быстрым шагом направился к авгуру, турианец едва поспевал за ним, хотя его ранения прошли по касательной и не были настолько серьезными, в отличие от открытого перелома. Собственно, царапины Гарруса протеанин и ранениями не считал вовсе. Лучше бы это птицеобразное оставалось сидеть в своем гнезде, ибо сейчас оно могло помешать Явику осуществить задуманное. Дождь уже сбил дым, но в воздухе еще чувствуется запах паленой плоти. Не сбавляя шаг, коммандер направляет пистолет на согнувшегося на коленях авгура. Плечо обжигает боль – рука без поддержки безвольно повисает вдоль тела, удерживаемая одними лишь мышцами – теперь он вряд ли сможет даже пальцами пошевелить. Сейчас оно выглядит жалко и беззащитно, а минуту назад играло с самыми опасными созданиями Жнецов, будто с беспомощными зверьками, и что помешает ему через минуту совершить то же самое с Явиком и турианцем? И с Шепард, если та всё-таки вернется, на что протеанин уже не уповал. Оставлять в команде это существо еще хуже, чем взять хаска в отряд. От того хотя бы знаешь, чего ожидать, ни о каком доверии и речи быть не может. Авгуру же коммандер слепо верит, потому как не осознает, какую опасность он представляет. Явик осознает, оттого обязан предотвратить возможную угрозу – ничего не должно помешать Шепард закончить войну. Потому это ущербное отвратительное существо последует за Императрицей, как ему было должно еще в предыдущем цикле. – Какого черта ты творишь?! На крик турианца Явик не обратил внимания, дрожащей от усталости рукой направляя оружие в голову Меды. Барьера нет, достаточно одного выстрела. Ментального щита тоже нет, он видел, как жутким маревом клубятся вокруг авгура собираемые им из пространства эмоции. Протеанин сам едва восстановил свою защиту – то ли медикаменты подействовали, то ли это влияние шокового состояния, но боль перестала быть такой сильной. – Ты обещала защищать меня… Палец застыл на спусковом крючке. – …мама. Оно подняло голову, направив на него сияющие изумрудным огнем глаза, и Явик на полном ходу остановился. Что? Внезапный удар в челюсть, прилетевший от догнавшего его Гарруса, опрокинул протеанина на раненое плечо, и только это спасло его от ответного удара биотикой. Из-за острой боли мир перед глазами на мгновение рассыпался яркими искрами. Явик слышал мучительный стон, но краем сознания надеялся, что это не его собственный. В щеку уперлось холодное дуло винтовки. – Совсем умом тронулся? В своих палить собрался! Не обращая внимания на направленное на него оружие, Явик перевернулся на спину, одаривая Вакариана ненавистным взглядом. – Оно представляет опасность! – Единственный, кто сейчас опасен, так это ты. Ей нужна помощь, разве не видишь? – он махнул в сторону авгура, что так и смотрел на то место, где только что стоял протеанин. Что оно видело там? Мать? Быть того не может. Их память стерильна. Скорее всего, это впитанное им ранее воспоминание, а сейчас оно не контролирует себя. Похоже, опасения авгура не были безосновательны. Если поступление энергии в его нервную систему не прекратится, оно погибнет. Что ж, такой исход Явик посчитал вполне приемлемым. Во всяком случае, тогда у него с Шепард не возникнет конфликта. – …и теперь мои крылья… ты ведь обещала... Гаррус не мог понять, что она говорит, Явик не мог понять, ПОЧЕМУ ОНО это говорит. Видя, что протеанин остыл и не собирается возражать, Гаррус убрал винтовку и, подойдя к Меде, присел перед ней на корточки. – Меда, ты меня слышишь? – он протянул руку, но коснуться не решился. Надо же, в его птичьей голове, оказывается, всё-таки есть мозги. – Как помочь ей? Явик собирался ответить, что никак, но авгур вдруг отшатнулся от турианца и, завалившись набок, простонал: – Останови это, пожалуйста. В довершение ситуации воздух наполнился оглушающим дребезжащим звуком, заставившим мужчин поднять глаза к небу. Сквозь сгустившиеся тучи Жнеца не было видно, но эта тварь, по-видимому, не собиралась убираться восвояси. Переведя взгляд на дрожащее и свернувшееся клубочком существо, бывшее некогда в элитном отряде защиты Императрицы, Явик, скрипнув зубами, принял абсурдное решение, о котором, определенно, позже пожалеет. Два ментальных щита он поддерживать сейчас не сможет, но один постарается. Только так можно спасти авгуру жизнь, главное, чтобы было еще не поздно сохранить разум. Развеяв защиту – предки, как оно выдерживало всю эту эмоциональную грязь – Явик оградил Меду от эмпатического контакта со внешней средой и скомандовал турианцу: – Неси авгура к челноку. Сам коммандер прикасаться к нему не будет. Достаточно той информации, что сейчас свободно проникает в его сознание из окружающего пространства, не хватало еще прочитать авгура. – Пилот, мы можем взлететь? – Оборонительная система всё еще работает, – с готовностью доложил Кортез, будто ждал этого вопроса. – У меня связаны руки. – Ты собираешься бросить Шепард здесь?! – турианец с полубессознательной ношей на руках бежал рядом. – В тебе вообще есть что-то напоминающее душу? Душу? Явик мог съязвить, мог сказать правду, что она погибла еще в сражении за Кронову туманность, когда он перерезал глотки своим одурманенным соратникам. Захлебнулась их кровью да так и осталась среди трупов, ненужная и забытая. Мог вообще проигнорировать его слова, но Шепард, вручая ему отряд, отдала приказ – при длительном её отсутствии и критической ситуации, если появится возможность, покинуть планету и вернуться на «Нормандию». Ему, не Гаррусу, ибо коммандер знала, что Явик его выполнит. – Я хочу поступить правильно! Всё происходит точь-в-точь как тогда, на Иден Прайм. Пожертвовать множеством, дабы спасти нескольких. Но тогда остался жив лишь только он. Похоже тени прошлого никогда не оставят его в покое. – Нет, турианец, мы никуда не полетим, даже если появится возможность. Второй раз Явик действительно поступит правильно. Он должен был отправиться к предкам за своей командой. Должен был погибнуть с военным гарнизоном. Смерть забирала всех вокруг, но его самого обходила стороной, будто проверяя его нервы на прочность. Пришло время отдать ей должное. Вокруг, словно подарки с небес, падали очередные капсулы с хасками. И, судя по количеству, на этот раз Жнец решил сыграть финальный аккорд. Авгура уложили в укрытие около челнока – оно должно быть неподалеку, чтобы можно было поддерживать ментальный блок. Заняв привычную позицию около лестницы за парапетом, что за время боя стал почти что родным, Явик проверил подсумки – осталась одна граната. Пожалуй, он прибережет её для себя и команды. Нельзя позволить, чтобы их тела достались Жнецам. Снял с крепления за спиной излучатель и бросил его Гаррусу: – Держи. Ему не требуются боеприпасы. Не то, что оружию этого цикла. Нужно было отдать свою винтовку еще раньше, Явик все надеялся, что сможет её использовать, но недооценил ранение. Турианец ловко подхватил оружие, а голубые глаза загорелись азартом и восхищением. – Знаю, наше оружие – примитивщина, – отмахнулся, подражая тону Явика. Тот оскалил зубы в подобие улыбки, повторив слова Гарруса сказанные ранее Меде: – Да ты в теме. Напарник сначала удивленно приоткрыл рот, а затем захохотал: – Вот уж не думал, что услышу подобный жаргон от высшей расы. – Тебе послышалось, – коммандер снова нацепил невозмутимое выражение лица и зажег биотику, готовясь атаковать приближающихся врагов. – Посети медотсек, когда вернемся на «Нормандию». Пусть доктор осмотрит тебя на предмет глухоты. – Только после тебя. Хочу посмотреть на протеанина под наркозом. Стреляющего из-за укрытия налетчика охватило поражающее поле, а затем биотика как следует приложила об пол хаска, бывшего когда-то человеком, одновременно с этим мерно заработал излучатель частиц. Если при таком раскладе с мелочью они еще смогут справиться, то с более серьезным противником – маловероятно. – Зачем тебе это? – Мне интересно: когда ты спишь, у тебя такое же кислое и недовольное лицо? Или только когда тебе снятся примитивы? На этот раз Явик счел нужным промолчать. Радуйся, что не видишь моих снов, турианец.