Отчаявшийся

Душевная боль всегда сильнее физической: то, что не видно глазу, не так просто исцелить. О боли, терзающей душу, невозможно забыть. Она внутри — в сердце, которое становится мягким, как пластилин, под воздействием твоего взгляда.

Рука с зажатым между пальцами углем плавно порхала снизу вверх, подправляя линию носа, скулы, губы и подчеркивая глаза. Он наносил тень, чтобы сделать рисунок на белом холсте более реалистичным. Но одно неправильное движение, когда карандаш остановился на внутреннем уголке глаза, делает его кривым и слишком толстым. Парень выходит из себя. — Идеальная, — шепчет он, печально смотря на испорченный рисунок. — Неподатливая для воплощения на бумагу. — Мальчишка горько выдыхает, запуская испачканные от угля пальцы левой руки в длинные волосы. Свободной рукой неудовлетворенный своей работой юноша снимает с мольберта запачканный каракулями когда-то белый холст. Парень бросает его в угол комнаты, в стопку таких же «негодных», по его мнению, портретов, которых за последнее время накопилось немало. Многие люди не понимают, насколько они одарены, и поэтому высмеивают свои работы. Этот мальчишка ничем от них не отличался. — Эван? — приоткрыв немного дверь, заглянула в комнату пожилая женщина, засунув в образовавшуюся щель свою голову с седыми, завитыми в некрупные локоны волосами. Эван, стоящий под окном, из которого открывался прекрасный вид на дом девушки его мечты, от неожиданности вздрогнул и повернулся к бабушке. Он сделал это слишком резко, поэтому зацепил ногой стоящий позади него мольберт. Тот с диким грохотом опрокинулся, зацепляя занавески. Парень этому не придал никакого значения. Он и не догадывался, что в этот самый момент в доме через дорогу девушка смотрела из окна на лазурное небо, и, сама того не осознавая, бросила взгляд в дом напротив. — Да, бабушка, — Эван натянуто улыбнулся, сцепляя руки в замок за спиной. — Время пить таблетки, — произнесла веснушчатая женщина. Она обвела взглядом комнату, задержав дыхание. Бабушка и не догадывалась, что ее внук настолько талантлив. Она упоенно смотрела на пейзажи в рамках, висевшие на тускло-черной стене. Но больше всего ее заинтересовали заброшенные в дальний угол портреты девушки, живущей напротив. — Бабушка, я не понимаю, зачем принимать лекарства, которые лишь на время смягчают боль? Какой от них толк? — Эван говорил безразлично, опустив взгляд на пол из досок. Физическая боль его мало интересовала, пусть и раздражала в некоторых случаях. Бабушка безысходно вздохнула, качая головой, и уныло улыбнулась. Нет ответа. Ни у кого нет ответа. Юноша, понимая, что только задерживает бабушку в своей комнате, кивнул в знак согласия, нервно заламывая руки — Эван никогда не любил, когда в его комнате кто-то задерживался на долгое время. Бабушка мотнула головой и через несколько секунд затворила за собой грязную серую дверь. — Наконец-то, — выдохнул мальчик.