LMR Fest — grant me a wish

Ни на одну пару ни одного предмета Чонин так не спешит, как на неизвестно откуда образовавшиеся курсы китайского языка. Он впервые чувствует такую воодушевлённость в конце дня, и это даже немного пугает. Особенно страшно то, что эта воодушевлённость никуда не пропадает, даже после осознания, что ему придётся задержаться в институте ещё, возможно, на пару часов. Про китайский язык ему также мало что известно. Говорят, один из самых сложных языков мира, но когда такие пустяки его пугали? Перед глазами Кима остаётся только одна фраза: «Временный преподаватель — До Кёнсу». До Кёнсу. До Кёнсу. Это имя за последние дни он слышит чаще собственного. Оно уже настолько привычное, настолько близкое, что заставляет идти даже на такие абсолютно глупые и необдуманные вещи, как изучение китайского языка. Чонин впервые осознаёт, какое влияние на него имеет имя человека, которого он видел лишь раз в своей жизни. Этому нет никакого логического объяснения, но факт остаётся фактом: парень стоит перед дверью аудитории, указанной в листке факультативов, ровно в назначенное время. Постучавшись и не получив ответа, парень заглядывает внутрь и видит перед собой абсолютно пустую аудиторию. Весь его запал внезапно пропадает. — Ты ко мне на занятия? — неожиданно раздаётся позади него, и Чонин вздрагивает прежде, чем развернуться. Да что ж за жизнь такая, за что его все пугать-то пытаются? — Прости, я немного опоздал, решал вопросы насчет своей курсовой работы. И Чонин снова пропадает. Тонет в этих глубоких глазах, искренней улыбке и до неприличия сладком голосе. — Д-да, ничего страшного, — собираясь с силами, отвечает Ким. Он несколько мгновений разглядывает молодого человека перед собой: одет в тёплый свитер серого цвета, узкие джинсы и черные кроссовки; волосы немного приподняты вверх и зачесаны назад; приветственная улыбка на лице. Он до ужаса прост и именно в этом заключается его необъяснимая притягательность. По крайней мере, для Чонина. — О, это же мы с тобой вчера столкнулись в библиотеке? — брови Кёнсу немного приподнимаются от удивления. — Ещё раз прости, я немного неуклюж, — он неловко почёсывает за ухом, чем вызывает искреннюю улыбку младшего. — Нет-нет, это была моя вина, — Чонин немного отходит от двери, пропуская До вперёд, и тот благодарно ему кивает. Проходя внутрь, он занимает место преподавателя, а Ким усаживается за первую парту прямо перед ним. — Это я должен перед Вами извиняться, сонсэнним. — О Боже, только не это, нет, — мотая одновременно и головой, и руками, отзывается Кёнсу. — Никакого официоза. Я такой же студент, как и ты. Просто этот курс был создан вам в наказание, а настоящий преподаватель китайского отказался заниматься такими глупостями… Ой, — До прикрывает ладонью рот, когда понимает, что сболтнул лишнего, и Чонин не может сдержать тихого смеха. — Не переживай, нам проректор уже донёс, за какие это нам грехи, хён… Ой, а я могу называть тебя хёном? — немного тушуется младший, прерывая зрительный контакт. — Сможешь, — хитро улыбается До, — если назовёшь мне своё имя. — Чёрт, совсем забыл, — смущенно улыбается Чонин, вновь заглядывая в чужие глаза. — Меня зовут Чонин. Ким Чонин. — Очень приятно познакомиться, Чонин, — кивает старший. — Я До Кёнсу. — Взаимно, Кёнсу-хён. — Итак, Чонин. Почему именно китайский? — интересуется Кёнсу, и Чонин замирает на пару секунд. Вот, что он точно не продумал, так это причину и логическое обоснование своего выбора. Твою же мать. — Я просто… Не знаю, просто… Захотелось, — мямлит парень, избегая взгляда напротив. — Какое облегчение, — отзывается До, и Чонин даже теряется на мгновение из-за такого ответа. — Я очень боялся, что ты ответишь, что пришёл сюда, потому что специалисту со знанием китайского языка проще найти работу. Серьёзно, спасибо, что пришёл сюда, не преследуя корыстную цель. Чонин облегченно выдыхает, но тут же снова немного напрягается, ведь корыстная цель у него всё-таки есть, в той или иной степени. — На моём факультете добрая половина людей пришли просто потому, что будущая профессия обещает быть высокооплачиваемой, — продолжает Кёнсу, — но у них ничего не получалось. Язык не шёл, и они понятия не имели, почему. А всё ведь просто. Язык нужно чувствовать, а не пытаться выкачать из него деньги. И Чонин слушает своего нового преподавателя, ловя каждое его слово. Он находит людей, настолько увлечённых своим делом, настолько сильно верящих в то, что они говорят и делают, неоспоримо привлекательными. Их будто окутывает некая особенная, волшебная аура. Ты сам не замечаешь, когда начинаешь неотрывно следить за горящими глазами собеседника. — Впрочем, что-то я заговорился, — будто возвращаясь в реальность, говорит Кёнсу. — Что ж, давай попробуем начать? Ты раньше никогда китайский не учил? — Нет, к сожалению, раньше у меня не было такой возможности, — с искренней жалостью отзывается младший. — Ну, ничего страшного. Никогда не поздно начать.

♤◇♡♧

— Тхацзыхаоу, — произносит Чонин, вызывая очередной приступ смеха у Кёнсу. — Чёрт, у меня совсем эти тона не получаются. — Поверь мне, тона — совершенно точно не самая большая твоя проблема, — сквозь смех говорит старший, вытирая с уголков глаз выступившие слёзы. — Ну хё-ё-ён, как ты можешь надо мной смеяться, ты же мой преподаватель, в конце концов, — Ким наиграно дует губы и складывает руки на груди. — Прости, прости меня, пожалуйста, — почти справившись со смехом, говорит До, поднимаясь со своего места. Он подходит к парте, за которой сидит его нерадивый ученик, и присаживается на её край. — Попробуй расслабиться, ладно? Можешь даже закрыть глаза. Просто слушай и повторяй за мной. — Хорошо, я попробую, — кивает Чонин в знак согласия и закрывает глаза. Кёнсу произносит китайское приветствие, и парень не может не подметить его идеальное произношение. Однако, когда эти же фразы повторяет сам Чонин, получается не пойми что. — Знаешь, почему у тебя не получается? — спрашивает Кёнсу, заставляя Кима открыть глаза. — Ты стараешься. Знаю, звучит крайне глупо, но именно так оно и есть. Когда ты стараешься, всё твоё тело напрягается, и звук выходит совершенно другой. Расслабься. Чонин вновь закрывает глаза, но в этот раз он действительно освобождает голову от лишних мыслей. Плечи сами собой опускаются, а в голове образуется пустота. — Тацзяхао, — и Чонин сам открывает глаза от неожиданности, ведь выходит. Действительно выходит. — Отлично, молодец, очень хорошо получилось, — искренне восхищается старший. Его глаза искрятся такой радостью и гордостью за чужого, почти незнакомого человека, что младший невольно восхищается им вновь. — А теперь тебе нужно вдохнуть в эти слова жизнь. Ты слышал когда-нибудь о энергиях инь и ян? — Скажем так, имею представление, но крайне смутное, — Чонин заглядывает в чужие глаза, ожидая увидеть там раздражение, ведь «ну что за неуч, всё-то приходится тебе объяснять», но видит там нечто совершенно противоположное. Заинтересованность. Желание объяснить. Неиссякаемый энтузиазм. — Энергия инь — энергия луны, женская энергия. Энергия ян — солнце, присущая мужчинам. Вместе они представляют энергию Ци — дыхание жизни. Лао Цзы говорил об этом: «Человек, наделенный как мужскими, так и женскими свойствами, станет вместилищем всей мировой энергии». Китайцы, хранящие традиции своих предков, верят, что нашей главной целью является обрести равновесие. Я тоже сначала относился к этому скептически, да и сейчас верю лишь в то, что легло в основу этой теории. Нам нужно слушать своё сердце — вот, во что я верю. Ведь ни один человек не рождается злым, злым его делают его же мысли, перерастающие в поступки. Но если бы мы все позволяли нашему сердцу говорить… Я думаю, счастливых — абсолютно счастливых — людей стало бы намного больше. И чтобы твои слова звучали, тебе нужно почувствовать свою собственную энергию внутри. Тебе нужно найти свой собственный цвет. Я его вижу. Но ещё больше я хочу, чтобы ты увидел его… И Чонин понимает, о чём говорит старший. В какой-то момент он чувствует, как внутри всё теплеет, будто сердце гоняет по венам что-то кроме крови. Слова Кёнсу дают ему нешуточный заряд энергии. — Я не заставляю тебя верить во всё это, — поясняет До после недолгого молчания. — Но я хочу, чтобы ты поверил в себя. Только от нас зависит, заставим ли мы наш собственный цвет ярко сиять, или потухнем. Я могу помочь тебе поставить произношение так, чтобы китайцы тебя понимали, но только ты сможешь придать своей речи твой собственный окрас. Поразмышляй об этом. А на сегодня достаточно, мы хорошо продвинулись для первого занятия. Кёнсу встаёт с парты, возвращаясь за преподавательский стол, и собирает с него свои вещи. — Постой, хён… Могу ли я проводить тебя до дома?