You can't pronounce my name without some selfharm.

Реальность пробила себе дорогу, словно соскребла чёрную краску со стекла сна и повернула на дыру яркую лампу, заставляя Вика вынырнуть из грёз. Он делал это очень нехотя, почти мучительно. Его горячая кожа покрылась мурашками, когда одеяло чуть сползло чуть ниже. Пальцы ярче ощущали мягкость постельных принадлежностей, одежды, тщательно вымытых волос, скрывавших его лицо. Без особого желания он приоткрыл глаза. Солнце пыталось наполнить комнату своим ослепительным светом, но ему мешали тёмные занавески, поэтому было приятно смотреть на комнату. Кончик языка пробился через стиснутые зубы и слипшиеся губы и облизнул их. Вик легонько потянулся, тяжесть побежала по груди и рукам. Проморгавшись, он восстановил события минувших дней в своей голове и слегка улыбнулся. Наконец-то у него появились крыша над головой и мягкий матрас под спиной. -О, ты проснулся, Виктор… — Келлин тоже лежал под одеялом, но он, кажется, встал намного раньше. -Привет… — он зевнул и прикрыл рот ладонью. -Я переживал за тебя: полтора дня во сне. Н-но… Понимаю, ты очень устал. Если хочешь, можешь поспать ещё… Фуэнтес заметил синяки на щеке и предплечье Куинна, но тот словно забыл о них. Нахмурившись, мексиканец протянул руку к Келлину и осторожно коснулся гематомы на лице. -Виктор…? — удивлённо произнёс брюнет, кажется, забывая, что иногда нужно дышать. -Прости меня, Кел… Я не хотел делать тебе больно… Честно. -Эй, я всё понимаю. Ты оголодал, сильно устал, испугался… Нет, серьёзно, я в порядке. Пройдёт. -Твоя мама… Знает, что это…? Он помотал головой. -Ох, Келлин… Она же убьёт меня. -Я сказал ей, что ударился, когда слетел с велосипеда. Тебе не о чем волноваться. -С-спасибо. Ещё раз извини… Вик только заметил, что его рука не просто касалась синяка, а осторожно гладила повреждённую кожу во краю гематомы большим пальцем. Остальные же случайно перехватили несколько угольно-чёрных прядей, переливавшихся шёлковым блеском в заглушённых солнечных лучах. Сине-зелёные глаза испуганно смотрели на Фуэнтеса, словно Куинн на секунду почувствовал себя кроликом, которому угрожал бешеный горностай, кувыркавшийся по всему полю. Но нет—всего лишь Виктор Фуэнтес — странноватый подросток, очень много недоговаривавший, но Кел и не собирался к нему лезть: он уважал личное пространство. Однако брюнет начал краснеть изнутри. Вик заметил напуганный взгляд и, неловко улыбнувшись, убрал ладонь, тоже ощущая стыд. Затем он перевернулся на спину, шумно вздохнув, и уставился в потолок. Его пятки неприятно заныли, когда он согнул ноги в коленях. -К-как ты себя чувствуешь? — спросил Келлин, даже тише и глуше обычного. -Что? А… Намного лучше, спасибо. — Фуэнтес даже не повернул голову в сторону говорившего. -Виктор, ты хочешь есть? -Прошу, перестань меня так называть! — вздохнул мексиканец. -Н-не могу. Мне и вправду нравится твоё полное имя. Так ты хочешь есть? -Не отказался бы. Келлин поднялся с кровати и ушёл на кухню. Оставшись в одиночестве, Вик развалился в позе морской звезды и закрыл глаза. Матрас слегка спружинил. Это было довольно странное ощущение, даже приятное в некотором роде. Мальчик усмехнулся и подложил руки под голову. Что может быть прекраснее, чем просыпаться в тёплой квартире не из-за тошнотворных позывов или тянущей боли, а потому что выспался? Как же повезло с этим странным Куинном! Шатен спустил ноги на пол и встал. Неприятно. Ноет. Но надо идти. Сильно хромая, он дошёл до кухни. Брюнет стоял у плиты, иногда помешивая что-то в сковородке. Вик понял, что долго не простоит и рухнул на стул, скрещивая пальцы рук друг с другом. -Кел, что с тобой не так? -О чём ты, Виктор? — на его губах появилась усмешка. -Ты слишком тихо говоришь. Мне иногда трудно понять твоё бормотание под нос. У тебя с этим проблемы? Или ты слишком смущаешься? Или…? Келлин покачал головой и прикусил нижнюю губу, вновь перевернув что-то в сковороде. -Колись. Я никому не скажу. Не собирался, но всё же обещаю, что промолчу. Тот повременил с ответом, словно взвешивая все «за» и «против». Когда Вик, кажется, потерял надежду выведать тайну Куинна, тот отставил посудину и также тихо ответил: -Меня очень сильно дразнят за мой голос. Фуэнтес подозрительно посмотрел на своего собеседника, раскладывавшего по тарелкам завтрак. Когда тот сел за стол, поставив перед ними обоими блюда, шатен фыркнул: -Да ладно! Дразнят за голос? Слабый кивок. Вилка неохотно ковыряет помидорницу с базиликом. Вик нахмурился и воткнул свой столовый прибор в еду с озлобленным остервенением: он не любил людей, которые дразнили кого-то, кто отличался от остальных. Особенно, его нового друга. -Но не может же всё быть так плохо. Келлин прокашлялся и прочистил горло, встал, налил себе в ладонь воды из-под крана и выпил её. Вик неотрывно следил за своим странным собеседником. Куинн набирает воздух в лёгкие: -Разве ты считаешь это «не всё так плохо»? — его голос наконец-то зазвучал в полную силу. Он действительно звучал необычно: звонкий и высокий, однако на удивление спокойный, даже расстроенный и недовольный. И это не походило на тембр девушки или трансгендера. Просто высокий голос. Немного охрипший от долгого подавления. -Что в нём плохого? Почему тебя дразнят, Кел? У тебя очень даже милый голос… -Ага, не считая того, что я разговариваю, как мультяшка! -Нет-нет, всё нормально. Он просто… Выше обычного. Но это даже лучше. -Они так не считают. Мне приходится либо молчать, либо бормотать в школе. Если я говорю вот так, как сейчас с тобой, то мне достаётся на орехи. Те отморозки просто не знают пощады. Я не хочу расстраивать маму тем, что у меня проблемы. Келлин вернулся за стол и принялся за подостывшую помидорницу. Виктор поражённо смотрел на брюнета и стучал пальцами по столу. -Ты… Не один такой. В смысле, я тебя понимаю. Конечно, в моей школе отморозков мало, да и они не держат всех в страхе, но… Вообще учителя поставили на мне крест несколько лет назад, поэтому я, вроде бы, хулиган. И это тоже давит: они пытаются заставить меня сделать что-то плохое, но я просто не люблю учиться и занимаюсь музыкой. -Но… Но… Но ты же совсем не такой! Ты не хулиган! Почему они хотят из тебя его сделать? -Понятия не имею. — Вик пожал плечами. -Виктор… — его голос вновь стал тихим. -Послушай… Прекрати бояться. Ты больше не в школе. Конечно, сам не знаешь, как надолго, но этих отморозков здесь нет и не будет. Говори со мной нормально. Мне нравится твой голос. Он необычный. -Я… Постараюсь. -Хорошо. Старайся. Но лучше делай. -С-спасибо, Виктор. -И как тебе только не лень постоянно произносить моё полное имя? — усмехнулся Фуэнтес, проглатывая кусок холодной помидорницы.