Моя фраза на твоём запястье.

      Я могу почувствовать, как каждое ребро наливается свинцом, тяжелея и крошась на бесконечность костных пылинок. Я могу ощутить, как лёгкие и бронхи сжимаются, а после и вовсе заворачиваются в тугой узел, запрещая дышать. В голове опять гудит рой пчел, лёгкая боль струится по всем мышцам, и даже доходит до зубов. Моё сердце бьётся с невообразимой скоростью, буквально разбивая грудную клетку, вырываясь наружу. Судорога схватывает желудок, а почки словно облиты горячим золотом. Я стараюсь подавить в себе ту смесь отчаяния, радости и волнения, что заставляет мой мозг перейти в спящий режим, полностью отдавая меня на растерзание гормонам. Драко Малфой опять безотрывно на меня смотрит. Я не понимаю, отчего это вызывает такую бурю эмоций. Это похоже на чувство влюблённости, но я рождена не для любви, я рождена отнюдь не для счастливой семьи, детишек, страсти и всех этих составляющих жизни обычного человека. Я рождена для одиночества, для утешения других, возможно. А, может, для всяких открытий и помощи миру. Мне никто не нужен, и так распорядилась сама природа, Судьба, если позволите. А эти все всплески химических соединений в моей голове, которые заставляют щёки краснеть, а коленки трястись, не для меня. Для других. От этого диссонанс в моих мыслях неистово набирает вес, вырывает из соединений извилины мозга и взрывает черепную коробку. А глаза, что всё меньше напоминают мне оцинкованный лёд и всё больше похожи на первые осенние тучи, проливающие самые тёплые дожди, продолжают всматриваться куда-то в глубину моего тела, проникая в сердце и распределяя с кровью это диковинное чувство эйфории и стеснения. Внезапно осознаю, что дыхание стало уж слишком прерывистым, а в кабинете вдруг резко поднялась температура. Горячие вулканические пары оседают в порах, просачиваясь сквозь кожу и постепенно обжигая стенки желудка. От Драко Малфоя не веет холодом. Он — явление жара. Это всё его голос на уроках буквально приваривает мой взгляд к этим льняным волосам, его дыхание позади меня на трансфигурации нагревает кожу до мурашек. Порождение солнца, осенних листьев, золотых рудников. Слишком огненный для этих чёрно-зелёных мантий. Силюсь разорвать очередной зрительный контакт, уже тысячный по счету только за этот день. Как давно мы постоянно смотрим друг на друга? Почему он позволяет нам вот так просто стоять посреди давно опустевшего кабинета и пытаться разглядеть друг в друге нечто особенное, необъяснимо важное? Я чувствую клей, мгновенно засыхающий между нашими взглядами. Тот, что навсегда. Не дающий возможности даже немного повернуть голову, тем более уйти, убежать со всех ног. Волосы, выбившиеся из небрежного хвоста, щекочут нос, но даже мои пальцы окаменели, и я не в силах двинуть ни одним из них. Я не чувствую ни одной клеточки своего тела, словно общая анастезия усыпляет моё тело, но оставляет сознание бодрствовать. В горле пересохло, я нервно сглатываю, порождая малейшее движение. Его тело реагирует мгновенно: порывистый шаг и неопределённое движение рук лишь на мгновение опережают слова, и этого мгновения мне достаточно, чтобы со скоростью света выбежать за дверь.       Морозные неровности каменной старинной стены упираются в спину, оставляя неопределённые вмятины на коже. Прическа окончательно растрепалась, и теперь глупые кудри лезут в нос и в рот, как сотню секунд назад в голову пролезали вопросы о поведении Малфоя. Я рвано дышу, погибая с каждым выдохом и снова оживая в процессе вдохов. Органы сжаты невообразимым эмоциональным давлением, а ноги подкашиваются, напоминая болью в мышцах о том, что последнее время я слишком много бегаю. От Малфоя. От ответственности. От вопросов. От беспокойства окружающих. От глупых ситуаций. От себя самой. Немного расслабляя спину, откидываю голову, ударяясь легонько о выступающий камень затылком, но плюю на это с Астрономической башни. В голове снова тысячи, миллионы, бесконечность вопросов и обрывистых мыслей. Я не могу поймать ни одной, да и не хочу. Я устала от вечных попыток самоанализа, самокопания и психологического определения. Кто я? Глупая влюблённая девчонка или потенциальный пациент психиатрического отделения Святого Мунго? Псих не может признать свою невменяемость. А значит я совсем не сумасшедшая, а всего лишь юная волшебница наконец-то испытавшая на себе этот ужасный период полового созревания, его пика даже, апогея. Шумно выдыхаю в пустоту коридора, провоцируя шёпот грубого эха. Пора разбираться в себе, не откладывая на потом эти безумные скопления мыслей, разрывающие мою голову на части, пробивающие трещины в черепной коробке. Что я чувствую, когда оказываюсь среди людей? Вспоминаю всевозможные ситуации, в которых бы я проводила время в большой толпе, среди большого количества людей, и понимаю, что с каждым годом их всё меньше. И вот уже четвертый месяц я нахожусь среди людей только на завтраке в Большом зале и на уроках. Мне страшно быть среди нормальных студентов и профессоров. Почему мне страшно находиться среди них? Они могут узнать, кто я такая. Стать свидетелями сенсационного разоблачения: Гермиона Грейнджер — пустая! Единственная во всём мире. За всё время. И тогда я просто окончательно погрязну в этом дичайшем чувстве неполноценности, которое с каждым годом всё глубже и глубже затягивает меня в это омерзительное болото ничтожности. Зловонные воды укроют меня с головой, и в итоге я сорвусь на вдох, впуская в себя кислотные сплетни, вязкие оскорбления и тягучие насмешки, что в итоге просто раскрошат меня изнутри. Мне чуждо это общество, мой мир, моя вселенная, что прогибается под абстрактное понятие судьбы. Я не могу общаться с людьми. Даже Гарри и Рон с каждым годом всё дальше и дальше от меня. Мне никогда не понять простоты существования полноценных людей, а им никогда не понять душевной боли пустой девочки. И я признаю этот факт, опускаю руки и просто остаюсь в стороне. Мне не нужны эти слова приветствий и поддержки, задорный смех над общими шутками и тайны, доступные лишь узкому кругу людей. Я никому не суждена, как пара. Как я могу быть кому-то другом? Я не создана для того, чтобы понравиться кому-либо, и это вполне объяснимо. Людей привлекает доступность, я же только строю вокруг себя нерушимые стены запретов и морали. В моей каменной изгороди учтены все аспекты жизни отшельника. Мне там почти комфортно. Вот только с конца октября там образовалась жуткая трещина, и теперь она сквозит, принося в моё убежище дивные лимонные ноты хвойного одеколона. И я не в силах эту трещину заткнуть, хотя у меня и есть все необходимые для этого материалы. Я поддаюсь иллюзии реальности, правдивости и правильности, забывая на мгновения, что я не могу отдаваться тем запретным чувствам, подобие которых формирует мой мозг. Но я уже не смогу разрушить эти барьеры, потому что я не умею жить, как живут они. Я не познала их правил, традиций и привычек. Я забыла разузнать об этом побольше, похоронив где-то между камнями моего ограждения ту маленькую любознательную Гермиону. Возможности упущены, я обречена на одиночество, и теперь остаётся лишь найти в себе и ощутить принятия, достигнуть эдакой нирваны в этой ситуации. И это оказалось бы достаточно лёгкой задачей, если бы не одна проблема. Имя ей Драко Малфой. Я слишком много думаю о нём, слишком часто шепчу его имя перед сном, слишком откровенно на него смотрю, пусть и в ответ на его неразумные и непонятные взгляды. Его чересчур много, но что я могу поделать? Я пыталась осмыслить его, понять, почему он так странно смотрит на меня, что пытается разглядеть в моих глазах, зачем так пристально наблюдает за мной? Но я так и не нашла ответов. Не смогла объяснить и понять его глупое поведение, эти пугающие перемены выражения лица с насторожено-сосредоточенного до изучающего. Тысячи раз я обещала себе с ним заговорить и разузнать, скажем, из первых уст о причинах подобного поведения, но постоянно вспоминала о своей философии, что по прежнему оставалась для меня маленьким аналогом заповедей. Одинокий обречён на одиночество, ибо так распорядилась Судьба, и противиться ей — настоящая глупость. Нет смысла разочаровывать людей и самой испытывать этот гнетущий коктейль страха, грусти, отчаяния и ложной надежды. Словно самый мощный наркотик он разрушит мои тело и душу в считанные дни, часы, минуты, оставив после меня лишь горстку костной пыли.       Холодные потоки ветра успели исполосовать мои щёки первыми мокрыми снежинками, что таяли едва долетев до земли. Шапка противно колет лоб, и в итоге я снимаю её, плюнув на здоровье. Волосы намокли, сильнее завившись, а на ресницах оседает морозный пушок. Глубокие вдохи даются с трудом, но дарят то блаженное чувство равновесия и спокойствия, так что я готова потратить на ещё один вдох последние жизненные силы. Озеро покрылось совсем тонкой корочкой льда, которая то и дело надламывается, сгибается и мнётся, словно обыкновенная промокшая бумажка. В этой плёнке зимы можно рассмотреть несколько вмерзших коричневатых листьев, покрытых чёрными пятнами последних осенних дней, что прошли достаточно давно. Казалось бы, недавно ещё я плясала на балу, посвящённому Хеллоуину, а сейчас уже декабрь. Время летит чертовски быстро, ухищряясь забрать счастливые моменты, но ни на долю секунды не сократить наши страдания. Монотонно тянуться серые будни, напоминающие огромный ком из всех оттенков того самого пластилина из детства, что в итоге неизменно обретал противный грязный серый оттенок. На этот самый шар налипает всякий сор, пока в жизни к однообразию дней пристают проблемы и сомнения, негативные эмоции и тысячи сожалений.       За спиной я различаю еле-слышные шаги. Мгновенно оборачиваюсь, аки испуганная лань, что чует присутствие охотника, чтобы заметить неподалёку идущего Драко. В волосы к нему забился мелкий желтоватый листочек, а сам он как-то слишком ссутулился. Неужто тоже страдает от посредственности унылой жизни? Быть такого не может. У него ещё всё впереди. Горькая усмешка проскальзывает на моём лице, но быстро сходит на нет, стоит Малфою обнаружить моё присутствие. Я панически оглядываюсь в поисках надёжного укрытия, но, увы, не обнаруживаю ни единой спасительной локации неподалёку. Остаётся только мысленно строить толстые стены из булыжников, заливая крепким бетоном все щели. Отворачиваюсь обратно к озеру, вперив свой взгляд в совершенно поменявшую свою структуру корочку непрочного льда, что так странно напоминает мне сейчас мою душу. Такую же хрупкую, отравленную холодами и почерневшими листьями. Дыхательные пути наполняются живительным запахом лимона, а сбоку от себя, в этой глупой тишине, я могу различить звуки дыхания. Вот сейчас он стоит совсем рядом, только руку протяни и ощутишь шёлк мантии, а язык словно к нёбу прилип. И все те тирады и лекции, что я усердно заучивала за пологом своей кровати особенно бессонными ночами просто-напросто покинули голову. Поэтому мне остаётся вот так по-дурацки стоять в метре от Драко Малфоя и наблюдать за пластинками льда, что под воздействием холодов склеиваются-таки постепенно в целостную структуру. Набравшись смелости поворачиваюсь к нему. Засунув руки в задние карманы и выпятив грудь, пытаюсь принять как можно более уверенную позу. Он медленно переводит взгляд со своих ботинок на меня и подаётся вперёд, однако я останавливаю его, поднимая ладонь вверх. Втянув морозный воздух, медленно выдыхаю, пуская клубы пара и героически насупившись бормочу: — Только вот я всё равно обречена на одиночество. Отчего-то моя фраза разжигает опасное пламя в глазах Малфоя и я поспешно сглатываю ком, пытаясь отступить хотя бы на шаг назад, увеличит расстояние, но он внезапно хватает меня за руку. Рукав мантии задрался, так что его пальцы находятся сейчас прямо на моей коже, и почему-то осознание этого факта заставляет меня дрожать и глупо смотреть на его ладонь. Её вид буквально завораживает меня, но уже спустя мгновение я осознаю, что происходит, а самое главное, где сейчас его рука, и куда направлен его взгляд. На моё, чёрт бы его побрал, пустое запястье. Паника струями заполняет всё моё тело, заставляя меня в мгновение ощутить каждое мышечное волокно, каждый нерв, узнать точное количество суставов и даже почувствовать зернистость костного мозга. Страх и предательский ужас впиваются иглами мне в руки, во рту не остаётся влаги, ноги подкашиваются, я слышу свист моего вдоха. Резко выдёргиваю свою руку из цепких пальцев и отступаю назад, всё дальше и дальше от Драко, потерянный взгляд которого сообщает, что тот ничего не заметил. Но это меня не успокоит. Я не должна идти на контакт, особенно с ним, из-за этих глупых гормонов. Я не могу позволить себе просто стоять вечером возле озера, позволяя ему держать меня за руку, и весело болтать. Я одиночка. Я отшельник. Я отреклась от этого мира.       Снег метёт с новой силой, залетая в глаза, оставляя ледяные царапины на щеках, путаясь в волосах и оседая на ресницах, а мы стоим на расстоянии десяти шагов друг от друга и не знаем, что же делать дальше. И пусть самым лучшим решением было бы разойтись, забыть о существовании друг друга, проигнорировать эти неясные чувства, что заставляют все льдинки на сердце таять и убраться восвояси, плюнув на то, что происходит, но мы продолжаем разглядывать испуганные и рассредоточенные лица друг друга, пытаясь угадать, что же такое между нами сейчас происходит.