***
Джерарда не было ни на одном уроке, что не на шутку меня волновало. В перерывах я бегал в комнату, надеясь обнаружить его там, но все мои попытки встретить парня были тщетны, не говоря уже о помещении в цокольном этаже. Дверь оказалась закрыта на ключ, что немало меня удивило, ведь, если мне не изменяет память, эта чертова дверь постоянно находилась открытой. Решив, что сегодня я уже не увижу Уэя, я поплелся к директору за ответами. Никогда бы не подумал, что буду приходить в этот кабинет по своей воле, а не потому что я опять кому-то нагрубил, избил кого-то или что-то сломал. Негромко постучавшись, я открыл дверь и смело шагнул в кабинет. — Фрэнк? Заходи. — Мистер Лэнс все так же, как и обычно, восседал на своем стуле, разбираясь с грудой бумаг. — Ты стал часто появляться в этом кабинете, — с ухмылкой проговорил он. — Сам в шоке, — съязвил я, садясь на рядом стоящий стул от стола. — Что на этот раз ты хочешь узнать? — спросил директор, отодвигая от себя бумаги и складывая руки в замок. — Где пропадает этот чертов Уэй? — Что? В смысле? — недоуменно спросил Лэнс. — Его не было сегодня весь день на занятиях, да я даже не сомневаюсь, что его нет на всей территории пансиона! — Я всплеснул руками. — Вы явно знаете, где он. Так почему вы не можете быть честны со мной? Мистер Лэнс ничего не ответил, лишь пожал плечами и погрузился в мир своих документов, просто напросто игнорируя меня. Сколько бы я не пытался вытянуть из него хотя бы одно слово, ничего не выходило. Не побоявшись выругаться в его кабинете, я быстро встал со стула и выбежал из кабинета, громко хлопая дверью.***
Разве я мог хотя бы надеяться на то, что моя жизнь не изменится в этой несчастной дыре? Я стал вспыльчивее, и, о боже, я стал заботиться о людях. Серьезно. Когда я узнал на следующий день, что Боб заболел, я даже пришел к нему в комнату, принёс горячий чай с лимоном и пожелал ему скорейшего выздоровления. Сказать, что Боб и я были удивлены моим поведением, — не сказать ничего. Я стал внимателен к простым вещам, которые происходят вокруг меня. На следующей неделе я предупредил Джейкоба, что рядом с его комнатой очень скользкий пол и чтобы он ходил там аккуратней. Что, блять, вообще со мной происходит?! Еще через одну неделю наступили долгожданные рождественские каникулы, и мы были отпущены домой на десять дней. Во мне было столько эмоций, которые хотелось поскорей выплеснуть куда-нибудь! Например, долгожданная встреча с Рэем, который иногда пишет мне и интересуется, как я поживаю. На самом деле, я очень сильно соскучился по нему, не говоря уже о своих родителях. Вернее, о матери. Мы почти каждый вечер созванивались, разговаривали по полчаса до отбоя, с ней я хотя бы на эти чертовы тридцать минут забывал о Джерарде… Чертов придурок и ненормальный, заполнивший собой каждый миллиметр моего разума. Его не было уже больше четырёх недель, а если бы точным, то тридцать дней. Я уже был готов рвать на себе волосы, потому что жизнь в этом чертовом пансионе казалась для меня ну слишком скучной, если вспоминать и сравнивать самое начало года. Сейчас же, чтобы отвлекаться от раздумий о нем, я стал делать домашнее задание, ходить на дополнительные уроки, подтянул некоторые предметы, больше читал, играл на гитаре, общался с Бобом и его приятелями. Такое ощущение, что я схожу с ума. Я стал… Нормальным? Обычным? Я перестал отвечать сарказмом, я стал более открытым, стал поддерживать разговоры, завел себе приятелей и товарищей. Мне кажется, будто я начинаю становиться частью этой серой массы людей и их общества. Я опустошен внутри, потому что никогда не жил в таком ритме, которым стал жить последние тридцать чертовых дней! Ох, чуть не забыл. Уже полторы недели как я каждый день посещаю Яниту, девочку, живущую через дорогу в приюте для сирот. С ней я никогда не чувствовал пустоты, она чем-то напоминала мне Джерарда, хотя и внешне, и по характеру они совершенно разные люди. Но меня тянуло к этой девочке так же, как и к этому психу. Все воспитатели этого дома уже знали меня через несколько дней. Даже те, которых я сам вживую ни разу не видел. Мы ходили с Янитой на прогулки, устраивали с другими ребятами сценки из разных мультиков и сказок, прыгали по лужам в дождливый день (разрешения пришлось просить целый час!), ели мороженое в тихушку от воспитателей, я рассказывал ей истории из моего детства и что происходило со мной каждый день. Я пытался поговорить с её воспитателем насчет того, чтобы забрать малышку с собой на каникулы, чтобы она почувствовала хотя бы раз настоящую атмосферу праздника именно в детском возрасте. И я не мог успокоиться ещё два дня, когда они не восприняли эту идею хорошей, будто бы не доверяя мне. Я старался выглядеть счастливым для девочки, но это было крайне сложно, зная, что она будет сидеть в этом месте без меня, не получая подарки под ёлкой и не имея рождественского настроения…***
Когда я вернулся домой меня встретила только мама, говоря, что отец уехал на двухнедельную командировку. Если честно, я был только рад этой новости, потому что совсем не хотел видеть его наглого выражения лица. Нам хватило около четырех часов с мамой для того, чтобы обговорить всё, что случилось с нами за эти четыре месяца. Мы говорили без остановки, иногда уходя на кухню, чтобы выпить чай с пирогом, который мама приготовила к моему приезду. На следующее утро мы встретились с Рэем, который тоже оказался в этом городе, и это был просто потрясный день! Мы сходили на рок-концерт какой-то ещё малоизвестной группы, побывали на выступлении скейтбордистов, съездили в бар и там отменно напились. В тот день мне показалось, что всех этих четырёх месяцев и в помине не было. Будто я был я. Оставался собой и ни в кого другого не превращался, хотя пару раз за день слышал восхищенные возгласы друга о том, что этот чертов пансион хоть немного, но изменил меня. И как сказал Торо — в хорошую сторону. Не знаю, обрадовало ли меня это или наоборот… Через несколько дней наступило Рождество, и я был подавлен настолько, насколько вообще только мог. Мама не могла оставить без внимания моё состояние и тут же поинтересовалась о моем самочувствии. Я, не медля, рассказал ей всю ситуацию с Янитой, как познакомились, чем мы постоянно занимались и так далее. Я знал, что мама ничего не сможет сделать, но после того, как я рассказал ей всё, мне стало немного легче. Она же решила, что готовка отвлечет меня от плохих мыслей, и это в какой-то степени помогло. Мы снова много разговаривали о всякой ерунде и от души смеялись. Чуть позже к нам приехали близкие родственники и друзья родителей. Я же ушел к себе в комнату, решив немного послушать музыку. В моей голове было много вопросов, мыслей и сомнений, которые хотелось сейчас просто выкинуть, растоптать, забыть… Я просто хотел расслабиться, но ни тишина, ни музыка не спасали меня. Внезапно нахлынувшее вдохновение заставило меня подняться с кровати и сесть за стол, чтобы написать новую песню. Когда я описывал свое состояние в последние несколько недель, в моей голове летало только одно имя, и все остальные мысли просто исчезли. И я решил, что не будет ничего плохого, если я посвящу этому человеку песню. И главное, чего я сейчас больше всего боюсь, что я вернусь в пансион снова через несколько дней и буду продолжать жить также, не видя эту чертову ухмылку, эти искрящиеся изумрудные глаза с карим оттенком, этого чертового мудака в целом, его издевательства и насмешки надо мной. Я боюсь, что без него стану пуст внутри. Не будет жизненного огня во мне, который зарождал он. Вот он. Мой страх.