The Souls cannot Die: Beyond the Life

      Над городом из стекла и стали высилось яркое солнце. Белый ореол слепящим кругом разбавлял синеву летнего неба. Нескончаемые блики и редкие медленно проплывающие облака отражались в окнах небоскрёбов, создавая настоящую галерею образов, сменяющихся с плавным течением времени. Середина июня в мегаполисе выдалась весьма тёплой, отчего Большое яблоко приобрело ярко-зелёные прожилки парков и пешеходных аллей, объятых цветением и раскрывшейся в полную силу листвой.       Людей было не так много, как машин — лишь редкие клерки и «белые воротнички» перебегали магистраль и спешили по тротуарам на свои рабочие места, ловко лавируя между сутолокой жёлтого моря такси и незадачливых водителей. И у каждого торопящегося, то и дело посматривающего на часы, в руках был уверенно сжат вместительный картонный стакан, плотно закрытый крышкой, с неизменным кофе, оставшимся недопитым после перерыва на обед.       В Брайант-парке, что через улицу, все скамейки были заняты молодыми людьми и девушками — то же можно было наблюдать и на газонах перед Нью-Йоркской публичной библиотекой, которая расположилась в конце зелёного оазиса. И все без исключения собирались в небольшие компании, изучая материал, что накопился у них за учебный год. Листы тетрадей и массивных книг белели в лучах летнего солнца, слепя пристально вчитывающихся в текст студентов и учеников колледжей. Кто-то уже сдался и приступил к позднему обеду, выуживая из сумок и рюкзаков предупредительно приготовленные сэндвичи. Другие начинали трапезу, «не отрываясь от производства». Неподалёку от ограды организовалась группа, объединённая несчастьем «летних испытаний» и что-то бурно обсуждающая. Инициативные студенты периодически цитировали труды великих, объясняя "скрытый" смысл внимательным слушателям. Затем поднималась шумная дискуссия. Аргументами служили записи множества раскиданных по траве книг, листов с выписками и блокнотами, которые недолго оставались в стороне, будучи постоянно задействованы в руках спорящих, зачитывающих из них самые ключевые выдержки.       Адриан с интересом вслушивался в их речи, сидя на водительском сидении просторного автомобиля, припаркованном под сенью раскидистого дерева на Шестой авеню. Он облокотился на проём приоткрытого окна и призрачно улыбался, смотря вперёд на нежелающую рассасываться пробку на Сорок-второй улице, ожидая юную девушку. Невольно закрадывались недавние воспоминания, как на прошлой неделе он расслабленно лежал на зелёном ковре перед её домом в Центральном парке. Вэлери сидела рядом с ним, отвечая на заданные им же вопросы, готовясь к выпускным экзаменам с четвёртого курса.       Она не желала сидеть в обычном университете, теряя, по её суждению, драгоценное время попусту, и решила обучаться по специализированной программе экстерном, немало опережая своих сверстников, которые маялись ещё на втором году. Видя, какие успехи делает его дочь, Джонатан всячески способствовал, читай не мешал, девушке стремительно осваивать такое нужное в его деле умение, как ведение бизнеса, законы экономики и другие дисциплины. И Кревен с удовольствием, достойным чеширского кота, слушал её голос, в котором не было ничего, кроме уверенности, твёрдости и спокойствия. Суть ответа на любой вопрос содержала точную и одновременно ёмкую информацию по предмету. Порой он спрашивал её дополнительно, чтобы уточнить, умышленно сбивая с мысли, или намеренно запутать, но та не поддавалась, с лёгкостью отражая провокацию. «Не думал, что существо, подобное тебе, может быть „папиной дочкой“, — думал Кревен, довольно улыбаясь и слушая плавную речь девушки».       Подобное заключение не было безосновательным: у юной Вэлери Хокинс к почти восемнадцати годам развился весьма близкий к мужскому характер. И в последнее время он стал проявляться ещё более ярко, чем когда они встретились. Пятнадцать лет назад…       Легендарному потребовалось много месяцев с того дня, как он оказался в Нью-Йорке, куда его привело кольцо, чтобы только приблизиться к отцу ещё маленькой девочки, Джонатану Хокинсу. Ведь такая фигура, как этот человек, весьма отличалась от обывательской.       Задача усложнялась тем, что Адриан был далёк от современных средств информации, да у него и не возникало подобной потребности ранее. Ему были чужды все инновации, которые он считал недостаточно действенными. Конечно, под напором стремительно бегущего времени Легендарный знакомился с достижениями человечества, но никогда не стремился в них погрузиться и досконально изучить.       И он оттягивал эту неизбежную необходимость до последнего. Такой возможностью стали жнецы нью-йоркского Департамента с непривычным для Кревена названием «Вестники смерти».       Тогда всю страну, а за ней и весь мир потрясли чудовищные события, ставшие точкой отсчёта для огромного числа людей — чёрной страницей их истории. Ужасающая катастрофа пронеслась по всем средствам массовой информации, привнеся в душу каждого вполне ощутимый страх того, что отныне даже война не настолько разрушительна, как вера обезумевших фанатиков, имеющих власть.       Легендарный никак не отреагировал на этот кошмар, который лавиной распространялся повсюду. Он оставался спокоен и хладнокровен даже тогда, когда оказался на месте произошедшего спустя несколько часов. Слышал крики и мольбы, до него долетали голоса ненависти и проклятий в адрес тех, кто осмелился избрать такой путь убийства. С отрешённой собранностью Кревен наблюдал, как обычные люди наравне с профессионалами кидались в самое пекло, пытаясь спасти и погибая. Он чувствовал небывалое единение в душах тех, кто остался жив. Адриан вновь признавался в себе, насколько люди интересны и непередаваемы в своей природе. Они, как никакие другие существа в мире, умеют сплотиться в единый организм, становиться одним целым в самые тёмные времена — слабые, хрупкие, но способные на невероятные поступки.       Контраст всеобщей потерянности, страху и оцепенению составляли те, которые потеряли всё сострадание, перестав чувствовать и воспринимать других, подобно людям — жнецы, для кого смерть в любом её проявлении стала рутиной и обязанностью. Они мрачными тенями сновали по развалинам Мирового торгового центра, шествовали по груде бывших Башен-близнецов, забирая воспоминания тех, кому они уже не нужны: их плёнка более никогда не пополнится событиями и не изменится, навечно оставшись вкладышами в невзрачном томе жизни, отличному от других лишь инициалами неизвестного имени.       Именно жнецы, узнав, кто явился перед их взором, предоставили доступ в Библиотеку местного Департамента, где хранились Книги Судеб живых.       В то время Адриану стало доподлинно известно, кем является Джонатан Хокинс и его супруга, Анна. Осознал, наследницей какой империи является совсем ещё маленькая Вэлери. Он потратил много дней, скрупулёзно вчитываясь в фолианты влиятельного семейства страны. И был немало удивлён совпадением земного пути юного Фантомхайва и дочери теневого магната: серые кардиналы своих правителей.       Мистер Хокинс занимал единственную нишу, которая позволяла ему иметь выходы и к высшим чинам правительства, и к главам преступного сообщества, разбросанного по всему миру. Служа медиатором, он уверенно балансировал между интересами двух сторон, получая немалую выгоду. Джонатан предоставлял и тем, и другим весьма благоприятные возможности обогащения, ставя себя гарантом исполнения достигнутых договорённостей. Контроль за притоком оружия и наркотиков, ведение сделок в сфере информации и технологий, не говоря уже о продовольствии — всё это невольно вызывало восхищение способностями мужчины. Он сам был потомком одного из главарей весьма масштабной оружейной картели, но сумел объединить все доступные ему сферы, став во главе. Заключив неплохое соглашение с верхушкой правителей Америки, он взял на себя обязательства следить за преступными синдикатами, чтобы те не позволяли себе действовать слишком открыто. В обмен на это главари влиятельных группировок могли практически легально вести свой бизнес, не опасаясь преследования или наблюдения.       Имея на руках полную информацию о каждом из них, о которой даже сами магнаты могли только догадываться, Джонатан обеспечил себе защиту от посягательств, если кому вздумается убрать лишнего посредника. Однако, система была выстроена так, что большинство не хотело возвращаться во времена разборок и отвоёвывания территорий сбыта и наживания на слабостях. Теперь, в новых реалиях, они стали обладателями огромного куша, без каких-либо лишних телодвижений или финансовых вложений.       Недовольство молодым выскочкой, которому в то время не было ещё и тридцати, тлело внутри имеющих немалый вес в их окружении определённых «крёстных отцов», вынашивающих вполне конкретные планы на Хокинса. Тот же олицетворял собой нерушимую скалу, плотно расположившуюся на своей территории и весьма эффективно борющуюся с любой угрозой в свой адрес.       Джонатан, будучи ещё юнцом, прекрасно осознавал риск своего положения, но отродясь не знал другой жизни. Женившись, он начал выстраивать вокруг себя "пояс" из проверенных и верных ему людей. С рождением дочери он стал жёстче, беспрекословно убирая тех, кто «испачкался» или «засветился» в деятельности, которая могла подпилить выверено достигнутый баланс интересов. Нет, он не «рубил головы» направо и налево: действовал систематично, используя своих информаторов — пятёрку лучших его людей, которые являлись давними друзьями ещё с детства.       Эти пятеро искренне помогали Хокинсу в его работе. Они понимали, что в их мире любая "крыса" рано или поздно также попадёт в капкан. Но более всего их держала подле Джонатана искренняя дружба. Тот не видел в них обычных «шестёрок» или «коллег»: общался с ними на равных, без какой-либо подоплёки об их более низкой ступени в жёсткой иерархии его империи. Мужчина никогда их так и не рассматривал. Они были вхожи в его дом на правах близких семье, хорошо ладили с супругой и ребёнком. Лишь на закрытых раутах глав картелей со своими помощниками, которые для любого человека напоминал террариум с запертыми в нём змеями, они сами обращались к нему не иначе, как «босс». Вне тех стен — всё было обычно и по-домашнему.       Адриан понимал, что ввязывается в большую игру, но у него не было иного выхода. Попасть в закрытую касту можно, и самое простое — сдать недоброжелателей. Однако, ему необходимо было долгосрочное сотрудничество с представителями преступного клана, а именно стать близко с дочерью Хокинса. Он вынес из огромного количества деталей судьбы мужчины, что только лишь сыграть на знании об оппонентах мистера Хокинса ему не удастся: несмотря на его деятельность, Джонатан оставался сильным человеком, чем и завоёвывал невольное, а где-то даже отчаянно злобное уважение представителей группировок и агентов власти. Для них он виделся непоколебимой фигурой, умеющей ловко избирать верные ходы для достижения задуманного, при этом не забывая о чести и достоинстве.       В этой ситуации Кревену необходимо было мыслить как человек, что поначалу ему казалось неисполнимым. Словно ярый ищейка, Адриан начал досконально изучать биографию всех, кто хоть как-то имел отношение к Хокинсу. Он днями и ночами сидел в Библиотеке, выуживая крупицы информации о каждом, с кем встречался Джонатан, попутно отслеживая его деятельность и шаги в реальном времени.       И видел, как взрослеет маленькая Вэлери, и понимал, что имеют в виду люди, говоря, что в этом возрасте дети растут очень быстро. Он с трепетом замечал, насколько она отличается от ровесников: задумчивая, с серьёзным взглядом родных зелёных глаз, спокойная и нередко молчаливая. А нечастый, но такой чудесный заливистый смех, когда отец катал её на своих плечах, отдавался в существе жнеца резонансной трелью. Тоненький голосок бил Адриана по живому, и он упорнее искал пути, как к ней подобраться, чтобы быть ближе.       Случай представился, когда один из "старой системы" решил действовать теми методами, которые хоть и оставались в силе, но считались слишком примитивными; порочащими честь; влекущими за собой такие последствия, как слава весьма недальновидного и неглубокого «партнёра», а проще — предателя интересов всех сторон. Способами, достойными только низших уличных рэкетиров, но никак не людей их уровня. Лишь чрезмерная концентрация на деле не позволила Кревену упустить ключевой момент, когда группировка безжалостных убийц была послана за маленькой наследницей. Несмотря на то, что Анна никогда не оставалась один на один с дочкой — с ней всегда были пара-тройка телохранителей, в основном из друзей её супруга, — всё же шанс на успех был.       Адриан, задействуя свои силы жнеца ровно в той мере, чтобы не затронуть течение судеб людей неосторожным жестом, добился того, что Хокинсу стали известны планы его «доброжелателей». Но Кревен не стал оповещать его обо всём: то, что дочери грозит вполне смертельная опасность, и так заставила Джонатана обратиться в потревоженного хищника. Более того, Легендарный умело забросил множество ниточек, ведущих к тайному информатору — к нему самому.       Он одобрил профессионализм отца Вэлери, когда не более, чем через сутки, в его скромные апартаменты в Бруклине ворвались люди в масках. Адриан не думал оказывать никакого сопротивления, терпя смехотворную для любого жнеца боль от скручивания рук, ударов по голове, чтобы оглушить «незадачливого осведомителя». Приняв вид безвольно повисшего на руках тела, Кревен был спокоен от осознания своей победы, о чём говорила торжествующая улыбка на лице со шрамом, скрытом удушливой тканью накинутого мешка. Конечно, до финального пункта его плана оставалось ещё много дел, но теперь он хотя бы имел возможность приступить к его осуществлению.       Понимание, в какой касте существует девочка, вело к предположению о том, что его ждёт в подвальных застенках. Жнец не знал, где именно находится, но то, что это место является собственностью Джонатана Хокинса, для него было достаточным. Он мог бы воспроизвести всё со скрупулёзностью и невозможной для человека последовательностью дальнейших нескольких часов: как его усадили в обманчиво мягкое кресло, не забыв привязать, отчего Адриан незримо усмехнулся; как ему подкожно ввели сыворотку, вызвавшую ничего, кроме зудящего белого шума в голове; многочисленные вопросы, на которые он отвечал так, как должно было прозвучать из уст человека, отравленного наркотиком для выуживания информации.       Кревен сидел с опущенной на грудь головой, правдоподобно расставляя акценты во время своей речи на том, что знал, попутно анализируя всех, кто находился в комнате — он, кроме допрашивающего, явно ощущал присутствие ещё четверых, которые хранили молчание и со всем внимательным недоверием слушали спокойный голос похищенного. Немалое недоумение сквозило даже в дыхании от каждого нового произнесённого слова. Лёгкий флёр удивления становился яснее для Легендарного и в вопрошавшем его глубоком, немного хриплом, голосе.       Адриан, сопоставив обстановку единения мужчин в комнате и их настроения, ощущавшиеся бессметным существом со всей ясностью, пришёл к весьма очевидному выводу, кто здесь присутствовал — самые близкие Хокинсу люди, бывшие с ним всю его жизнь: не более, чем в нескольких шагах от него сидел тот, кто задавал ему вопросы; слева в углу периодически слышалась невероятно быстрое клацанье кнопок клавиатуры, которое замирало, когда жнец говорил; также слева, скорее всего, у стены стояли двое, от которых редко едва доносилось шуршание одежды, когда они меняли позу; за спиной порой прохаживался ещё один, шагая неслышно для слуха человека, но его немного тяжеловатая походка отлично выдавала себя для Легендарного — последний был самым массивным из всех.       — Уважаемый мистер Кэмпбелл считает, что мистер Хокинс весьма неосторожно перешёл ему дорогу, — вещал Кревен, подбирая слова и не распространяясь о деталях: нюансы он готов был выложить только Джонатану. — Отобрав Вэлери, — стараясь не запнуться на имени девушки, продолжал Адриан. — изначально он хотел указать место "младшему", — тут последовала усмешка. — Показать, как легко можно лишить абсолютно всего, если слишком зарываться. Но изменил свои замыслы, когда Ваш босс не стал препятствовать агентам арестовать столь ценный груз: ФБР и без этого было прекрасно осведомлено о нём. Хокинс произнёс им лишь «фас», за что должен был поплатиться не менее важным — жизнью дочери.       — Старый маразматик, — прошипел громила за спиной у Кревена.       — Тихо, — шикнул на того сидящий, хоть у всех пятерых и Адриана в душах царило согласие с его словами. — Мне это известно, — и жёстко обратился к Легендарному. — Его люди уже кормят рыб в Гудзоне, — холодная усмешка стала осязаемой. — Может ты мне скажешь, отчего сам не должен последовать за ними? О тебе нет никаких сведений, — звук стал доноситься так, будто вопрошавший стал говорить в сторону. — Тебя никто не хватится, — он приостановился и наклонился вперёд, смотря на связанного. — Если бы было по-другому, нам бы не помешало избавиться от стукача.       — Уверен, Майлз немало часов провёл перед компьютером, ища меня, — открыто усмехнулся Адриан и с удовлетворением слыша, как замерли руки Руперта над клавиатурой. — И полностью согласен с Тёрнером, отдавшему приказ расправиться с людьми Кэмпбелла, — спину обдало потоком воздуха, когда Фрэнк, ходивший за креслом, резко повернулся к Легендарному. — Меня не волнуют угрозы, — тут он вскинул голову и посмотрел прямо напротив, будто на нём и вовсе не было плотного мешка. — От Вас точно, Джейк. Поэтому повторю то, что сказал перед началом нашего разговора: моя участь должна быть решена мистером Хокинсом.       В комнате воцарилось гнетущее и напряжённое молчание — не было слышно движения, или даже шуршания одежды двух молчаливых соглядатаев — Криса и Дэвида. Дыхание у всех без исключения мужчин стало едва уловимым от потрясения уверенностью похищенного, который вёл себя так, словно для него было обыденностью сидеть связанным по рукам и ногам, под наркотиком и в неведении от накинутой на голову тёмной ткани. Силу сидящего в кресле чувствовали все без исключения, а последние слова, произнесённые холодным замогильным тоном, парализовывали хрупкое человеческое сознание.       Сопротивление странному воздействию без преувеличения сильных людей только стало отвоёвывать позиции, когда железная дверь с монотонным шуршанием начала отъезжать в сторону. Уверенные и размеренные шаги сразу подсказали Адриану, кто пришёл: его походку он знал досконально, даже в зависимости от настроения пришедшего. Лёгкий флёр дорогого приятного одеколона ударил в нос, окончательно доказывая, что явился сам Джонатан. Кревен догадывался о возможности того, что всё происходящее в комнате обязательно станет известным Хокинсу. А столь скорое появление внесло поправки в эту мысль — мужчина мог следить за допросом из другого помещения посредством установленных камер.       Джейк поднялся со своего места, куда медленно прошествовал Джонатан, но босс не стал садиться. Взгляды скрестились на сидящем, ожидая, как поступит "арестант", памятуя о его уверенной браваде. И взгляд всех стал более колким, когда тот расслабленно откинулся на мягкую спинку кресла.       — Доброй ночи, мистер Хокинс, — тон голоса, помимо едва слышной мягкости, не изменился.       Джонатан хранил молчание, пристально следя за в высшей мере странным человеком. Он был свидетелем беседы его людей с этим мужчиной с самого начала, когда того приволокли в эту комнату. И продолжал обдумывать, почему незнакомец появился именно в момент, когда его дочери угрожала опасность. Сердце отца было безмерно благодарно за содействие, ибо его информаторы молчали до последнего: Кэмпбелл хорошо подготовился. Пожалуй, это было пока единственным плюсом для пленника. Холодный разум убийцы и посредника между государственными силами и преступностью, привыкший никому не верить, боролся со множеством версий: сидящий перед ним мог быть как и человеком кого-то из его «партнёров», так и прирождённым провокатором с отточенными навыками манипулятора, состоящим на службе у правительства, будь то Ленгли или ФБР.       Вообще ситуация была похожа на предупреждение свыше: огрехи в его сети осведомителей; распространение информации, которая не должна попадать во внешний мир ни при каких обстоятельствах — примером служил задержанный Джейком и остальными; необходимость переформатирования выстроенной системы, исключающей несанкционированные события, как любая угроза ему и его семье. И Джонатан уже распределил все всплывшие задачи по пунктам, которые должны быть реализованы в кратчайшие сроки. Для выполнения этой работы предстоял целый сонм тщательно продуманных действий. И всё благодаря Кэмпбеллу и этому незнакомцу, о котором ничего не было известно до сих пор.       Но, видя его в непосредственной близости от себя, Хокинс не мог подобрать определение этому появившемуся из ниоткуда мужчине: его повадки, жесты, манера речи не выдавали принадлежность ни к одному из известных типов людей — встречался он со многими, был осведомлён о тайнах государства, подготовке секретных агентов, но ничего не подпадало под образ действий и мышления сидящего напротив. Впервые за долгое время Джонатан чувствовал зарождающуюся растерянность, что предпринять в отношении конкретного человека. "Убрать" его не представлялось особой сложностью в его-то положении — стоило лишь отдать безмолвный приказ Тёрнеру, который будто чувствовал настроение босса и держал руку на кобуре, размещённую на поясе брюк.       Решив для себя повременить с радикальными мерами, Джонатан обвёл взглядом пристально смотрящих на него друзей и кивнул им, чтобы те проследовали на выход. Затем сам прошествовал к двери, пропуская вперёд мужчин. Напоследок он обернулся на сидящего, задумавшись на пару мгновений, и вышел в ярко освещённый коридор, нажимая на сенсорную панель. Железная дверь закрылась с тихим шуршанием, отсекая тёмную комнату с сидящем в кресле незнакомцем.       Адриану было сложно сдержаться, и он благодарил его похитителей за мешок, который скрывал открытую улыбку полнейшего триумфа. Жнец не обращал внимания на такую мелочь, как крепко затянутые ремни на груди, запястьях и щиколотках: Кревен полностью погрузился в осознание того, что прошло шесть месяцев с того момента, как он увидел Вэлери. Полгода потребовалось на выуживание снопа информации и её изучения. Он даже был отчасти признателен Кэмпбеллу за его радикальный шаг, послуживший катализатором всех событий. Именно это привело его к Джонатану. И его пленение должно привести к конечной цели.       Легендарный расслабленно повернул откинутую голову в сторону, где тихо шумел системный блок компьютера, за которым недавно сидел Майлз. Он сумел заинтересовать Хокинса, без сомнений. Теперь Джонатан его не отпустит, опасаясь, что Адриан знает слишком много: убивать ценного информатора — всё равно что зарезать курицу, несущую золотые яйца. К тому же, если столь ценное обретение — как думал отец девушки, полученное по воле своенравного случая, — заставить остаться подле себя, вырисовываются вполне определённые перспективы.       Да и сам Кревен сделает так, что отец Вэлери будет заинтересован в сотрудничестве. Жнецу было всё равно, как босс поступит с полученной информацией, сколько прольётся крови. Откровенно плевал на судьбы оппонентов, которых Джонатан сможет уничтожить. Даже готов был ему помочь, если то послужит безопасности маленькой девочки. Если ни одна грязная рука не сможет даже обратиться в сторону этого неокрепшего существа, он пойдёт на многое.       Невольно приходила мысль, что Легендарный жнец и обычный человек весьма похожи. В Адриане, ещё с прошлого перевоплощения этого создания, весьма нежное чувство эволюционировало в откровенно отцовское. Прикрыв глаза, Кревен погрузился в воспоминания, которые давали немалые силы идти вперёд. Он помнил, будто то было вчера, как девушка сопротивлялась его заботе, которую он не считал чрезмерной, вопреки уверенности жницы; погружался в тепло зелёных глаз, свет которых сопровождал его всё это время; очей, которые могли свести на нет всё недовольство от опрометчивых поступков их обладательницы.       Сейчас, когда родное ему существо невыразимо хрупкое, чувство отца, обретшего дитя, вновь поднимало эту бурю: уберечь, оградить, заботиться. «Как Джонатан, — подумалось ему». Адриан и Хокинс найдут общий язык, Легендарный был в этом уверен. Он сможет стать вхожим в этот закрытый мир, где обитает маленькая Вэлери.       И Кревен стал им. Это заняло много времени — безумно много для того, кто ждёт. И венцом его усилий стало приглашение босса на праздник его дочери — пятый День рождения. Конечно, то было в рамках обязанностей охраны его семьи, но теперь практически наравне с друзьями Джонатана, которые всегда были желанными гостями на всех торжествах дома Хокинсов.       «А ведь скоро Вэлери исполниться восемнадцать, — проскочила мысль, и жнец открыл глаза». Действительно, приближался август, когда юная Хокинс станет старше ещё на один год. Среди их мужского коллектива именно Кристофер фонтанировал идеями, как побаловать молодую девушку, выдумывая несчётное количество способов проведения тех или иных праздников. Райли уже упорно заваливал других электронными письмами и сообщениями о том, куда можно выехать на отдых, чтобы Вэлери смогла восстановить силы после учебного года.       Адриан порой задумывался, глядя на то, как эти мужчины относятся к девушке, и снова погружался в размышления о человеческой природе, которая никогда не бывает для него однозначной. Например, как хладнокровные убийцы, бесстрастные палачи, циничные провокаторы и матёрые профессионалы могут так трепетно хранить покой Вэлери. И одновременно быть вполне рядовыми членами общества: у Тёрнера, Дэвида, и негласного заместителя Джонатана, Джейка, также были семьи. Все пятеро, без исключений и оговорок, видели дочь своего друга не менее близким человеком, нежели их родные — то было обоюдным с обеих сторон.       Каждый из пятёрки слыл лучшим в своём деле, и они всегда стремились передать свои умения той, которой они понадобятся. Безусловно, то происходило с молчаливого согласия Джонатана, который был реалистом и прекрасно понимал, что его дочь должна уметь защитить, прежде всего, себя.       Девушка всячески отвоёвывала своё право на самостоятельность, но признавала озабоченность, прежде всего, отца её судьбой. С малых лет её готовили быть сильной в их мире и их работе. Быть стойкой и уметь держать удар. Она прекрасно осведомлена о том, какое будущее её ждёт, и лишь уважение и безграничная любовь к Джонатану не давали ей сорваться. Эта двоякость способствовала тому, что теперь она обладала выдержкой и мужским характером при всей оставшейся хрупкости и изяществе.       От дальнейших дум его отвлёк щелчок замка. Кревен повернулся к открывающейся двери со стороны переднего пассажирского сидения.       — Привет, — немного запыхавшись, поприветствовала Вэлери, скидывая рюкзак на кресло. — Давно ждёшь?       — Здравствуй, — сверившись с электронными часами на панели, Адриан ответил. — Чуть больше двадцати минут.       — Прости, что задержалась, — девушка складывала папки в сумку. — Зато два месяца об учёбе можно не вспоминать.       — Ты так и не сказала, как всё прошло? — с улыбкой спросил её Легендарный.       — Хм, — хитро посмотрела на него Вэлери и протянула небольшой листок. — Хотела, чтобы ты сам всё увидел.       Мужчина взял предложенное и откинулся на сидении, разворачивая бумагу — это были результаты заключительной экзаменационной сессии четвёртого спецкурса Нью-Йоркского университета, которые были закрыты практически на высший балл: из шестнадцати дисциплин были только две оценки В.       — Программирование и PR… — пробурчал Кревен, памятуя, как Руперт одержимо помогал девушке с освоением новых программ.       — Не спрашивай, — отмахнулась та, застёгивая рюкзак. — Рекламщик из меня никакой, так что уже этому рада. А софт… — тут она задумчиво посмотрела в лобовое стекло на Сорок-вторую улицу. — У Майлза системы более совершенные и понятные, а эти… в общем, неважно.       Адриан не стал спорить в том, где он не силён. К тому же, Вэлери неплохо ладила с техникой, так что он не волновался.       — У тебя есть ещё планы? — закидывая сумку на заднее сидение, поинтересовалась девушка.       — Нет, все на встрече, так что потерпи меня до конца дня, — снисходительно пояснил Кревен, протягивая той листок.       — Придётся, — усмехнулась она и закрыла дверь.       Жнец недоумённо посмотрел, как Вэлери обходит немалых габаритов Мерседес и открывает водительскую дверь, с ожиданием смотря на мужчину.       — Не доверяешь? — усмехнулся тот, скидывая ногу на приступку и выбираясь из машины.       — Пробки. Уверена, что ты хочешь растянуться на диване так же, как и я, — ответила та, пропуская мужчину.       — С такими условиями я согласен.       — Вот видишь, — довольно ответила Вэлери, собирая длинную юбку, полностью закрывающую ноги, и опускаясь на сиденье. — А ты говоришь PR.       — У тебя неплохо выходит, — прошептал Адриан и закрыл дверь, получив от девушки колкий взгляд через стекло.       Та проследила за тем, как Кревен обходит автомобиль и открыл дверь справа, забираясь на пассажирское сидение.       — Не думал, что на улице так душно, — тихо проговорил мужчина, пристёгиваясь.       — Сейчас поправим, — заботливо произнесла Вэлери, нажимая на множество кнопок на панели управления, отчего окна поднялись, а в салоне стало прохладно и комфортно.       Она прикоснулась к кнопке зажигания, и двигатель мягко зашептал. В салоне заплескались приглушённые басы рока. Девушка пристегнулась и переключила коробку на «драйв». Мерседес плавно двинулся с места, следуя за уверенным управлением.       — Ты не голоден? — спросила та, смотря на дорогу и разворачивая автомобиль перед заполненным машинами перекрёстком, направляясь в обратную сторону.       — Всё в порядке, — нежно улыбнулся Адриан, наслаждаясь плавным передвижением.       Вэлери действительно прекрасно водила, отчего, если путь быть дальним, Кревен позволял себе прикрыть глаза и откинуться назад, лениво перекидываясь фразами с юной Хокинс. Адриан не мог похвастаться этим умением на таком же уровне: как-то он неосторожно проехался между машинами, отчего бока автомобиля прочертили внушительных размеров полосы, прерывавшиеся серьёзными вмятинами, словно пунктиром. Краска слезла до металла от сильного трения. То было её любимое авто, которое она холила и лелеяла: Мерседес с корпусом кроссовера серо-коричневого цвета — подарок отца на шестнадцатилетние, когда она получила водительское удостоверение. Тогда девушка отстранила его от вождения, беря эту миссию на себя. Тщательно, если не скрупулёзно, следила за ремонтом, высматривая даже малейшие недочёты. Вскоре "её любимица", под неустанным наблюдением, была приведена к изначальному виду.       — Кстати, — спросила Вэлери, видя, как Кревен ушёл в себя. — С кем встречается отец?       — Не волнуйся, — уловив напряжение в её голосе, ответил тот. — У ФБР проблемы, и они обратились за помощью к Джонатану. Вопрос пустяковый, но времени займёт много.       — Ясно, — выдохнула девушка, прекрасно зная подобного рода вызовы в Штаб-квартиру. — Что-то они зачастили…       — Слишком много потоков в последнее время — они не справляются, — серьёзно ответил Кревен, смотря через стекло на синие в лучах вечернего солнца воды Гудзона в то время, как машина свернула на набережную, чтобы объехать пробки.       — Я ему говорила, что дело не только в оружии, — также тихо произнесла Вэлери. — Нарастание конкуренции расшатает его позиции, что может обернуться…       — Если так, то он к тебе прислушается, — обернулся к ней мужчина. — Майлз с Дэвидом постоянно следят за развитием ситуации. Пока всё спокойно, — если Руперт был лучшим из них по части сетевых манёвров и одарённым хакером, то Моррис имел множество информаторов «на земле», и эти двое составляли прекрасный симбиоз по части сбора самых скрываемых данных.       — Знаешь, — выдохнула та, сворачивая на развязку, ведущую с магистрали Франклина Делано Рузвельта к восточной Шестьдесят-третьей улице. — Иногда я думаю об иной жизни. Где нет перестрелок, вечных слежек, когда оборачиваешься постоянно назад, ища наставленный на тебя ствол. Он постарел, Адриан, понимаешь?       И он понимал. Вэлери, вопреки своей рациональности и силе, была очень чувствительной натурой — она ощущала многое, что даже не покидало уст или взгляда: выдержка была её верным союзником в любой ситуации. Она относилась к тому редкостному типу людей, которым не нужны слова, чтобы объяснить то, что на душе. Не будет выворачивать тебя наружу. Кревена и не удивляло это, зная, кем является эта девушка на самом деле. Но то, что она сейчас всецело человек, покоряло его, давая осознать, что Селине не нужны сверхъестественные способности, чтобы видеть больше. Это умение за время её физического отсутствия, по-видимому, настолько пропитало суть самого её существа, что стало неотделимо и от человеческой ипостаси — Вэлери.       — Прости, если сказала лишнего, — грустно улыбнулась девушка, проезжая на подземную парковку и заглушая двигатель.       Яркий свет люминесцентных ламп лишь немного проникал в салон, а образовавшаяся тишина стала уютной и умиротворяющей. Никто из них не торопился выйти из автомобиля. Они смотрели в белую стену перед припаркованной машиной и молчали, чувствуя единение и безмолвное согласие друг с другом — то ценное, что не хочется разрушать.       Адриану также было не по себе от того, какой жизнью живёт Вэлери. Она видит других людей, общается с ними, несмотря на загруженность. Узнаёт, что их жизнь также связана с рисками, но не такими, как у неё и её родителей: к обычным — бытовым — опасностям прибавляются и вполне осязаемые, ходящие по пятам и готовые настигнуть в любой момент. Такая жизнь выматывает, но неимоверно засасывает подобно водовороту — она интересна, насыщена, многообразна, всегда держит в тонусе. Однако, человек не может существовать постоянно в напряжении, отчего озвученные девушкой мысли посещают изголодавшуюся по отдыху голову, буквально умоляя произнести теперь уже озвученные слова.       Звонок потревожил создавшуюся идиллию, и мужчина помог юной Хокинс взять увесистый рюкзак с заднего сидения. Вэлери достала телефон и скользнула по экрану подушечкой пальца, позволив зову с другого конца "провода" получить долгожданный ответ.       — Да, мам, — ровно произнесла она, поворачиваясь к Адриану. — Да, он со мной. Всё в порядке. Как Элеонора?...       Кревен не слушал, лишь смотря в задумчивые очи сидящей напротив. Они не были пока ещё такими зелёными, какими он их помнил, но очень выразительными и проницательными. Угольные ресницы остались длинными и пушистыми как в детстве. Лицо вытянулось и обрело привычные черты: миндалевидный разрез глаз, брови вразлёт, узкий нос и немного пухлые губы, притягивающие взгляд, высокие скулы. «Всё же твой облик не меняется, оставаясь напоминанием себя прежней, — думал Кревен, с теплотой смотря на свою визави». Лёгкая белая майка открывала немного широкие для девушки плечи, хотя их изящество и хрупкость скрашивали эту деталь.       — Адриан, — тот вскинул на неё отсутствующий взгляд. — Ты где-то не здесь, — со сдержанной улыбкой произнесла Вэлери, убирая телефон.       — Прости, задумался, — он взял её сумку и положил к себе на колени. — Как Анна?       — Приедет на следующей неделе: тётю Эл выписали, но надо с ней побыть ещё немного. Дэвид очень помогает.       — А Кристофер? — недовольно спросил Кревен.       — Опять занят подготовкой к моему Дню рождения, — видя, как нахмурился Адриан, она уже более открыто улыбнулась. — Такой очевидный запал ему удаётся скрыть сейчас лишь потому, что он в другом Штате с мамой.       — Откуда?       — Это повторяется из года в год, хоть вы все и тщательно это скрываете, — хмыкнула девушка.       — Теперь я понимаю Джонатана: лучше уж тебе всё рассказывать сразу, чем ты сама до всего доберёшься, — с гордостью сказал мужчина.       — Очень мудрое решение с его стороны, — как само собой разумеющееся произнесла Вэлери, немного шутливо приподняв бровь. — Идём?       Кревен кивнул и выбрался из машины, закидывая рюкзак на плечо. Прошёл к противоположной двери, чтобы открыть для девушки, но юная Хокинс предвосхитила его порыв.       — Давай рюкзак, — протянула руку та, но Адриан решительно сделал шаг назад.       — Ты не дала мне помочь тебе, так что он останется со мной, — наигранно обиженно произнёс мужчина и прошёл к лифтам.       — Ты и так часто это делаешь, — Вэлери, скрестив руки на груди с зажатым в ладони брелком от автомобиля, проследовала за ним.       — Мог чаще, — припечатал Кревен.       — Мог, но я не позволяю, — хитро улыбнулась та и вошла в подъехавший лифт.       — Это меня и огорчает, — продолжал «нападать» Кревен в их шутливом противостоянии.       — Ладно, убедил, — подняла руки та, пока мужчина нажимал на кнопку самого верхнего этажа. — Больше пальцем не пошевелю.       — Приемлемо. И я буду водить…       — О, тогда мы с тобой не договоримся, — иронично пропела девушка, игриво прокручивая на пальце брелок.       — Похоже, мы всё же пришли к компромиссу, — произнёс жнец, и Вэлери коварно ему улыбнулась.       — Согласна, — подвела девушка, заставив тем самым Адриана довольно хмыкнуть.       — Вэл, и стоило оно того? — с интересом прошептал мужчина, смотря на довольную наследницу.       — У тебя же есть чувство того, что мы разрешили спор, получив своё, — тот молчал, облокотившись на металлическую стену лифта. — Есть, но при этом мы остались при исходных данных — иллюзия достигнутой договорённости.       — Папина дочка, — нежно прошептал мужчина, усмехнувшись.       — Не вижу смысла отрицать, — ответила взаимностью Вэлери, наконец посмеявшись в конце.       Она редко позволяла себе расслабиться, стать простым подростком: учёба не только в университете, но и с друзьями Джонатана; работа, в которую девушка погружалась всё больше, помогая отцу — всё это предоставляло мало времени на обычную жизнь, выливающуюся в не более, чем несколько часов. И вот такие перепалки были для Адрина единственным способом вывести Вэлери из задумчивости и постоянной серьёзности. Ужасно признавать, но ему не хватало лёгкости, которая была, когда та была жницей. Разумеется, они по-прежнему легко находили общий язык даже в минутах молчания и нахождения в обществе друг с другом, но немногословность наследницы указывала Кревену на то, что перед ним именно Вэлери: не Мари.       Возможно, она ещё не доросла и не постигла того, что должна. Порой он скучал, но не показывал этого. Однако, юная Хокинс чувствовала эту перемену, и тут подсознательно включался памятный ему отголосок заботы, который был в этом существе ранее. И Легендарный выныривал из этой пучины грусти, возвращаясь в реальность, где он находился с древним созданием, которому в этой жизни всего лишь семнадцать лет. И уже в эти годы могла соперничать со многими взрослыми людьми по силе черт характера. Даже привычная гибкость в этой жизни имела довольно-таки необычное воплощение.       — Ты едешь дальше? — усмехнулась наследница, стоя уже в холле перед дверью в квартиру.       — К сожалению, выше некуда, — ответил мужчина и шагнул в коридор.       — Почему? — хитро произнесла та. — Можно, только пешком и по специальной лестнице.       — Я этого не слышал, — строго припечатал Адриан, открывая ключом массивную дверь.       — А я ничего не говорила, — волне убедительно удивилась Вэлери, проходя вперёд. — Кстати, сейчас достаточно тепло. Отца не будет до ночи…       — И этого я не слышал, — разуваясь и откладывая рюкзак на диван в просторной прихожей, повторил Кревен.       — Может у меня получится тебя переубедить, — подкралась к нему девушка и накрыла глаза мужчины своими ладонями, для чего ей пришлось встать на самые носочки, чтобы дотянуться. — Пока повремени возражать и просто представь: тёплый плед на площадке, перед тобой весь Нью-Йорк на ладони. Ты сидишь с чашкой горячего чая и смотришь, как золото лучей солнца скользит по стёклам окон, словно пытаясь удержаться за скользкую поверхность. Но его гонит прочь наступающая ночь. И светило, чтобы никто не смог о нём забыть, украшает небо всеми известными красками. Это зрелище хочется видеть снова и снова. Воскрешать эту сказку с каждым новым днём.       Адриан слушал пестрящее оттенками заката описание девушки, и на губах расцветала нежная улыбка. Пожалуй, такие уговоры он слышал впервые — обезоруживающие и изобретательные. Невероятные по выбранным аргументам, которые складывались в прекрасную картину того, чего он лишает себя из-за боязни за здоровье юной Хокинс.       — Ты сейчас это придумала? — положив свои ладони поверх её рук у себя на глазах, прошептал Кревен.       — Не сейчас и не я, — пальцы девушки прошлись по его лицу. — В детстве я хотела узнать, куда уходит солнце, и мама как-то рассказала мне эту историю. Конечно, она выдумка, но красивая и достаточно правдивая, разве нет?       — Верно, — чмокнув ладошку Вэлери, ответил жнец и повернулся к ней. — Я в меньшинстве. Но осторожно и только рядом со мной.       — Одной и не хочется, — довольно улыбнулась та и пошла на второй этаж апартаментов. — С тебя чай, с меня остальное.       — Договорились, — со смехом произнёс Адриан, обречённо помотав головой.       Вид действительно был прелестным — то, что нужно после весьма суматошного дня. С самого утра дом кипел сборами к снопу дел. В шесть часов с подземной парковки торопливо выкатились две машины, которые затем разъехались в разные стороны: Кревен отвозил Вэлери, самозабвенно копающуюся в лэптопе на соседнем сидении, в офис Хокинса, чтобы та продолжала вникать в курс дел бизнеса, а Джейк — отца на встречу с новым главарём наркокартели, который пришёл на смену приснопамятному Кэмпбеллу.       Нет, не Джонатан приложил руку к его быстротечной кончине. Другие магнаты, узнав о грязной игре «старого крёстного отца» не только в отношении Хокинса, и понимая, что у самих есть дети и важные сделки, стали планомерно доводить Рольфа до вполне ожидаемого конца. К тому же, материалы, выуженные верной пятёркой друзей, указывали, что их босс не был единственным в списке недругов наркодилера.       Понеслась серьёзная игра с чётко просчитанными шагами. Там, где не могли справиться группировки, негласно подключались правительственные рычаги в лице отдельных провокаторов и агентов — старый Рольф Кэмпбелл перед своей смертью успел прочувствовать, на какую систему посягнул. Хокинс же снова подтвердил свой авторитет, оставшись в выигрыше.       И лишь обстоятельства, при которых завертелась эта «русская рулетка», не могли полностью сгладить ощущение того, что Джонатан получил максимально возможные дивиденды в виде приструнённых конкурентов, довольных силовиков ФБР и неплохого денежного отката от правительства за «поимку» разыгравшегося гангстера. Страх за дочь прочно поселился в нём, яро указывая на то, что произошедшее — "первая ласточка". Много месяцев он занимался «выкашиванием» нежелательных настроений в его системе, редко видя ту, ради которой это всё делалось.       Постепенно странный незнакомец, который сыграл на том этапе ключевую роль, вливался в ряды семейства Хокинс, будучи лишь на подхвате в этой нескончаемой круговерти. Анна, которая видела, как тот относится к девочке, и как откликается Вэлери, недоумевала. Однако, именно с её подачи Адриан стал негласным хранителем наследницы. Джейк и другие долго и со всем скептицизмом сверяли показания матери, не смея ни на шаг отходить от незваного «вторженца».       Слежка, постоянные проверки и тщательно проработанные провокации показывали, что Кревен, появившийся из ниоткуда, весьма полезен и надёжен. Конечно, недоверие оставалось, отчего с ним всегда был кто-то из близких к Хокинсу. И Легендарный в свою очередь понимал, влившись в непредсказуемость жизни юной Вэлери, что Джонатану необходима реальная поддержка. Он продолжал черпать минимально необходимое из Книг Судеб, давая отцу девочки ключевые данные по всем синдикатам. И сколько бы не бились Майлз с Моррисом, они не могли понять, откуда Адриан достаёт столь конкретные и весьма неочевидные факты, которые неизменно находили подтверждение.       Поэтому Хокинс его не отпускал. Из-за этого Легендарный хоть и был под нескончаемым наблюдением, не дающем ему сделать ни единого шага, чтобы тот остался незамеченным и не зафиксированным, но оставался на своём месте.       Это продолжалось и по сей день. Вэлери, которая становилась всё прекраснее с каждым днём, не видела оснований для подобного недоверия. И Джонатан, понимая, насколько его дочь умела в распознавании личности, будучи успешным физиогномиком и неплохим психологом в силу разностороннего обучения, доверял ей и постепенно стал спокойнее. Отец, хоть и опасливо, но позволял Адриану проводить время с юной Хокинс, зная, что та в надёжных руках, которые неоднократно доказывали своё умение и стремление защитить. А многосторонние знания Кревена помогали Вэлери во всём: начиная с обучения в специализированной закрытой школе при правительстве и заканчивая Университетом, не считая других областей.       Поэтому Адриан стал неизменным провожатым юной девушки повсюду, в том числе и на работу к отцу, где она разбирала бумаги, изучала все аспекты его деятельности и неплохо со всем справлялась, порой давая весьма неординарные и ценные советы самому Джонатану. Хокинс весьма сдержанно хвалил дочь лично, но не мог не раскрыть всего своего удовлетворения успехами наследницы Кревену, когда они проводили изредка спокойные поздние вечера в мужской кампании в бильярдной комнате. Именно он давал указания друзьям и Адриану, на что следует обратить внимание далее при выстраивании обучения Вэлери, не забывая об обсуждении текущих дел.       В силу столь разносторонней и деловой жизни девушка нередко подвигала её спутника взять паузу на несколько часов — отрешиться от всех забот, будь то поездка в другой Штат на озёра, или вот так, как сейчас: завернуться в тёплые одеяла, из-под которых виднелись лишь ладони, греющиеся о большую кружку с восхитительным чаем, на небольшой площадке, закрытой со всех сторон надёжной оградой, на вершине небоскрёба. Удивительно, но ветер был несильным, даже ласковым, обнимая летней прохладой: на такой высоте похожих дней хватит пересчитать по пальцам одной руки.       — Удивительно, — прошептала девушка, смотря на степенно разливающуюся палитру красок по пушистым одиноким облакам.       — Твой рассказ весьма точен, — ответил сидящий рядом мужчина, искоса следивший за девушкой: он готов сразу уйти, если он увидит хоть малейший намёк на то, что та замёрзла.       — Да, но всё равно это надо видеть, чтобы ощутить красоту, — счастливо улыбнулась та, потягивая горячий чай.       Адриан также сделал глоток и посмотрел на тёмно-коричневую ароматную жидкость. Задумчивые глаза вперились в отражение на поверхности. Он скучал по прежнему существу, но признавал, что эта ипостась девушки несравненно отличалась от всех предыдущих. Сдержанность сквозила во всём: словах, жестах, мимике, и даже в глазах. Ничего лишнего до той поры, пока она не окажется на короткое время в мире без рамок. Она умела чувствовать момент, мастерски подстраиваясь или расслабляясь при такой возможности.       Причина крылась больше в другом ключе, нежели в отличиях двух жизней, которым Адриан был свидетелем: юная Хокинс, как никогда, напоминала ту Селину. И Легендарный робел. Смешно осознавать, но Адриан боялся лишний раз потревожить молодое создание, которое сейчас так уютно облокотилось плечом о его, смотря на пламенный закат — опасался окончательно погрузиться в забытое всеми, но не им, время. Ему не доставало лёгкости Мари, её раскрепощённости. Но и жница не сразу превратилась в ту девушку, кого он по-прежнему помнил, и по которой скорбел столько лет. Та, если говорить без лукавства, весьма продолжительное время к нему присматривалась и привыкала, будто оживая. И он надеялся, и холил это желание, что с Вэлери произойдёт также: ведь для него она оставалась той маленькой девочкой, которую встретил пятнадцать лет назад. Она росла на его глазах. Кревен видел, как она менялась, взрослея с каждым годом, и раскрывалась. Однако, рамки, в которых она существовала, оставались нерушимыми. Бесчисленные обязанности и бессчётное количество дел — для юной девушки, разумеется, — взрастили в ней умение держать себя.       Легендарный настолько погрузился в эти размышления о прошлом и будущем наследницы, что не заметил, как та перевела взгляд на его задумчивое лицо, и её расслабленная улыбка превратилась лишь в призрачное напоминание себя. Вэлери медленно отставила чашку и, ненадолго замявшись, откинула одеяло за спину, а затем набросила обратно уже на обоих, немного приобнимая жнеца и кладя голову ему на плечо. Почувствовав, что мужчина заметно окаменел от её действий, она прикрыла глаза и положила свободную ладонь на его согнутую в локте руку, где покоилась чашка.       — Никто другой не согласился бы оказаться сейчас здесь, посчитав это неправильным, — прошептала она, грустно улыбнувшись. — Я не знаю, что тебя гложет, и не буду спрашивать. Но… спасибо тебе, что ты рядом.       Кревен внимательно слушал спокойный родной голос, который целебно снимал недавнюю апатию, возвращая к жизни. Слова девушки ещё долго звучали в его голове, покоряя своей простотой и участием.       Адриан осторожно приобнял её в ответ, будто та могла сломаться от малейшего прикосновения. Когда Вэлери задремала, он позволил себе прислониться щекой к её голове и легко улыбнуться, смотря на темнеющее небо. С порывом уже холодного ветра он взял спящую девушку на руки, медленно входя внутрь здания.       Он аккуратно ступал по лестнице вниз, смотря на спокойное лицо юной Хокинс. Едва слышно отворил дверь, заходя в квартиру. Настенные светильники зажигались по мере того, как он проходил через просторную прихожую с большим гардеробом-купе со стеклянной поверхностью створок. Рассеянный свет от матового стекла кухонной двери справа от него мягко ложился на тёмный паркет. Пройдя арку, он оказался в недлинном широком коридоре со множеством дверей, ведущих в уборную, кабинет и бильярдную комнату. Не дойдя до просторной гостиной, где на нечастых вечеринках легко можно было легко потеряться в пространстве, Адриан ступил на винтовую лестницу с перилами из затемнённого металла, которые вились, будто лианы, провожая наверх. Помимо второй уборной, только более шикарной, чем на первом этаже, родительской комнаты и пары гостиных спален, в одной из которых частенько оставался Кревен, находились покои юной девушки, уютно сопящей ему в плечо, как в детстве.       Легендарный отворил дверь и прошёл в сумрачное пространство, которое начиналось рабочим кабинетом, где постоянно царил творческий беспорядок из бумаг и распечаток, если выдавалось много дел. На столе стоял моноблок с широким экраном, за которым девушка часто проводила вечера, выполняя поручения отца или готовясь к учёбе или экзамену. Здесь же располагался удобный диван, на котором Вэлери делала перерыв на короткий отдых. За небольшой и с первого взгляда неприметной дверью находилась комната, куда Адриан изначально направлялся.       Спальня девушки представляла собой оазис спокойствия по сравнению с её кабинетом: здесь всегда всё располагалось на своих местах. Панорамное окно редко показывалось из-за плотных гардин, так как юная Хокинс любила приглушённый свет. Огромная кровать занимала треть всего пространства, куда умещался вместительный шкаф, тумбы, изысканное трюмо с небольшой скамьёй. На противоположной от постели стене висела плазма таких размеров, что любой просмотр фильма ничем не отличался от залов кинотеатра. Они так и делали с Вэлери, если выдавался свободный вечер — бывало крайне редко, однако, такое времяпрепровождение неизменно справлялось с основной своей задачей: забыть обо всём. Они сидели на полу, закинув головы на изножье кровати. На ковре устраивался домашний пикник. По мере просмотра фильмов наготовленное быстро исчезало, а вездесущие крошки ещё долго приходилось убирать.       Сегодня сил на подобный отдых не осталось ни у кого. Адриан положил Вэлери на мягкую кровать, укладывая рыжую голову на высокую подушку. Расправив одеяло, он укрыл им спящую. Кревен присел рядом, рассматривая спокойное лицо. Он любил за ней наблюдать по ночам, когда та спала. К сожалению, он делал бы это намного чаще, если бы ни камеры, которые были сразу же поставлены после приснопамятного покушения, и исключали всяческую возможность внезапного появления мужчины в спальне молодой девушки. Только тогда, когда он оставался рядом с ней в силу обязанностей, он мог позволить себе несколько таких минут.       Взглянув на отсвечивающее мягким голубым светом электронное табло на тумбе, Легендарный прикинул, что завтра она рано встанет, так как никогда не позволяла себе засыпаться: цифры показывали приближение седьмого часа вечера. Ещё раз поправив одеяло, он встал и вышел из спальни, плотно прикрыв за собой дверь. Наскоро собрав некоторые бумаги, сложил их в стопку и оставил на столе. Кревен не мог покинуть дом, пока Джонатан не вернётся: всё же он оставался на посту, даже когда Вэлери не была подле него.       Ещё раз выйдя на крышу, где властвовал уже усилившийся ветер, не доставляющий никакого дискомфорта жнецу, Адриан оглядел вечерний город. Множество огней мерцали со всех сторон. Шум машин и приближающейся ночной жизни не мог сюда пробраться, а порывы всё злостнее отвоёвывали вершину, на которой ещё недавно можно было спокойно наблюдать за уходом ещё одного дня. Он собрал оставленные здесь вещи и вернулся в апартаменты, объятые тишиной, теплом и уютом.       Доделав дела в виде помывки чашек, Кревен теперь смог упасть на диван в гостиной напротив такого же большого телевизора, как и в спальне девушки. Он не торопился отвлечься от противоречивых мыслей, которые настигли его ещё на крыше в компании Вэлери, на бесцельный смотр вечерних шоу или фильмов. И готов был рассмеяться как в старые добрые времена от забавности ситуации: Легендарный жнец, умело играющий человека, уже перенял вполне людские привычки. Нельзя сказать, что его это сильно волновало — небольшое примечание к той жизни, которую он вёл вот уже пятнадцать лет.       Ничто не могло сравниться с тем, что эти годы были полностью связаны с юной девушкой. Да, она была другой… Нет, теперь в ней раскрылась новая грань, которая была забыта обоими. И эта сторона такая же часть сущности создания, как и все предыдущие. Они соберутся в единый образ в этом перерождении, который — он понимал ещё с прошлой смерти, — станет испытанием для всех, кто будет в нём задействован. Девушка вспомнит не только свой путь от начала и до конца, но и обретёт те силы, которые хранились за пределами досягаемости почти две тысячи лет. Способности, которые развились в масштабные умения, нацеленные лишь на одно — вынести смертный приговор своему создателю.       Адриан всё же включил экран, начавший сразу же вещать о событиях сегодняшнего дня. Он не акцентировал внимание на деталях, по ходу лишь улавливая лишь общие тенденции развития непростой, но столь интересной жизни. Закончив с новостями, он начал переключать каналы, ища что-нибудь, что помогло бы скрасить несколько часов.       Те пробежали весьма незаметно для существа, которому и век покажется скоротечным мигом. Он слышал, как распахиваются створки лифта, а за ними дверь апартаментов, впуская хозяина. Тихие фразы Джонатана и Джейка не несли какой-либо существенной информации: мужчины на сегодня закончили свою работу. Кревен взглянул на часы, фиксируя, что время перевалило уже за полночь. Он вышел на встречу новоприбывшим, которые сдержанно поприветствовали неизменного спутника Вэлери.       — Приветствую, Адриан, — пожал ему руку Соммерсет.       — Взаимно, — улыбнулся Кревен, немного растянув губы в вежливую улыбку. — Как всё прошло?       — Сложно, — вступил Джонатан, также здороваясь с ним за руку. — Предстоит много работы. Как Вэл?       — Давно спит.       — Можешь остаться здесь, если хочешь, — серьёзно продолжил Хокинс после довольного кивка о состоянии дочери. — Мне с тобой нужно поговорить.       — Конечно.       — Джон, я поеду, — понимая, что он здесь становится лишним, произнёс Джейк. — Мегги меня пристрелит из моего же пистолета, если не потороплюсь.       — Да, это обидно, — усмехнулся босс, отпуская того. — Вали всё на меня: до моего пистолета ей не добраться.       — Ха, понял, — усмехнулся Соммерсет. — До завтра, — и вышел за дверь.       — К шести я тебя жду, — немного громче произнёс Хокинс вдогонку.       — Анна звонила, — по обыкновению рассказывая о дне, начал Адриан. — Приедет на следующей неделе.       — Да, она мне тоже это сообщила, — недовольно выдохнул тот. — Жаль, что Элеонора так не вовремя попала в больницу.       — Это никогда не бывает вовремя, Джон, — ответствовал Адриан, пока они проходили на кухню.       — Что верно, то верно, — он устало опустился на барный стул и открыл стоявшую неподалёку бутылку. — Составишь компанию? — и показал на бокал.       — Неплохо бы, — согласился Кревен, видя как тот задумчив и напряжён. — В чём дело?       — Я тут вспоминал, — усмехнулся мужчина, замерев с наполовину полным бокалом в руке, и смотря в столешницу. — Как ты вышел на меня. До сих пор не пойму, откуда ты знаешь то, что знаешь. Но вынужден признать, — тут он взглянул на Адриана своим стальным взглядом, известным каждому, кто попал в немилость. — Ты смог добиться моего расположения. Но не считай это окончательным решением.       Кревен молчал, рассматривая уставшее лицо. Чёткие черты и линия подбородка, выраженный овал лица, пристальный взгляд серых глаз — всё дышало силой и непоколебимостью обладателя. Облик сидящего напротив смягчался только тогда, когда он находился с супругой или дочерью. В остальное время — неизменный самоконтроль и уверенность. Но сейчас, несмотря на колкий взор, Джонатан выглядел уставшим… и постаревшим, как прозорливо отметила сегодня Вэлери: волосы цвета тёмного каштана будто потускнели, а уголки узких губ лишь слегка опущены, выдавая мрачное настроение.       — Тем не менее, не требую, — тут он жёстко усмехнулся, но взгляд смягчился, словно компенсируя напор. — Я прошу тебя позаботиться о ней. Анна вернётся, и мы с ней будем постоянно в работе.       — Что происходит, Джон? — ровно спросил Адриан, так и не притронувшись к спиртному.       — То же, что и всегда, — устало выдохнул Хокинс. — Если она тебе дорога, а я вижу, что это так, — он наклонился вперёд, буквально всаживая следующие слова, словно безжалостные пули. — ты не оставишь её один на один с хищниками. Что бы с нами не произошло, не позволяй ей бороться в одиночку. Ты прекрасно знаешь, как и я, что она бывает упёртой похуже ишака и может бросить вызов всякому.       — Она этого не сделает, — попытался протестовать Кревен, хотя прекрасно понимал, что имеет в виду Джонатан: тот был прав.       — Напрямую, нет, — тут он посмотрел перед собой, словно видел дочь. — Она знает себе цену, как и другим. Будет действовать продуманно, но, — он глотнул виски и продолжил. — может не справиться — слишком много врагов, которые обладают властью, сравнимой с моей.       — Я услышал тебя, — проговорил Адриан, будучи абсолютно солидарным с Хокинсом. — Она не пострадает.       — Знал, что поймёшь правильно, — кивнул Джонатан и залпом допил бокал. — Несколько часов на отдых у нас есть, давай воспользуемся ими.       Кревен лишь кивнул и слегка пригубил прекрасный виски, который после разговора не хотел лезть в горло.       — Джон, — серьёзный голос Адриана заставил Хокинса обернуться в проёме двери. — Позволь дать тебе совет, — тот повёл головой, разрешая продолжить. — Всё, что ты сказал, относится к тебе в той же степени, что и к Вэл. Помни об этом — ты слишком ей дорог.       — Помню, — усмехнулся тот и с едва различимой признательностью посмотрел на Кревена.       Джонатан вышел за дверь, оставляя Легендарного со своими мыслями. Адриан протянул руку к резинке и распустил серебристые волосы, давая им свободно упасть. Пожалуй, давно он не чувствовал такого напряжения, как эти несколько минут, в течение которых длился разговор. Конечно, Кревен был посвящён во многие дела отца девушки, но не настолько детально, как Вэлери или команда Хокинса — он знал достаточно из Книг, которые постоянно лежали отдельно от остальных в хранилище Библиотеки «Вестников смерти».       Босс никогда не страдал паранойей или фатализмом: любое его слово имело свой вес и окраску. Если Джонатан сказал так, как сказал — на то есть веские основания. Следовало узнать досконально, чего он опасается. Причём, как подметил Адриан, он не соотносил угрозу с Вэлери — Хокинс вполне чётко поставил рамки того, что он сам находится под ударом. И так было всегда: он постоянно выстраивал свою работу так, чтобы ни один отголосок его деятельности не смог обернуться против его семьи, так как сам мог справиться со многим. Сейчас, похоже, всё поменялось.       Кревен отставил недопитый бокал и вышел в коридор. Накинул длинное пальто и отправился в город. Дойдя до Центрального парка, он отправился туда, куда никому, кроме таких, как жнец, не было доступа. По совету Джонатана Легендарный решил воспользоваться несколькими часами передышки, которую он и не думал тратить на отдых — не после того, что было озвучено.       Оказавшись в небольшом помещении, напоминающим кладовку, он прошёл к своему месту, где поначалу засиживался круглыми сутками. Этот закуток в запутанном здании с недавних пор, как здесь обосновался Легендарный, другие сотрудники обходили стороной, страшась впасть в немилость — этот факт всегда немало веселил Кревена.       Однако, время для насмешек стало не подходящим: в его распоряжении было не более четырёх часов. Адриан, отдавая дань старине, зажёг канделябр и приступил к изучению Книг, которые постоянно оказывались у него в руках, когда нужно было узнать необходимое. Но к судьбе Вэлери он отказывал себе прикасаться, принимая, что попросту не может нарушать её личное пространство.       К тайнам других живых он подходил проще, если не бесцеремонно. Дышащие, как и обладатели пополняемых воспоминаний, фолианты по принятому порядку среди служителей смерти безоговорочно находились в тех местах, где проживал человек. И лишь после его смерти сдавались в Библиотеку «Несущих смерть» в Лондоне.       Надев очки, он приступил к чтению, полностью сосредоточившись на течении судеб. В эти мгновения Кревен, как никогда, мог прикоснуться к тому времени, когда был жнецом, или даже Гробовщиком лондонского похоронного бюро. Ему было привычно заглядывать за пределы жизни, проникая в тайны фатума отдельных людей. До утра он ни для кого не существовал, кроме одной, спокойно спавшей в своей спальне, будучи под лучшей охраной, которая только может быть — Легендарного жнеца.