Моя фраза на твоём запястье.

      Сумерки безмятежно сгущаются над старинным зданием школы, укутывая его, укрывая, словно тёмным шёлковым одеялом, согревая и защищая от всех возможных бед. Холодная каменная кладка подоконника впивается в ногу, но я упорно продолжаю завороженно смотреть на пейзаж. Из третьего по счёту окна на четвёртом этаже — правый коридор — открывается прекрасный вид на шотландские холмы, Чёрное озеро и небольшую часть Запретного леса. Сквозняками гудит холодный осенний ветер, словно убаюкивая и внушая спокойствие. Это действительно хороший вечер в Хогвартсе. Кладка подоконника действительно оказалась очень красивой. Каждый отдельный камешек переливается огненным перламутром в лучах уходящего солнца, медленно тлеет в огнено-красных бликах, что пробиваются сквозь толстое стекло. Янтарные отблески игриво перепрыгивают с одной стены на другую, создавая эдакое мерцание, природную гирлянду, что в тысячи раз лучше электрической. Чтобы действительно насладиться прекрасным зрелищем, приходится слезть с подоконника. Укутавшись в шерстяной лиловый плед, я созерцаю закат и улыбаюсь. Мне самой так непривычно осознавать, что на моем лице играет сейчас искренняя улыбка. Солнце уже опустилось к самому горизонту, а последний из вечерних лучей попадает прямо мне на нос, гармонируя с лёгкой россыпью веснушек. Я немного щурюсь от этого, и улыбка становится чуть шире.       В коридорах становится прохладнее, и я получше обматываюсь пледом, крепко сжимая края в своих ладонях, чтобы этот лиловый кокон, пахнущий сливками и черникой, не развалился, как хрустальная ваза, и не упал обычной тканью к моим ногам. Кончики пальцев побелели и немного болят, но от этого даже приятно. Я на мгновение прикрываю глаза, а после резко открываю их и делаю глубокий вдох, чтобы запомнить, как пахнет этот момент. Пылью, холодом, сливками, осенним дождем и еле-уловимо лимонной хвоей. От чего-то эти последние нотки оседают голубоватой пыльцой на волокнах моей души, заставляя выдохнуть немного скомкано и нервно. Мне нравится этот запах. Буквально до безумия. Я резко разворачиваюсь спиной к окну, чтобы впериться взглядом в тёмную средневековую стену и ощутить спиной вечернюю прохладу. Даже сквозь плед. Секунду назад мне казалось, что у меня выросли крылья, сейчас мне кажется, словно вместе с ними забрали моё сердце. Лимон и хвоя. Хвоя и лимон. Глупые эфирные масла, глупые запахи. Несовместимые и абсолютно не подходящие друг другу. Дерзкая кислинка лимона, что прожигает душу , обжигает рецепторы и собирается конденсатом где-то под сердцем. Отравляющая опасность хвои, таинственная прострация, перенасыщение и нехватка одновременно, грубая повадка, острая, шершавая структура, с трудом проходящая по дыхательным путям и гулко падающая на дно лёгких. Мне вдруг становится смешно от наивной абсурдности моего поведения. Несмелые смешки порываются выскользнуть на свободу, и от этого только веселее. Так что спустя мгновение я уже вовсю хохочу посреди пустого коридора на четвёртом этаже, не обращая внимания на то, что надёжный кокон превратился-таки в бездушную ткань под моими ногами, а ноябрьский ночной морозец вовсю гуляет по моему телу, обволакивая его и заставляя покрыться шуршащим инеем. Внезапная мысль раскалывает надвое черепную коробку, заставляя мгновенно испариться всем отрицаниям. Могу ли я влюбиться? Бред, глупость, абсурд. Слабая дрожь в коленках проходит, пальцы постепенно становятся теплее. Нет, конечно же нет. Мне ведь не суждено. Я слабо наклоняю голову вбок и медленно поворачиваюсь лицом к окну. Солнце успело исчезнуть за горизонтом, оставляя на страже луну, полную, такую неестественно круглую и до неприличия прекрасную. Камешки подоконников и стен теперь не играют тысячами огненных оттенков, а слабо мерцают белёсым серебром, дышат морозной дымкой и загадочно блестят. Конечно же я не могу влюбиться. Я опускаю взгляд на руки, тонкие пальцы в мозолях и неодинаковые ногти в чернильных пятнах. Слабо поднимаю уголки губ. Немного наклоняюсь, чтобы ухватиться за шерстяное полотно. Мои шаги отражаются от стен. Кажется словно я нахожусь в надежно закрытой жестяной банке, с единственным отличием в виде света. Дохожу до центральных лестниц и в нерешительности замираю. Если верить расчетам, сейчас около часу ночи, а спать совсем не хочется. Ночь неспешно просачивается под кожу, отравляет, разрушает, пугает. Невнятное дыхание разбивается о тёмные выступы углов и впадины ниш. Минута, две, пять, пятнадцать — я всё ещё стою напротив лестниц, обдумывая своё решение. Мурашки бегают по коже, как бы напоминая о холоде вокруг, но мне сейчас не до этого. Я делаю маленький шажок назад, и стены шепчут за мной. Поглубже вдохнув, снова ощущаю запах хвои и лимона. Отчего-то это добавляет мне решимости, и спустя миг я срываюсь на бег. Ледяной воздух с каждым тяжёлым вдохом всё глубже и глубже вливается мне в сердце, заставляя его биться в невероятном темпе, разгонять радостное предвкушение по всем сосудам и то и дело неестественно подпрыгивать, отчего всё моё тело содрогается. Ноги устают, ритм дыхания сбивается, но я продолжаю бежать, на ходу призывая из своей комнаты мантию потеплее. Три метра, два, один — и в моё лицо ударяет волна ледяного ветра, вперемешку с дождевым бризом и сыростью.

Я никогда не нарушала правила до этого, но сейчас мне действительно всё равно.

Я кружусь на месте, подняв лицо и вглядываясь в облачное небо. Тучи чертовски быстро пролетают над землёй, вперившись в гладь озера, рассматривая своё отражение, орошая природу неуловимо слабым, но от этого не менее живым и прекрасным дождём. Лимонно-хвойные мечты не покидают моей головы, но сейчас от них отнюдь не тяжело. Отлично, просто восхитительно, невероятно легко, понятно и просто! Вдалеке шумят верхушки деревьев, а под ногами то и дело шуршат опавшие листья. Непогода нежно гладит меня по щекам, но мне чудится, словно это и не ветер вовсе, а действительно тонкие прохладные бледные пальцы с таким трепетом касаются моей кожи. Кажется, что это не шелест последних пожелтевших листьев, а нежный шёпот глубокого голоса, достающий до самой сущности души, что это не ткань согревает меня этой ночью, а тёплое тело прикасается к моему собственному, отдавая частичку себя и своего тепла. Я притворюсь, что я влюбилась. Буду смотреть, мечтать, петь, танцевать, грустить и веселиться. Пускай иллюзия и суррогат, но это стоит того. Тряпичные туфли насквозь промокли, ноги замерзли, по телу пробежала лёгкая дрожь, пальцы с трудом можно разогнуть, и мне кажется, что они покраснели. Пытаясь согреть ладони своим дыханием, направляюсь обратно к замку. И сейчас мне всё равно — поймают или нет. Сейчас я играю влюблённость, имитирую жизнь, симулирую нормальность. А значит мне можно замёрзнуть и заболеть. И тогда, лёжа в своей постели под тысячей одеял и с кучей опустошённых бутылочек бодроперцового зелья вокруг, я буду представлять его. И это определённо придаст мне сил. Такое до боли отчего-то родное лицо, глубокие серовато-небесные глаза и волосы цвета выгоревшего льна.