The Souls cannot Die: Beyond the Life

      Что должно произойти с человеком, чтобы он утратил понимание себя и осознание необходимости жизни? Чтобы воспрянул уже иным существом, отрицающим выстроенные границы, тем самым разрушая себя? C другой стороны, что он может пережить, сохранив себя и одновременно не утратив жажду к собственной жизни, так как именно она представляет собой бесценный актив среди всего остального, ибо является началом всему?...       Изо дня в день, просматривая с утра новостные сводки, конкретная представительница людского рода задавалась этими вопросами, которые всё чаще могла назвать риторическими. В её случае мотивы разобраться в окружении были, скорее всего, обусловлены присутствием изначально неподвластных человечеству сил, и она желала взглянуть с места находящегося рядом Михаэлиса на свою жизнь и мир, который более становился похожим на неуправляемую машину, давящую всех, кто попадёт под колёса, без разбора. Стремление к лучшей участи — в крайнем его воплощении, — без должного анализа необходимых для этого средств у разных людей неизменно приводит к разным результатам, порой диаметрально противоположным. Подобное можно было наблюдать у людей, вышедших из одной среды, обладающих одинаковыми исходными данными: будь то положение в обществе, детство, семья, воспитание или условия жизни.       Отсюда проистекают итоги существования: в поисках спасения — а для многих это является синонимом безраздельного благоденствия, — начинают неоправданно, с точки зрения разума, и объяснимо, с позиции эмоций, суетиться, подходя к опасному Рубикону, где единственным выходом в воспалённом мозгу вырисовывается самоуничтожение без чёткого осознания, что за ним не будет продолжения — ходьба по головам, не иначе. Амбициозное непринятие собственного краха перерастает в агрессивное безумие, сопровождаемое крамольной мыслью о том, чтобы забрать с собой больше других людей, что приводит к массовым смертям, порой никак не относящихся к проблемам конкретного человека — словно слетевший с катушек судья, ставший вольным палачом. В другом же случае — надо признать, редкостном, — хаос порождает желание приспособиться, научившись принимать любые формы, словно вода: куда не залей, жидкость примет форму сосуда. Но и при этом раскладе жизнь пестрит разнообразием — от высоких мотивов спасти себя и близких до низменных поводов мимикрировать под ситуацию, походя на паразита и живя за счёт других. И кто сказал, что эти стремления — выжить любой ценой и наказать всех, кто рядом, в случае провала, — не связаны и не могут заменять друг друга в зависимости от обстоятельств?...       Однако, Вэлери, отчасти теряясь в собственных рассуждениях о природе человека, всё же останавливалась на двух признанных наукой факторах — умение и неумение выживать; достаточно или недостаточно стремление сохранить себя, как в естественном отборе. Но даже эти понятные и изученные категории подразумевали такой массив вероятностей в отношении людей, что и новости заставляли прийти в ужас от того, на что способен человек ради своего спасения или "красивого" ухода; почему в подобных условиях им овладевают незамутнённые инстинкты, которыми обладают все без исключения звери, но и те не способны на подобные проявления агрессии по отношению к сородичам или близким к своей касте существам.       Имеющее невероятную силу земное создание разменивается на низость по отношению к своему роду, и наследница, будучи не самым примерным представителем, считала неприемлемым для себя выживать за счёт уничтожения себе подобных, интересы которых никак не пересекаются с твоими. Столь идеалистичный взгляд с мерной долей юношеского максимализма, добивающегося справедливости, был присущ Вэлери, но жизнь, а именно недавняя трагедия, могла бы сломить его: девушка стёрла бы в порошок всех, виновных и не имеющих никакого отношения в произошедшему. И, видимо, её кредо всё же толкнуло на путь уничтожения своего обидчика, но не других. Ей было отрадно то, что она выбрала именно такой путь, но какую цену пришлось заплатить всем, не только ей, за этот выбор...       Тёмная гостиная была слабо освещена парой неярких ламп, создавая обманчиво спокойный уют. На стенах причудливо расположились расплывчатые тени, показывая происходящее в комнате, как на сцене в бессловесной постановке: только движения могли выдать настроение актёров. Поздний вечер закрасил небо чернильной краской, придав приятный оттенок бархата, на котором сияли звёзды. Только белёсый ореол света, отражающийся на небесном полотне, мог донести сидящим на верхнем этаже небоскрёба, что жизнь продолжается там, внизу, кипя, и будоража оставшихся наедине со своими воспоминаниями людей, слушающих медленный и выверенный рассказ той, чья жизнь изменилась навсегда.       Силовик и хакер обратились в полнейшее внимание, улавливая различные оттенки слов и интонаций в безэмоционально спокойном голосе наследницы семейного бизнеса. Они не могли представить, кто находился рядом на самом деле: не наёмник, как все думали, а демон, стоящий в нескольких шагах от кресла, где сидела Вэлери, и прикипевший взглядом к девушке; не личный телохранитель дочери Джонатана, сидящий напротив в таком же кресле, а сама смерть, ставшая для юной Хокинс близким существом, защищающим от собственного предназначения — ставить точку в земном существовании людей. Даже Вэлери не могла помыслить о таком, ведь Кревен продолжал сохранять своё инкогнито, в отличие от Михаэлиса. Для Криса и Майлза и вовсе не существовало подобных потусторонних понятий и не должно было существовать. Они всё же работали с людьми, порой превосходившими по жестокости любого нечистого, которые уже потеряли звание быть человеком. По мере рассказа девушки они вновь упирались в факт того, что животное начало слишком часто и чрезмерно настырно стало возобладать в человеке: все стремятся выжить, безусловно, но ценность этому приобретала всё новые формы.       — ...Новак продумал красивую схему, надо признать, — уже подводя итог, проговорила Вэлери. — Мне нужно было показать остальным, что благодаря ей Алистер перестал считаться с остальными, перешёл черту, ставя под удар многие проекты, — тут девушка прикрыла глаза, но продолжила. — Отец был близок к раскрытию его плана, но завёлся предатель, передавший информацию в нужные руки.       — Прости, Вэл, — Райли тихо прервал девушку и дождался, когда та откроет внимательные глаза, продолжил. — Мы просматривали твои выкладки, но не думаешь ли ты, что в этом мог быть задействован Джонсон?       — По линии этой версии я проверяла его первым. Его структура ближе к правительству, а значит повязана сильнее других, — быстро отрапортовала наследница, ни раз размышляя о том, о чём спросил Крис. — Внутренняя безопасность поставлена в АНБ таким образом, что обойти её — неоправданный риск для Филиппа.       — Не то что в ФБР, — зло усмехнулся Майлз, уперев локти в колени и поставив на стиснутые ладони подбородок.       — Именно, — слабо кивнула Вэлери. — В Новаке сыграло его извечное стремление ползти вверх, а Джонсон плотно занимает этот пост. Поэтому он решил разрушить систему, ведь это гарантировало ему продвижение куда выше, чем кто-либо мог представить. К тому же, как ты верно отметил, возможностей для манёвра у него было куда больше, — девушка стиснула руки, лежащие на подлокотниках, в кулаки при этой мысли. — Уверена, была попытка совершения сделки в правительственных кругах, — Крис с Рупертом настороженно переглянулись. — Вы правильно поняли.       Молчание стало тяжёлым. Все сидели не шелохнувшись, явно рассуждая о том, что было сказано девушкой. И это означало большие неприятности, чем они уже пережили.       — Твою мать, — не выдержал хакер и вскочил с места, бродя из стороны в сторону. — Это же...       — Успокойся, Руп, — глухо произнёс Райли, лениво смотря на метания напарника.       — Ты точно уверена? — внезапно остановился напротив девушки Майлз, смотря на ту лихорадочным взглядом голубых глаз.       — Никому не советую проверять, иначе мы лишь подтвердим их версию, — серьёзно ответила Вэлери.       — Какую, чтоб их всех, версию?! — снова перешёл на повышенный тон хакер.       — Подожди, Руп, — осадил его Райли. — Не мельтеши, сядь, — тот нехотя сделал, что было озвучено. — Послушай, — Крис посмотрел прямо в холодные глаза девушки и ровно продолжил. — Есть наработки, чтобы закрыть задачу, которую ты перед нами поставила.       — О чём он, Вэл? — вклинился Адриан, слыша тон, которым это было сказано силовиком.       — Дальше, — девушка проигнорировала Кревена, опасливо смотрящего, как в глазах девушки промелькнула сталь, не предвещающая ничего хорошего.       — Единственный способ поймать крота — вывести его на поверхность, — медленно и чётко говорил Крис. — Как он себя поведёт дальше, не известно. Мы просчитали варианты, и один из них — ты.       — У них нет времени на...       — Поэтому они могут действовать решительнее, — кивнул Крис, соглашаясь с доводом наследницы.       — Я услышала тебя, — поморщившись, ответила девушка, понимая, к чему ведёт Райли: пространные разговоры уже имели место в эти несколько дней после прошедших похорон.       — Хорошо, — слегка улыбнулся Райли и откинулся на спинку дивана.       — У меня условие, — брови силовика приподнялись в немом вопросе. — Как и раньше, геройство не приветствуется, ясно?       — "Раньше" уже не существует, Вэл, — хмуро заметил хакер, залпом выпивая остатки виски в бокале, долго дожидавшихся своей участи на журнальном столике среди других яств.       Выбор был сделан во время того разговора четыре дня назад, но цена ему ещё не определена. И он состоял в том, чтобы принять ситуацию, создать иллюзию смирения, чтобы дать противнику уверенность в своих действиях, спровоцировав тем самым решительность довершить начатое — получить предназначавшийся нанимателем куш, исчисляющийся сотнями миллиардов, и положение вверенного ему достояния в виде "сторожевого" ставленника бывшего главы ФБР. Вэлери была уверена, что человека, пошедшего на убийство её отца и на сговор с государственной структурой, будут душить нереализованные амбиции. Он нетерпелив, и это сыграет юной Хокинс на руку.       К тому же, он воспользуется распространяющимся, словно эпидемия, всеобщим хаосом, где те, кто мог бы его остановить, заняты иными делами — сохранением неизбежно разрушаемого. Привычный мир переставал существовать, высвобождая в людях низменное и доселе невиданное. И многие из них готовы были пойти на то, чтобы наречь себя создателями нового порядка, где они будут стоять во главе всего, декларируя и обещая благоденствие. Чем не способ выжить, чтобы превзойти слабое человеческое в себе? Пустить кровь в извращённом обряде поклонения торжеству собственного Эго, наконец получившему выход?       Опущенный на всём протяжении этих дум взгляд на поверхность потрясающе ароматного кофе в белоснежной чашке с витиеватым чернильным рисунком внезапно взметнулся на экран телевизора с очередной бредовой в своей жестокой сюрреалистичности новостью, которая неприятно резонировала с собственными рассуждениями: кровавая забастовка в одном из американских городов была подавлена полицейскими, ценой чему стало немалое количество жертв. Люди сходили с ума с обеих сторон, а суды мерно переполнялись уголовными делами и на представителей власти, и на учинителей беспорядков. Причем на памяти Вэлери уже случилась пара-тройка прецедентов, когда и обитель Фемиды сотрясалась от недовольства тех, кто считал проведение отдельных процессов произволом властей — плодородная почва для произрастания идей выживания любой ценой. Выстроенная система трещала по швам, но пока сдерживала окончательное падение в полнейший психоз. И это был лишь один из эпизодов на уровне отдельно взятого общества, который являлся отправной точкой вселенскому безумию: ширилась география мелких военных конфликтов, перевороты в отдельных государствах, стихийные бедствия. На самом деле, ничего нового не происходило, но их участившаяся периодичность вводила в ступор оцепенения от непонимания, когда всё это успело накопиться, достигнув критической массы, и сорваться во все тяжкие.       Сводные отчёты Майлза, постоянно находившегося в здании ФБР, последнее время всё чаще содержали данные, сообщающие о недостаточности ресурсов правоохранителей, в результате чего было много упущений в их работе. Да, сильные мира сего оставались на своих позициях, которые находились высоко от рядовых, и поэтому не могли досконально точно выстроить свою работу, ибо многое зависело от конкретных действий на местах: многие сделки попросту срывались, что было чревато потерей капиталов, а нереализованные поставки из-за субъективных измышлений отдельных исполнителей, решивших получить больше, чем полагалось изначально, доводили ситуацию до состояния бурлящего котла — того гляди и взорвётся. Райли разумно и осторожно вёл дела "на земле", стараясь сохранить в принципе систему взаимоотношений медиатора с остальными теневыми и государственными игроками. Сил было мало, но задел Джонатана делал своё дело — пока всё было на уверенном плаву. И наследница также имела цель выживания — сохранить то, что выстраивалось её отцом.       Вэлери задумчиво взглянула на кипу распечаток, отправленных ей Адрианом из офиса, которые и содержали душащие фатализмом сводки дней, что она находилась дома. Бездействие было вынужденным: юная Хокинс должна была редко появляться в офисе с различной периодичностью. И она всегда выдерживала паузу до последнего, когда сил на выжидание не оставалось.       Сегодня настал предел четырёхдневному перерыву, и девушка не смогла более сидеть без дела, совершенно не оправдывая чаяния Кревена о том, что, если наследница будет в курсе всех событий, она дольше останется в стороне, чтобы восстановиться: жнец держал ситуацию под контролем, и на самом деле было не о чем волноваться. Однако, Хокинс увидела другое — её спутник прекрасно справлялся с распределением тех или иных сил, но она не могла позволить себе свалить всё на него, тем более что её прогнозы никак не могли уловить положительной динамики разворачивающихся событий.       Вэлери поднялась с кровати, ставшей для неё вторым рабочем столом, и осторожно потянулась, с мазохистским удовольствием чувствуя приятную боль от гудения застывших в одном положении мышц. Немного уставший от долгого изучения электронных отчётов, просмотра новостей и бумажных сводок взгляд постепенно возвращал своё внимание в жизнь за панорамным окном, наполняясь сдержанной решимостью деятельного человека — достаточно того, что для неё сделали, пора хотя бы на время вернуться в строй.       Принимая душ, она с удовольствием ощущала, как вода смывает ненужные мысли, и чувствовала какую-то приятную опустошённость. Ей было легко от принятого решения, что можно было описать, как робкую радость, давно не посещавшую её. Такая же сдержанная улыбка, которую она увидела в зеркале после переодевания, довершила образ наследницы, вновь чувствующей себя преемницей отцовской империи, что привносило смысл в её существование. Поэтому ей не захотелось подчёркивать своё состояние, которое было очевидно и без внешней мишуры: классические тёмно-синие джинсы с высокой посадкой прекрасно подчеркнули слегка потерявшие свою округлость из-за наметившейся худобы сильные бёдра и узкую талию. Нежно бежевая свободная блузка, заправленная за пояс, с практичными рукавами до локтей скрыла перебинтованное предплечье. Чёрная элегантная лента на воротничке придавала образу девичью нежность, разбавленную налётом дерзости причёски — отросшие рыжеватые волосы были убраны в высокий пышный хвост, отчего пряди приподнялись до середины ровной спины.       Сборы были приостановлены с внезапной мыслью, что Адриан забрал её машину, а другие считала только отцовскими и не смела — по крайней мере, пока, — воспользоваться ими. В эту же категорию временно недозволенного был отправлен главный подарок Джонатана на её день рождения. Длинные пальцы, сноровисто застёгивающие ремень массивных часов на запястье, замедлились, ведомые этой догадкой. Мягкие бледно-розовые губки напряглись, а глаза уставились в пол в поисках вариантов не обращаться к демону, но все они оказывались надуманными. Во-первых, его автомобиль был ей практически родным, поскольку её взорванная машина носила звание любимицы не просто так — привычка в этом плане была для неё определяющей при выборе средства передвижения. Во-вторых, Михаэлис в любом случае последует за ней, и она сомневалась, что сможет оторваться от него хоть на время — достаточно вспомнить, как демон оказался на той пустынной дороге в сотне миль от Александрии. В-третьих, не могла в себе найти сил, чтобы сидеть в кресле машины отца, не видя Джонатана рядом — невыносимо, больно, не уютно и неприемлемо от слова совсем.       Пальцы наконец закрепили ремешок часов, и глаза обречённо закрылись от собственной слабости перед вполне конкретной задачей — определиться в своём отношении к Михаэлису. Она знала о его природе, каждый раз воскрешала максимально детально их разговоры и встречи, вплоть до жестов, интонаций и взглядов, но скрупулёзный анализ продолжал уходить в глухой тупик под названием "Осторожно, демон!". И всякий раз Вэлери неприятно для себя самой усмехалась столь нелицеприятно точному образу её измышлений на этот счёт. Да, он наверняка чувствовал её потерянность и, надо отдать ему должное, не тревожил девушку своим присутствием все эти дни, что та находилась дома. Но, чёрт его подери, Хокинс постоянно ощущала именно демона, словно он за ней следует, заменив собственную тень девушки! Будь он в своей комнате, что находилась в отдалении, или в кухне, хлопоча над очередным своим дьявольски аппетитным кулинарным шедевром, или вовсе где-то за пределами апартаментов. Вэлери была не готова расспрашивать демона, что объяснялось совершенно поверхностными причинами: маячить в красном одеянии, как она себе это представляла, перед взглядом быка, знающего вкус человеческой плоти — верх идиотизма.       Поэтому она использовала отсутствие Михаэлиса в совершенно ином ключе, а именно оторваться от работы, слыша нарочито громко закрывающуюся за мужчиной входную дверь, и отвлечься на размышления более пространные. Порой информационный голод вынуждал набирать в поисковиках бредовые запросы на тему нечистых, народных сказаний о бесах и остальную ересь, собирая настолько сумасбродную для её вполне приземлённого разума информацию, что мозг буквально вскипал от нелогичности — да что там, нереальности с точки зрения общечеловеческого, — изложенного на веб-страницах. И, тем не менее, наследница всё больше уверялась в существовании параллельно имеющих место под небом энергетики и сил, способных пропитать даже стены дома, раз сам бетон казался живым в ином понимании, нежели напичканный самыми передовыми датчиками. Ведь она привыкла жить в тени, охранять семейное инкогнито в нормальной жизни, не смеженной с работой. А теперь наследница словно выброшена на подиум под софиты, преследуемая зорким адским пламенем глаз нечисти. Непривычно до омерзения и тревожно до неприятия!       Простое логическое заключение, состоящее в принятии живого факта, который может ходить, говорить и смотреть, как человек, при этом им не являясь, всё же на данном этапе казалось безумием. Вэлери порой сама дивилась своей спокойной реакции на сумасшедшее знание, лавиной обрушившееся на неё той приснопамятной глухой ночью посреди степи, когда демон открылся перед ней. И благодарила своё умение фильтровать всё, что слышит и видит. А подобное откровение да ещё с наглядной демонстрацией и вовсе не сразу — и сейчас-то не особо, — могло проникнуть за выстроенный барьер. В противном случае риск того, что она проведёт свою жизнь на средства налогоплательщиков в совершенно стерильных условиях для помешанных от этой богатой на сюрпризы жизни, был чересчур осязаемым.       Девушка вышла из своих глубокомысленных рассуждений и раскрыла глаза, поразившись тому сонму дум, в которых она начала признавать и называть Себастьяна демоном с полным осознанием значения этого понятия.       — Демон, — невольно вырвался шёпот, наполненный отчасти обречённым пониманием существования и такого.       Отчего-то ей хотелось распробовать это слово, применимое к вполне реальному существу, находящемуся поблизости все дни с момента их первой встречи.       — Демон... — медленно, осознанно, с небольшим придыханием, являющегося отражением его образа в её мыслях.       И в этот момент по коже пробежала морозная дрожь, сменяемая нездоровым жаром нутра. Вэлери невольно передёрнула плечами и осторожно оглядела пустую спальню, больше остерегаясь своей реакции. Пролетавшие мгновения ничего не приносили: тени не ожили; стены не трескались; пол не ходил ходуном, а комната была наполнена дневным светом, не искажённым ничем потусторонним.       Послав всё к тому, кто наверняка находился где-то в доме, Хокинс сильно мотнула головой, отчего пышный хвост взметнулся и спал на плечо, и направилась на выход, не желая более терять времени, закапываясь в зыбучий песок нематериальной софистики.       Решительно отперев дверь, Вэлери резко остановилась под нейтрально менторским взглядом того, о ком волей-неволей задумывалась каждый день, изучая. Целеустремлённость в глазах приобрела остроту и недовольство от того, что она чуть было не влетела в широкую грудь Себастьяна, столбом стоявшего перед её комнатой. Мрачное выражение лица мужчины остудило спешный пыл девушки, которая так и не вышла за порог, с завуалированным интересом рассматривая новую раскрывшуюся эмоцию.       — Ты что-то хочешь мне сказать? — без приветствия тихо осведомилась Хокинс, прощупывая настроение демона, даже не задумываясь, что не виделась с ним со второго дня.       — Добрый день, — наставнический тон вызвал мысленный нервный смешок от подобной наглости, хоть то никак не отразилось на лице девушки.       — Уверен, что добрый?       — Нет, если будешь продолжать меня звать подобным образом, — и снова ровное и невозмутимое замечание, словно наследница — нерадивая школьница.       — Начнём с того, что я тебя не звала...       — Вот как? — красный взгляд блеснул нехорошей сталью. — Тогда продолжим тем, что, если у тебя есть вопросы, ты всегда можешь задать их мне.       — Тогда скажи на понятном человеку языке, что произошло такого, что вызвало у тебя такую реакцию? — прищурившись, едко прошипела Вэлери.       — С такой душой, как твоя, не стоит призывать мне подобных, особенно, когда ими наполнен твой мир.       Наследница замерла от столь богатой интонации, с какой были произнесены эти слова: они буквально сочились уверенностью с призрачной тревогой, что казалось абсолютно несовместимым с гневным смыслом. Хокинс, почувствовав неприятную сухость в горле от бешеной энергетики, сглотнула этот ком, впрочем, не опуская взгляда с мужчины. В ней заклокотала странная гамма чувств, словно её разом растягивало во все стороны и стискивало до сдавливания. Она крепче уцепилась в ручку двери, силясь не показывать признаков внезапного недомогания.       Однако, неуловимо и стремительно неясный гнёт прекратился, будто того и не было. Шумный выдох освободившихся лёгких и бархатный шёпот, долетевший через спавший гул в ушах, донесли уже отличный от недавнего смысл нежданной стычки — просьбу о прощении.       Вэлери не сразу уловила, как Михаэлис отошёл от неё на пару шагов, а сжатые в полоску бледные губы и извиняющийся каре-красный взгляд ввергали в новый ступор.       — Есть надежда, — немного хрипло попробовала произнести наследница. — Что ты больше не будешь так делать?       — Прости, — снова тот шёпот, от которого начинали дрожать колени — полная противоположность тону предыдущих фраз: обволакивающая, успокаивающая, окутывающая мягким кровом защиты, даже смиренная.       — Может быть и стоило больше находиться рядом с тобой, чтобы такого больше не...       — Это было бы полезно нам обоим, — и Вэлери наконец прояснившимся взглядом увидела уже памятное ей лицо Себастьяна, которого можно было назвать демоном с большой натяжкой. — Ты в порядке?       — Во всяком случае, лучше, — окончательно свободно произнесла девушка и перешагнула порог, пока не отпуская ручку закрываемой двери.       Вэлери косо глядела на демона все те секунды, пока медленно проходила по небольшому открытому проходу в сторону лестницы. В отличие от недавнего морока, мысли неслись, как ошпаренные. Не стоило быть семь пядей во лбу, чтобы понять предостережение демона, но как его принять... Вся жизнь после гибели родителей больше напоминала конкретное заведение, аналогия с которым так упорно лезет в голову. Ей хотелось сконцентрироваться на деле, но этот мужчина упорно притягивал все мысли, уводя с конструктивной колеи в пространные размышления о вечном. Такая двоякость порой вымывала всякую почву из-под ног, отвлекая.       — Не сойти бы с ума, — только губами произнесла наследница, спускаясь по лестнице, и, словно бы тем самым подведя итог, приостановилась, чтобы наконец озвучить свои намерения уехать, как её опередили.       — Ключи лежат на столе в прихожей, — донеслось сзади, отчего Вэлери через плечо посмотрела на мужчину, упершегося прямыми руками в резную балюстраду, наблюдая сверху вниз за девушкой.       Хокинс оглядела высившуюся фигуру, облачённую в саму темноту: белоснежную рубашку-поло сменила такая же в чёрном исполнении, подчёркивая мрамор кожи сильных предплечий, из-под которой проступали рельефные мышцы; классические брюки оставили свою традиционную тёмную палитру, но были заменены джинсами. Себастьян представлял собой контраст силы и изящества, который, Вэлери была в этом уверена, многие не могли бы игнорировать, не бросив взгляд на этого мужчину. И, похоже, она бы не стала исключением, заметив его на улице. Но... именно он и не окажется там просто так по уже ни раз обдумываемым причинам — демон не принадлежит этому миру.       Наследница не сразу ответила на прозорливую реплику, рассматривая Михаэлиса, что, по её мнению, уже давно вышло за рамки всяких приличий. Поэтому поспешила отвести взгляд и, прочистив горло, задала свой первый вопрос, касающийся его природы.       — Ты видишь души? — с отсылкой к его недавнему замечанию о собственной, спросила девушка.       Долгая пауза заставила её вновь обратить своё внимание на Себастьяна, который, судя по ответу, ждал только этого.       — Так же хорошо, как тебя, — немного сдавленно и глубоко прошептал мужчина.       — Ясно, — быстро среагировала Вэлери от того, что не знала, как отнестись к столь простому ответу на необычный — с её точки зрения, разумеется, — вопрос.       — Я встречал многих на своём пути, — тем временем продолжил Михаэлис, выпрямившись и сделав шаг к лестнице, посередине которой стояла наследница и внимала рассказу. — Утолял удушающий голод количеством, не заботясь о качестве, пока не повстречал достойную, — Вэлери слушала бархат речи и почти погружалась в те стародавние времена, о которых вещал демон. — Во имя которой я мог позволить надеть на себя ошейник, чтобы заполучить. После неё ни сотни, ни тысячи не имели значения. Стираются имена, истлевают лица, но вкус становится тем ориентиром, что ведёт меня дальше — к лучшим душам. Я пытался вернуться к массовым убийствам, вновь упиваться кровью и страданиями, сея мор, но то уже не привлекало меня, — Себастьян сошёл по нескольким ступеням и остановился неподалёку от внимательно слушающей его Хокинс, которая была поглощена сдерживаемой страстью голоса. — Их становится меньше, и поэтому становятся ценнее. Я искал и нашёл ту неповторимую, перед которой я готов преклонить колено, служить ей и ждать.       Смертельный смысл слов из первых уст оказался более чем ошеломительным. Девушка смотрела на демона, в глазах которого тлел испепеляющий и алчный огонь бездны. Ходящие желваки на лице во время уместных пауз в речи усугубляли всю подноготную фраз. Она не боялась его, была готова слушать дальше, раскрывая для себя новую грань привычного мироздания, в одночасье ставшего чужим и незнакомым. На этот раз, вероятно, он сдерживал свой напор, раз Вэлери могла спокойно стоять, поглощённая невероятным рассказом.       Вялотекущие мысли сорвались вскачь с последним звуком нечеловеческого голоса, доводя до разума иную суть. Девушка спустилась ниже, воинственно глядя на призрачно улыбающегося демона, упивающегося своими воспоминаниями.       — Преклонить колено... служить... — медленно воспроизводила та. — следовать... чтобы убить.       — Верно, — и вновь движение навстречу. — Дать душе то, чего она жаждет более всего. Возвести вкус в абсолют, дополнить сокровенными переживаниями и получить его сполна.       — Низвести...       — И возвысить, создавая неповторимое для собственного насыщения.       — Не самый лёгкий способ ты выбрал, — вдумчиво заметила Вэлери.       — Поэтому другие не будут тратить времени, — уже ровнее ответствовал Себастьян, серьёзно глядя на девушку. — И приступят к желаемому, не размениваясь на детали.       — Ты... — возмущение от догадки затапливало нутро: этот... демон решил, что может её воспитывать вот таким образом — читая лекции о вреде общения с демонами, более того, о пагубности невинного произношения самого этого понятия.       — Урок окончен, Вэл, — усмехнулся Михаэлис, поклонившись перед сдерживающей гнев наследницей.       — Если бы я задала другой вопрос, — тихо продолжала та. — или не спросила вовсе...       — Ты хотела узнать то, что тебе казалось уместным...       — Что мне сложно понять...       — Я с удовольствием отвечу на каждый...       — Не сомневаюсь, Себастьян, — с вызовом ответила та, вздёрнув подбородок, и прошла в прихожую к столику, где лежали ключи с эмблемой автомобиля Михаэлиса. — Так же как и в том, что при всей своей браваде об умении управлять, — она посмотрела в сторону на мужчину, стоящего в коридоре, одновременно беря небольшой рюкзак и кожаную куртку. — Ты зависим от своих желаний, как и от конкретной души, — прищуренный красный взгляд был красноречивее всего, но Вэлери не хотела униматься. — Я не хочу становиться объектом твоей приверженности на твоих же условиях. Ведь всё может измениться, — наследница открыла дверь и кинула через плечо. — Тем не менее, я услышала тебя и смею просить о том же — понять и мои доводы. До встречи.       Дверь захлопнулась, оставляя мужчину в помещении, где и без того неяркий свет планомерно терял свою силу под воздействием недовольного зверя. Девушка сумела преподать ответный урок, указав демону на его слабость — унизительнее пощёчины, надо признать. Он тешил себя иллюзией, что Вэлери в этой жизни, будучи человеком, может быть сговорчивее, но ошибся и не мог утверждать, что сожалел об этом. Твёрдость духа, решительность и знание собственной цены остались в этом создании, принуждая трепетать больше от того, что теперь и видимая демоном душа подтверждала всё, что было сказано девушкой. С ним наследница могла получить всё, однако, предпочитала не обращаться к его силе, оставаясь верной себе. Её своенравие подливало масло в жадный огонь, а её человеческая хрупкость заставляла скулить от собственной невозможности воспользоваться этим — ничего сложного принудить Хокинс стать его. И вновь Себастьяна останавливало нечто, которое навязчиво твердило, что поступи Михаэлис по своей природе, и он потеряет её — невозможно после всего, что она уже дала ему: силу без поглощения души, ощущения, не поддающиеся описанию, власть, не знающую границ, и... понимание собственного бессилия перед ней, низводящего до бесовства и возвышающего до чувства полнокровной жизни.       Снова он понимал, что преклонит колено, покорно вытягивая шею для ремня, зная, в чьих руках будет покоиться цепь — в ладонях той, что перед своей смертью признала его власть над собой.

***

      День пролетел будто его и не было, если бы не гудящая голова — стоит сделать перерыв, и работа покажется в несколько раз сложнее. При этом её приятно удивила реакция сотрудников офиса в Нижнем Манхэттене, как только она прошла стеклянные двери. Множество взглядов провожали вернувшуюся на пост наследницу, которые пестрили различными настроениями: от удивления до откровенного сочувствия, но не равнодушия. Неизменная помощница Джонатана Виктория и вовсе позволила себе чрезмерно резко подняться со своего места, как только Вэлери медленно прошла в просторную приёмную. Референт хотела многое сообщить, как следовало из её вида, но умение чувствовать настроения посетителей, из-за которого и была принята на эту должность, не дало ей перейти установленные субординацией границы и обеспечило женщине положение доверенного лица отца юной Хокинс, отвечающей за аккуратную организацию дней, за что была искренне отблагодарена девушкой. После нескольких минут тихого разговора миссис Томпсон была отпущена домой, тем более, что, как помнила Вэлери, последнее время та разрывалась между работой и хлопотами за престарелой матерью. К сожалению для наследницы, это самое малое, что она могла сделать для верной Виктории, не считая, разумеется, материальной помощи. Референт, заручившись таким пониманием, отказалась покидать офис немедленно, решив успеть выполнить необходимые обязанности до обеда, чем заслужила очередную похвалу, которая никак не находила отклика — Виктория всегда была профессиональна и не позволяла себе пользоваться милостью руководства, за что Вэлери её искреннее уважала.       Конференц-зал, за которым располагался главный кабинет небоскрёба, ожидаемо оказался пустым. Девушка отметив некоторую покинутость, грустно усмехнулась, прикидывая, что последнюю встречу она лично проводила здесь почти два месяца назад. Очевидно, Адриан не брал на себя больше необходимого и не выходил за рамки обязанностей, которые ему определила наследница. Поэтому Кревен, как оказалось, прочно засел в кабинете и даже не сразу обратил внимание, что теперь он не один. Наследнице пришлось подойти ближе и чуть ли не прочистить горло, чтобы мужчина наконец смог повернуться к ней. Сняв очки, в которых тот всегда работал, Адриан медленно поднялся, оценивая ту, что перед ним, и светло улыбнулся от неожиданности встречи.       С того момента они целый день провели за работой, выбравшись только на обед. Вэлери слушала последние сводки, попутно направляя Кревена по пути рационального разрешения некоторых вопросов, от которых было решено ей пока держаться подальше — всё же не готова была вести серьёзные дела, что могли ещё несколько дней подождать. Наследница внимательно слушала его заключения по тем или иным задачам и была приятно удивлена, насколько неплохо тот справляется в её отсутствие, причём многие вопросы ему даже нравились. И девушка не преминула об этом сказать, потешив мужское самолюбие её спутника.       — Если будет так и дальше, ты меня разбалуешь, и я перестану сюда приходить, — неспешно отложив распечатку в одну из папок, произнесла Вэлери и повернулась к Адриану, рядом с которым сидела. — Я не могу выразить, как я тебе благодарна. Спасибо, — она положила свою ладонь поверх его, глядя прямо в мудрые глаза мужчины.       — Благодарить не за что, — жнец мимолётно поднёс её руку к губам и тише продолжил, пока не отпуская. — Просто я наслушался тебя и, видимо, не зря.       — Ещё как, — с шутливо преувеличенным довольством произнесла та.       — Ты изменилась, — как-то само собой вырвалось у Адриана и, судя по реакции девушки, она его услышала.       — Вынужденно, я бы сказала, — также тихо, как и Кревен, ответила та.       — Скорее, быстрее, чем должно было быть.       Вэлери лишь кивнула, отмечая точность предложенной формулировки. Возможно, если бы не недавние события, она ещё долго приходила к своему теперешнему состоянию, при котором начинаешь задумываться о большем, нежели о долге семьи. Она сама замечала, что обращает внимание на куда большее количество факторов вокруг себя, выйдя за пределы работы, куда погрузилась полностью сразу после учёбы. А расследование гибели родных и близких и вовсе стали заменой её собственного "я", которое постепенно начинает пробуждаться.       — Время лечит, да?       — Безусловно. Такова человеческая сущность, хоть тебе может казаться это предательством памяти, — глубокомысленно и мягко проговорил Адриан.       — Так оно и есть... предательство памяти, — шепнула Хокинс, беззащитно смотря на Кревена.       — В любом случае, ты будешь помнить о них, навещать...       — Не уверена, что смогу сейчас.       — Ты сама почувствуешь, когда тебе будет необходимо. Джонатан всегда прислушивался к тебе, почему теперь должно быть по-другому?...       Вэлери быстро взглянула в спокойные глаза жнеца с отчаянной надеждой, что она правильно услышала. Кревен успокаивающе улыбнулся, прикрыв веки, безмолвно подтверждая сказанное.       — Боже...       — Только лишь отчасти, — также спокойно продолжил Адриан и взглянул на девушку. — Так устроен мир.       — Значит, все эти поверья — правда? — она неоднократно задавалась подобными вопросами, а теперь, когда перед ней тот, кто мог достоверно раскрыть такие сакраментальные для каждого человека темы, она не могла упустить такой возможности.       — Души не умирают, если на них не покушаются иные силы. Джонатан и Анна ушли покойно.       — Я... — девушка уже в который раз за день пыталась избавиться от кома в горле: она верила Кревену, хотела знать, что он прав, но оставалась боль от того, что их просто нет рядом. — Господи...       Родные руки обняли и притиснули к себе, согревая и защищая. Ладони бродили по спине, выравнивая такт сбившегося дыхания.       — Дыши ровнее.       — Я...       — Тшш, успеется, — знакомый с детства голос проникал под кожу, даря умиротворение не хуже, чем руки матери, а неописуемый запах земли, перемежающейся с хвоей, возводил объятия до жизненно необходимых. — Дай себе время.       И девушка прислушалась, приникнув к груди Кревена. Она никогда не думала, что может быть настолько эмоциональной, ибо самоконтроль был всегда для неё главенствующим во всех делах. Вэлери не позволяла себе доверяться сердцу, полагаясь на разум. Относительное исключение составляли лишь самые близкие. А теперь, когда их не стало, грудь сдавливал доселе не пускаемый туда такой шквал эмоций, что порой хотелось лезть на стену, чтобы избавиться от непрошеного. Чётко выстроенный баланс рухнул: разум понимал то, как оканчивается жизнь биологически, но сердце по-своему решило заполнить пустоты в голове, вселяя туда инородные для него вводные. Казалось бы, ничего сложного, но как с этим жить, не теряя себя?... Как подстроиться?... Жутко было осознавать, что путь можно нащупать только методом проб и ошибок, особенно, когда каждая попытка может приводить к такому состоянию, как сейчас.       Внезапно внизу живота невыносимо кольнуло, отчего девушка съёжилась и застонала. Кревен решительно и плавно отодвинул её от себя, смотря в лицо, искажённое болезненной гримасой.       — Вэл?!       — Адриан, — простонала та, отчего у жнеца начала подступать паника.       — Спокойно, дыши, — Кревен с великой осторожностью поднял ту с места, аккуратно опустил в удобное мягкое кресло и выхватил из кармана телефон, начав набирать номер.       — Ты что?...       — Тише, подожди, — у Вэлери не было сил спорить, когда изнутри нечто тянуло из неё все жилы, заставляя дышать сквозь зубы.       Она толком не слышала его разговора, больше направляя силы на терпение странной боли. Было ощущение не знающих жалости клыков, вонзающихся в плоть, тянущих куски мяса. Она знала разную, но такую чувствовала впервые...       — Прими боль. Дай ей поглотить тебя, погрузись в неё без остатка.       — Тёрнер, мать твою! — чувствуя, как Фрэнк воздействует ещё на одну болевую точку.       — Ты сопротивляешься мне, а значит и ей.       — Я тебя убью!       — Я не против, если переживёшь это.       — Сволочь!!!...       — Породнись с ней, и тогда она станет тебе союзником.       — Пастор хренов...       — Уже лучше, давай, Вэл...       — Чёрт!!       При этих воспоминаниях о самых страшных уроках Фрэнка воздух начал увереннее поступать в лёгкие. Пожалуй, впервые после того времени те картины безжалостно настойчивого наставника встали перед взором с такой ясностью — даже полученные пулевые ранения не стали мотивом их воскрешения из памяти. Почти два года он мучил её подобным образом, но теперь наследница могла признать всю пользу своих страданий тогда, когда она после каждого занятия раз в месяц, обязательного для особых агентов, просто валилась с ног, едва чувствуя своё тело.       Глаза спокойно раскрылись и сощурились от яркого света пролетающих над головой ламп. Гул голосов постепенно знакомил девушку с местом пребывания, как окутывающий коридор специфический запах — больница.       — Мисс Хокинс, — резкий удар света от фонарика по зрачкам вызывал вялое возмущение, но не более. — Вы меня слышите?       — Не кричите, док, слышу, — сипло прошептала та.       — У Вас был спазм. Может быть рецидив, — чеканно отрапортовал знакомый хирург: как гласил бейдж на светло-голубом халате — Оливер Крегманн. — Продолжим в Вашей палате.       — Вы меня здесь собираетесь держать? — смиренно и тихо.       — К сожалению, Вы не можете решать, так как Вы ещё несовершеннолетняя*. Процесс по опекунству над Вами не завершен, но Ваш отец признал доверенным лицом Адриана Кревена.       — Он...       — Здесь. Он и вызвал нас.       Разговор был прерван на то время, пока они не добрались до палаты в частном крыле лучшего лечебного заведения города.       Как выяснилось позже из неспешной беседы, врач констатировал состояние транса девушки, на что спутник наследницы спокойно ответил об умении юной Хокинс бороться таким образом с болью. Тем не менее слова Крегманна его успокоили, потому как Вэлери находилась в таком состоянии, которое Кревен ни разу не наблюдал, но слышал из рассказов Тёрнера: словно та замерла в одном положении, но не обмякла.       Хокинс слышала лишь обрывки фраз, но уже было понятно, что её приключения оставили свой след. И могла сопоставить вывод доктора о последствиях "травмы от падения" лишь одним случаем, когда она серьёзно ударилась тогда в Чикаго, отброшенная взрывной волной. Вэлери нахмурилась от подобного нежелательного исхода. Боль утихала от, как было сказано, обезболивающих, а досада от собственной неосторожности всё же вызывала неприятное угнетение.       — Я скоро вернусь, хорошо? — мягкий голос Адриана вернул её из кандалов самобичевания, и девушка, посмотрев в спокойные мудрые глаза, кивнула, прошептав лишь одно слово, вызвав облегчённую улыбку мужчины.       Дверь закрылась. Озаряемая мягким тусклым светом прикроватной лампы палата отдавала какой-то неправильностью. Девушка не хотела быть здесь, но желала дождаться прихода Кревена, чтобы уехать отсюда подальше — не любила она такие места. Не хотела смотреть на эти светло-серые стены и белоснежный пол, с которым сливалось больничное постельное бельё. "Интересно, сколько сейчас времени?" — меланхолично подумалось ей, и Вэлери взглянула в окно, за которым вовсю властвовал вечер... или ночь.       Особо не надеясь увидеть ничего не обычного от показавшегося мельтешения, девушка перевела взгляд вдаль палаты, где образовалась отсутствующая до этого момента тень. Аккуратные брови нахмурились от непонимания, и наследница осторожно приподнялась на локтях, чтобы лучше рассмотреть. Если бы не знание, что там ничего не находилось, Вэлери и не обратила бы на это никакого внимания. Однако, слишком странной формы было мрачное пятно на стене, словно там стоял некто. Единственной догадкой стало имя, которое тихо отразилось от стен, произнесённое неверным голосом. Тень никак не отреагировала, оставаясь на месте. По спине прошёлся нехороший холодок. Девушка осторожно села и опустила ноги с кровати, всматриваясь вдаль. Очевидно, при ней не было ничего из оружия, и от этого ей было откровенно не по себе.       — Кто здесь? — уже громче, от чего в горле запершило, и Вэлери сдавлено закашлялась.       Рот заполнил неприятный привкус металла, какой бывал только тогда, когда на язык попадала кровь. При этой ассоциации и нюх уловил густой запах этой субстанции, вводящий в ступор от отсутствия на то причин. Девушка быстро, насколько могла, протянула руку к пульту управления, закреплённому в изголовье кровати, чтобы включить свет, как пальцы свело от боли, словно их обхватило давящее железо. Вэлери инстинктивно отдёрнула руку, и ощущение сдавливания исчезло. Взгляд вновь прикипел к противоположной дальней стене, с опаской отмечая, что тень вытянулась и стала чётче, словно некто постепенно выходил из стены в палату. Дыхание вырывалось толчками, подгоняя ритм сердца.       — Кто ты?! — на выдохе крикнула Хокинс, вскакивая с больничной койки, при этом едва не упав из-за слегка дрожащих от недавней слабости ног.       Её накрыло ощущение déjà vu, будто она видела подобное, но судорожность мыслей не давала никакой информации, кроме неясных картин, перемежающихся с реальностью и когда-то видимым. Также возникали образы разбавляемой тусклым холодным светом темноты, силуэт в нескольких метрах, ночной кошмар... который теперь стал явью.       Девушка замерла от догадки, отчаянно вглядываясь на ширившийся мрак, подступающий к ней. Осознание самоё себя не во сне вбивало клинья в любую попытку собрать воедино значение происходящего и скрыться. Запах крови немилосердно душил, теребя нервы. Осторожный шаг в сторону двери, через мутное окошечко которого пробивался свет из коридора, и тьма рывком приблизилась ближе, издеваясь над мечущейся в агонии жертвой. Злость подступила от подобной издёвки, затмевая собой страх перед неизведанным. Покосившись в сторону двери, до которой было не более нескольких шагов, Вэлери кинулась к ней.       — Глупый зверёк... — пронёсся не менее в своей жестокой иронии голос, звучавший будто издали, когда девушка почувствовала, как её отрывает от пола и несёт обратно к постели.       Мягкая перина смягчила падение, и наследница смогла быстро сесть, оценивая своё местоположение — выход находился в отдалении, а в шаге от кровати высился мощный силуэт мужчины. Лампа, видимо, перестала давать свет, и Хокинс не могла никак идентифицировать того, кто осмелился отбросить её назад. В голове неприятно шумело, глаза резало от мерзкого запаха.       — Что тебе нужно? — с тихой яростью спросила та, стараясь не паниковать: ей было ясно, что выбраться не удастся — он не позволит.       — Ты... — такое вожделение в голосе не могло быть у простого человека априори, а белые клыки, сверкнувшие в неверном свете из окошка двери, чудовищной улыбки и вовсе являлись безоговорочным тому доказательством. — Каждая капля того, что у тебя есть.       Вэлери опрометчиво моргнула, пытаясь привыкнуть к темноте, как перед ней возникли кровавые глаза незнакомца, а шею несильно сдавили жёсткие холодные пальцы, как у мертвеца. Её крик оглушил бы любого, находящегося рядом, если бы не сомкнувшиеся на горле пальцы. Она почувствовала, как её одежда без всякого сопротивления рвётся от ничего не значащего усилия руки, а ладонь проходится по оголённому горячему от адреналина телу.       — Не заставляй меня убивать тебя быстрее, чем я того хочу, — едко пророкотал голос, опаляя лицо жаром неприятного дыхания.       Вэлери сомкнула губы и стиснула зубы, не желая вдыхать источаемый незнакомцем кровавый смрад. Её охватило такое омерзение, что она не сразу осознала, как ей удалось вложить всё в удар, пришедшийся в самую чувствительную зону любого мужчины. Тот гневно прошипел, и стискивающая горло ладонь ослабла, однако, не дав с наслаждением звучно втянуть долгожданный воздух. Холодная пощёчина обожгла лицо, и Хокинс, пронзительно вскрикнув, повалилась на пол. Судя по ощущениям, этот ублюдок, как она мысленно окрестила того, рассёк ей губу, и кровь струёй прошлась по подбородку. Тяжёлые шаги вблизи смешались с топотом издали. Вэлери медленно повернула голову в сторону мужчины, гневно смотрящего на девушку сверху вниз. Кровавые тлеющие глаза прищурились, словно в мазохистском удовольствии, и в следующее мгновение наследница ощутила лишь порыв воздуха в лицо. Звон в голове от удара не сразу дал распознать, что на мгновение она оказалась в палате одна.       И лишь секунду спустя Вэлери болезненно улыбнулась, когда над ней склонился судорожно осматривающий её Адриан. Она лишь по губам читала, что он говорил. Кревен замолчал лишь тогда, когда их взгляды встретились. В зелёных усталых глазах было нечто, что заставило его умолкнуть — покой и благодарность. Бледные уста жнеца сомкнулись от недовольства, потому как замечал в глубине зелени странную обречённость и смирение.       — Я в порядке, — слабо и всё равно сипло произнесла девушка, но ей, как она видела, не верили ни на секунду. — После такого я уже точно в порядке, — насколько могла, настаивала наследница.       Адриан молчал, всматриваясь в бледное лицо. Он не знал, что здесь произошло, но его буквально выдернуло из кресла приёмной Крегманна, когда тот отлучился на пару минут за анализами Вэлери. Кревен не мог сопротивляться тому чувству сокрушительного страха, которое охватило всё его существо. Он летел по коридорам, лавируя между персоналом и пациентами, несясь к палате, где находилась его подопечная. Все мысли были заняты только девушкой и непреодолимой силой, ведущей его к ней. Жнец не получал никаких сигналов от кольца, но чутьё выло об опасности.       Вот, что его пугало — неопределённость, которую он испытал. Незнание того, что с девушкой может случиться, и он не будет об этом знать — её артефакт предал его надежды на помощь.       — Мы едем домой, — решительно, чтобы скрыть жуткий страх и нечеловеческие опасения, отчеканил Адриан и осторожно приподнял девушку, чтобы накинуть на неё свой пиджак.       — Да, поехали, — покорно произнесла та, и заботливые руки, укутывающие наследницу, дрогнули, замедлившись.       — Почему Вы на полу, мисс Хокинс?! — ворвался возмущённый и тревожный голос Оливера, возникшего на пороге палаты.       — Неудачно оступилась, — ровно произнесла девушка, и в этом голосе не было ничего — пустота.       — Я забираю её, док...       — Но... — явно не понимая, что могло произойти, что эти двое ведут себя настолько необычно.       — Есть какие-то противопоказания? — собрано осведомился Кревен, усаживая Вэлери на кровать и застёгивая на ней свой пиджак.       — Патологий нет, ей ничего не угрожает. Никаких нагрузок ближайшую неделю, желательно постельный режим пару дней, — растерянно пролепетал доктор своё заготовленное профессиональное заключение.       — Отлично, если это всё, то мы откланяемся, Оливер. Время позднее, — Адриан помог девушке подняться и, заботливо прижав к своему боку, медленно повёл её к выходу.       — Подожди, — попросила Вэлери, и Кревен послушно приостановился, не думая отпускать девушку, которая повернулась к хмурому от непонимания хирургу. — Спасибо Вам, Оливер, Вы очень помогли.       — Мисс Хокинс, дело, конечно, Ваше, но я рекомендовал бы Вам остаться здесь, хотя бы до завтра.       — Благодарю, но дома я себя буду чувствовать лучше, — и не дожидаясь возражений, мягко завершила. — Буду держать Вас в курсе. Ваши усилия не будут потеряны даром. Обещаю.       Крегманн, помедлив некоторое время, молча кивнул и отошёл от медленно двинувшейся по коридору пары. Его пальцы, стискивающие папку с историей болезни молодой наследницы Хокинсов, едва расслабились, когда двое скрылись за поворотом. Усталый выдох, и веки закрыли красноватые от напряжения и тяжёлого дня глаза. Оливер хорошо знал эту девочку с раннего детства, ведь именно её отец дал возможность талантливому хирургу создать собственное отделение головной больницы города, практиковать с использованием лучшего оборудования, заниматься делом, которое являлось смыслом его жизни. И искренне волновался о её здоровье, хоть оно и было весьма завидным. Тем более, Оливер знал, что ей пришлось пережить.       — Берегите себя, мисс, — едва ли даже шёпотом ответил он девушке, и пошёл в другую сторону, где его ждала ещё работа.       За окном вяло проносились огни неспящего города, по которому медленно двигался чёрный седан жнеца. Безразличный к окружению взгляд Хокинс, сидевшей на заднем сидении, был устремлён в проплывающий пейзаж, ни на чём не останавливаясь и редко моргая. В голове пусто, а в душе разливалось осознание какой-то собственной никчёмности перед тем, что ей встречается в последнее время. Никогда ранее Вэлери не осознавала себя ни на что неспособной: ей всегда удавалось находить выход из пестривших разнообразием ситуаций — даже находиться под дулами пистолетов. А теперь всё былое кажется детским лепетом, претендующим на взрослость. Зачем оружие, когда одной мыслью можно вогнать человека в бетон? Зачем сопротивляться, когда даже намёк на мысль может быть прочитан и использован на опережение? Мрак, тягучий и удушающий...       Ни на что не хотелось обращать внимания, в том числе и на Адриана, больше смотрящего в зеркало заднего вида, чем на дорогу, и при любом удобном случае поворачивающегося через плечо к ней. Ничего не хотелось...       Она не фиксировала, как вышла из машины, вяло держась за руку Кревена; как ковыляла до лифтов; как укутывалась в большой мужской пиджак от странно пронизывающего холода в металлической кабине; как на неё смотрел жнец, остерегаясь показать что-то, что бы выдало его ярость и желание помочь, как входила в апартаменты, встречающие её тишиной и домашним уютом. И поэтому не сразу осознала наличие казавшихся неправильными звуков, коими оказались реплики Адриана, стоящего рядом и так не отпускающего её из своих объятий. Всё казалось нереальным, вымышленным, сюрреалистичным.       — Вэл, пожалуйста, — умоляющий тон лишь заставил повернуть голову к жнецу, но не более. — Может ты голодна?       Наследница не сразу, но всё же повела головой в отрицании, на что жнец обречённо сомкнул губы. Ей хотелось его успокоить и не находила ни сил, ни правильных слов.       — Чёрт, Вэл, ты меня пугаешь. Что он сделал с тобой?! — не выдержал Кревен, слегка потерев её предплечье широкой ладонью, и та вяло удивилась подобной вспышке, которой она никогда не наблюдала у всегда спокойно ироничного Адриана.       Под открыто ожидающим необычным зелёно-жёлтым взглядом жнеца, в котором была неподдельная надежда услышать хоть что-то от молчавшей Хокинс, девушка несколько раз облизнула губы, чувствуя вкус крови, погружавшей её в события часовой давности. Она не знала с чего начать, особенно когда в голове пустота, из которой сложно вытащить хоть что-то, отдалённо наполненное смыслом. Единственное, что у неё было в наличии — вопрос Кревена, который порождал не только неприятные воспоминания, но и нехорошие подозрения. "Что он сделал со мной? — вертелось в разных вариациях в вакууме мыслей. — Он со мной? Что?".       — Откуда ты знаешь, что это был он? — сам собой всплыл уточняющий вопрос, без какой-либо подоплёки на обвинение.       — Там всё пропиталось им, — чуть ли не сквозь зубы произнёс Кревен.       — Кровью.       — Что?       — Там всё пропиталось смрадным запахом крови.       — Ты почувствовала его запах? — наступил черёд удивляться Адриану, и такая реакция вызывала у девушки больше вопросов, чем ясности.       — Это было несложно, — уже немного злясь ответила Вэлери. — Никогда не забуду.       — Он... — и жнец прикусил язык, уже немного привыкнув к рассеянному вниманию девушки, которая всё же начинала приходить в себя и заметила заминку.       — Что же? — жёстко спросила девушка, подняв руки и начав расстёгивать пиджак.       — Можешь его пока оставить...       — Не меняй тему, — уже с остервенением и ощущением грязи на себе прошептала та. — Ты хочешь знать, что он сделал?       Адриан смотрел на степенно зарождающуюся истерику, на то, как Вэлери медленно расстёгивает пуговицы, чувствуя, что ещё немного и будет взрыв. И вот пиджак спадает с плеч к ногам, оставляя девушку лишь в одном нижнем белье и джинсах.       — Или пытался сделать? — она закрыла глаза, почувствовав оголённой кожей тёплый воздух и взгляд жнеца. — Он оставил на мне этот запах.       — Вэл, — Кревен прошёл вперёд и протянул руку, едва касаясь пальцами плеча. — Я испугался за тебя, — пальцы заменила тёплая знакомая ладонь, дарящее тепло, в отличие от...       Хокинс открыла влажные глаза, смотря на дарящего своим участием успокоение мужчину, родного человека, всегда бывшего её вторым отцом и теперь ставшего единственной семьёй, что у неё осталась.       — Неужели тебе не противно?       — Нет, — Адриан мягко опроверг её теперь ясные тревоги. — Ты не можешь быть противна.       — Он... — девушка зажмурилась, подставляясь под тёплую руку, помогающую изгнать то ощущение ладони мертвеца.       — Больше не тронет те...       Речь жнеца прервалась, и Вэлери быстро взглянула на Кревена, смотрящего поверх её головы в сторону входа. Опасаясь худшего, наследница рывком повернулась к двери, видя разъярённое лицо демона, едва ли не готового кинуться на Адриана.       — Себастьян...       Михаэлис даже не думал обращать внимания на Хокинс, буравя убийственным взглядом жнеца. Глаза демона были налиты такой ненавистью, что девушка невольно отошла на шаг назад, безрассудно и, как она понимала, бесполезно закрывая Адриана собой. Вэлери следила за каменным яростным лицом Себастьяна и невольно прижалась к груди Кревена, когда мужчина втянул носом воздух. Вытянувшиеся зрачки, обагрённые адским пламенем радужки, глаз спустились к лицу девушки, едва ли не прожигая. Демону понадобилось не более секунды, чтобы сопоставить видимое и ощущаемое им: запах "следака", трепещущая в ознобе страха и ощущения противности самой себе душа, безразличие и смирение. Ярость душила его сильнее, чем адские гончие, вцепившееся в горло своей добыче, поделённая наполовину с инфернальным вожделением аромата девушки, стоящего перед ним.       — Не смей отходить от неё ни на шаг, — рокот демона содрогнул съёжившиеся от убийственного тона внутренности человека.       — Себастьян... — попытка успокоить была проигнорирована, словно смертной здесь вовсе не было, несмотря на то, что разговор был о ней.       — Иначе я убью тебя, медленно.       Под изумлённым взглядом наследницы мужчину охватила живая тьма, скрывающая черты и уносящая их прочь. Место, на котором стоял демон, опустело в мгновение ока, не оставляя никаких следов своего пребывания. Вэлери невольно передёрнула плечами и взглянула вверх на Адриана, безмолвно испугавшись за его состояние: лицо превратилось в неизведанную ранее меловую маску, наполненную эмоциями понимания, гнева и одновременно непротивления воле разъярённого Маркиза. Кревен понимал свою вину и боялся того, что девушку планомерно окружают события, постепенно вынуждающие его раскрыть всё ей, чтобы защитить... или уничтожить, если то пошатнёт энергетический баланс, выстроенный Селиной.       Жнец отчасти пришёл в себя, когда ещё дрожащие пальцы едва уловимо прошлись по напряжённой скуле бледного лица. Он прикрыл глаза, и его щеку ненамного смелее накрыла хрупкая тёплая ладонь. Веки с пепельными ресницами обречённо сомкнулись от безграничного самобичевания от того, что Легендарный мог лишиться этого неуверенного, но такого нужного участия ещё пару часов назад.       — Прости...       — Нет, — ровный голос буквально заставил распахнуть глаза и взглянуть вниз в спокойное лицо наследницы, которая недвижно стояла и по-прежнему держала свою руку у него на лице, едва поглаживая, — Если бы не было того, что знаешь ты, и чего не знаю я... Не нужно, понимаешь?       При этих тихих словах зеленые глаза девушки наполнялись кричащим состраданием человека, понимающего, что они все оказались в той ситуации, в которой не должно быть места ни правым, ни виноватым. Адриан не мог понять, как это существо чувствует то, что она не может ощущать априори просто в силу своей человеческой природы. Но Вэлери подтверждала свою необычность при полном неимении к этому способностей.       — Не смей винить себя, слышишь? — руку на щеке накрыла широкая ладонь, слегка сжимая, но не убирая.       — Может быть не в той степени, какая есть на самом деле, — быстро прошептала юная Хокинс, опустив голову: ведь если смотреть отстранённо на всё, что происходило и продолжается по сей момент, ей было сложно притянуть отличный от другого вывод, каковой был ею озвучен.       Коридор на некоторое время обволокла усталая тишина. Девушка и жнец некоторое время не двигались, будучи погружёнными в необычно притягательное безмолвие пространства, которое на контрасте с недавними событиями было сродни эйфории. Оба понимали, что вскорости придётся её нарушить, и поэтому молча понимали ценность этих мгновений нахождения в относительной безопасности перед предстоящим: Адриан знал, что таковое будет, Вэлери — предполагала, но не решалась строить версий на этот счёт.       Наконец оказавшись в своей комнате после того, как Кревен её ненавязчиво проводил, наследница неприятственно от себя поморщилась: вместе с ней в спальню пробрался тот самый запах, от которого хотелось немедля избавиться. Экзекуция в ванне длилась заметно дольше обычного, так как ей казалось, что смрад впитался в саму её плоть. Постоянно принюхиваясь, девушка наконец уловила положительную тенденцию — постепенно навязчивый аромат старой крови отходил на второй план, что заставило её удвоить усилия. Однако, нежная цветочная пена никак не способствовала "вымыванию" воспоминаний: в голове постоянно всплывали те или иные картины омерзительной встречи с неведомым существом. Её преследовал тот кровожадный взгляд желания убийства, взор вожделения маньяка перед совершением им преступления. Это предвкушение кровавой расправы преследовало, разверзая в душе пучину гнева от слабости перед сверхъестественным, злобной растерянности от незнания, как поступить и как действовать, столкнувшись лицом к лицу с таким существом.       Девушка болезненно зашипела, когда поняла, что в думах закусила раненую губу, которая толком не успела затянуться. По подбородку вновь заструилась кровь, окрашивая воду в розовый цвет. Вэлери от души ударила кулаком по кафельной белоснежной стене из-за собственной неосмотрительности. Вдохнув и длинно выдохнув, девушка смыла очередную порцию пены с тела и вышла из душевой кабины, даже не удосужившись завернуться в тёплое полотенце. Влажный воздух ванной комнаты приятно остужал разогретую кожу и казался лучшим, что могло быть в данное время — без всякого намёка на кровавое амбре.       Она сделала несколько шагов в направлении запотевшего зеркала, ощущая, как стопа утопает в мягком ковре. На лице расплылась робкая улыбка удовлетворения, которая быстро сменилась сосредоточенностью, когда на раковину под зеркалом упало несколько капелек крови. Взяв необходимые медикаменты, Вэлери разложила их на полку и быстро смахнула испарину со стекла. Повторив движение, юная Хокинс всмотрелась во влажное отражение: дверь в комнату, которую она закрывала всегда, когда принимала душ или ванну, была распахнута настежь, а в сумрачную спальню пробивался отсвет вечернего города из-за потревоженных ветром штор. Пытаясь дышать через раз, наследница бесшумно нащупала в аптечке небольшие ножницы и медленно развернулась к выходу. Свежее дыхание улицы тревожило нюх, не давая уловить иные запахи. Девушка не хотела давать этому положительную или отрицательную оценку, пока медленно шла к спальне. Остановившись за шаг до порога, она прислушивалась к звукам — те не давал никакой информации, кроме уличного шума. Свободной рукой она дотянулась до полотенца, висящего на крюке, и встала с одной стороны входа в ванную комнату, откуда открывалась удачная панорама на всю спальню, всматриваясь в темноту. Отсветы плясали на стенах и мебели, безуспешно убеждая, что в помещении никого нет. По телу прошелся холодок, отчего мурашки начали отвлекать от изучения ситуации. Юная Хокинс сноровисто обернулась в полотенце и проследовала в темноту. Рука сжимала ножницы, готовая вскинуться в необходимый момент. Дыхание ничем не выдавало девушку, как и осторожные шаги по не такому мягкому, как в ванной, но приглушающим любые звуки ковру. Добравшись до выключателя, Вэлери быстрым движением зажгла свет, сноровисто подмечая обстановку своей комнаты. Кровать, занимавшая большую часть пространства, была расстреляна и приготовлена ко сну. На одеяло было положено дополнительное покрывало, а на небольшой тумбе, где стояли лампа и часы, аккуратной стопочкой лежала её домашняя одежда.       Озадаченно смотря на явные изменения, к которым она никак не имела отношения, девушка услышала едва уловимый шорох левее за спиной со стороны выхода в кабинет. Не задумываясь и не теряя времени на рассмотрение цели, Вэлери профессионально метнула ножницы в том направлении. Изящная рука с чернильными пальцами взметнулась и перехватила летящее произвольное оружие за лезвие. Приподнятая бровь на красивом лице вопросительно поднялась, а острый взгляд дорогого коньяка медленно перешёл с пойманного предмета на стоявшую в отдалении девушку, которая прищурившись смотрела на незваного гостя.       — Неплохо, а учитывая твоё состояние, я бы сказал превосходно, — последнее слово было произнесено с такой довольной усмешкой, что Вэлери захотелось поморщиться.       — По-моему, ты ошибся дверью, Себастьян, — строго сказала юная Хокинс, не моргая смотря на демона: ей претило, что Михаэлис настойчиво сокращает дистанцию, и не хотела предполагать, до какой степени он вознамерился это делать.       — По опыту могу сообщить, что кровь весьма непросто выводить, даже с современными средствами, — как ни в чём не бывало проговорил мужчина, не глядя проходя в ванную мимо настороженно удивлённой девушки, позабывшей о капающей крови с подбородка на ковёр.       Вэлери искоса глянула на вальяжно прошедшего мимо неё демона, уже сомневаясь в психической стабильности этого существа: ещё недавно он готов был растерзать любого, кто попадётся ему на пути, а теперь он вернулся в своё амплуа, заметно осмелев в чужом доме.       — У тебя всё в порядке? — вопрос встретил мужчину на пороге, который держал в руках покинутую наследницей аптечку, заметно выбив его из намеченной колеи: тон девушки отвечал всем нормам общения с людьми с непредсказуемым поведением — абсолютно нейтральный.       — Благодарю, — вежливо кивнул демон и молча прошёл к кровати, ставя свою ношу на тумбу.       Вэлери плохо понимала мотивы Себастьяна, в особенности его намерения в данный момент. А когда он выпрямился по струнке и отвёл руку в сторону, явно приглашая её сесть на кровать, юная Хокинс подавила в себе нервный смешок от представшей перед её глазами картины. "Всё чудесатее и чудесатее, — вспомнилась фраза известной литературной героини, которая так же как и она попала в совершенно иной мир с непонятными ей законами".       — Ты серьёзно? — безэмоциональный тон вряд ли мог показать всё возмущение девушки от того, что её ставят в неподобающие обстоятельства.       — Вполне, — спокойно ответил ей демон, напустив немного менторской интонации.       — Позволь я сама об этом позабочусь, ты можешь заниматься своими делами. Уверена, даже у тебя они могут быть, — и Вэлери отошла в сторону, давая демону понять, что тому пора откланяться и закончить этот, как уже окрестила эту поставку девушка, фарс: более не было сил терпеть постоянное присутствие потусторонних сил рядом с собой.       Хокинс спокойно смотрела, как Себастьян обречённо, даже наигранно выдохнул, и немного опустил голову. И на этом её спокойствие закончилось, заменившись вполне естественной настороженностью, когда Михаэлис открыл аптечку и произведя необходимые действия, с парой медицинских фломастеров и ватой пошёл к девушке.       — Можешь оставить это себе и выйти, — шагнула от него Вэлери, но мужчина не сменил траектории. — Приблизишься, и я убью тебя, Себастьян, — прошипела та, уже самостоятельно отходя в сторону выхода.       Михаэлис на это саркастично усмехнулся, едва ли обдумывая воинственные слова простой смертной.       — Что даёт тебе право себя вести подобным образом? — возмущённо пошла в нападение Вэлери. — Что бы ты себе не надумал, всё могло измениться, — Михаэлис остановился, смотря на девушку нечитаемым взглядом. — Если предположить, что всё сказанное тобой недавно — правда, отчего ты не можешь допустить, что ничего не осталось, как прежде? Демон, надоумивший себе невесть что, и сам поверивший в свои сказки. Не глупо ли? — Маркиз слышал её, и не мог с собой справиться — наследница давила его нещадно, как умелая дьяволица, низводящая жертву в ничто. — Не смей меня впутывать в свои игры, Себастьян!       Горящий зеленью взгляд и вера в произнесённые слова рождали неприятную горечь, окутывающую всё неприятным вкусом.       — Уходи! — крикнула Вэлери, не выдержав и видя, что Михаэлис не двигается с места, возвышаясь немым укором посередине спальни.       Девушка хотела уколоть его, вывести из равновесия, создать невыносимую атмосферу для него, чтобы тот оставил её в покое. Слишком многое произошло за последнее время, хотелось скрыться от чертовщины, что неотвратимо преследовала её. Убежать, унестись, вырезать из памяти! Она больше не могла терпеть того, что этот мужчина ворвался в её жизнь, ожидая того, о чём она и близко понятия не имеет. Все эти намёки, а порой вполне прямые высказывания и загадочные интонации выбивали почву из-под ног. Не было бы всего этого, возможно, она смогла бы принять и его самого, и его поддержку в этом набирающем обороты шабаше нечисти. Но Себастьян делает переживания слишком невыносимыми, душными и... неотвратимыми. При этом не было разгадки в том, почему она настолько эмоционально на него реагирует. Отчего?! Где хвалёная выдержка!       — Почему... — как оказалась, обречённый отзвук мыслей столкнулся с пустым пространством.       Вэлери оглянулась по сторонам и не увидела полуночного гостя в своей спальне. Яркий свет озарял по-странному изменившуюся после пребывания мужчины комнату. Ветер слегка теребил шторы, даря прохладу ночи. Пребывая в своих отчаянных мыслях, девушка не видела как ушёл демон, или... испарился. Выветрился, словно сон, который оставил лишь необычное послевкусие. Так зачем же ей понадобилось проверять пустоту мрачного кабинета, куда легла полоска света из спальни, в очередной раз показывая, что Вэлери добилась того, чего хотела — демона не было поблизости.       Девушка закрыла двери и окно и торопливо легла в кровать, забыв привести себя в порядок. Укутавшись в полотенце и одеяла, она накрыла голову подушкой, желая потеряться в этом ворохе тканей. Создать иллюзию того, что не было мужчины, пахнущего кровью; не было демона, желающего чёрт знает чего... Иллюзию пустоты, где только тело и мысли.       Наследница не ожидала, что ей удастся провалиться в сон практически мгновенно — нервы и извечное стремление сдерживать эмоции, которое всё же уступило под натиском произошедшего, давали о себе знать. И лишь на уплывающем лоскуте сознания закралась мысль: блаженство могло быть достигнуто не только истощённостью, но и вполне иными силами, имя которым, как показал сегодня день, Легион.       Глаза открылись без всякого на то желания, будто хотя, чтобы голубоватая света полоска электронных часов резанула зрачок. Ото сна не осталось и следа, хоть табло и выдавало, что в забытьи она пробыла чуть более трёх часов. Совершенно не зная, что делать, девушка попыталась повернуться на спину. Куча тканей, обвившаяся вокруг тела, словно кокон, долго не давала ей вырваться на свободу.       Чуть влажное полотенце наконец отпустило из своего плена заложницу, а одеяло в результате потуг к освобождению было сброшено за ненадобностью куда-то в дальний угол огромной кровати. С удовольствием спустив ноги на пол и упершись ладонями на матрас, Вэлери вновь взглянула на часы, будто там может быть подсказка, что можно предпринять в такой час. Немного удивившись, что ей удалось так быстро управиться с надоевшими лоскутами — она помнила, что цифры показывали за половину четвёртого ночи, а теперь 4:40, — девушка поднялась с кровати, взяв оставленную стопку домашнего одеяния. Быстро управившись с ним, наследница направилась к выходу, стараясь сильно не шлёпать босыми ногами по полу.       Балюстрада второго этажа встретила хозяйку апартаментов вспыхнувшими ночными неяркими лампами, лишний раз выдавая, что не все обитатели спят. Девушка увереннее пошла вниз, сопровождаемая верно зажигающимися и гаснущими светодиодами по мере срабатывания датчиков движения. Немного постояв в коридоре, Вэлери решила устроить себе ночное чаепитие перед телевизором в надежде, что потерянный сон всё же вернётся.       Помаячив на кухне, пока чайник пыхтел в усилии нагреть воду, наследница достала несколько закусок. Немного сильнее, чем требовалось, толкнув дверцу холодильника, Вэлери зажмурилась от громкого хлопка. Наигранно посмотрев на створку, как на последнего предателя тишины, взгляд скользнул по электронному табло, где помимо всех датчиков также отражалось время. Замерев с двумя тарелками в обеих руках, юная Хокинс уже успела окрестить себя параноиком и мысленно написать психиатрическое заключение со всеми вытекающими — цифры показывали время ровно без двадцати пять. Теперь для неё время остановилось уже по-настоящему: ничего кроме этой пресловутой таблички и собственного сбитого дыхания не ощущалось вовсе.       Единственное рациональное объяснение явлению, которому она не могла дать названия, могло быть то, что часы "сошли с ума" из-за внутреннего технического сбоя. Поэтому и врут с запозданием... Взглянув искоса на прародителей безумных версий, наследница налила себе чай, пытаясь выкинуть шальные мысли из головы, которая ночью уж лишком лихо соображает. Поставив всё на поднос, девушка вышла из кухни, сделав себе заметку установить их на правильное время после.       В гостиной девушка расположилась на большом белом диване и включила телевизор, щёлкая кнопками пульта в поисках чего-нибудь интересного для просмотра. Множество хороших каналов было отключено, на других были такие ток-шоу, что ничего, кроме нервного тика здоровью не приносят. Отчаявшись, Вэлери выбрала самое простое, что могло быть — выбрать какой-нибудь фильм на портале. Наконец, определившись с категорией, девушка листала список фильмов, пока взгляд не остановился на названии знакомого боевика внизу страницы. Она готова была поперхнуться чаем с недожёванным сэндвичем от увиденного — именно в нижнем правом углу отображалось по-прежнему замершее время.       — Что за бред... — ошеломлённо пролепетала девушка, откладывая пульт и отставляя от себя чашку с чаем.       Ситуация напоминала низкопробный голливудский фильм ужасов с вполне предсказуемой развязкой уже с первых кадров: тёмный дом, бессонница у главной героини...       —... которая сама идёт искать маньяка... — продолжила свою мыслью вслух девушка.       Вэлери сидела перед ярким экраном, пытаясь снова найти логичное объяснение, как и несколько минут назад. Решив проверить, что происходит, девушка опасливо поднялась, стараясь не делать резких движений, и направилась обратно в кухню. Пятясь спиной к арке, ведущей в коридор, сердце ушло в пятки, когда она услышала, как некто вдали спускается с лестницы. Собрав волю в кулак и повернувшись боком в направлении звука, Вэлери замерла от ужаса: от лестницы к кухне спокойно и непринуждённо шёл Адриан. Девушка думала его окликнуть, но тот зашёл в кухню, лишь мельком повернувшись в профиль, затенённый длинными седыми волосами.       Наследница не могла пошевелиться: перед ней несколько минут назад прошествовал не Кревен. Она могла бы поклясться, что это был другой человек: слишком его повадки отличались от тех, которые она знала досконально. Прижавшись спиной к косяку арки, девушка с опаской смотрела вдаль коридора, где мелькала тень незнакомца. Страх, какого она не испытывала никогда, сковал все мышцы, не давая пошевелиться. Она пыталась уцепиться хоть за что-то в своей голове, но мысли, будто насильно, отторгались кем-то иным, не давая ни шанса сообразить, что делать и как выбраться.       Длинно выдохнув, девушка пыталась собрать все силы и начать хоть с чего-нибудь. Первом шагом стало посмотреть на телевизор, где замер список выбранных фильмов. Девушка опасливо сощурилась, смотря правый нижний угол. Она ощутила, как её губы начали дрожать, а веки распахнулись от творящегося безумия — время не изменилось.       — Да что же... — и стремительно повернула голову в сторону кухни, где должен был быть второй участник творящегося безумия.       Она стиснула кулаки, когда увидела, что фигура стоит посередине коридора. Лицо, обрамляемое седыми волосами, теперь не казалось незнакомым — оно было совершенно чужим. Безумная улыбка Кревена напоминала волчий оскал, а глаза грязно-зелёного цвета смотрели на девушку, как на неразумного ягнёнка, уже попавшего в ловушку охотника.       — Ты не он... — прошептала в ужасе Вэлери.       Лже-Адриан наклонил голову в бок, будто наслаждаясь мучениями оцепеневшей в страхе наследницы.       — Это сон... — стиснутый кулак медленно расправился, а дрожащие пальцы остервенело ущипнули бедро, отчего девушка прошипела от внезапной боли.       Фигура Кревена затряслась, будто в конвульсиях от действий юной Хокинс. Голова мужчины откинулась назад, и до слуха Вэлери донёсся глумливый нечеловеческий смех. Девушка попятилась от этой картины, которая кроме откровенной жути, бегущей мурашками по коже, ничего не вызывала.       — Себастьян... — неуверенно и едва слышно проговорила та.       Смех прекратился в одно мгновение после произнесённого имени. Мужчина замер на несколько секунд, чтобы затем снова посмотреть на едва дышащую от увиденного девушку: на неё смотрели те самые кровавые глаза, выглядящие чудовищно на родном лице. Взгляд убийцы сковал Вэлери на месте, не давая более и шанса на какой-либо манёвр. Кожу пробил холодный пот, когда мужчина начал двигаться к ней.       — Себасть...       — Он не придёт! — рявкнул незнакомец, надвигаясь на девушку. — Ты сама отреклась от него!       Девушка лишь на мгновение растерялась от такого заявления, которое было до боли правдивым: она видела, как уязвила демона, но не знала, насколько её бравада ударила по самолюбию нечистого. В то же время чётко понимала мотивы своего поведения: юная Хокинс не могла более выносить всей этой чертовщины, которая не прекращалась ни на день. Обычный человек попал в водоворот, где ему нет места; где законы людского разума низложены и втоптаны в ничто; где действуют свои устои, неведомые смертному.       — Ты никому не нужна, — тише добавил визави. — И только я могу это исправить... родная.       — Замолчи! — дрожащим голосом пыталась прервать девушка это исковерканное ехидным тоном обращение к ней.       — Покинутая всеми душа: родителями, друзьями...       — Заткнись!       — Демоном, что всегда следовал за тобой, но ты не приняла его. Я могу восполнить утрату.       — Нет, — голоса не было, поэтому вырвался только хрип. — Я не знаю, о чём ты говоришь, но... — и взглянула в эти алчные до страданий глаза. — Ты боишься его.       Мужчина с интересом взглянул на девушку, остановившись в нескольких метрах от загнанной добычи.       — Ты уже выдал себя, умник, — с каждым словом становилось легче дышать. — Мне есть зачем жить, — лёгкие будто расправились, давая силы говорить. — И я не стану марионеткой в руках отщепенцев, как ты.       — Глупый зверёк... — злоба просочилась в задушенную гневом интонацию существа.       Мужчина взмахнул рукой, и девушка отлетела через всю гостиную к окну. Панорамное стекло гостиной пошло трещинами от удара тела, раня спину. Кровь от глубоких царапин окропила пол, куда рухнула наследница.       — Сколько силы в этом аромате, — довольно повёл носом мужчина, двинувшись походкой хищника к кашляющей кровью Вэлери. — И она вся моя.       — Размечтался, — теперь злилась девушка. — Падальщик паршивый! Добыча не изменит твоей сути, не даст того, что ты хочешь.       — Что может знать человек?! — вновь рявкнул мужчина, подлетая к девушке и за горло поднимая её над полом. — Ты грязь под ногами...       Гневные слова едва ли долетали до мутнеющего разума. Вэлери напрягала горло, но это лишь раззадоривало нечистого. В глазах плясали мошки забвения, а мысли прояснялись, давая единственный логичный вывод из этого мрака: "Охот­ни­ка мо­жет рас­ку­сить лишь дру­гой охот­ник". И реализация этого заключения, сказанного другим нечистым, может стоить ей как жизни, так и сулить спасение.       Девушка собрала всю волю в кулак и, как только расслабила горло, попыталась чётко и ясно выкрикнуть, хоть и получился сдавленный хрип, лишь отчасти напоминавший имя.       И снова режущая боль в спине от соприкосновения с разбитым стеклом и удар о деревянный пол. Перед распахнутыми от голодного дыхания и ретиво наступавшей слабости глазами обстановка комнаты начала рушится: стены трескались, пол вздувался, падала мебель. Едва видимая тень вражеского существа рассеивалась в становящейся столбом пыли от разрушения. Единственное, что оставалось пока не тронутым — слабо освещённые коридор и лестница, ведущая наверх.       Безумная догадка заставила её из последних сил ползти к выходу из этого ада — с отчаянием потерянного человека, которому предложили соломку, олицетворяющую помощь. Вэлери поскальзывалась на собственной крови, ощущая, как в разодранную стеклом кожу попадают щепки, отчего спина буквально горела. Каждый вдох отдавался болью, сознание плыло, но перед глазами был конец безумства — место, откуда всё началось. Она хотела жить и могла на это найти силы.       Обтёсанные от каменной крошки колени немели, пока девушка упиралась на них, чтобы забраться по лестнице вверх. Лампы падали, распадаясь осколками, но ей казалось, что любой сантиметр потраченный на обход может стать последним. Сощуренные от попадающей пыли глаза видели только прямую траекторию, не глядя по сторонам. Рот пересох от частого дыхания, в горло забивалась грязь, но как никогда крепла уверенность, не понятно откуда взятая, что всё это — страшная иллюзия, призванная сломить волю. Она плевала на раны, вытягивая себя на зубах, чтобы дотянуться до ручки закрытой двери кабинета. Глаза слезились, тело становилось ватным, но была одна лишь мысль — выбраться, не дать себя сломать.       Дверь, словно смилостивившись, наконец распахнулась, и девушка рухнула за порог, падая в темноту. Глаза закрылись от беспрецедентного чувства полёта, боль отпускала тело, мысли оставили разум, погружая душу в состояние непревзойдённого восторга. Последнее ощущение — счастливая улыбка, растягивающая лицо в чистейшей радости от бытия.       Спальня была окутана таким напряжением, что от соприкосновения с кожей возникали белёсые искры. Вся малочисленная техника приказала долго жить из-за пережжённой от переизбытка энергии проводки. Тени на стенах танцевали свой дьявольский танец. Но никто из присутствующих даже не пытался обратить на это внимание — все их думы были направлены на девушку, мечущуюся на промокших от пота простынях, надрывно стонущую от боли. Лицо было мокрым от слёз, пропитавшими подушку. Брови сведены в страдальческую линию, губы треснули, прибавляя к ране множество других. Голова была чётко зафиксирована в сильных руках демона, объятого мраком и нашёптывающего речи на своём языке. Взгляд полыхал пламенем Преисподней, озаряющим лик горя смертной, ищущей путь обратно. При каждом новом толчке второй бессмертный прижимал беснующуюся к кровати, не мешая обряду Маркиза.       При очередном крике девушки жнец собрал все силы, чтобы удержать Вэлери на месте и при этом не сломать хрупкие кости смертной. Зелёно-жёлтый взгляд был наполнен болью не меньшей, чем испытывала сейчас юная Хокинс. И только Михаэлис оставался непреклонен в своём плане вырвать девушку из лап смертельной иллюзии всеми силами. Никто не считал, сколько времени длилась агония, но конец ощутили все: тело Вэлери натянулось струной, мышцы проступили из-под кожи, а глаза распахнулись так широко, что казалось для человека подобное невозможно.       Вэлери смотрела перед собой, содрогаясь от озноба и напряжения. Каждый выдох и вдох перемежался хрипом и стоном, слёзы продолжали течь непрерывным ручьём, взгляд ошалело открыт взору демона. При первом намёке на осмысленность в глазах наследницы, Михаэлис упёрся ладонями по обе стороны от головы девушки и склонился к уху, перемежая человеческий и свой язык. Адриан не смел отпускать тело Хокинс, слегка поглаживая и всматриваясь в глаза полные страдания.       Прошло не более получаса, как Михаэлис вновь взглянул в лицо девушки. Пальцы изящной дьявольской руки с отросшими когтями блуждали по лицу, бережно убирая мокрые дорожки. Губы девушки дрогнули в пьяной улыбке, и веки медленно закрылись, создавая мрак, в котором та потерялась уже в спокойном забвении.       — Спи спокойно, — прошептал ей в губы демон и замер, не дыша, восстанавливая свои силы: он не хотел и не смел уйти сейчас, напрочь отрицая любой повод отойти от успокоившейся девушки.       Легендарный всматривался в забыто за эти безумные минуты агонии спокойное лицо Вэлери, переполняясь эмоциями, неподобающими Высшему жнецу. И спустя некоторое время, наблюдая, как грудь девушки мерно поднимается и опускается, стиснул зубы, приводя ошалелые мысли в порядок. Никто не знал, что ей удалось пережить, но его подопечная нашла путь из психологической иллюзии, куда мерзавцу удалось заточить её разум, утомлённый в борьбе познания иного мира. Отсюда Кревен в очередной раз гневался на потерявшего все рамки дворецкого, открывшего ей другую сторону мироздания; на себя, что позволил себе довериться самым непостоянным чувствам, которые могут быть между демоном и гекатой, не помнящей себя. В то же время злился на Селину, которая устроила себе такое испытание, что редко проходит даже бессмертный, не потеряв рассудка.       Длинные пальцы Адриана стиснули покрывало, которым была накрыта Вэлери, вслед за осознанием страшного открытия, сделанного сегодня ночью: её разум стал неустойчив из-за переполнявших обычную жизнь потусторонних событий до такой степени, что ею теперь можно манипулировать; свести с ума, заставив потерять осмысление себя; превратить в послушную куклу... Кревен сморщился от этой нелицеприятной картины, которая противоречила самому характеру и образу мысли бессознательной наследницы. Разница была столь разительной и пугающей, что хотелось смести весь подлунный мир, наплевав на всякий баланс сил.       Адриан согнулся пополам, прижимаясь к ногам девушки и обнимая сильные бёдра. Он позволил себе длинный выдох, согревающий кожу под лёгкой тканью, и закрыть на мгновение глаза, слушая, как наверху ритмично бьётся человеческое сердце; из приоткрытого рта ровно выбивается воздух, чтобы затем снова дать тёплой крови бежать по телу, давая жить, мыслить и бороться... Чтобы пройти через испытания, встав лицом к лицу со своим выбором, который молодой когда-то жнец понимал, но с трудом принимал.       Теперь часы шли своим чередом, предсказуемо сменяясь и привнося в эту ночь лёгкий утренний свет. Солнце не могло пробиться через поселившиеся над городом тучи, но желало показать жителям новый день, подсвечивая нависшую серость кучных облаков. На окне затемнённой спальни скапливалась влага, предсказывающая по-обычному осеннее настроение погоды, которая и начал своё шествие дождём ближе к полудню.       Демон, не отойдя от кровати ни на шаг, смотрел вдаль через стекло, будучи полностью поглощённым постоянным считыванием информации единственно понятной и близкой ему в человеческой природе субстанции — души Вэлери. Та болезненно медленно для нечистого возвращала свой привлекательный блеск, который, к сожалению Маркиза, словно потерял яркость, немного, но ощутимо для Михаэлиса потускнев. Его не трогали ни неспешные шаги Легендарного, который уже в третий раз разогревал девушке еду, в надежде, что Вэлери вот-вот пробудится от глубокого сна; ни вибрация телефона на кухонном столе, отвлекающая жнеца от его навязчивой идеи — попотчевать, как считал Себастьян, неприемлемой при подобном приготовлении пищей; ни тихие препирательства Кревена с напарниками наследницы, в очередной раз требующими девушку к телефону. Дом стал крепостью, не подпускающую никого из людей, а тем более иных созданий, верно служа магии высшего демона, не дозволяющей даже ментального воздействия.       Маркиз был настолько сосредоточен на душе и ни на чём другом, что не обратил внимания, как Вэлери, повернувшись на бок к окну, открыла глаза, смотря на необычное приобретение обстановки своей спальни — стоящего рядом с кроватью демона, словно нерушимый столб. Хокинс, поморгав пару раз, попыталась расслабиться, но в голову целеустремлённо понеслись картины то ли сна, то ли яви, свидетельствующей лишь об одном — ничто не может дать гарантии на то, что это не очередная фикция. Именно поэтому, дыша через раз, девушка начала медленно, миллиметр за миллиметром, отодвигаться в противоположную сторону кровати, старясь не шуршать одеялом и, как оказалось, домашней одеждой, в которой пребывала. Учитывая, что потусторонний во всех отношениях субъект продолжал олицетворять собой предмет мебели, Вэлери всё больше склонялась к самым нелицеприятным мыслям о рецидиве.       На долю секунды отвернувшись, чтобы проверить оставшееся до конца пути расстояние, наследница осторожно посмотрела обратно, чуть не свалившись с такого ещё недавно желанного и так отплатившего за её усилия края: демон зорко смотрел своим оценивающим коньячным взглядом на потенциальную беглянку, не совсем удачно скрывая неоднозначную в своих эмоциях улыбку робкого садиста — зло насмешливую и при этом осторожно успокаивающую. Вэлери забыла как дышать, внимательно смотря на Себастьяна, подмечая возможные различия с известным ей мужчиной. Она умело выдерживала паузу, своим бездействием провоцируя оппонента на начало действий и одновременно готовясь к самому неприятному развитию событий.       Единственное, чего Хокинс добилась за долгие минуты мизансцены, было довольно вольное разглядывание её демоном, словно та лежит на прозекторском столе патологоанатома — колючий, если не въедливый взгляд, бросал в холодный пот, под которым тело напрягалось, готовое рвануть при первой возможности. Периодически и быстро осматривая комнату в просчёте вариантов отступления, Вэлери наконец позволила себе напустить на лицо недоумение, когда Михаэлис развернул расслабленные вдоль тела руки ладонями вперёд и медленно поднял их в знаке сдающегося.       — Я не собираюсь на тебя нападать, — медленно и тихо проговорил мужчина своим бархатным баритоном.       — Далее, видимо, по сценарию я должна в это поверить, — быстро проговорила девушка, неспешно вставая с постели, оказавшись напротив Михаэлиса, отделённого почти тремя метрами кровати.       — Можешь подойти и проверить, — как ни в чём не бывало предложил демон.       — Ещё варианты есть? — сощурившись, настороженно уточнила Вэлери.       — Я могу... — и Себастьян сделал шаг в сторону, намереваясь обойти препятствие.       — Стой! — приказала наследница и, убедившись, что мужчина встал, продолжила. — Уверена, что можешь. Предлагаю следующее, — стоящий напротив опустил руки и отошёл, всем видом показывая внимание. — Я выйду, а ты будешь стоять и не двигаться.       — Слушаюсь, — в когда-то привычной манере ответил Михаэлис, держась максимально отстранённо.       — Посмотрим...       Вэлери сделала небольшой шаг, пробуя реакцию демона. Девушка удивилась, видя, как взгляд Себастьяна остался прикованным к тому месту, где она стояла. Ещё несколько шагов в сторону двери, и наследница остановилась, рассматривая замершего мужчину, словно видит впервые: для неё Михаэлис всегда представлялся весьма свободолюбивым существом, а прибавив в эту характеристику его демоническую сущность, ещё и опасным. А сейчас тот ведёт себя словно выдрессированный пёс, не знающий ничего, кроме приказов хозяина. И когда Вэлери успела таковой стать, ей было невдомёк от слова совсем.       Рассматривая Себастьяна, девушка пыталась понять свои ощущения, но кроме абсурдности происходящего, не находила ничего, что вызывало бы опасения: ни красных глаз, ни не понятной мимики, жестов и слов, хоть она и не могла ручаться за свои выводы, как, например, было бы с Адрианом — вероятность того, что это снова может оказаться подстроенной иллюзией, оставалась.       — Бред наоборот, — отчаянно шепнула Вэлери, отводя взгляд от Михаэлиса и смотря на дверь, ведущую в кабинет.       Подойдя к выходу и взявшись за ручку, чтобы повернуть её, юная Хокинс остановилась, уткнувшись лбом в деревянную поверхность. Несколько секунд ей понадобилось, чтобы проанализировать ситуацию и быстро развернуться обратно.       — Чёрт с тобой... — она прошла вперёд, встала напротив демона и подняла голову, чтобы посмотреть в по-прежнему смотрящие вперёд красновато-карие глаза.       Пока наследница всматривалась в прекрасное лицо, её настойчиво тревожила мысль, что чего-то не хватает. Взгляд блуждал по чертам, линии точёной шеи, широким плечам, открытым предплечьям из-за закатанной белой рубашки, одетой на выпуск, изящным кистям — изваяние, не иначе; изысканное творение искусства неизвестного скульптора, показывающего несовершенность окружающей действительности, бросающей в содрогание от того, где живут люди и, в то же время, что они могут творить, находясь в этом ужасающем мире...       Чудовищная в своей простоте догадка заставила взгляд блуждать вверх-вниз, не веря тому, что видит. Ведь девушка знает, что он живой, мыслит и говорит, но... это наблюдение, опрометчиво не замеченное ранее — или ранее всё было иначе, — толкнуло на размышления о творениях: картины и скульптуры создаются человеком, но те не становятся от этого живее. Рука Вэлери осторожно поднялась и легко, едва касаясь, легла на грудь, проверяя, насколько это может быть правдой.       — Ты... — удивлению не было предела, когда ладонь ощутила сильный и торопливый стук сердца. — Как такое возможно...       Хокинс не могла сопоставить два абсурдных в своей незатейливости факта: живое и тёплое существо имеет сердце и при этом не дышит! Давно она не чувствовала себя ребёнком, что постигает мир элементарного для любого сознательного человека, для которого окружающее успело стать частью обыденности. Причём такой обыденности, что опять хочется вернуться в то время, когда ловишь в сачок бабочку и с упоением рассматриваешь её; или срываешь лист, поражаясь тому, что дерево не погибает от подобного варварского посягательства — так и постигалась разница сущего. И снова быть тем непоседой, изучающим всё, что видит — весьма несуразно зрелым мыслям взрослого человека.       Вэлери неверяще смотрела на свою ладонь, покоящуюся на груди мужчины, поражаясь узнанной мелочи, и к чему этот небольшой факт может привести дальше в постижении подобных существ. И она, в силу уже того немногого, что было рассказано Себастьяном, опасалась, что ещё могут и умеют эти существа. При этой мысли рука сама собой отринула от нагретой жаром тела рубашки, и Хокинс отошла назад, снова погружаясь в морок воспоминаний сегодняшней ночи: они умеют больше, чем она может себе представить. Намного больше того, на что даже её немалая фантазия может быть способна.       — Я поняла, о чём ты меня предупреждал, — едва слышно шепнула наследница и прикрыла глаза. — Поэтому... — она сглотнула ком горечи и вины за свои слова, что по незнанию кинула вчера демону. — Я прошу... — девушка поморщилась и взглянула в глаза мужчине, который опустил тёплый внимательный взор на пытающуюся подобрать слова смертную. — Я прошу простить мою грубость, Себастьян.       Михаэлис лишь ненадолго закрыл глаза, призрачно улыбнувшись так, что губы Вэлери невольно дрогнули в ответ от столь небольшого, но говорящего жеста.       — Тебе не следует себя терзать, — мягкий тон не мог снять всего того груза последствий неподобающего поведения, но явно давал совершенно иное — частичку спокойствия, уверенно расплывающуюся по телу.       Демон вновь открыл согревающие теплом и пониманием глаза, но Вэлери не думала останавливаться, чтобы не терять настрой: многое устаканилось за столь непродолжительное время, по крайней мере, в отношении стоящего рядом мужчины.       — Ещё одно, — будто не слыша реплики, наследница продолжила. — Мне... сложно разобраться, что произошло недавно, — девушка лишь сделала отметку, что Михаэлис неуловимо напрягся, но решила пока не придавать этому значения. — Мне скорее следует благодарить тебя, чем что-либо иное. Я...       Вэлери вновь закрыла глаза и закусила щёку изнутри, поражаясь, до какой степени можно растерять красноречие. В этой разнузданной попытке подобрать слова она запоздало уловила, как тень легла ей на лицо. Быстро взглянула перед собой, чтобы увидеть, как демон бережно берёт её руку и куртуазно подносит к лицу. Целует пальцы и смотрит своим магическим взглядом в зелёные глаза, из последних сил сдерживающие растерянность.       — Твоя душа в любом случае говорит мне больше, чем любые слова, — жар дыхания ударил кожу, распространяя тепло от руки по телу и убирая скованность от новизны подобного обращения. — Эти слова прекрасны, Вэл.       Тон произнесённой фразы вкупе с тлеющими огоньками демонических глаз, смотрящими куда-то внутрь, вводило девушку в непонятное, но от этого не менее прекрасное состояние невесомости и лёгкости. Она не могла, да и не желала давать характеристик подобному. Пробуя окунуться в это чувство с головой. Однако врождённая любознательность всё же отвоёвывала позиции.       — Ты слышал, — больше робкая констатация, чем неуверенный вопрос.       — Да, — тихо подтвердил демон, продолжая вглядываться в открытые его демонической сути зеленоватые глаза, наполненные осторожным интересом. — Должен признать, что моя роль... — на мгновение его брови сошлись в неприятственном жесте: Михаэлис не знал нюансов, но мог легко о них догадаться по метаниям борющейся за своё существование души. — была весьма ограничена, но ты смогла найти выход сама.       Рука в мужской ладони дрогнула, ведь Вэлери была уверена, что её вытянул оттуда именно демон.       — Верно, только в конце я сумел забрать тебя. Ты дошла до того звена созданной реальности, когда я смог это сделать без вреда, — подтвердил Маркиз явно читающиеся мысли девушки.       Наследница прикрыла глаза, путаясь в ворохе тысячи вопросов, ибо количество "нестыковок" в этой ситуации давило и разрушало всё, что она знала о мире — не самое приятное ощущение.       — Всё равно не сходится, — с прослеживающейся обречённой интонацией проговорила девушка. — Там... — стараясь больше объяснить себе, чем мужчине, медленно продолжила Вэлери. — Я помню боль... рассечённую спину, — Хокинс смотрела на демона, но не видела его, погружаясь в туманные воспоминания, врывающиеся в разум отдельными и яркими картинами. — Потоки собственной крови... Сдавленное горло и... я позвала тебя... — речь наследницы становилась быстрее, чтобы не упустить возникающих эпизодов. — Всё начало рушиться вокруг. Это было реально: куски бетона, осколки стекла, пыль... и снова боль... Появившиеся из неоткуда силы выбраться, вернуться... Как? — Вэлери нащупала то, что не могла связать в цепочке рассуждений. — Если ты помог в конце, почему всё начало распадаться раньше? После того, как я выкрикнула твоё имя...       Девушка замолчала, наконец сфокусировав осмысленный взгляд на Михаэлисе, и замерла от того, что на неё смотрело уже не подобие человека — демон с горящими самим Адом глазами в образе смертного, не более. Оранжевые и розовые всполохи заставили передёрнуть плечами от казавшегося вокруг властвующего огня, способного плавить даже камни. Вэлери вздрогнула, когда её руку сильнее обычного сжали, словно удерживая на месте, не давая уйти в сторону вопреки нормальному желанию отойти от опасности.       — Разрушение — твоих рук дело, — тихий, но всё же животный рокот резанул слух не знающей, что предпринять, смертной. — Попытка сломить тебя обратила его иллюзию в прах. При исчезновении она также должна была воплотить замысел создателя, погребя под останками созданного им мира, — опасение от близости с таким существом сменилось безраздельным вниманием, ведь Себастьян понятными словами объяснял ей то, что она бы никогда не узнала. — Я звал тебя также, как и ты меня. Вэл, — горящая бездна взглянула прямо в глаза, но не обожгла, вопреки опасениям. — Ты смогла выйти ко мне, тогда как я не мог пробраться туда, не разрушив часть тебя. Вот та сила, которая прельщает многих. Сила, которую я не оставлю и не отступлю.       Вэлери поражённо слушала рокочущий голос, напоминающий изодранный когтями зверя бархат, и, не моргая, вглядывалась в причудливые картины, призрачно рисующиеся в пламени глаз напротив. Она внимала демону и слышала Себастьяна как никогда ясно, сопоставляемая сказанное с покоящимися глубоко внутри метаниями о причинах встречи с ним. Мысль о необходимости доказательств была учтена и отодвинута на дальний план . Что должно предъявить это существо, чтобы смертная поверила в правдивость того, что он говорит, представить пока было невозможно и неуместно. Объяснением этому была та категория, которая никогда в расчёт не бралась по причине её необъяснимости и заведомо неопределённой сути. Вера, робкой рукой тянущаяся к нечистому из глубин человеческой природы; ощущение необходимости доверия тому, кто, положа руку на сердце, ни разу не предал её, спасая от всяческой чертовщины. Но... Не развернулась ли тонкая игра, в которой Михаэлис умело кидает несведущую в подобных материях девушку в ловушку и приходит на помощь каждый раз? Только в ходе событий можно это подтвердить или опровергнуть — устраивать тест демону для смертной было бы глупым и весьма неосторожным шагом, ведь Вэлери уже почувствовала на себе, на что способна простая мысль этого существа.       — Кто он, Себастьян? — ей хотелось понять больше, воспользовавшись его обещанием отвечать на любые вопросы.       Демон прикрыл глаза, успокаивая после рассказа девушки свою сущность, которая желала вырваться прямо сейчас, направившись на поиски того, кто устраивает смертельные пытки измождённому разуму хрупкого человека, коей являлась Вэлери. Да, бывшая жница обладает прекрасной душой, но она — человек в полном смысле этого понятия, ни больше и ни меньше. Хокинс не обладает ни необходимым для противостояния знаниями, как было в её прошлой жизни, ни какими бы то ни было силами, чтобы защитить себя или попытаться скрыться на время — слишком некстати, по мнению Михаэлиса, девушка растеряла свои уникальные способности. Об этом и говорил Легендарный в первую их встречу, и тревожился, показывая те опасения за судьбу Вэлери, которые не были удостоены внимания нечистого, желающего найти и окончательно воскресить существо, ставшее ему ценным и необходимым более, чем те же души, в поисках которых он находится постоянно.       Себастьян восторгался имеющимися у Мари неординарными талантами. Никогда не мог узнать их в полной мере, что распаляло нешуточный интерес к персоне жницы. Тогда подопечная Легендарного знала хотя бы на интуитивном уровне, как быть и как подготовиться. В данном же случае, ей не было помощников. Даже если проводить параллель с Сиэлем, который являлся человеком и был наделён силой извне, тогда с ним всё не сразу проходило гладко. Вэлери же сама должна была подойти к тому Рубикону, когда будет готова принять покоящееся в ней. Идти на опережение, если верить тому же Легендарному, может стоить того, что девушка не выдержит ни морально, ни физически. Рассудок окончательно потеряется в сумасшествии. Обе перспективы не устраивали демона от слова совсем. Себастьян хотел большего, видя девушку перед собой сейчас, словно не было точащего силы и терпение века. Любовался душой, что находилась у него в обозрении, откровенно и прекрасно, и желал её держать в собственных руках. Лелея и нежа оболочку и видя ответные вспышки ярчайшего полотна, которого он не видел ранее, но чувствовал самой своей сутью.       Поэтому он, прислушавшись к давним угрозам Высшего жнеца, медлил с ответом, слушая густую тишину, рассеиваемую немного ускоренным дыханием Вэлери. Ненадолго отвлекшись от дум о том, как ему следует ответить, Себастьян ментально пронёсся по дому, проверяя обстановку — ничего не обычного, что и следует ожидать от опоясывающей апартаменты поставленной защиты. Уже вернувшись в настоящий момент, когда следует сказать своё слово, Михаэлис почувствовал лёгкое сжатие своей ладони небольшой ручки, осторожно просящей продолжить начатый разговор. Демон забыто сцепил их пальцы, не сразу услышав тихий голос неприлично долго ожидающей девушки.       — Скажи, пожалуйста.       Себастьян посмотрел во внимательно следящие за ним глаза юной Хокинс и приготовился было выполнить столь мягкую просьбу, как до слуха донёсся предостерегающий шёпот извечного судьи.       — Хочется убедиться, что твоя медлительность является отражением понимания границ. Помни о них всегда, демон.       Михаэлису стоило много сил не сорваться с места и не спуститься вниз, чтобы научить глумливого старика манерам.       — Позволь ответить с помощью аналогии, применяемой в твоём мире, — после того, как девушка медленно кивнула, понимая мотивы подобной оговорки, Себастьян продолжил. — Он - наёмный посланник. Существ подобного рода направляют на поиски с целью навести на след.       Дав время осмыслить сказанное, демон с удовлетворением отметил, как девушка непонятливо нахмурилась — действия "следака" никак не вязались с его изначальной задачей, — и завершил.       — Согласен с тобой, что охотник потерял изначальную цель. Вероятность того, что его собственные интересы возобладали, привела к данным последствиям.       — Не является ли это предательством... хозяина? — уточнила Вэлери, прекрасно понимая выбранную Себастьяном канву объяснений и была благодарна ему за это.       — Самоубийственным предательством, если знать, кто им является, — подтвердил демон.       — Подожди... — девушка приложила ладонь ко лбу, длинно вдыхая и прикрыв на мгновение глаза. — Ты хочешь сказать, что не знаешь достоверно, кто "заказчик"?       — Версия требует проверки, — то, как было это сказано, наследнице совершенно не понравилось: ровный, безэмоциональный тон на фоне серьёзной сосредоточенности лица явно указывало на то, что здесь замешаны такие силы, что даже Михаэлис не сразу мог найти к ним подход.       Голова неприятно гудела от множества вариантов развития паршивой, к чему скрывать или находить более нейтральные эпитеты, ситуации. Напоследок сжав руку демона в поддержке, Вэлери прошла мимо Себастьяна, уставившись в заплаканное окно. Чем дольше Хокинс думала обо всём, тем настойчивее становился вопрос, читающийся между мыслями также точно, как строки в ново напечатанной книге.       — Зачем вам рисковать собой ради человека, который для вас не более, чем грязь под ногами? — прошептала наследница, обнимая себя руками, откровенно не понимая и одновременно признавая, что эта проблема — краеугольной камень всего безумия, в которое она попала. — Когда я успела так вляпаться, кого прогневала, что на меня наслали все Египетские казни? — девушка с силой выдохнула и повернулась к демону, напряжённо стоящему в паре шагов от неё со стиснутыми кулаками. — Знаешь, всё это не вяжется с твоим характером, или темпераментом — не знаю, что лучше применимо к такому существу, как ты. Ты мог поступить также, как и он: получить душу, о которой постоянно говоришь и рассуждаешь и концы в воду. Боишься Адриана? Но это будет уже не моя проблема, — то был вывод, лежащий на поверхности, ведь Хокинс видела, как Михаэлис общается с Кревеном. — Найти другую добычу без отягчающих обстоятельств? Думаю, с твоей стороны такой труд будет более чем оправдан, не так ли? — девушка сделала шаг вперёд, чтобы лучше рассмотреть каменное лицо, не выдающее никаких мыслей на этот счёт. — Я повторю свой вопрос: зачем конкретно тебе это нужно?       — Защитить то, что мне дорого, — тихим шёпотом проговорил демон, смотря прямо в поражённо насмешливые глаза девушки.       Вэлери долго сдерживалась, но позволила себе неопределённо и зло хихикнуть.       — Душу? Забрал бы и дело с концом, делай что хочешь...       — Нет, Вэл, — также иронично и снисходительно прервал её демон, сдерживаясь от дополнительных комментариев и злобы на того, кто её надоумил мыслить в этом направлении — "следак", никому больше не нужно было. — Ты показала мне иную ценность души, чем необходимая трапеза. Есть души, сносные в пищу, дающую необходимую энергию, но, как оказалось, есть иные, которые ценны целиком со своим владельцем.       — Да, я должна была догадаться, — поморщившись, заметила Вэлери. — Только есть неувязочка, — девушка прошла вперёд, становясь практически вплотную к мужчине и смотря прямо во внимательные глаза. — Ты - демон, Себастьян. Откуда мне знать, что мы говорим на одном языке? Может ты ничем не отличаешься от него, при этом действуя... сложнее и занимательнее?       — Ты мне льстишь, — усмехнулся мимолётно демон и продолжил. — Что если ты меня раскусила? — карие глаза блеснули нехорошим пламенем, и Михаэлис наклонился к Вэлери, грозно шепча свой ответ. — Что если ты сделала игру неинтересной, и мне более нечего здесь делать? Как ты сказала, "забрать душу и дело с концом"? — демон обнял ладонями лицо девушки и выдохнул в губы. — Похоже ничего не остаётся, как поступить так, как ты предлагаешь.       — Отпусти, — тихо, но угрожающе произнесла девушка.       — Зачем? Игра окончена, Вэл, — ладони теснее объяли голову наследницы, неприятно сдавливая.       Девушка ударила кулаком по рукам. Михаэлис лишь усмехнулся, продолжая удерживать человека на месте, склоняясь к губам.       — Пусти! — Хокинс брыкалась, но ничего не выходило.       Она уже хотела было задействовать ноги для отпора, как демон толкнул её к стене, прижимая своим телом и лишая всякой возможности двигаться. Ззадрал руки девушки над её головой, удерживая своей ладонью. При попытке Вэлери укусить наглеца, мужчина стиснул подбородок свободной рукой, победоносно усмехнувшись.       — Вот и всё, — он с неподдельным наслаждением звучно втянул носом усилившийся запах душевной субстанции. — Жаль будет с этим расставаться, — и провёл носом за ухом, сдерживаясь от того, чтобы воплотить произносимое им, и продолжая говорить, чтобы не терять голову от близости этой строптивицы.       — Лжец, — обвинила того девушка, извиваясь, чтобы выбраться.       — Я же демон, как ты справедливо заметила, — открыто развеселился мужчина, впрочем, не прервав своего притягательного занятия.       — Ты хуже, — попытка вздёрнуть ногу для удара была пресечена, когда Михаэлис прижался своими бёдрами к девичьим, просунув ногу.       — Хм, — демон оторвался от своего занятия и посмотрел в горящие гневом глаза не унимающейся пленницы. — Неплохо для человека.       — Пусти, ублюдок! — крикнула девушка.       — Вэл!!       Рёв жнеца резанул слух девушки, которая безуспешно дёрнулась в сторону выхода. Топот по деревянному полу прервался, когда двери с хлопком закрылись, отрезая Легендарному путь ещё и с помощью магического барьера, который не мог держаться долго из-за кольца. Михаэлис приступил к главному, наклонившись к губам девушки, стиснувшей зубы от напряжения. Глаза демона горели самим Адом в предвкушении. Язык облизнул алчно ухмыляющиеся губы, слизывая оставленный дыханием пленницы запах души. Взгляд прошёлся по влажной от пота коже напряжённой шеи, где билась сама жизнь.       — Вэл!! — жнец бился в двери, рубил дерево косой, но оно не поддавалось.       — Что же ты медлишь? — шипяще проговорила девушка.       — Ты ещё не дала мне насладиться тобою сполна, — пророкотал зверь, резко вздёрнув подбородок Хокинс жёсткой рукой.       — Ты не посмеешь, — уверенно выпалила та, смотря в саму бездну Преисподней.       — Отчего же? Помнится, ты говорила другое, — Себастьян стиснул пальцы, сдавливая руки девушки так, что та зашипела от боли в кистях. — Мне ничего не стоит сломать тебе все кости простым нажатием, Вэл, — она вскрикнула, когда боль внезапно отпустила, и осела на корточки, прижимая к себе дрожащие руки. — Теперь поставь себя на моё место, — Хокинс, дрожа, посмотрела перед собой, где в отдалении спокойно стоял Михаэлис. — И подумай, — Вэлери видела его и слышала дальнейшие слова с полным ощущением собственной глупости и недальновидности. — Стала бы, как ты выразилась, "рисковать собой" ради того, что можно получить легко и непринуждённо, не выжидая правильного момента? По крайней мере, для демона вроде меня, не так ли?       Выждав несколько секунд, Михаэлис взмахнул рукой, открывая двери жнецу, который, не глядя на демона, поспешил к девушке. Тёплые руки жнеца легли на дрожащие плечи Вэлери, но та скинула их в нежелании, чтобы её трогали. Гневный взгляд жнеца перешёл на Себастьяна, который, ни на что не реагируя, вышел из комнаты, оставляя тех двоих в одиночестве. Демону было не менее паршиво от того, что он сделал. То было вынужденным шагом, как считал Маркиз.       Он не смел оставаться в квартире после того, что произошло. Отправился бродить по ночному городу, отчасти оправдывая и коря себя за то, что сорвался. Михаэлис действительно на некоторые мгновения перестал владеть собой. Мятежная душа подчиняла нечто поселившееся внутри него. Воинственный зверь взял верх, почуяв возможность заполучить желаемое, так опрометчиво предложенное девушкой. Вэлери не верила ему, что вызвало неприятное чувство где-то в груди. Не знала его, отчего хотелось выть раненным хищником. Потому сторонилась, оставаясь в то же время соблазнительно близко. Достаточно протянуть руку, чтобы прикоснуться к тёплой коже, и вдохнуть непревзойдённый аромат, которым пропиталось всё её тело, от пальчиков на ногах до кончиков волос.       Невыносимость ситуации распаляла гнев, требующий выхода. Воспоминания о близости Вэлери гнали кровь по венам, плавя их. Ощущение мягкости её кожи на пальцах доводили до безумия. Мало, ему её чудовищно мало! Раздразнённый зверь искал, где можно это получить. Существование уже показало, что такого больше нет во всех мирах. Отрава стала частью его, и противоядия тому не было.       Сегодня в этом Михаэлис убедился ещё раз, смотря на знакомый небоскрёб через утреннюю дымку из просторной квартиры многоэтажного дома в викторианском стиле, что располагался напротив Центрального парка. Себастьян раскрыл окно, давая прохладе нового дня окутать нагое тело. Запах пока ещё свежей крови услаждал животный нюх, как и аромат близости, наполнявший пространство в стиле лофт. В квартире не было стен. Всё выставлено на обозрение, за исключением, пожалуй, немалой ванной комнаты. И Маркизу была по душе такая обстановка, не перегороженная ничем лишним. Хозяйка, искавшая развлечений на вечер, покоилась на большой кровати, больше теперь напоминающей алтарь жертвоприношения. Только ради чего? Демон не мог ответить на этот вопрос, полностью отдавшись во власть тьмы, совершенно не заботясь об окружающей действительности. Ему было важно затмить иные эмоции, которым не удалось потускнеть. Напротив, в сравнении с этой девицей, чьё имя исчезло из памяти вместе с пресной душой, чувства разгорались ярче и неистовее. Бросив изодранное тело на кровать и отойдя к окну, демон готов был расхохотаться, как Гробовщик в свои лучшие годы: в паре сотен метров высился дом той, что оставалась желанной все эти годы.       Снова его окружение потеряло ценность настолько, что рука сама собой взметнулась ввысь, высвобождая вьющуюся ленту пламени. Безжалостно поглощающую в своём жаре квартиру. Языки огня приятно щекотали тело, не раня его. Глаза демона в блаженстве закрылись, пока сгорало всё, что находилось за спиной. Треск рушащейся мебели, запах прожжённой кожи бездыханного тела, гул жадного огня — то, что привносило покой в его мрачную суть, природу всепоглощающего Ада, частью которого он продолжает являться.