LMR Fest — grant me a wish

Утро следующего дня встречает Чонина холодным проливным дождём за окном. Лежа на кровати, вставать Киму не хочется совсем. Он переводит взгляд на прикроватную тумбочку, где в гордом одиночестве лежит чужой читательский билет. Парень весь вечер не выпускает эту книжечку из рук. Он всё время думает, что же с ней делать. Нет, конечно, он прекрасно понимает, что её нужно вернуть законному обладателю, но… Нужно ли использовать это как предлог для знакомства? Хочет ли он получить нечто большее, чем просто благодарность за возвращённую вещь? Будет ли этого ему достаточно? Вновь беря в руку билет, он несколько мгновений держит его на весу прямо перед своими глазами, после чего всё же решает встать с кровати. Он думает, что решит, как поступить прямо на месте. Надеется, что нужный ответ придёт ему сам, хотя, где-то в отголосках собственного сознания, понимает — не придёт. И оставлять подобные решения на «волю случая» — глупо до безумия. Однако другие идеи отсутствуют напрочь, что заставляет парня подчиниться единственно возможному (но от этого не единственно правильному) варианту развития событий на данный момент. Впрочем, даже сам Чонин прекрасно понимает, что «пускать всё на самотёк» можно назвать «вариантом развития событий» лишь с огромной натяжкой. Но он старается выбросить эти ненужные мысли из головы. Стоя под освежающим душем, он ловит себя на том, что вновь и вновь рисует перед собой смущённую улыбку До Кёнсу. Она цепляет чем-то почти неуловимым, но таким притягательным. И Чонин сам не замечает, как отражает улыбку, так отчетливо прорисованную в его сознании. Тело сводит приятной негой, от которой совершенно не хочется избавляться. Но настойчивый будильник сообщает, что парень уже превышает все возможные лимиты времени. Быстро одеваясь и закидывая тетрадки с конспектами в сумку, он спешит покинуть квартиру, напоследок проверив, что вода перекрыта, свет выключен, а все предметы, работающие от электричества, отключены от сети. Жизнь одному в маленькой, но от этого не менее пустой, квартире даётся Чонину довольно тяжело. И дело даже не в обязанностях содержать жилище в чистоте и порядке, самым трудным является приходить домой после тяжёлого учебного дня и не иметь возможности ни с кем поговорить, поделиться успехами и неудачами, эмоциями и переживаниями; никто не готов его выслушать и дать совет. И эта пустота давит нешуточно. Идёт лишь второй год его обучения в столице, но он, кажется, уже на грани. Постоянные звонки домой не спасают, потому что родители только узнают жив-здоров ли, и этой информации для них достаточно. А Чонину нужно общаться, вести долгие светские беседы, если хотите, делиться своими эмоциями. Однако это распространяется только на положительные эмоции — если он счастлив, то готов осчастливить и весь мир вокруг него. Но раньше и такого количества негатива в его жизни не было. Тем не менее, привычка — вторая натура, и он отбрасывает все плохие эмоции прочь, будто они и не его вовсе. Поэтому он и решает написать Бэкхёну своё единственное желание. Он подаёт ему сигнал бедствия. Но, как говорится, спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Дождь только больше расходится, а университета всё ещё не видно. Чонин ускоряет шаг, чувствуя, как промокает насквозь. — Время идёт, а ты всё ещё не берешь с собой зонтик, — слышится из-за спины, и Ким оборачивается. Прямо за ним идёт Чанёль, высоко держа зонт — так, чтобы дождь не попадал ни на него, ни на идущего под его боком Бэкхёна. Он обнимает старшего за плечи, будто защищая от великой и ужасной несносной погоды. — Видишь ли, мне не для кого брать с собой зонт, — улыбается Чонин, и ему навряд ли удается скрыть в ней грустный оттенок. — Ну тогда тебе придётся ускориться, — подмигивает Бэкхён, после чего они с Чанёлем переходят на бег, постоянно оборачиваясь и подначивая младшего. — Только попробуй заболеть, улиточка! И Чонин заливисто смеётся, ускоряясь и стараясь запечатлеть этот момент, наполненный абсолютно искренней радостью, в своей памяти, ведь подобное в последнее время случается слишком редко.

♤◇♡♧

На паре культурологии Чонин, на удивление, почти даже не засыпает. Наоборот, он даже не замечает, как исписывает три добрых страницы конспектом. Вновь, по привычке, откинув ненужные мысли и сосредоточившись на учёбе, он чувствует прилив сил. Это совершенно неожиданно даже для него самого. Когда пара уже подходит к концу и преподаватель готов попрощаться, в дверях аудитории появляется проректор, и все соскакивают со своих мест, отвешивая поклон в девяносто градусов. Мужчина средних лет рукой показывает всем вернуться на свои места, после чего занимает место посередине зала. — Итак, мои гадкие лингвисты, учитесь? Ну, молодцы-молодцы. А у меня для вас хорошие новости, — в ответ на это раздаются громкие аплодисменты и одобрительные возгласы. — Мы решили добавить вам факультативный предмет, — отклику, раздавшемуся на этот раз, явно не хватало воодушевления. — Ну-ну, не раскисайте. Хоть этот предмет и обязательный, но вы сами сможете выбрать его направление. На кафедре лежит список наименований программ, в него включены курсы истории, языка и даже спортивные секции. Уверен, вы найдете там что-то для себя. Отдыхайте. — Простите, но если это предмет по выбору, то какой в нём смысл? — раздаётся с задних рядов, и проректор останавливается перед самым выходом. — Исключительно для саморазвития, — улыбается он и добавляет после нескольких секунд раздумий: — И чтобы больше никто с вашего курса не разбивал окно в деканате. Все взгляды устремляются на Бэкхёна, который лишь пожимает плечами, мол, ну, жизнь такая, что поделать. Чонин на это лишь улыбается. По какой-то причине даже неожиданно добавленный в учебный план новый факультативный предмет не может испортить ему настроение. Закинув в рюкзак тетрадь с ручкой, он направляется к выходу, где его настигают его друзья, окружая с обеих сторон. — Ну что, идём на кафедру? Нужно успеть занять козырные места, а то придется в конце концов записываться на какие-нибудь курсы кройки и шитья, — подаёт голос Бэкхён, очевидно совершенно не ощущая никаких угрызений совести. — Или в какую-нибудь спортивную секцию, — поддакивает Чанёль, морщась при этом. — Ну, со спортом всяко легче, — подает голос Ким, ловя на себе удивлённые взгляды. — В конце концов, шахматы — тоже спорт. Вся троица заливается смехом, не замечая, что они уже почти добираются до нужного им кабинета. Чанёль локтями распихивает группу однокурсников, столпившихся около дверей, и пропускает внутрь Бэкхёна с Чонином; сам же остаётся стоять в дверях, сдерживая толпу снаружи. В этот момент Ким ещё раз подмечает, что с друзьями ему повезло просто немыслимо. Бён берет бумажку с курсами с преподавательского стола, принимаясь зачитывать их вслух. — Тут даже есть курс оригами, представляете? Нет, ну они точно над нами посмеялись. Чонин забирает многострадальный список из рук Бэкхёна и принимается изучать его глазами. И только он собирается согласиться с абсурдностью данной затеи, как его взгляд сам зацепляется за нечто подозрительно знакомое. «Курс китайского языка: временный преподаватель — До Кёнсу, 3 курс департамента МО». Все остальные наименования предметов будто исчезают. И Чонин, наконец, решается. В конце концов, этот До Кёнсу сам его нашёл. Уже два раза.