The Souls cannot Die: Beyond the Life

***

      Какова будет реакция человека, узнавшего, что его жизнь ему не принадлежит? Что он не тот, кем считал себя и каким его видели другие? Когда меняются не только декорации, в которых существовал, но и собственная суть, отражающая отголоски «отмершего» прошлого, продолжающего жить в памяти, напоминающей подселенное извне чуждое и одновременно собственное существо? Как отреагирует собеседник, стоит его хотя бы гипотетически спросить об этом? Представить не даёт ограниченная общеразумными понятиями фантазия... Да и спрашивать не у кого...       В этой реальности оказалось существо, занятое скреплением обрывков воспоминаний прошедших эпох, лиц, диалогов и ощущений в единую картину, которая пока не могла быть полной, какие бы усилия не были приложены. Рухнув в обрыв, где на дне её ждало небытие, Геката была подхвачена ветром желания выжить, ставшего второй сутью и смыслом. Подобно мятежному духу умершего, не завершившего свои дела в материальным мире, создание воспарило над его законами, попрала устои мироздания ради единственной цели — сделать свою смерть не напрасной. Она не боялась кончины, учитывая, сколько раз умирала, но и шагнуть в пропасть бездны не могла себе позволить без возвращения долга тем, кто был предан.       Глаза цвета сочной зелени медленно открылись, являя миру всю глубину знания и мудрости. Однако стоило присмотреться, и в бликах чёрных зрачков мелькали металлические отблески стальной воли и силы, тщательно сокрытой внутри смертной души. Поэтому нельзя было догадаться о ноющих ранах, душащих далеко не фантомными болями: нутро стенало, а облик успешно отводил любые подозрения на возможные метания, что рвали на части... Эмоции порой брали верх — всё же они неотъемлемая часть человеческой натуры, — и требовали к себе особого внимания утомлённого контролем разума, который мучительно медленно преодолевал людские ограничения и подстраивался под новые реалии.       А те были таковыми: Селина была безмерно благодарна — чересчур для Гекаты, — жнецам, призванным в болезненном отчаянии Легендарного; молодому — по меркам подлунных существ, разумеется, — демону, что помнил её и своей манерой рационально мыслить помогал заново обретённым воспоминаниям улечься, оставляя светлое пятно на бурлящей поверхности душевной субстанции. Конечно, Сиэль видел это в силу новой природы, но не затрагивал эту тему, просто находясь рядом, как когда-то с ним была Мари Найтгейл. Они не утратили устоявшуюся давно манеру общения, и хотя бы этот факт привносил некий комфорт. Хотя бы временно.       Сочетать в себе вполне естественные потребности, необременительно сопровождающие её ранее, но гораздо настырнее напоминающие себе в пока человеческой оболочке, со знанием о том, что может быть иначе — проще, — неимоверно угнетало — ещё одни минусы эмоциональности людского рода. Нет, её не выдавали ни мимика, ни жесты, ни походка — возможно, стоило благодарить за это Вэлери, ведь она умела сдерживать и направлять излишнее в правильное и деятельное русло. Даже речь и интонации не были затронуты преобразованиями, за исключением, пожалуй, тона голоса, всё больше и больше напоминающего говор древней богини ночи: глубокий, чувственный и по-женски искусительно низкий.       Памятуя о вампире-"следаке", Селина сразу же отправила Кревена за своим единственным сокровищем, что мог связать все её жизни воедино: Книга, создаваемая ею на протяжении всех тех лет, что они со жнецом находились в бегах, до самой кончины Гекаты — во многом необходимой, как определила для себя девушка. Она не являлась фолиантом в привычном его значении в людском мире или измерении нейтральных сил, при этом содержала в себе не менее бесценную для единственной из рода информацию, заключенную в небольшом свитке, напоминающем свёрнутый лист пожелтевшей бумаги. Поэтому то многообразие хранимого могло с честью называться Книжным фолиантом, являющимся жалкой заменой её первородных сил, не говоря уже о приобретённых впоследствии. Обманчивый вид скрывал суть хранящегося в нём, а наложенная кровью и следом собственной души печать — об этом ей напомнил Кревен, когда появился перед всеми в коридоре несколько дней назад, — делала его доступным исключительно создательнице, коей Селина не являлась в полной мере: она вернула память, но не силы. Но в ней была кровь, что постепенно вбирала из полученных воспоминаний древние знания и умения созданной Дьяволом и его приспешниками воительницы. Жидкость, несущая в себе ту толику магии, которую ещё надо подчинить воле, борющейся с разнузданным и слабым человеческим разумом.       Поэтому знания, заключённые на первый взгляд в небольшом клочке выцветшей неприметной бумаги, могут быть открыты той самой волей создания, а магия, пропитавшая листы — помочь ей хотя бы отчасти вернуть себе власть распоряжаться своей жизнью в любом смысле этого понятия. Но сначала необходимо заставить ту магию откликнуться на призыв крови, дающей жизнь смертному телу, куда заключена лишь тень Гекаты; связать разум, постигший истину собственной сути, с крупицами силы для того, чтобы та смогла открыться человеку.       Ушли дни на бесконечные медитации, чтобы впустить в себя всё, что было возвращено кольцом. Сильнейшие обмороки, бесконечная слабость, выматывающие судороги и боли — цена, которую платит человек за обретение несвойственного ему. Порой ей казалось, что её медленно перемалывают жернова, выворачивая тело костями наружу. Но её продолжало вести стремление покорить людскую природу, которая сопротивлялась тому, чтобы ей отвели полагающееся ей место в душе Гекаты. Апартаменты порой заполнялись измученным воем, яростными криками, переходящими в дрожащее скуление.       — Ты убиваешь себя!       — Не смей мне мешать!       — Не торопи время, если оно ещё не пришло.       — Я слишком долго ждала, Кревен! — девушка захлёбывалась от боли, сопротивляясь не выдержавшему пыток бессилия жнецу. — Он ждать не будет... пойми. Сколько атак вы отбили за это время?       — Они здесь добровольно.       — Мне не нужны жертвоприношения! — Селина сумела оттолкнуть Легендарного, повалившись на бок от приложенных сил.       Подобные разговоры в разных вариациях выматывали обоих, а общая атмосфера дома готова была заискриться от неверного движения. Адриан был в ярости, но не подпускал никого, кто оказывался в пределах квартиры. Жнецы и демон с эринией продолжали нести вахту поочерёдно, и поэтому во время пребывания в помещении могли убедиться в настроении Высшего жнеца воочию: передвигающийся по немалым площадям апартаментов Легендарный явственнее всего олицетворял конец всему сущему, а твёрдый шаг и напряжённая, словно тетива боевого лука, спина дышали кровавой расправой похлеще демонической. Кревен не разговаривал и не смотрел на прибывших даже тогда, когда те оставляли алые подтёки на полу от полученных в боях ран. Более того, он мог выситься соляным столпом рядом с остальными, слушая как на втором этаже девушка тихо поскуливает от очередной неудачи, забравшей ещё больше сил, и не видя, как из закрытых глаз льются слёзы, а из носа сочиться кровь.       Этому настал конец тогда, когда казалось, что душа готова покинуть измученное собственным садизмом тело. Лёжа на полу, Селина тяжело дышала, вздрагивая каждый раз, когда перед глазами проносились картины прошлого. Геката останавливала их, скрупулёзно рассматривая и проникая в них, словно ныряла в океанскую глубину. Каждая чёрточка лиц, изменяющаяся в разговорах, выражение глаз и движение губ; запахи, голоса, дуновение ветра, жар Ада, свежесть Небес, вкус самого воздуха на языке — всё подвергалось тщательному вырисовыванию и осязанию на расстоянии длиной в тысячелетия. Полностью уйдя в тот мир, который не вернуть, она ощущала его так, будто он находился в ладонях: можно ласкать, обнимать, изучать. Голова гудела и готова была взорваться от обилия ощущений, а смертное сердце едва отстукивало ритм, поддерживая угасающую в агонии жизнь.       Каждая клеточка человеческого тела дрожала, отслеживая прошлое, пока Геката не замерла под говорящими взглядами сестёр: они стояли перед ней, будто не было времени вовсе. Их взгляды были обращены к ней — в саму душу. Она ощутила, как на плечи ложатся почти невесомые руки, никогда не прикасающиеся к ней прежде, но настолько родные, что не было возможности хоть приблизительно описать собственные ощущения: в нос ласково проник флёр неземного запаха, окутывающего сознание негой и покоем, словно то было присутствие матери. Глаза закрылись, а тело перестала мучать боль. Разум поддался искушению и унёсся прочь из неправильной реальности туда, где она была собой.       Селина помнила лишь то, как буквально воспарила над полом и с лёгкостью встала во весь рост. Она не видела, но чувствовала, как вокруг неё коконом собирается энергия, пронизывая пространство. Та не была светлой или мрачной — просто своей. Наконец взглянув перед собой, Геката измученно и едва заметно улыбнулась: вокруг неё потоками вилась сила, выпущенная свитком, раскрывшимся массивной Книгой на полу, окроплённом каплями крови. Холод в руке заставил опустить глаза, чтобы увидеть в слабой ладони обычный и ничем не примечательный нож, принесённый в покои вместе со свитком и по которому теперь струилась вязкая красная жидкость из распоротой в беспамятстве вены. Пальцы разомкнулись, и звук упавшего лезвия рябью прошёлся по искажающим пространство вихрям, которые медленно втянулись, словно их долгожданно вдохнул в пожелтевшие страницы, исписанные далеко не чернилами — словами, вымоченными в крови оставшейся в одиночестве единственной наследницы рода.       Каждый лист в переплёте был наполнен её магией, который отчасти мог заменить ей отсутствие сил. Стоило прикоснуться со всем почтением к материи, сотканной из крупиц собственной сущности, как кончики пальцев ощущали приятное покалывание, возвращающее веру в продолжение собственного пути.       Смотря сейчас перед собой, Селина усмехнулась реакции Кревена, которую наблюдала после выхода из заточения. Жёлто-зелёные глаза смотрели серьёзно и остро на едва передвигающуюся девушку, которая покинула свои покои после длительного времени пребывания наедине с собой и колдовским фолиантом. Взгляд буквально прожигал нутро, пока не споткнулся о небольшой медальон, висящей на шее, блестящей капельками пота. Глаза оценивающе прошлись по измученной Гекате, окончательно замерев на перевязанном запястье. Розовый оттенок бинта буквально вынудил его сорваться с места и броситься на девушку с небывалой гневной тирадой, видимо, усердно накопленной за то время, что Селина находилась в комнате. А то и дольше...       Поток обвинений был прерван мановением слабой руки, слегка рассекшей воздух, и твёрдым взглядом, благодаря которому поток яростных слов прервался, а на бледном красивом, несмотря на шрамы, лице заходили желваки от стиснутых зубов. Сколько потребовалось сил, чтобы успокоить разъярённое от невозможности что-то предпринять против воли Селины живое олицетворение Смерти? Достаточно... Какое количество слов и аргументов, сказанных тихим властным голосом, понадобилось, чтобы убедить в том, что приобретённое — отдушина для застрявшейся не в своём мире Гекаты? Мало... К чему следовало прибегнуть, чтобы дать понять необходимость того, чтобы Кревен начал отпускать её, так как та уже не является его подопечной? Многому...       Было важно выстроить как можно больше барьеров для защиты и собственной, и окружающих. Следовало обезопасить каждого, кто оказался втянут в этот омут с чертями, что осаждали пока неприступную крепость дома. Стоило отдать Адриану должное: он, правда с неохотой и беспокойством, но принял расклад, который обозначила ему Геката — отправиться на поиски того, что ей может потребоваться для ведовских обрядов.       Да, она сумела создать медальон из магии, коей была пропитана Книга, чтобы уберечь свою суть от обнаружения — артефакт наподобие кольца, однако не такой мощный по свойствам. Для остального же нужно нечто большее, чем просто кровь и написанные слова, произнесённые на неведомом другим языке Гекат, который мог очень многое в знающих устах: одурманить, запутать, манипулировать, но пока только в отношении ограниченных во власти созданий.       Да, она многое не могла на данном этапе, но уже имела возможность подготовиться к следующему. Селина вернула себе баланс насколько это было в её силах: стратегическое мышление вернулась к воительнице и советнику Её Величества. И всё же человеческое порой продолжало выступать — полезно подпитывая либо вынуждая искать способы избавиться от мешающего ей обилия эмоций, чуждых созданию.       Тех было в изобилии, а лавирование между полюсами выматывало истерзанный организм ещё смертного существа: после произошедшей стычки со "следаком" следовало также наладить механизм присутствия живых и "иных" на одной территории. На сдерживание Кристофера от прорыва "блокады", выстроенной потусторонними существами вокруг апартаментов, не оставалось ни сил, ни убедительных аргументов: он перестал воспринимать россказни о плохом самочувствии Вэлери. К тому же Геката осознавала и принимала, что не может держать в неведении человека, охранявшего жизнь девочки Хокинс подобно собственной.       Снова людское чувство признательности к Райли и остальным взяло верх вопреки тому, что они уже не казались такой неотъемлемой частью жизни, как раньше. Нет, сомнений не было в их заслугах — Селина сама своим возрождением отдалила наследницу магната от мирской жизни.       Было сложно разобраться и определить, жива ли дочь Джонатана, влияет ли та на мышление вернувшегося творения, или... покойно почила в небытие после агонии, вызванной отравой вампира. Были ли эмоции, ощущаемые девушкой, эмоциями той девочки, оставшейся один на один с этим миром — похоже на положение Гекаты, не правда ли?... — или всё же вполне ординарная природа человека берёт своё.       Селина убеждалась, что не только Вэлери способствует противоречивости и желанию поддерживать контакт из чувства безграничного уважения, но и другие жизни, научившие её милосердию, состраданию, общению, сочувствию и просто участию — самому понятию "жить". И это понимание порой оглушало суть существа, которое хоть и имело доступ к этим материям в силу своей изначальной природы, но они никогда не были для неё определяющими — лишь инструментами во властных руках Дьявола.       Поэтому Геката стремилась разграничить несколько миров, оградить Кристофера от ненужных знаний, способных вызвать не только тревогу, но и довольно-таки бурные подозрения в отношении самого психического самочувствия девушки — и был бы чертовски прав, надо признать!       По этой причине Уильям и Грелль успешно ретировались в тот момент, когда Райли в очередной раз заступал на пост телохранителя после рейдов в больницу, где Руперт продолжал находиться в тяжёлом состоянии искусственной комы, а Сиэль с эринией добавляли пару лишних "естественных" теней в полумраке апартаментов, наблюдая за двумя людьми, состояние которых было во многом схожим: пережитое нападение, убийства, жертвы, Майлз — маховик, запущенный самой судьбой, подтачивал даже видавшего виды Райли. Что стоила его реакция на рассказ девушки — несомненно выдуманный, — о том, что "произошло" в офисе на глазах у всех: та самая "шестёрка", которую выслеживали Хокинс и её команда, решила взять реванш, покусилась на Вэлери и была уничтожена — Кревен позаботился о предъявлении подставного трупа, вспомнив свою давнюю профессию, — а сама наследница была экстренно эвакуирована Адрианом домой: больница в их случае была равна выставлению на ярмарке — иди и забирай. Весьма правдоподобная сказка, как оказалось...       Сочинённое же "прикрытие" для Себастьяна, изложенное в беседе, отдавалось странной пульсацией в области груди — как к нему относиться, Геката откровенно не знала... Тем не менее — анализируя свою реакцию на произносимое имя демона, возникающие образы из их прошлой жизни, о которой тот столь ревностно отзывался и призывал к возвращению, — Селина смогла изложить самую логичную при применении к Михаэлису версию: "наёмник" заметает возможные следы, потому как если был один, где гарантии, что нет других?... "Их нет... — в паузах выводила девушка. — Есть только он... Собственник адский! Зачем ты нашёл меня? Во что хочешь ввязаться?! — гневалась про себя богиня. — Сумасбродный демон!".       При этом Кристофер не знал и не видел новых лиц, не спрашивал об Адриане, который периодически наведывался, поддерживая "легенду" девушки, пока продолжал искать то, что запросила Геката. Вечно красноречивый Райли, теперь непривычно ставший задумчивым молчуном, также вызвал бы много вопросов у Вэлери, но не Селины: время адаптироваться к настоящему нужно было и ему тоже.       Но при близком рассмотрении, по коротким косым взглядам в её сторону, Геката, отвлекаясь от внутренней волны ярости на демона, понимала, что подобное "наплевательство" с её стороны всё же может служить произрастанию неприятных подозрений на этот счёт. Однако ответ силовика на предпринятое Селиной принудительное "воскрешение" поведения и нрава юной Хокинс довело бы почившую в чертогах души древнего создания девочку до ещё одной крайности: последующая новость, озвученная им, была бы ошеломительной для Вэлери.       — Как Руперт? — разговор начинался будто бы издалека, но содержал насущные проблемы — подойдёт для роли.       — Так же, — ровно и устало, если бы не острый взгляд на "Вэлери".       — Прогнозы есть?       — Он восстанавливается — кома делает своё дело.       — Крис, — неуверенно протянутая рука к напряжённой ладони заставила силовика ненадолго задержать взгляд тёмно-синих глаз на наследнице. — Он справится.       Молчаливый неглубокий кивок, словно в сомнениях.       — Не смей думать о плохом исходе.       — Дело не в этом, — вымученный выдох и тяжёлый взор придавил девушку к сидению стула у барной стойки, за которой оба сидели, предварительно налив себе пару бокалов виски. — Руп выберется.       — Тогда в чём? — первой частью ответа стало внезапное размыкание рук и торопливое осушение бокала силовиком под остриём тревоги глаз наследницы.       — У тебя не было... чувства, — прочистив горло после жара напитка, Крис отодвинул от себя пустую ёмкость. — что всё это... сглаз... проклятие... Чёрт! — Райли взлохматил пятернёй шевелюру, понимания, как его речи несуразны, но ничего поделать с собой не мог. — Как рок какой-то...       — Всего лишь люди, — ровно и уверенно проговорила девушка, не отрывая взгляда от силовика, который после её слов сник и стал выглядеть ещё более подавлено.       — Люди... — Райли снова откупорил початую бутылку и повторно налил в бокал янтарную жидкость до краёв. — Может Джонатан... — глубокий глоток. — Анна, Фрэнк, Дэвид, все, даже Артур и БиБи счастливчики, раз ушли так, не видя, куда эти... люди... катятся.       — Крис...       — Прости, Вэл... — снова взгляд, за которым последовало крепкое ругательство от всей души, осушение бокала и соскок со стула, чтобы начать метаться по кухне. — Прости, чушь несу, — недолгая остановка напротив Хокинс, внимательно наблюдающей за Райли. — Мы многое с тобой пережили... Мать твою, да всё видели, Вэл! Собирали "паззлы" по всему городу, чтобы составить один труп, понимаешь? Да что там! Сами скармливали неугодных рыбам...       — Что стряслось, Крис? — могильный тон девушки, напрочь игнорирующей слабое трепыхание пары "теней" у занавешенного окна кухни, освещённой лишь парой барных ламп, вновь вернул Райли к метанию по пространству.       — Стряслось... стряслось... — силовик с чувством грохнулся на диван, барабаня пальцами по столу, продолжая бубнить — другая форма красноречия, очень напоминавшая хакерскую. — Я поставил к Рупу свою охрану. Чтобы не повторилось, заменил половину персонала. Согнал лучших врачей со всего света...       — Райли, чтобы что не повторилось? — тон голос стал холоднее, а в интонацию пробрались нотки властности богини.       Требовательный взгляд встретился с обезоруживающим своей прозорливостью взором силовика.       — Ты изменилась, Вэл, — тихо, почти шёпотом. — Нам не удалось тебя защитить, как и Джонатана. Никого из них...       Хокинс встала с места и прошла к Крису, стоя над душой: Райли удавалось сохранять относительный контроль, но атмосфера напряжения давила, взбудораживая гнев Гекаты не меньший, чем у мужчины. Будто в замедленной съёмке силовик протянул руку в карман и вынул смартфон, не глядя передавая его девушке. Вэлери, приняв его, услышала лишь пугливо тихое "Посмотри фотографии". Несколько кликов по сенсорному экрану, и пальцы всё же дрогнули, промотав альбом. Частое поверхностное дыхание, цепкий взгляд, шок — вот реакция, которая должна была последовать у девушки, увидевшей представленные кадры.       Но той не было: бесстрастный взор изучал детали на изображениях, словно перед ним не было ни кровавого месива, ни окрашенных алым светлых больничных стен, ни белого белья, вымоченного в тёмных бордовых цветах, ни многочисленных трупов врачей, охранников, больных.       — Та кровь, что ты видишь — всё что осталось, — зоркий взгляд на Райли, который никак не хотел встречаться глазами с Хокинс. — В телах нет ни капли. Как выкачали. Кое-где не хватает органов — они были удалены не хирургическим путём, — отрывочные фразы приходились чётко на один вдох как в привычном доселе рапорте Вэлери. — Там будто голодная свора потрудилась, вырывая куски мяса.       — Продолжай.       Безэмоциональный голос лишь встрепенул силовика, обескураженного столь спокойной реакцией. Списав её на потрясение, Кристофер серьёзно взглянул на Вэлери, ожидавшей ответа. Но в глаза прокралось нечто очень человеческое, которое Геката уже знала как назвать: сострадательная горечь.       — Время — утро того дня, когда ты ехала в офис, 7:02:48, — дождавшись, пока девушка вернётся к этой фотографии, Крис продолжил. — Ты не узнаешь её... Мне жаль, Вэл...       Наследница увеличила фото и повысила яркость и контрастность, чтобы рассмотреть на одной из табличек, использующихся как метки на местах преступлений, имя, обладательница которого оставила девушку последней из рода Хокинсов. "Снова последняя, — пронеслось в мыслях, пока глаза вперились в надпись "Элеонора Ричардсон, 47 лет, время смерти - 4:40". — То самое время... Прислано Рупертом... Вот почему он оказался в офисе... И ты не хотел, чтобы я там появлялась". Триумф удовлетворения от жуткой кончины преследователя переплетался с разочарованием от того, что не она приложила руку к расправе над вампиром: в том, что это его работа, сомнений не было даже близко. Злость на свою слабость, на то, что ей не сообщили вовремя, и на объективную невозможность воскресить этого ублюдка, чтобы взвалить на него всю ярость за то, что посмел ранить Кревена, подвести к смерти Майлза и, наконец, тронуть пальцем Вэлери, возжелав душу, которою ему было велено отыскать и передать хозяину... Создателю, который протянул свои лапы к ней опасно близко на этот раз, заставив переживать смертную девочку невиданные муки, которые продолжают терзать и Селину, помнящую всё до мелких деталей...       Сколько было жизней: она познала, каково это, умирать, будучи несмышлёным ребёнком; постигла юность, которую уносит страшная болезнь в муках; молодость, сожжённую на костре за колдовство; смерти от насилия, садистов; падение на самое дно общества, чтобы сгинуть — не перечесть. Но почему последняя жизнь сумела вобрать в себя столько граней вероятностей того, что может быть? Как сошлись нити того самого прошлого и предвиденного будущего, что обескровленное настоящее настолько напоминает её первую жизнь и смерть?! Может она и является проклятием для тех, кто её окружает?! Роковая носительница судьбы, соприкоснувшись с которой всем и каждому суждено сгинуть в иных чем жизнь измерениях...       Селина повернула голову в сторону, смотря на гудящую и свистящую недовольством толпу, осознавая, что пошла по пути, который противоречил предпринятым и едва ли выносимым усилиям, но оказался весьма действенным. Ей нужно было это место, за что была безмерно благодарна Вэлери Хокинс — дочь теневого медиатора знала очень многое, в том числе и подобные злачные места.       Сборищ, подобных тому, где она находилась сейчас, было множество. "Крышевание" было поставлено весьма недурно, поскольку вал адреналиновых денег весьма удачно подавлял бурные аппетиты местных группировок. К тому же выплеск агрессии в чётко отведённых местах и под присмотром "ставленников" полиции имел свои плоды. Облавы случались, но дело дальше не шло по причине неустановленного круга лиц, участвующих в "беспределе". "Крышующие" же лишь ненадолго уходили в тень, появляясь через некоторое время, когда в карманах заинтересованных в нелишних деньгах лиц начинала намечаться пустота. Уличные группировки также наведывались сюда "порешать" свои дела с такими же, как они. И тогда всё могло обернуться куда хуже: появлялись и трупы, и судебные разбирательства, и новое пополнение тюремных нар.       Превосходное место и весьма своевременное, чтобы дать себе свободу! Особенно после того, что было узнано сегодня днём от Криса о тётушке Вэлери, находиться в доме, где обстановка буквально выдавливала лже-наследницу Хокинсов из апартаментов, было невыносимо даже для Гекаты: отчего-то она считала себя не вправе быть там.       Девушка, сощурившись от света попавшего на глаза яркого фонаря, освещавшего то ринг, то публику, отвернулась от толпы, чтобы увидеть, как пара "быков" стаскивает с ринга бессознательного оппонента. Галдёж отражался от стен тёмного глухого переулка, хотя для этой части города подобный шум не был чем-то необычным: латиноамериканский бар, через который можно попасть во внутренний двор, являлся одним из тех заведений на улице северо-восточного Манхэттена — Бронкса, — куда полиция лишний раз не лезла с благородными намерениями навести порядок — здесь действовали свои законы, впрочем, не нарушающие установленных властью границ по принципу "разделения территории влияния".       Пока Селина шла к противоположному углу площадки на возвышении, которая и была самостийным рингом, чтобы взять бутылку воды, вспомнила и куда более абсурдное проявление человеческого поведения: две противоположные стороны улицы могли жить по разным законам, а пересечение разделительной полосы на асфальте для незнающих могло означать пулю в лоб и забвение, так как полиция не будет развязывать уличную войну из-за одного "ненормального дурачка".       Отпив пару глотков и вылив на лицо половину оставшегося количества воды, обильно промочившей серую майку, Геката удовлетворённо фыркнула от свежести на коже. Скачущий у края площадки комментатор раззадоривал публику, требующую зрелищ без хлеба. Полунагие девушки сноровисто скользили меж оголтелых зрителей, собирая очередные ставки на следующий раунд. Шум сливался в единый поток гула, пока девушка стояла у бортика, без эмоций смотря на кишащую толпу. Всё то лишнее — человеческое, — приятно успокаивалось и уходило вглубь нутра. Четыре противника успешно сняли напряжение от чрезмерно клокочущих внутри чувств, оставляя приятную пустоту. Боль, сидящая в душе, утихала, и даже ноющие под специальными повязками костяшки отдавали умиротворительным жаром. Древняя ярость, переходящая в гнев, наконец могла найти свой выход в обществе, где это только приветствовалось.       — Наш следующий смельчак! Респект!! — комментатор мельком взглянул на нового участника, сразу же оборачиваясь к толпе активно жестикулируя.       Над головой нависало чёрное облачное небо, которое не давило своей мощью, а тени за пределами площадки навевали покой. Становилось легче дышать, ненужное окончательно вымещалось в умелых ударах пятому оппоненту. Уход, поворот, удар ногой, и молодой парень весьма крепкой наружности падает на колени, но быстро поднимается, чтобы встретиться с профессиональным апперкотом, опрокинувшем его назад.       Толпа беснуется, выкрикивает слова поддержки и отборные ругательства, смотря как их земляк хило перекатывается на бок. Геката сосредоточенно смотрит на человека, оценивая его возможности, которые ещё есть для ответа ей. Противник, имя которого быстротечно зафиксировалось в памяти и на время боя пропало, отхаркивает кровь и достаточно уверенно поднимается. Селина спокойно встречает атаку, ускользая от мощных кулаков и изворачиваясь, словно кошка. Не отходя далеко и продолжая кружить, девушка выматывает парня, который гнусаво — из-за повреждённого носа — рычит и скалиться. Следующий манёвр неприятно бьёт по нервам, когда вместо удара девушку хватают за рёбра и стискивают, что есть сил. Короткое шипение от давления удовлетворяет нападающего, довольного произведённым эффектом.       — Твоё место снизу, детка.       Противник валит ту на пол, придавливая собой. Геката извивается, пытаясь выбраться из-под пропахшего потом тела, но слишком разные весовые категории.       — Такое личико грех портить. Сдавайся, солнышко.       — Не сегодня... солнышко.       Селина резко отвела голову и нанесла ею удар по носу, окончательно выламывая кость. Крик боли прервался, как только высвобожденные от захвата руки нанесли пару ударов в бокам по болевым точкам. Парень закашлялся, отчего брызги слюны и крови полетели девушке в лицо. Геката оттолкнула задыхающегося от невозможности нормально вдохнуть из-за удара по рёбрам противника, вскакивая во весь рост. Сильный толчок в сторону не смог отвлечь её внимания от оппонента, к которому подскочили охранник и миловидная барышня, ещё недавно собирающая ставки.       — Похоже, эту тигрицу ничем не пробить! Парни, кто допустит, чтобы эта киска ушла сегодня своими ногами?       Селина проследила взглядом за кряхтящим поверженным — жить тот точно будет, — лишь на периферии зрения недовольно отмечая, как толпа пропускает следующего бойца, неспешно продвигающегося с дальних рядов.       — Кто же будет следующим? Появится очередная жертва... или... будет тот, кто унесёт эту соблазнительную шкурку с собой?! — с драматическими паузами провозгласил комментатор.       — Загаси её наконец! Давай! Заставь её стонать! — толпа взорвалась криками, когда наметился новый участник.       — Похоже этот денди заставит кошечку убрать когти, да? Не слышу?       — Она сама себе их выдернет!       Геката безразлично повернула голову, чтобы взглянуть на медленно поднимающегося на подмостки бойца. С каждый новым шагом, сделанным по направлению к рингу, свет выхватывал из потёмок сам мрак. В зобу спёрло дыхание от черт, которые слишком уж контрастно выхватывались из темноты.       — Вы только посмотрите на неё?! Крошка, это по твою душу!       — Сомни её!       Крики не прекращались ни на мгновение. Тень от взошедшего удлинилась, краешком дотрагиваясь до носок кроссовок девушки. Глаза вперились в не менее острый взгляд цвета ринга, щедро умытого кровью и потом.       — Да у неё поджилки затряслись!       — Добей! Добей! Добей!       Селина вздёрнула к груди руку, не отрывая взгляда от визави, и прошлась ладонью по коже, нащупывая металлический диск медальона. Вряд ли её магия подвела. Тогда...       — Ты следил за мной, — шипящий шёпот не был бы услышан даже в непосредственной близости, но только не стоящему в отдалении.       Сочная зелень глаз пронизывала кровавую вакханалию взгляда напротив, ничуть не уступая в настырности. Дыхание толчками вырывалось из приоткрытого рта, тогда как визави стоял недвижимо. Селина чувствовала всю неведомую ранее — в бытность Вэлери, — мощь демона, ощущая, как на шее тысячами иголок свирепствует сила оберегающего артефакта, реагирующего на врага. Всё вокруг "затихло" под давлением присутствия самого Великого Маркиза собственной персоной: звуки толпы перестали восприниматься. И лишь неприятное движение по ладони и пальцам отвлекало от властности адского взгляда напротив: едва поджившая рана, нанесённая себе самой и из которой просачивалась вязкая кровь, раскрылась от напряжённого боя.       — Притягательное не может быть проигнорировано никем из нас.       Геката потрясённо выдохнула, только сейчас всецело осознавая, что сказал Михаэлис. По очнувшемуся слуху ударила шумовая волна публики: тональность выкриков изменилась, а люди пустились в рассыпную, словно бусины, спущенные с верёвки. Девушка мгновенно вернула себе контроль над собственными ощущениями здесь и сейчас. Оценивающий взгляд на окровавленную руку, демона, подошедшего ближе, и беснующуюся толпу. Кожу на груди коротко обожгло металлом, отчего Селина стиснула зубы от боли, которая отошла на второй план: где-то на высоте послышался душераздирающие вой и рычание, отчего пробивающиеся в узкие двери люди буквально вминали друг друга, затаптывали упавших, чтобы сбежать. Даже смертные неосознанно чувствовали опасность, заставляя инстинкты брать верх над разумом и спасаться — город давно кишел агрессией и страхом с приходом неземных существ, ищущих душу.       Взглянув наверх, откуда доносились звуки стаи, чувствующей присутствие высшего подлунного обитателя, Геката вновь вернула своё внимание на стоящего в паре шагов Маркиза, пытающегося сделать шаг и дотянуться до девушки, чтобы увести из этого места, но того словно что-то не пускало.       — Уходи, Себастьян. Это не твоя война.       Тихий голос прервал попытки демона, заставив того взглянуть на стоящее непреодолимо близко создание совершенно нечитаемым взглядом. Селина лишь уловила те эмоции, которые только недавно покинули её разум: гнев, непонимание, сопротивление, гордость и... неописуемую глубину совершенно несвязного с предыдущими чувства. Уже внутри, где-то под рёбрами, тиски горечи сдавили сердце, и девушка, нашептав нечто, быстро развернулась на месте и кинулась прочь в противоположную от забитого людьми входа сторону. "Пол минуты, только пол минуты, — зудело в сознании, отмеряя время, пока слабое заклятие действует на человеческое обличье демона".       Выбив неприметную деревянную дверь, Геката оказалась в узком проулке. Пробегая мимо разорённых бандами домов малого неблагополучного квартала, Селина не могла избавиться от этого взгляда, нагло и настырно, как и его обладатель, застящий глаза. Звучно выдохнув и тряхнув головой, девушка зубами разорвала защитную повязку на запястьях: рана действительно открылась, но всё же успела поджить за эти пару дней. Опять злоба на себя, на свою реакцию на демона буквально заставляла рычать: она не могла пустить его ближе. Дьявол проклятый, не могла! Только не его! Страх за Себастьяна обжигал сильнее, чем она могла предположить. Позволить ему встать рядом с собой было смерти подобно, и далеко не её. Всё то, что она испытывала к нему, выло от невозможности оказаться с ним, но... противник силён даже для него. Слишком могущественен...       — Я не могу рисковать тобой! — дрожащий голос ударился о стену, по которой остановившаяся Геката с чувством ударила кулаком, выравнивая дыхание от побега от новой стаи псов, которая, судя по реакции медальона, осталась в стороне: разминулись. — Не могу...       Девушка повернулась и откинулась спиной о стену, смотря в безжизненное тёмное покрывало неба. Остервенело сняв с себя майку, Селина, оставаясь в одних чёрных джинсах в обтяжку и тёмном белье, разорвала её на пару лоскутов и надёжно закрепила за кровоточащем запястье. Отрывистые движения, судорожные выдохи и стиснутые зубы выдавали всё то смятение, что вновь заполнило душу. Благодарность Вэлери за знания, давшие давно искомую отдушину, никуда не делась, но потеряла свою ценность, так как эмоции теперь представлялись тугим клубком разноцветных нитей, который невозможно размотать — попытка освободиться в бою провалилась. Как может демон столь внезапно и успешно всколыхнуть всё, что было внутри и у Хокинс, и у Гекаты, ввергая в агонию полнейшего замешательства! Одно его появление выбило из колеи, заставляя потеряться в собственных метаниях, где не было видно пути из вихря воспоминаний и чувств! Как...       Короткий заглушенный крик отчаяния вырвался из сорванного от дыхания горла, а кожу на груди опалило жаром внезапно разогретого металла. Улица смиренно сдавалась нашествию мрака, что смазывал черты Бронкса в единую палитру. Ощутив лёгкое касание к плечу, Геката увидела, как по коже мягким пухом проскользнуло чернильное перо, опадая к ногам и проходя дальше под землю. Девушка закрыла глаза, пока мысли постепенно успокаивались от потрясения встречей, которой... Впрочем, времяисчисление, которое следовало бы принять за точку отсчёта от разлуки, в данном случае было весьма неточным.       — Верно, считать бессмысленно, — глубокий бархат голоса окутывал покрывалом чувственности и искушения.       — Мне жаль, — шепнула Геката, прислоняясь затылком к стене. — Я не те, которых ты знал.       — Хм, — лицо ощутило порыв горячего дыхания. — Ты никому не доверяешь, потому сейчас не веришь даже себе.       Селина распахнула глаза, сразу встречаясь с горящим взглядом демона, не облачённого в человека. Перед ней был тот самый полководец, не терпящий поражений. Дух, что вёл заблудшие души за собой в бой за славой. Лица не было видно, но черты могли устрашить даже подобных ему существ от силы, источаемой самим нахождением рядом.       — Значит ли это, что ты готова отринуть все воспоминания, проложившие тебе дорогу назад?       — Не лезь в это...       — Ты слишком многое сделала, чтобы изменить свою суть, но тебе не удастся её изничтожить.       — Поэтому я хочу сохранить то, что было, — на грани шёпота промолвила девушка, протягивая руку и касаясь мрака. — Ты прав, слишком многое.       Чернильная рука со звериными когтями выплыла из тени и обняла бледную хрупкую ладонь. За ней показалась фигура в тёмных одеждах, преображаясь в того, кого знала Мари, Вэлери, а теперь и Селина. Смолянистая чёлка обрамляла прекрасное лицо с правильными и изящными чертами, не лишёнными мужественности и своенравия. Восточные глаза с ресницами цвета самой ночи подчёркивали взгляд оттенка красного конька. Высокие скулы, прямой утончённый нос, волевой подбородок и те самые губы, говорящие своим изогнутым контуром много больше, чем произносимые ими слова.       — Она спасла тебя. Не перечёркивай её выбор.       — Никогда, — чувственный шёпот послал дрожь по телу. — Та, что спасла меня, была не Мари, — рука Селины дрогнула в нежно сжимавшей её ладони, а демон встал вплотную к Гекате, смотря сверху вниз на взирающую на него девушку. — Ты...       Дыхание снова сбилось, а глаза потрясённо расширились от признания. Адский взгляд отражал её, стоящую у стены, которая своевременно служила опорой под грузом всех чувств, излучаемых бездной глаз.       — Когда ты узнал?       — Не так давно, — усмехнулся мужчина, не прерывая зрительного контакта. — И увиденное мной низвело все предположения. Снова.       — Не хотелось бы погубить столь... необыкновенного демона, — с небольшой запинкой заметила девушка, всё же позволяя демону стоять близко и согревать жаром полуобнажённое тело.       — Поэтому хочешь погубить себя? — усмешка превратилась в звериный оскал: недоволен. — Фатализмом ты обрекаешь себя на смерть, — Селина неосознанно притиснулась к стене, воинствующе смотря на склонившегося к ней Михаэлиса.       Геката не могла не признать, что в его словах есть здравое зерно. Но...       — Это неизбежно... Маркиз, — ровно и спокойно, вопреки эмоциям, произнесла та. — Один из нас начнёт схватку, и сгинет либо он, либо я вместе с ним. Я не собираюсь умирать, зная, что он жив, — девушка смотрела, как в глазах демона пылает алчность и восхищение той сутью, что раскрывалась перед ним. — Только так.       Селина оттолкнулась от стены и, обогнув Михаэлиса, прошла вперёд, оставляя Себастьяна позади себя, поражённо стоящего на месте после короткого продолжения.       — Поэтому прошу дать мне прерогативу выбирать, поскольку твоя смерть не оставит мне альтернативы: я заберу его с собой в небытие.       Слова давались нелегко. Каждое из них исходило из глубин, которые были запечатаны более чем на сто лет. Казалось, вырвавшись наружу, они обрушили все барьеры и прорвали плотину, позволив реке воспоминаний нестись со всей мощью стихии. Небо вторило редкими каплями дождя, постепенно усиливая свою настойчивость омыть мостовую, где стояли двое. Вода обильнее лилась с неба, отражая болезненное смирение оказавшейся смертной души перед обозначенной перспективой. Конечно, Геката понимала, что итог может быть совершенно другим, как и маршруты к нему. При этом похожесть её предположения на истинность пугала и одновременно привносило ясность в туманное существование перерождающейся сущности.       Капли на лице скрывали сочащуюся из глаз боль, а голые плечи подрагивали от холода осени. Селина не хотела, чтобы что-то встало на пути к цели, но ей не удалось продумать всего, а именно демона, что настырно добивался своего с самого начала их судьбоносной встречи. Сожаление о свершившемся тонуло в омуте совершенно иных чувств, и это пугало, так как ставило под угрозу исполнение планов. Страшило и при этом возносило в измерения, в которых ей так и не удалось побывать до того, как они не столкнулись в лондонском переулке, облитом кровью родственницы контрактёра, впоследствии ставшего в один строй со своим дворецким.       Барабанная дробь по коже перестала холодить, а тело вместо воды обняла приятная материя, не пропускающая влагу. Лёгкие трепетно втянули дождливый воздух, а глаза закрылись, когда спина ощутила тепло, а в макушку ударился жар дыхания. Горячие руки обвили талию, скрещиваясь на животе и притягивая ближе.       — Да, один из вас начнёт схватку, и выбор тебе не принадлежит до самого конца, — спокойный ровный голос заставил зажмуриться от правдивого смысла: она человек с сонмом воспоминаний, принадлежащим существу, коим она пока не является. — Нет нужды скрываться и выстраивать стены. Бежать некуда.       — Ты помнишь, что я тебе сказала в последний миг? — чуть задыхаясь проговорила та, не смея шевельнуться: слова мужчины резали по живому.       — Каждый звук, — шёпотом, почти интимно, ибо сакрально для демона, запретно для мира, предназначено для них. — Пытаться забыть — убить открытое тобой, — губы коснулись кожи ушка девушки, посылая мелкую дрожь и будоража нервы. — Не нарушай собственных заветов, Вэл.       — Селина, — выдох и медленный поворот в кольце рук, чтобы взглянуть глазами, которые больше не отражали мысли наследницы медиатора, а принадлежали другой — Гекате. — Семейство Хокинсов закончило свою историю.       Себастьян смотрел на создание, словно видел впервые: внимательно, неверяще, пронзительно. В объятиях находилась не совершенная любовница Дьявола, властителя Ада; не Королева Гекат, служившая Творцу и низвергнутая гневом его длани, а существо, всегда стоящее в тени Серены — предводительницы адских воительниц, "старшей" из сестёр. О ней мало кто знал, но имя навсегда стало синонимом "карательницы Небес". Её инкогнито оставалось незыблемым и тогда, и все тысячелетия, что душа странствовала. Охранительная магия Советницы была на страже остальных "валькирий" и прежде всего той, к кому была ближе всего — Её Величеству, первой преклонившей колено создавшему её Дьяволу.       Именно Селина, не являясь при этом главной, вела сородичей в бой, служа щитом и разящим мечом Серены, не ведала пощады белокрылым в Райских кущах, куда легионы духов не могли попасть из-за Божественного запрета. Сотканные кровью первых демонов, пронизанные силами самого Баатора, взращенные на жертве Архангела в человеческом измерении под светом Луны, Гекаты объединяли в себе испокон веков враждующие миры, переплетая их в уникальный симбиоз, что стал предметом гордости лучшего Творения Божьего. Человеческая хрупкость, адская сила и божественная искра, доставшаяся от первого Падшего, открывали им путь в иные измерения. Однако Селина пошла дальше, используя законы мироздания, сохраняя их незыблемость и живя в них, словно нематериальной даже с точки зрения духовного сущностью.       Теперь же осязаемое кончиками пальцев создание смотрело на Себастьяна, чувствуя его лёгкие прикосновения, словно смертоносные руки оглаживали ломкую материю, способную рассыпаться в прах от любого лишнего движения, дыхания или взгляда. Михаэлис только сейчас мог разобраться в абсолютно необъяснимой тяге к этой прелестнице, что с трепетом взирала на него, не смея мешать осознанию мужчиной вновь открытому: Гекаты, по легенде, хранят в себе крупицу сути самого Асмодея, пятого Дьявола, духа вожделения, блуда, ревности.       Изумление постепенно оставляло демонический взгляд, пока ощущение живого тепла древнего создания на подушечках пальцев Маркиза продолжало доказывать реальность происходящего. Поэтому его с самого начала манила её сила, стать, непокорность; потому он был абсолютно очарован властью, обещанной лучшей душой, ведь она сочетала в себе всё, оставаясь при этом смертной и доступной ему, хищнику.       — Вопреки тому, что было сделано тобой, — хриплый голос никак не мог умалить реакции девушки на бархатную тональность. — выступать против Него один на один неразумно.       — Что? — теперь был её черёд удивляться.       — Я не отступлю, как бы ты не пыталась отгородиться. Поэтому он будет действовать опосредованно.       — Что ты задумал? — холодная от дождя хрупкая рука требовательно сжала изящную широкую ладонь, прижатую к влажной скуле, а ноги неосознанно сделали шаг вперёд, становясь ближе.       — Не дать перечеркнуть выбор, сделанный тобой.       Ошарашенный взгляд оценивающе проходился по заговорщическому выражению лица Михаэлиса. Этот... адский гонец даже не думал о словах, что были ею сказаны в отношении нежелания рисковать им. Более того, он пошёл в наступление по ранее намеченной траектории, наплевав на опасения девушки, вывернув их положение под своим углом.       Губы Гекаты неконтролируемо задрожали от столь умелой манипуляции ситуацией, которую благоприятной язык бы не повернулся назвать.       — Ну ты... демон, — едва слышно вымолвила девушка: абсурд после длительного и насыщенного антракта длиною в столетие продолжается.       — Неизменно, — довольная улыбка лишь мимолётом попала в поле зрения, потому как Селину собственнически взяли на руки.       Уткнувшись лбом в плечо, затянутое мокрой от непогоды кожей куртки, ей оставалось лишь констатировать, что Михаэлис ринулся прочь из района, окружённого следом рыщущих ищеек: он не был целью, а медальон успешно "закрывал" энергетику души — правда, как оказалось, кровь всё же может "пронзить" защиту и выдать для них цель. И не защищала от Высших сил... Поэтому предстоит работа, но теперь с ней был демон.       Попытка "оттолкнуть" Себастьяна была встречена полным неприятием подобного шага. Более того, её порыв напрочь проигнорировали, не дав даже никакой оценки. Думала ли о подобном исходе Геката — да, на мгновение, когда взбудораженные от прихода Маркиза и убранные подальше эмоции получили "вторую жизнь". Но затем, услышав то, что было изначально между ними предопределено, здравый смысл и простая человеческая логика отказались от изначального плана. Было ли это стремление вернуть долг Мари, или очередная попытка уйти от наметившейся после провала контракта скуки, или... Последнее "или" затмевало любые другие гипотезы: демоны действительно не отступают от своего — бывшая жница вполне определённо почувствовала это на себе. Вэлери также успела ощутить подобное влияние. Что уж говорить о Гекате, в арсенале которой были одновременно все эмоции, испытываемые к демону ранее?... Сопротивление — губительно, а стоит поддаться — накроет с головой. Причём воспоминание об этом будоражило, изводило, требовало продолжения. Иметь при себе силу, способную возвышать и низвергать, умерщвлять и воскрешать, сшибать с ног и заставлять подниматься снова и снова. Обоюдно...       Апартаменты встретили их неожиданно успокаивающим полумраком. После долгого пути, выбранного демоном, чтобы не пересечься с преследователями, то казалось желанной вопреки опыту иллюзией, что они могут всё преодолеть и начать жить. К сожалению, любая иллюзия, даже усердно поддерживаемая нежеланием встречаться с реальностью, рано или поздно даст брешь, а её осколки изранят кожу рук, пытающихся вновь собрать ту воедино.       Тем не менее, тишина благословляла на то, чтобы остановиться хотя бы на мгновение. Проходя по коридору, Селина с тревожным чувством ощущала, что квартира пуста: медальон выдал бы присутствие Сиэля и Мары, а жнецы и вовсе бы не стали скрываться, если только... Вопросительный взгляд на Себастьяна, который уже ментально пронёсся по дому, ища недавних обитателей апартаментов, спокойно посмотрел на девушку, лишь склонив голову в сторону гостиной. Доверившись чутью демона, Геката прошла в комнату и увидела в удобном кресле дремлющего Райли.       Сведённые брови, периодическое неясное бормотание и судорожные движения головой, словно силовик пытался отвернуться от приходящих во сне нелицеприятных образов, дышали неконтролируемо открывшейся мукой, таящейся в дальних уголках сознания. Кристофер уже был сегодня здесь, и его приход во второй раз был весьма... неординарным, непохожим на то, что он что-то мог забыть сообщить: информации на сегодня и без того было достаточно, а последующая вылазка на нелегальные бои без правил — самое весомое тому подтверждение.       Если же Райли считал необходимым быть рядом с Вэл для защиты, то вставал логичный вопрос: почему он не искал её, не поднял всех по тревоге, ведь девушка ему не сообщила о своих планах — их и не было изначально. Бесцельное шатание по вечернему городу, пара дополнительно выпитых бокалов горячительного в каком-то сомнительном пабе, где неожиданно под лёгкое опьянение в голову взбрела мысль о том, что вместо оказавшегося бесполезным для избыточно зашкаливающих нервов алкоголя может быть лишь добротная адреналиновая встряска.       Вывод: мужчина просто хотел быть здесь... ему нужно быть здесь. В то же время смертельно опасно находиться рядом с ней. Смотря на неспокойно спящего Райли, Селина понимала это также чётко, как видела его. Будучи человеком, она ощущала мерзкую жалость, унизительную для сильной персоны, уважающей себя, коей являлся Кристофер — не сострадание, которое изначально являлось продуктивным и обоснованным. Сочувствия не было из-за того, что Вэл перестала существовать в том понимании, что было у знающих её. Жалость к тому, что более не может разделять свою судьбу с напарником, а следовательно и сострадать.       Из-за этих рассуждений сложнее понять, отчего щемит сердце: от жалостливого равнодушия или по причине погибающих в агонии отголосков ощущений Хокинс, чуждых природе Гекаты. Поэтому непросто подобрать объяснений тому, почему древнее создание садиться на корточки перед силовиком и мягко кладёт на подрагивающую руку ладонь, ласково поглаживая в незамутнённом стремлении вывести того из неспокойной дремоты.       Вопросы, никак не вяжущиеся с действиями, настолько охватили сознание, что Селина никак не отреагировала на бурное пробуждение Криса, который чуть ли не вскочил с кресла, остановившись в последний миг, чтобы не сбить сидящую девушку. Лихорадочный взгляд на хозяйку апартаментов, стоящего в нескольких шагах от той Михаэлиса, и Райли вернул своё внимание наследнице, медленно и как-то решительно убравшей руку с его запястья.       — Где ты была? — хрипло проговорил Кристофер, затем прочистив горло.       — Мне нужно было побыть одной, — мягкий тихий голос Гекаты умело приводил того в чувство после тревожных видений.       — Не похоже, — кинув короткий взгляд на демона, настороженно констатировал тот.       — Давай оставим это на потом, — Селина поднялась, держа раненную руку подальше от взора Райли, но не отошла, а во вкрадчивый тон незаметно вплетались металлические нити уверенности. — Можешь остаться здесь — уже поздно.       Задумчивое молчание и пристальный взгляд снизу вверх на девушку тянулись во времени, делая то осязаемым самой кожей.       — Наверное, всё же не стоит, — медленно проговорил мужчина, неторопливо вставая, чтобы дать затекшим мышцам расправиться. — Здесь есть кому за тобой присмотреть.       — Себастьян отвезёт тебя — в таком состоянии я тебя за руль не пущу, — девушка отошла от силовика, кинув говорящий взгляд на демона, который тот с готовностью встретил: Михаэлис читал недавние метания души Гекаты до пробуждения Криса, словно те — раскрытая книга.       Мужчина во всех смыслах видел, что самочувствие Райли оставляет желать лучшего по сравнению с тем, что было раньше: уставшее лицо, затуманенный взгляд с лихорадочным блеском явно не ото сна и некоторая порывистость отдельных жестов вкупе с пробивающейся заторможенностью говорили об накопившимся истощении человеческих сил. Конечно, то было дополнительным визуальным подтверждением того, что творилось в душе Кристофера.       — Это неважно, — вяло отмахнувшись от предложения, хоть оно им и не являлось, силовик взглянул прямо на Хокинс. — Я хотел доложить тебе о другом, — девушка приподняла подбородок, выражая внимание. — По поводу Элеоноры. В общем... завтра вечером самолёт до Лос-Анджелеса. Было бы правильным, если...       — Да, это было бы правильным, — эхом повторила девушка, смотря перед собой, стоя боком к Райли. — Спасибо, — и выдохнула, прикрыв глаза.       Решение действительно было обоснованным: похоронить тётушку рядом с родными в городе, откуда Анна Ричардсон в своё время перебралась в Нью-Йорк, чтобы поступить в университет и, как выяснилось позже, встретить свою судьбу — Джонатана. Именно оттуда, узнав о смертельной болезни сестры, мать Вэлери перевезла только начавшую угасать одинокую женщину. Медиатор взял на себя все хлопоты, организовал специальный рейс с необходимым медицинским оборудованием на случай внезапно ухудшения здоровья от длительной дороги, но риск был более чем оправдан на тот момент: тогда ещё не было поздно. Как оказалось, то было "перестраховкой": Элеонора весьма успешно перенесла перелёт через всю страну. Прекрасная клиника неподалёку от семейного имения Хокинсов, личные доктора профессионально поддерживали день ото дня слабеющий организм. Прогнозы не гарантировали долгой жизни, лекарства давали тётушке время и силы, чтобы находиться рядом с племянницей, являвшейся для неё неродной, но дочерью, которую не могла родить из-за болезни — поэтому не желала заводить собственную семью, отдаваясь появившейся на свет маленькой Вэлери всецело. Однако сил хватило ненадолго. Девушка мало помнила совместные прогулки, когда тётя ещё могла подолгу ходить с быстрорастущей непоседой: лишь отдельные дни, когда Элеонора брала на себя обязательства сопровождать малышку под присмотром тогда ещё извечно подвергавшегося проверкам Адриана.       А теперь пришло время вернуться туда, где началась одна из двух дорог, приведшая к единству пары людей, что дали начало жизни человеку, которому было суждено стать частью древнего создания. Словно спускаясь по ступеням в темноту, Селина могла пройти весь этот путь длиною в года, чтобы ощутить всю остроту трагической гибели целой династии, чья кровь до сих пор несётся по венам, гонимая неспокойным человеческим сердцем. Видеть, ощущать и одновременно смотреть со стороны создавало такой поток ощущений, что порой малодушно хотелось избавиться от него: выжечь, вырезать, выбросить, чтобы то пошло массивным камнем ко дну.       Сейчас же оставалось лишь соблюсти ритуал: тактично закончить разговор, проводить Криса и Себастьяна, чтобы вновь запереться в своей спальне в надежде угомонить летящие со скоростью света мысли. Сев в излюбленной турецкой позе на кровать, Селина закрыла глаза и погрузилась вглубь себя, уверенно встречаясь с бурлящим потоком. Несясь по волнам ощущений, девушка постепенно принимала его силу, поддавалась лавине, не разбрасываясь малочисленными людскими силами на борьбу со стихией: сегодняшний урок на ринге был тому примером — без противодействия легче разобраться в себе и навести хрупкий порядок. Ведь когда-то так и было: жница пришла к тому же выводу, поддавшись течению. Да и не только она: перевоплощения во смерти даровали освобождение, осознание истинности цели.       Только смерть перестала быть синонимом благостного окончания — теперь нет понимания, что ещё один шаг пройден. Знание собственных желаний сводились к конкретному эпизоду, ради которого всё и было задумано. В остальном же только предстояло разобраться, а на это нужны силы, растрата коих на схватку с человеческим началом отменяла бы все устремления.       Поэтому найти ту пресловутую золотую середину — то ещё испытание. Поиск путей к балансу знаний создания Дьявола и людских — пока, — возможностей — вот цель кратковременной паузы, взятой на период одиночества в тёмной спальне, окружённой сверхъестественными барьерами. Как Вэлери была способна принимать боль, так и Геката пыталась найти путь к усмирению куда более неконкретных — по сравнению с физической болью, разумеется, — в своей природе разномастных чувств, присущих смертной. Пока присутствовал страх, не дающий ощущениям прошить нутро; позволить им расползтись по телу и разуму, ведь существовало неприятие Селиной этого сонма ненужных эмоций.       Сидя с закрытыми глазами в сумраке комнаты, девушка с силой сжала веки, осознавая этот нелицеприятный для прирождённой сути создания нюанс. "Как существовать с этим? — всё спрашивала она себя. — Стоит отгородиться, как какая-то мелочь бьёт по живому сильнее дьявольского меча, сокрушая составленный ранее контроль. Недавняя смерть родственницы как напоминание о знакомой дороге во мраке к дому, который теперь недосягаем. Я знаю эту узкую тропинку, затерянную в глуши, но она слишком чужая".       — Как? — вымученный выдох, и голова Гекаты склонилась под грузом противоречий: да, в ней было человеческое изначально с момента создания, но... не в такой концентрации, чёрт её дери!       — Не бойся принять.       Тихий шёпот ласково проник под кожу, согревая теплотой интонации. Ощущение жара с вкраплениями прохлады кончиков пальцев накрыли покоящиеся на коленях руки.       — Ты так же боялся, — почти одними губами на срывающимся дыхании от усталости и злости на собственное бессилие перед вроде бы элементарной для бессмертного задачей. — Не верил.       — Да, — на выдохе, спокойно и убедительно, побуждая продолжать.       — Гневался на себя. Меня, — тепло медленно продвигалось к запястьям, а холод проследил одну ему ведомую дорожку поверх пылающих вен.       — Верно.       — Что ты ощутил, когда понял, что сопротивление бессмысленно?       — Хм, — странная, не искусительная и не дразнящая усмешка заставила приподнять веки, чтобы увидеть неверный в отблесках не спящего где-то внизу города силуэт и адский взгляд, впивающийся в зелень глаз напротив. — Небывалое единение с немыслимым ранее.       Слова были озвучены так, что девушка замерла в оцепенении от столь ясного образа, образовавшегося в голове. Дьявол, ведь действительно всё шло прахом, когда где-то в глубине сознания, пропитанного ядом вампира, определилась мысль, что все события разворачиваются не так, как было задумано много веков назад: стремительно и неумолимо. Можно ли было себе вообразить, что отрава разрушит барьер к знанию, которое позволило вызволить из заточения разум Гекаты столь быстро?       Мгновенное решение привело создание в этот негостеприимный для неё мир, где всё смешалось настолько, что теперь демон оказался её провожатым к собственной сути. Враг по крови, соблазнённый загадочностью существа в прошлом, не знал, кто перед ним на самом деле, и тем не менее позволивший себе сдаться на милость открывшейся богине, сохранив себя.       Этим и размывался страх перед тем, что Селина потеряет себя в круговерти; предаст забвению месть из-за невозможности на равных выступить против Создателя. Если демон не отказался от совершенно чуждого ему чувства и воспоминаний, может ли она уповать на то, что и её предприятие по обращению слабости — как она охарактеризовала эмоции — в силу, способную выжить, не может быть увенчано успехом? Не ради ли этого она прошла через мучительные смерти, чтобы отказываться от приобретённого ощущения мира? Не ради ли того, чтобы взрастить в себе ту мощь души, которая способна дать человеку шанс отстаивать свои права перед бессмертными?       — Пламя души в твоей власти, — шёпот, больше переходящий в шипение, явился продолжением сакральных мыслей, которые не могли укрыться от Себастьяна. — Я не могу позволить ему погаснуть... Селина.       Геката вернулась в реальность, где перед ней находился демон. Тот сидел на кровати, подогнув под себя одну ногу, оставив вторую для опоры на пол, и изучающе смотрел в прекрасный лик девы, что отвечала ему гипнотическим взором богини в человеческом обличье. В её глазах, отражающих огонь адской бездны Маркиза, тлело и нечто совершенно иное — что принадлежало им обоим без остатка. Михаэлис не смел моргнуть, чтобы упустить это мгновение, призраком сопровождающее его с того момента, как эти глаза закрылись с приходом смерти. Селина наоборот ласкала столь любимое лицо немыслимым ещё недавно взглядом, забытым и потерявшимся вместе с бывшей жницей в пространстве Вселенной.       Столь долгожданная встреча, которая состоялась в полном её понимании двумя существами, свершилась именно в миг, когда они наконец раскрылись перед друг другом: не при знакомстве в этой жизни, не при встрече в забытом даже Дьяволом подвале, и не на ринге несколько часов назад — лишь настоящее мгновение имело значение.       Безмолвный диалог взглядов продолжался и тогда, когда Селина неспешно, боясь спугнуть нечто, что незримо образовалось в этой комнате, приподнялась и грациозной кошкой выгнулась, продвигаясь ближе к Себастьяну. Её движения были неуловимы для внимательного взора, интересующегося только эмоциями в глазах напротив, а хрупкие руки невесомо обняли лицо демона, ненамного прикрывшего глаза от столь проникновенной по смыслу и посылу ласке. Кончики пальцев медленно прослеживали каждый сантиметр кожи по линии волевой челюсти, высоких скул, висков и с трепетным упоением зарылись в смолянистую длинную чёлку, чувственно продвигаясь к коротко стриженному затылку, где шёлк волос был особенным для Гекаты.       Девушка дрожаще выдохнула, когда ощутила, как сильные руки обвили её талию и прижали к горячему телу, усаживая на бедро, и сама притиснулась ближе, стремясь не оставить ни единого просвета между их телами. Жар дыхания демона, ощущение мягкости чернильных прядей на лице не заковывали сердце тисками — оно билось птицей, наконец вставшей на крыло после длительного и мученического ожидания, чтобы взмыть в высоту, ощутить потоки воздуха, игриво путающегося в ещё нежных перьях. Дыхание становилось поверхностным и неровным при осторожном продвижении дьявольских губ по коже шеи, где билась жизнь Гекаты, выдавая её волнение, а широкие ладони Михаэлиса создавали уютный кокон.       Они нежились в объятиях, изголодавшись от отсутствия столь вожделенной близости более чем за сто лет. Они не говорили — то было отдано на откуп рукам. Оба не отрывались друг от друга, словно связанные тесными путами, думая лишь о единении, которого действительно не было вечность и верно казалось немыслимым ещё недавно.

***

      С приходом утра дом наполнялся светом с оттенком серого, отражая мрачность дождливого неба. В прозрачных каплях на стёклах окон пейзаж представлялся миражом — сюрреалистической картиной задумавшегося о превратностях бытия художника. Улицы слабо заполнялись людьми, которые прятались под навесами многочисленных козырьков магазинов и ресторанчиков. Лишь некоторые показывались под проливным дождём, чтобы немедленно скрыться в такси или автобусе, а то и вовсе нырнуть под землю в метро, недолго пестря разноцветными зонтами.       Другим погода способствовала провалиться в глубокий сон, отрицая необходимость выходить из квартиры. Апартаменты были объяты тишиной, куда не доносилось хмурое настроение середины осени. Лампы автоматически тускнели там, где свет дня по-хозяйски пробивал себе путь в дом. В спальне же не было антагонистов — лишь сумрак боязливо прятался по углам, сдаваясь приходу утра, беспардонно заглядывающего через неплотно закрытые шторы. Грязно-белая полоса дня перечеркнула пространство, ложась на пол и постель, где находились двое "людей", один из которых никак не хотел, чтобы своенравный блеск новых суток торопился ворваться в их мир. Поэтому свободная рука медленно взмыла в воздух, будто смахивая неприятный росчерк пера с листа бумаги. Шторы покорно запахнулись, а властная длань вернулась на своё место, возвращая оставленные на мгновение позиции.       Осторожно поправив потревоженное одеяло, Себастьян вновь обнял лежащую спиной к нему девушку, вдохнув аромат волос на макушке, куда он уткнулся лицом. Селина лишь мягко вздохнула во сне, продолжая пребывать далеко в сновидениях, и повела головой, ложась удобнее щекой на предплечье демона.       Ей было тепло и безопасно в объятиях Михаэлиса, которые так и не были разомкнуты с сегодняшней ночи. Её настолько утомили собственные метания, что Селина отключилась почти сразу, как только мужчина нравоучительно велел ей восстанавливать силы. Короткое касание к уголку губ было последним, что девушка почувствовала, как и промелькнувшая на краю уплывающего сознания мысль о том, что это неспроста — Себастьян мог поступить своенравно и заставить делать то, что он хочет.       Поэтому было весьма необычным почувствовать сразу после пробуждения непривычную тесноту. Щека почти пылала от соприкосновения с чем-то горячим, а спина ощущала тёплую рельефную твёрдость. Ровное сильное дыхание, запутавшееся в волосах, довершило картинку удивительного в своей неординарности положения.       Селина не торопилась открывать глаза, погрузившись в удивительные, забытые ощущения. Разум в свою очередь спешил напомнить нежащейся в объятиях Гекате о том, что та уже когда-то испытывала подобное: раннее утро, тепло, лёгкость, за которым последовало ошеломление и признательность. Отличие было в оставшейся в теле ломоте, которая была вызвана вчерашней вылазкой, а не болезнью, забранной у переживающего муки юноши. Дежа-вю как оно есть.       Неприятное ощущение в рёбрах с лихвой компенсировалось желанной тяжестью руки, держащей её подле источника столь восхитительного пламени самого Ада — теперь оно не было чем-то далёким, непознанным, ведь в ней были его отголоски в силу происхождения. Селина не знала, дремлет ли демон, как то было давно, и хотела лишь одного: накрыть покоящуюся на своём животе ладонь своей рукой.       Она не вздрогнула тогда, когда её пальцы были переплетены с мужскими, чувствуя, как сердце пропустило пару ударов и снова забилось, улавливая ритм стука, бьющегося в спину. Селина не хотела сопротивляться, когда ту самую руку уверенно взяли и потянули куда-то наверх. Сквозь закрытые веки можно было уловить, как на лицо упала тень, тогда как опора пропала, отчего девушка лениво откинулась на спину. Лёгкое касание к кончикам пальцев горячей кожи невольно заставило Гекату приоткрыть глаза, чтобы затем уже бояться их закрыть: Себастьян совершенно не смотрел на неё, отдавшись во власть своей прихоти. Михаэлис, прикрыв веки, тягуче и невесомо приникал губами к девичьей коже подушечек пальцев, ласково обняв ладонью хрупкое запястье, мастерски замотанное бинтами.       Открывшийся вид был настолько невообразимым, неправильным для Маркиза, что наследница потрясённо приподнялась и села напротив демона. Дрожащие смоляные ресницы, паузы между сыплющимися мягкими поцелуями и неописуемое выражение лица вызывали такую тяжесть в груди, что ноющие рёбра грозились не выдержать этого напряжения. Селина пыталась думать, чем вызвано столь неординарное поведение Себастьяна, но все рассуждения неминуемо бились о непробиваемую стену полного непонимания причин происходящей на её глазах метаморфозы.       Послав всё к праотцу, Геката протянула вторую, свободную от плена руку к молчаливому Михаэлису и, убрав спавшую на лицо смолянистую чёлку, приложила ладонь к щеке, закрывая большим пальцем в перерыве между касаниями напряжённые пылающие губы. Хватка на запястье стала ощутимее, а поцелуи прекратились из-за того, что Маркиз замер от нежных прикосновений к своим губам, очерчивающим контур уст, расслабляя.       — Я рядом, — никак не обдуманные слова тихим, мягким шёпотом окутали пространство между ними. — Я здесь.       Себастьян с силой сжал веки, неосторожно давая понять Селине его мотивы: он хотел ощутить её рядом с собой — тёплую, дышащую, живую. Видя это, девушка не могла сдерживать тот поток, без сомнений управляемый силой, которая ей не принадлежит: демону не следует пока знать, что не только такие как он подвержены влиянию Гекат, но и Гекаты зависимы от них куда сильнее. В этом был её страх — боязнь того, что не сможет препятствовать влиянию Дьявола на неё. Поэтому не было доверия и к Михаэлису, но было неуёмное желание верить.       Поэтому она придвинулась ближе, осторожно высвобождая свою руку, отчего Себастьян наконец взглянул в её глаза, полные противоречивых и таких открытых к нему чувств, что замер на месте. Ощущая её губы на своих, демон совершенно опешил от невероятной нежности, которую ещё не испытывал. Уста Гекаты двигались, словно заклиная нечистого, лишая всякой воли к тому, чтобы взять инициативу в свои руки и поступать так, как тот вожделеет. Без лукавства ему отдавали в руки нечто совершенно немыслимое, другое, что подразумевалось между ними на совершенно ином уровне — эфемерном, неосязаемом, невидимом. Его губы следовали за её, словно те были проводником из мрака, являющегося его неизменной обителью. Демон отвечал, поражённый чувствами, которые с каждым новым прикосновением возводились в абсолют. Поцелуй со стороны, оказывающийся разговором между двумя существами по своей сути. Их диалог перемежался с едва уловимых интонаций до ясных в значении слов, перетекая от лёгких ласк до привычного и такого дорогого им намёка на сладостное безумство, когда губы вплавляются друг в друга. Они не хотели углублять их единение, постигая куда более сокрытые под толщей воды глубины и просторы.       Себастьян слушал это откровение, желая лишь одного — чтобы её голос души не переставал звучать. Вкус божественной сути оставался на коже, проникая к кончику языка будоража. Запах волос, в которых с тягучим наслаждением запуталась рука, трепал нюх. Чувственные тонкие пальчики, перебирающие пряди на затылке, органично аккомпанировали разворачивающемуся действу, которое не хотелось прекращать.       И когда Гекате перестало хватать коротких передышек, вступил демон, подхваченный канвой их разговора, тягуче снижая темп и забирая Селину с собой на поверхность, где можно было втянуть свежий воздух. Широкие ладони выпутались из рыжей копны, обнимая шею, где бился учащённый пульс, а пальцы продолжали ласкать линию челюсти, словно эхом повторяя последний аккорд дьявольских губ. Девушка медленно провела ладонями по его плечам и продолжила по линии рук, не покидающих её лица. Рассеянный в пространстве шёпот отразился издалека, проникнув в разум давно забытой томностью голоса, которым демон мог приковать всё внимание.       — Ты здесь...       Геката смотрела в эти глаза напротив, чувствуя, как слова произнесённой интонацией наполняют тело гармонией от их встречи. Каре-красный взгляд был направлен в саму её душу, которую хотелось раскрыть, отчего-то зная, что она окажется в сильных и верных руках.       — Ты стал мне необходим, Себастьян Михаэлис, — видя потрясённый взор, под которым девушка приникла губами к широкой ладони, не прерывая зрительного контакта, Геката не стремилась повторить сакральную для них фразу — ей хотелось продолжить когда-то прервавшуюся между ними историю.       Словно подхваченная волной, девушка оказалась сидящей на бёдрах демона, который на пределе возможного для человеческих костей прижал её к себе, буквально вплавляя. Боль в многострадальных рёбрах, общее ощущение простого счастья и желание притиснуться в ответ невольно материализовалось в скупую слезу, спавшую с ресниц и боязливо сбежавшую по щеке. Удивление от непривычного чувства на коже, снятая кончиками пальцев капля вырвали из глубин полу-сумасшедший смешок. Недоуменная реакция демона и вовсе грозила открыть путь какой-то совершенно чуждой истерике.       — Проклятая человечность, — выдавила из себя Геката, смотря на мокрые пальцы. — Надо с этим что-то делать, — продолжила девушка, на периферии зрения видя искусительно улыбающегося демона, отчего её взор мгновенно был направлен на него. — Что ты удумал?       — Как ни странно, ничего, — выдохнул демон с довольством сытого кота.       — Ты прав, это очень странно, — нахмурилась девушка, пока демон невесомыми прикосновениями смахивал влагу с девичьего лица.       — Смею напомнить, что вечером самолёт, — нехотя убирая руку, но удовлетворённо замыкая пальцы в замок на пояснице Селины, заметил Михаэлис.       — Мне бы твою выдержку, — почти бурча продолжала клясть своё вынужденное людское положение Геката.       Она хотела ещё что-то сказать, но замерла на месте от незнакомого толчка в грудь, словно её хотели отвлечь. Нахмурившись, Селина оценивала реакцию медальона, которой ещё не наблюдалось: он не горел так, как в присутствии Себастьяна в облике демона; не согревал теплом, пока тот находился рядом; не колол иголками из-за близости низших существ. Более того, артефакт замолчал как только выполнил свою миссию — предупредить обладательницу.       Геката даже не сразу ощутила, как её руки оказались в ладонях демона, который поглаживал пальцами кожу. Возвращаясь, девушка заметила пристальный, если не настороженный, взгляд Маркиза и рассеянно посмотрела на их руки. Вернув своё внимание Себастьяну, наследница рода уже приготовилась задать интересующий вопрос, как где-то внизу раздался грохот, который заставил её вскочить с кровати и встать на месте, прислушиваясь к мельтешению где-то за пределами комнаты.       — Останься здесь, — донеслось сзади, и оказавшийся за спиной мужчина спокойно обошёл Селину, решительно двинувшись к двери.       — Чёрта с два, — также тихо и безапелляционно ответствовала Геката: она помнила, как работает барьер Михаэлиса, и кто мог беспрепятственно его преодолеть.       — Селина, — открытая дверь захлопнулась вод властью уверенной ладони, прикованной к деревянному полотну прямо перед самым носом девушки. — пожалуйста.       Стальной взгляд встретился с неумолимым взором смотрящего на неё сверху вниз демона.       — Если ты меня не пускаешь, значит мне точно надо там быть, — шипящим шёпотом проговорила Геката.       Последовавший за сказанным грохот, похоже, уже ближе к лестнице на второй этаж заставил Селину с силой смахнуть преградившую проход руку и распахнуть дверь. Её не волновали красноречиво обречённый выдох сзади и маячившая где-то поблизости тень следовавшего за ней демона.       Выйдя на балюстраду второго этажа, девушка наткнулась на кровавый след волочения, который вёл в сторону гостиной на первом этаже. Из полумрака пространства слышалось торопливое бормотание на высоких тонах, походившее на голос одного из недавних постояльце апартаментов. Его речь была настолько сбивчивой, что не удавалось хоть что-то расслышать да Селина не пыталась, поняв, кто это мог быть. Переходя с места на бег, она рванула вниз, опасаясь... "Нет, не думать, не притягивать к себе, — уговаривала она собственный разум, пока не увидела бессознательного жнеца, над которым хлопотал его подопечный".       — Вэл, — Сатклифф обратил внимание на стоящую в нескольких шагах хозяйку дома, едва ли владея собой. — Вэл, помоги...       — Грелль, я... — но он её не слышал, продолжая затягивать жгуты из лоскутов раздираемой им одежды, пытаясь остановить поток крови, даже не замечая собственной страшной раны на руке.       — Он закрыл меня собой... Остальные сказали мне уходить вместе с ним... Я еле перенёс нас сюда...       Под бормотание диспетчера Селина взглянула на бесстрастно взирающего на происходящее Михаэлиса, который при упоминании других злостно нахмурился.       — Остальные? — вопросил демон, но Сатклифф продолжал свои манипуляции, едва ли обращая внимание на присутствующих: его губы дрожали, глаза поражённо открыты, а руки ходили ходуном, ведомые лишь волей жнеца унять боль бессознательного начальника.       Геката двинулась с места, не находя в себе сил терпеть подобный вид Грелля — пусть это была человеческая эмоция, но она принимала её полностью и всецело, — и перехватила его руки.       — Прошу тебя, сядь, — тихо, уверенно и участливо проговорила Селина, сопроводив слова ещё более многозначным взглядом. — Он будет в порядке, — сев на колени у дивана, где лежал Уильям, девушка почти без удивления заметила знакомую аптечку, очутившуюся под рукой, по видимому, по желанию Михаэлиса, за что тот получил благодарственный кивок. — А ты скажи, что произошло.       Сатклифф не ответил и долго мялся на месте, смотря на мягкие и решительные движения рук древнего создания, и после нескольких минут стояния медленно опустился на кресло неподалёку. Его лицо заметно посветлело, когда девичий шёпот проговорил главный для диспетчера вердикт.       — Есть несколько глубоких ран. Они ему не угрожают, — девушка прервалась, оценивающе смотря на распростёртое перед ней тело. — Регенерация действует сильнее без сознания, — и повернула голову, чтобы встретиться с по-детки открытым взглядом Грелля, который смотрел на неё, как на неведомое для ребёнка чудо. — Ты молодец, что вернулся сюда с ним.       Руки девушки замерли над раной, а ладони, удерживающие произвольный жгут из ткани одежды, дрогнули, когда на периферии зрения мелькнула знакомая зеленоватая вспышка. Быстрый поворот головы в сторону панорамных окон, чтобы увидеть, как отсвет совершенно иной силы сотрясает стёкла, и те холодными осколками устремляются к присутствующим. В глазах потемнело от охватившей гостиную тьмы, а до слуха донёсся звук собственного голоса, шепчущего заклятие, полное ненависти и желания мучительной смерти подлунным существам, которые приблизились слишком близко к дому, защищаемому разномастными созданиями, которые попали под удар.       Геката пребывала будто в вязком пространстве, где движения замедлялись из-за сопротивления невнятной материи. Перед глазами постепенно проявлялась обстановка комнаты, усеянная белоснежным песком раздробленного стекла. Живые тени отпускали из своих оградительных от внезапной атаки оков присутствующих, смотрящими на девушку поражёнными взглядами. Ветер трепал волосы Селины, закрывшей собой бессознательного Уильяма. Окровавленные ладони, подрагивающие от холода, ворвавшегося в пентхаус, выставлены вперёд, а взгляд сочной зелени будто остекленел, выдавая иные дали, где сейчас находилось сознание древнего существа. Пар из приоткрытого рта вырывался короткими толчками, пока девушка не втянула со всей силой воздух и не накренилась на бок, удерживаемая лишь наличием дивана.       Селина, слабо понимая свою состояние, лишь мимолётом отметила, как песок, которым было засыпано пространство, завёл странную песнь, словно втягиваясь к окну по мановению демонической воли. Песчаные реки взвились в высоту и вернулись в рамы, чудодейственным образом преображаясь в стёкла. Смотря на происходящую на глазах метаморфозу, её взгляд наткнулся высившегося в нескольких шагах демона, буквально сверлящего глазами сидящую на полу девушку: барьер Михаэлиса не пропустил враждебную магию в дом, лишь разбив стёкла, но все присутствующие почувствовали воздействие совершенно другой силы, перемоловшей осколки в пыль.       — Что это было?       Бесстрастный молодой голос никак не повлиял на присутствующих в гостиной, которые, не обращая внимания на материализовавшихся на пороге комнаты, продолжали смотреть на ту, что сотворила неподвластное природе человека.       — Похоже, тебе удалось взять контроль над тем малым, что тебе пока доступно, — этот тон с маниакально растянутыми звуками заставил Гекату истощённо прикрыть веки.       — Неосознанно, — тихо, почти неуловимо для человеческого слуха вымолвила та: неясный гул в голове не давал прийти в себя.       И без того слабый ответ потонул в хлопках крыльев, наводнивших пространство. Ворвавшийся в апартаменты ястреб пулей пронёсся помещению и, не успев коснуться пола, вытянулся в росте, вставая неподалёку от Высшего демона. Пёстрые тёмные перья с мягким шорохом осыпались на дубовый паркет, мгновенно исчезая в небытие и раскрывая совершенно иную суть существа, находящегося в услужении Маркиза. За мягким пухом проступала шелковистая копна чёрных как ночь волос, бархатная кожа оттенка лунного света, черты прекрасного лица и тёмное одеяние, не скрывающее всех достоинств неземной прелестницы. Как только последние перья коснулись оголённых щиколоток босых ног, Мара склонилась в низком поклоне своему хозяину, прикладывая ладони к упругой объёмной груди, прикрытой лишь флёром лёгкой ткани.       — Они далеко, хозяин, — медовый глубокий голос облачал самые простые слова в ласку для слуха.       — Кто на этот раз? — вопрос с ровной интонацией выдавал неверие ни во что.       Булькающие где-то вдали звуки не оставили пока ещё приходящую в себя Гекату равнодушной. Селина повернулась назад, упираясь спиной о диван и наконец встречаясь взглядом с задумчивым Сиэлем, успешно делающим вид, что ничего не замечает, кроме своих мыслей, и с прикрывающим руками рот сдерживающего хохот Адриана.       — Может поделишься своей радостью, Кревен, — тон стал более морозным, а глаза неотвратимо уставились на жнеца.       — Очень любопытно, что здесь может быть смешного, — столь серьёзный настрой Грелля для большинства существ в этой комнате было ещё одним пунктом в чрезмерно спешно пополняющимся списке из ряда вон произошедшего за утренние часы.       — Похоже, требуется другой подход, — ласковый тон Михаэлиса, уже разминающего кисти, привлёк к себе внимание Селины, которая властно подняла руку, не давая демону двинуться в сторону Адриана, на что тот недовольно повёл головой, явственно давая понять, что он думает об этой ситуации.       — Тебя насмешило то, — задержав острый взгляд на Себастьяне, Геката снова посмотрела на Легендарного. — что заклятие подействовало на низших, которых я даже не видела, — Кревен кивнул, стараясь унять внезапный приступ смеха.       — На хаматулов, — Сиэль уже успел отойти в сторону, где стояла Мара, не желая находиться рядом со жнецом, который не владеет собой.       — Они не низшие... — медленно проговорила Селина, совершенно не осознавая, как ей удалось отбить более высоких по иерархии существ.       Хаматулы являлись скорее средним звеном в цепочке субординации демонов, например, они стояли на уровне эриний. Поэтому факт того, что её малая доля магии подействовала на кого-то посерьёзнее низших духов, был откровенным сюрпризом.       — Причина моего ликования не так сложна, верно? — родной голос вывел из задумчивости, и Селина взглянула на спокойно улыбающегося Адриана, глаза которого и выдавали его эмоции, когда он смотрел на девушку.       — Значит...       — Ты не подумал, что они слишком преданы лорду, чтобы не донести о произошедшем, — обманчивая мягкость голоса вряд ли могла скрыть острие гнева Великого Маркиза.       — Начало положено, — произнесла Селина, поднимаясь с пола и не смотря ни на кого.       — Они знают, где мы, — подхватил мысль Себастьян.       — Наша поездка состоится вовремя, — выдохнула Геката и повернулась к Адриану. — Всё прошло удачно?       — Не совсем, учитывая, как много я успел пропустить, — смотря то на девушку, то на Маркиза, проговорил Кревен, протягивая первой вполне обычный человеческий рюкзак.       — Поездка? — Сиэль подошёл к дивану, настороженно смотря на Селину.       — Да, на другой конец страны.       — Позвольте, хозяин, — Мара низко поклонилась и, дождавшись соизволения Себастьяна, продолжила. — В Бааторе ходят слухи о визитах Мессира в пещеру Оробаса...       Эриния прервалась, когда лежащий на диване Уильям неопределённо дёрнулся, и Селина поспешила сесть обратно на пол, доставая множественные склянки, добытые Легендарным, и скрупулёзно рассматривая их.       — Вэл, — вклинился Грелль после того, как Геката продолжила обрабатывать раны смердящей тёмной жидкостью из массивной банки. — Это же...       Всем было известно происхождение средства, но то, что эфирную грязь с Внешних земель Ада можно использовать на таких нейтральных существах, как жнецы, знали единицы, среди которых была Селина.       — Зато вечером он будет в порядке, — проговорила девушка, нанося жидкость с помощью лоскутов ткани на раны. — Откуда тебе это известно? — быстро взглянув на служанку, заметила Геката.       — Любое проявление хаоса в законном укладе Баатезу не остаётся незамеченным, госпожа, — снова поклон.       — Только не понятно, зачем ему это, — Сиэль присел на подлокотник дивана, размышляя над услышанным: он также знал об этом, о чём и сообщил Селине при первой встрече.       — В этом нет загадки, — перевязав промоченной в эфире ткань последнюю рану, ответила девушка. — Он хочет знать, когда я обрету силу, чтобы взять последнюю душу, причитающуюся ему.       Оробас всегда отличался от других демонов своей уникальной силой знать прошлое, настоящее и будущее. Подчинив его своей воле, Дьявол владел им безраздельно. Являясь пророком хозяина Преисподней, Оробас был единственным, кто знал все тайны не только Баатора, или Ада, и мог видеть события без пребывания в том или ином мире.       — Последнюю душу? — серьёзный тон голоса Маркиза явился воплощением мыслей всех присутствующих здесь, кроме, пожалуй, Адриана, который уже узнал об этом, хоть и совершенно недавно.       Геката поднялась с места и прошла к вернувшему свой первозданный вид окну, смотря на город, пребывая в далёких от настоящего момента мыслях. Поэтому её голос звучал эхом далёкого прошлого, когда она была карающей дланью своего Создателя, серым кардиналом дьявольских валькирий.       — Души Её Величества и моих сестёр находятся в его руках, — замогильный тон вкупе с царившей в комнате обстановкой был самим воплощением сути единственной Гекаты. — Они питают его, гарантируют власть в Бааторе, но не могут дать желаемого — верховенства на Небесах, — она склонила голову в скорбном почтении при словах о своих родных существах. — Мы не принадлежим к одному полюсу силы, хоть и были созданы самим Дьяволом.       — Ты не подвластна Божественному запрету? — спросил потрясённо Грелль, наконец понимая всю подоплёку происходящего.       — Да, — тихо и ровно. — Гекаты являлись единственными существами помимо Ангелов, с помощью которых возможно миновать Врата Господа.       — "Рождённые в лунном свете ночи другого* мира, ступив во грех Предателя-светила**, девицы отблеска творения Бога вобрали с кровью искру ангелов небес", — процитировал Сиэль древнейшее писание, известное только самым начитанным демонам.       Геката, услышав это, резко повернулась к бывшему графу, вспоминая эти строки, попавшиеся ей в одной из жизней, когда она мучимая неизлечимой болезнью, была принята отшельниками аскетичного Монастыря. Тело охватила дрожь фантомной не проходящей лихорадки, ощущая, как в разум врезаются строки, произнесённые одержимым смертным инквизитором, писавшим свои заметки в свете луны.       — "Несущие свет миров в очах***, они не ведали ни власти, ни смирения; в оковах палача дарили смерть первородным в краях Эдема", — продолжила Селина дрожащими губами. — Откуда?       — Меня больше волнует, откуда ты знаешь это, — менторский голос Кревена добивал окончательно после того, что было озвучено.       — Испания.       Ответ явно удивил Адриана, но это никак не отразилось в его внимании к девушке: он помнил дышащую самой смертью от тяжёлой болезни воспитанницу, находящуюся в монастыре, принадлежавшего Доминиканскому ордену — самому кровавому в Европе того времени.       — Он не будет ждать, — успешно вернул всех к настоящему Маркиз: он помнил упомянутый господином и Гекатой трактат, поскольку сам находился в рядах Доминиканской церкви по контракту одного из инквизиторов. — Не его нрав.       — Нельзя отрицать, — согласилась та, встречаясь с колким взглядом демона. — Он может прибегнуть к другим способам.       — Каким? — знакомых блеск в гетерохромных глазах невольно отсылал девушку к временам, когда граф Фантомхайв служил Сторожевым псом королевы Виктории, при воспоминании о которых в груди разливалось ностальгическое тепло — её прошлая жизнь всё-таки была самой яркой во всех отношениях.       — Форсировать события, чтобы управлять моим возвращением.       Взгляд Михаэлиса стал теплее от того, что его поняли в правильном ключе. Селина же ответила признательностью, которая затопила зелёные глаза, смотрящие на демона со смыслом, знакомом Маркизу: только эта "дьяволица" — всё же когда-то он оказался прав, — могла смотреть на него обыденно с точки зрения окружающих, но не его.       Поэтому позднее был обескуражен тем, что было озвучено девушкой в её комнате: в который раз он злился на то, что его уверенность в поступках Гекаты постоянно терпит фиаско от последующих действий последней.       — Прошу, пойми меня правильно, — доставая небольшую кожаную сумку-саквояж, медленно и ровно вещала наследница. — Это дань человеческой памяти Вэлери своей тёте.       Демон молчал, грозно смотря на Селину, только иногда позволяющую себе отвлечься от сборов и посмотреть на Михаэлиса: тот стоял у окна, скрестив руки на груди, и не моргая следил за идущей на неоправданный риск смертной. Какие бы слова не были произнесены, его позиция была неприступна.       — Ей это нужно, — уложив небольшую стопку вещей и закрыв сумку, закончила та, присаживаясь на край кровати и смотря на дверь: она сама не понимала, откуда такая уверенность.       — Неисправима...       — Дай человеку спокойно уйти, Маркиз, — с не меньшим недовольством взглянула на него Селина, поддаваясь внутреннему порыву. — Она не знала той грязи, что лишила её и так угасающей жизни.       — Самоубийственное стремление, — спокойная уверенность фраз олицетворяла несокрушимую оборону принятого демоном решения оберегать слабое существо, коим на данный момент являлась Геката.       — Человеческое, Себастьян, — мотнув головой, поправила девушка, наконец-то почувствовав странное облегчение после прострации, в которую её вогнало явление странной силы, изгнавшей сегодняшних вторженцев.       — Если ты это понимаешь, зачем идёшь на это? — Маркиз всегда был прагматичным демоном, когда дело касалось его долга — Селина знала и помнила это по прошлой жизни, — но сейчас она преследовала другие цели.       — Написать эпилог, — Геката поднялась с кровати и неспешно направилась к мужчине, вознамерившись пробить эту стену: интуиция вела её. — и запечатать эту книгу навсегда для той, что проложила мне путь через немыслимые для человека страдания, — Селина со всей убеждённостью в собственных словах смотрела демона, кто внимал, но с упорством продолжал сопротивляться вновь демонстрируемому девушкой безрассудству и пренебрежением к собственной жизни. Видя это в облике непреклонного Михаэлиса, Геката прибегла к последнему аргументу — болезненному для них обоих. — Ты знаешь их, не правда ли? — заметив по реакции Маркиза, что попала в точку, девушка продолжила терзать память обоих. — Знаешь каково остаться в одиночестве наедине с до конца непознанным, не представляя, что делать дальше.       Себастьян прикрыл глаза, явно не желая вглядываться в те далёкие времена, о которых говорила бывшая жница.       Его комната, бывшая ему союзником, стала невыносимой. Когда он вернулся туда этой ночью и увидел неубранную постель, душу, в которую он по-прежнему не верил, защемило острыми тисками, подобно капкану. Он чувствовал её запах также отчётливо, как если бы жница до сих пор была здесь. В голову невольно проникал глубокий и мягкий голос девушки, задевая одной Мари ведомые струны существа демона.       Сидя на разворошенной кровати, Себастьян положил руку на простынь, воображая, будто та до сих пор хранит тепло девушки. Он не хотел уходить, и в то же время его настойчиво тянуло пойти туда, где она была на самом деле. Михаэлис закрыл глаза, сдерживая внутреннюю дрожь от странной для него фантомной боли.       Демон мог бы поклясться на крови, что чувствовал ласковое прикосновение к лицу... привычные чувственные пальцы, зарывшиеся в его волосы на затылке... тяжесть на своём плече. Чёрт возьми, Себастьян ощущал её присутствие рядом с собой!       Мужчина хотел и боялся открыть глаза. Поэтому даже тогда, когда кровавая капля медленно прошлась по щеке, он не мог упустить этого момента единения с воспоминаниями...       И без того бледные губы слились с мраморным оттенком кожи, исчезая под едва уловимым напряжением, о котором выражение лица не могло дать подсказки никому, кроме той, что могла читать его.       — И какого узнать, что те, которые были тебе дороги, дорожат тобой и помнят даже после, — мягкое касание к плечам, как и нежный голос девушки терзали настолько же невыносимо, насколько позволяли смыслу собственной жизни проступать из мрака и боли потери тех времён. — Поэтому это нужно не Элеоноре — Вэлери, соединившей нас.       Михаэлис не мог понять до конца всего, что было озвучено — не его ипостась от слова совсем как и милосердие или сострадание. Маркиз чувствовал произнесённое в рамках своей природы, а именно то, что сказанное имеет значение для души той, что наконец вернулась к нему. Колкий взляд самого Баатора, раскрывшегося на последних словах, не переставал терзать недовольством смертную Гекату, но стал сдержаннее.       — Я не могу обещать, что не последую за тобой, — низко прошептал зверь, явственно нежелающий отпускать своё с другим.       — Хм, он не скроет этого от меня, — слабо усмехнулась та, проводя ладонями по широким плечам.       Девушка старалась не думать о том, что демона не будет с ней рядом: слишком близко они оказались после долгого расставания. Но Геката твёрдо решила отпустить прежнюю жизнь, желая начать раздавать взятое когда-то в долг и жестоко забранное окончательно и бесповоротно. Впервые за время её перевоплощений суть древнего создания врывается в жизнь человека, подменяя людское собственным — раньше она рождалась и умирала, приходила и уходила из мира. Здесь же всё казалось совершенно немыслимым: она украла чужую жизнь и продолжает её так, словно не было этих двух тысяч лет. Её приход в это измерение перевернуло с ног на голову существование не безгрешной, во многом преступной, но духовно сильной семьи и одной наследницы, боровшейся за себя до самого конца. И, судя по всему, продолжающей жить глубоко внутри, заставляя раздваиваться на части.       — Следуя тональности собственной души, я нашла её, — Селина, вспоминая об этой маленькой девочке, что по-прежнему была с ней — она убедилась в этом, — уткнулась лицом в горячую грудь демона и измяла кончиками пальцев рубашку от причинённой тому начинающему жить созданию боли. — Выбрала похожую на себя... любимую родителями... друзьями... Она была ребёнком с серьёзным лицом, — запинаясь, Геката прослеживала года, когда оставалась запертой в Вэлери — теперь они поменялись местами. — Я росла, восхищаясь силой этой девочки. Её мысли и чувства входили в резонанс с моими. Все они были мной и ею одновременно...       Себастьян слушал, не думая ни о чём, кроме этого приглушённого тихого голоса. Он понимал, о чём говорила Селина; что она имела в виду, риторически спрашивая его о том, что он знает эти эмоции ибо сам испытывал их с ней — научился.       — Когда она потеряла всех... — на этих словах Михаэлис ощутил мелкую дрожь, с которой девушка пыталась безуспешно справиться, и посмотрел на прижавшуюся к нему богиню, доверившуюся ему до такой степени, что позволяет видеть себя такой. — Мы были переплетены так, что хотелось скрыться от этого... Ведь... она потеряла семью так же, как и я потеряла свою... — жадный взгляд смотрел на раскрывающую себя душу древнего создания и не мог пошевелиться от обилия ощущений: он мог сделать с ней всё что угодно — взять своё, манипулировать, чтобы увидеть сокрытую от него душу, но так искусительно показывающую себя по желанию Селины, — и в то же время его любопытство не давало ему хоть как-то помешать исповеди... исповеди кому, чёрт бы её — демону. — Моя тревога изводила её даже во снах: я знала, кто может её преследовать. Но... отчего-то возник ты, — девушка повернула голову, прижимаясь ухом к груди, где сердце при последующих словах пропускало удары. — Я неосторожно позволила ей увидеть тебя в последнюю ночь перед встречей с тобой.       Михаэлис вздрогнул, понимая, о чём ему было сказано: подозрения Вэлери на его счёт в первые дни были вполне оправданы. К тому же они имели под собой более чем здравую основу.       — Вы знали моего отца?       — Сожалею, мисс       — Где я могла Вас видеть?       — Сложно сказать, мисс.       — Давайте без "мисс". Неужели оба мимо...       — Простите?       — Кто Вы? Ответ: "Знакомый Адриана", меня не устроит.       — Отчего же мне кажется, что Вы сами можете разобраться?       — Я бы не стала выступать с Вами один на один. Ваш конёк — рукопашный бой. Мне сложно представить Вас с огнестрельным оружием, хотя оно Вам не чуждо. Вы не повар, Себастьян. Вы не опасны, пока нет на то причины. И если она появляется... возвращаемся к моему первому тезису. Свободны в своих рамках, честолюбиво азартны. И при этом Вы — профессионал, Себастьян, я бы сказала перфекционист, но Вы не считаете это недостатком.       — Превосходно, Вы близки к истине.       — Откровенность за спасение.       Смотря на девушку и не видя её, Себастьян вспоминал Вэлери, их разговоры на уровне взглядов, и всецело осознавал — без догадок и предположений, — почему юная Хокинс настолько напоминала ему Мари и в то же время казалось совершенно чужим существом: бывшая жница, оказавшаяся Гекатой, была с ним всё это время, дразня собственным невидимым присутствием! Вероятно, потому наследница Джонатана с опаской, но приняла Михаэлиса. Маркиз столь унизительно для собственной гордыни думал, что столь ценная душа не знает и не ведает о нём; что древнее существо дремлет в смертном теле и не слышит его призывов, столь осуждаемых Легендарным, проснуться и вспомнить их!       Наконец пошевелившись впервые за время, что они провели наедине, Себастьян обнял подбородок девушки и заставил посмотреть на себя. Маркиз вглядывался в блестящие от сдержанных слёз глаза цвета сочной зелени, всматриваясь во все чувства, что отражались в них, как в водной глади. Видя столь неожиданную реакцию Михаэлиса на её слова и зная, что он слышит куда больше, Геката пыталась понять, что же демон заключил для себя после её откровений, которые не унимались.       — Я видела тебя, — адское пламя осветило бледное лицо девушки, не страшащейся пылающей бездны. — Могла чувствовать, — кончики пальцев незаметно коснулись кожи шеи, ощущая жар самого Баатора.       Горячность тела притягивала и взывала к первородному желанию находиться ближе. Да, Геката зависима от силы, что скрывалась под изящным веретеном мышц и молочной кожей; она хотела таять, словно воск свечи, который опаляет пламя — сама мысль об этом сворачивалась внизу живота тёплым клубком, а руки обнимали вожделенный источник. И снова дрожь от широких смертоносных рук, наконец притягивающих ближе, ласкающих тело под задранной домашней майкой. Знакомый контраст тепла и прохладных кончиков пальцев, горячие дыхание склонившегося к и так стоящей на цыпочках богине, бьющееся об ухо будто нарочно распаляя. Напряжённые мышцы ног подводили, но их освободил порыв мужчины, поднявшего ластящуюся к нему Селину и усадившего её к себе на талию, приникая к отрытой к его удовольствию шее, опоясанной самим воплощением магии.       Ощущение кожаного ремня на губах, болезненное шипение Селины и неясный толчок вынудили Себастьяна резко отстраниться, испуганно взглянув на девушку, что закусила губу, терпя воздействие непонятной для маркиза силы на свою обладательницу.       Выругавшись на собственную похоть, захватившую разум, Михаэлис прошёл к кровати, усаживая свою ношу, но не отстранился. Хрупкие руки наследницы сжимали плечи, успокаивая то ли боль, то ли самого мужчину, смотрящего на восстанавливающую дыхание Гекату — снова та была полна неожиданностей, хотя сам виноват: он чувствовал оберегающую силу медальона без особого труда, но близость Селины заставила напрочь забыться, не считая того, что сорвать этот "оберег" ко всем чертям!       Он не придавал значения ничему — ни коротким разговорам внизу, ни открывающейся входной двери, впустившего гостя в дом, — когда девушка спокойно взглянула на него не утратившим своей томности взглядом и призрачно улыбнулась, без слов подтверждая, что всё хорошо — хотя бы так она приоткрывала перед ним свою душу. Но стук в спальню уже был очевиден и для наследницы, и Михаэлис стиснул челюсти, отчего на лице заходили желваки эмоции, которую ему насилу удавалось сдерживать.       — Всё в порядке, — мягкий шёпот среди морока неприятия кого-либо ещё на территории, кроме Гекаты, обезоруживал показывающего клыки зверя.       — Как в придорожном трактире, — выпалил рычаще мужчина, выпрямляясь, но не вставая с колена.       Веселый смешок заставил поднять глаза на озорно улыбающуюся богиню, которая сейчас была совершенно не похожа на нематериальное создание. Совершенно нескрываемое удивление мужчины вызвало ещё один смешливый выдох.       — Прости, — с придыханием произнесла Селина, ощущая, как покоящиеся на талии руки сжали её сильнее обычного. — Смеюсь над правдой чистейшей воды.       — Вэл, позволишь? — приглушённый из-за двери голос Адриана отвлёк девушку: та быстро сделала вывод, что с ней тот, кому она известна как Вэлери Хокинс.       — Давай я лучше спущусь в кабинет отца через пару минут.       — Угу, ты слышал, идём, — переговаривающиеся голоса, среди которых выделился тон Райли, скрылись в коридоре, а потом и вовсе пропали.       — Не передумаешь, — вопросительная констатация факта: как бы сказала Хокинс — для протокола.       — Обещаю не самовольничать, — вновь улыбка, но померкнувшая при следующей мысли. — Я хочу завершить эту историю, как того хотела бы Вэлери — по-мирски и покойно, а без Кревена это будет неправильным.       Михаэлис слушал, смотря куда-то вниз и сжал ладони, покоящиеся на своих плечах. Он понимал изначально мотивы Гекаты, которая жива благодаря человеческому сердцу, полному людских предрассудков — именно так и считал Маркиз. Она ему объяснила, что не хочет втягивать усопшую тётю в её новую жизнь, полную совершенно иных материй и которая уже началась. Но как принять это демону, желающему столь мятежную и принципиальную душу, жаждущую распрощаться с былым?       Для него то были лишь сухие тезисы, укладывающиеся в некое справочное описание человеческой сущности, которая никогда не станет частью его собственной сути, несмотря на то, что контакты с людьми вынуждают Маркиза "играть" по этим чуждым правилам, и зверем никогда не будут приняты. Любой контракт был для него партией, где правила изначально принимались человеком, но изменялись в угоду демону — искусно, витиевато, осторожно, преображая отражение смертной жизни в мельчайших нюансах, невидимых контрактёру. Но оказаться самому в искривлённой реальности, стать объектом "фантазий", где не он играет первую скрипку — неприемлемо от слова совсем.       Себастьян виртуозно создавал мир, где смертный ощущал себя ведущим — стоящим во главе собственных помыслов. И эта иллюзия была более чем желанна для контрактёра, ибо само присутствие демона рядом уже сподвигало верить в собственную неуязвимость. И чем нереальнее жизнь для смертного — разительнее отличие от прошлой никчёмной жизни, в которой понадобились иные силы, — тем сильнее впивались когти зверя в душу, развращая и выбирая "нужный вкус". Главное условие — аккуратность и выверенность любого шага, планомерное погружение разума в другое русло, чтобы человек не смог отличить прошлого и настоящего себя.       Являясь таким образом сторонним наблюдателем и главным действующим лицом, Маркизу претило изменение выстроенного баланса между жертвой и охотником. Он не привык мириться с ведомой ролью — тем более что он никогда бы не примерил её, даже пробовать бы не стал. Самоконтроль, знание цели, погружение в желания человека и их видоизменение в свою пользу — только так.       Но в отношениях с девушкой удерживать контроль становилось весьма захватывающей задачей: элемент игры всегда присутствовал между ними. Лукавство нечестивца мгновенно считывалось, а молчание оказывалось красноречивее любых пространных речей. Нет, он не был в ведомой роли, отнюдь. Себастьян чувствовал Мари, Вэлери и Селину на необъяснимом для него уровне, который он продолжал постигать и по сей день. Да, он получал то, что хочет, но девушка преподносила это ему в совершенно ином виде — не таком как тот предполагал. И это интриговало, взбудораживало инстинкты хищника, ищущего подходы к добыче, что была хитра и прекрасна; по этой причине ему всегда было мало её — словно по капле утолялась жажда, постоянно треплющая тело невозможностью наконец напиться сполна.       Сглотнув ком при подобных неуместных для него лирических метафорах, Михаэлис прикрыл глаза, слегка откинувшись на мягкую кровать, на которую сел спустя некоторое время, после ухода Гекаты. Лишь краем слуха улавливая разговор этажом ниже, его вновь захватило желание разгадать образ мысли немыслимого со всех ракурсов создания. Некоторые вопросы получали ответы, но другие пополняли длинный список и лишь продолжали копиться. Сможет ли он найти ответы сам или стоит уповать на милость древнего существа? Пожалуй, этот стоял во главе списка, заменяя само его название. "Милость, как же, — улыбка демона преобразила спокойное до этого лицо".       "— Забавно. То есть я могу трактовать это как выбор: если уступлю, партия будет завершена. Либо мы продолжим преследовать свои интересы. Первый вариант для меня неприемлем, так как я тоже не привыкла покидать игру, не закончив начатое".       — Как и я, — при этих воспоминаниях улыбка стала шире, открывая клыки.       Он слушал голоса, выделяя особенный для себя. Ровность тона, спокойствие отдельных интонаций, ясность речи — манера наследницы, как ни старайся увидеть иное. Она осталась верна себе, несмотря на сонм воспоминаний, сокрушающих её человеческий разум. Оба не свернут с намеченной когда-то траектории, ибо сделано уже слишком многое: демон не отступится в силу собственной природы, а Геката — личностного упрямства и своенравия.       Яркие огни города скрывались в тучной завесе облаков. Следуя в пушистом мраке, самолёт набирал высоту. Сигнальные вспышки на оконечности крыльев частного воздушного судна мелькали краткими всполохами, отвлекая на себя внимание пассажиров от тонущего во мгле Большого яблока, пока то окончательно не почило в темноте ночного неба.       Сидя в удобном широком кресле, Селина старалась не думать о том, что где-то там внизу остались те, которые олицетворяют собой борьбу прошлого и настоящего; не вспоминать о разговоре с демоном перед тем, как встретить Райли для обсуждения нюансов предстоящего путешествия, как то было в бытность ведения бесед силовика и наследницы медиатора — даже о пути, проведённого в молчании с Маркизом, который следовал за правительственным Шевроле Криса на неизменном седане Мерседес.       Она видела, что Михаэлис с достоинством сцепил зубы и терпел то, как Геката поднимается по трапу в самолёт, сопровождаемая Легендарным. Понимала его реакцию на её выбор, но не могла поступить иначе — в дополнение ко всему нетерпимость к откровенно собственническим замашкам Маркиза жила в ней и по сей день. Более того, на подсознательном уровне оба где-то догадывались, что подобные перекосы в сторону попеременного садизма являются неотъемлемой частью сосуществования многих существ в этом мире — что уж говорить о демоне и создании Дьявола, для которых понятие боли было настолько же неоднозначным, как вопрос о смысле жизни.       Смотря в иллюминатор на пустынную площадку, где остались двое, Селина чувствовала, как внутри борются стремление выполнить даже такую малость для Вэлери с той самой зависимостью, которая не может быть показано никому — желанием быть с этим самовлюблённым, доводящим порой до белого каления, искусителем. Её не пускали путы, которые необходимо было не просто разорвать: из них надо вылезти, не нанеся себе увечий, не потеряв равновесия, и не создавая дополнительных узлов, препятствующих освобождению.       И нить за нитью сеть могла покорно упасть к ногам, позволив вздохнуть свободно. Каждое движение, слово или действие стоило дороже, чем любой поступок дочери Джонатана, ибо ставки взлетели до неописуемых для материальных существ высот. Просчёт, ошибка или излишняя дерзость могла привести и к мукам давно почивших на полках Библиотеки жнецов жизней — теперь масштабы разрастались до границ других измерений, ведь душа бессмертна, а значит, при желании, пытка может стать бесконечной.       Но для этого следовало сделать то, что обрубит душащие оковы; передаст в распоряжение собственную жизнь, где ответственность может быть только её и ничьей больше; куда не дано доступа душам, которые заслужили покой в вечности — верно, человеческое стремление, однако подкреплённое наличием определённого инструментария.       Поэтому ей нужен был Кревен — в подобных вопросах лучше его не было. Адриан не знал всего замысла девушки и не должен был до момента, когда Селина будет готова обозначить для него страшную перспективу. По этой причине Себастьяна не должно было быть рядом, иначе понятие "кровопролития" приобретёт куда более устрашающий смысл. Ей оставалось лишь надеяться, что ей удастся найти силы, и не только в себе...

***

      Невесомость. Казалось, здесь нет ни времени, ни пространства, ни боли. Незачем дышать или думать. Мыслей нет — их тоже поглотил вакуум. Но она чувствует, что глаза открыты. И никакого смысла этому не находится, так как вокруг всё объято ночью.       "— Почему ночь?" — короткий отзвук разума тонет или растворяется в неведомом измерении, которое бесконечно либо невероятно мало, окружая чёрными стенами: не находит своего продолжения.       — Она олицетворяет покой и вечность.       Голос... Она чувствует, как каждый звук отзывается в теле. Опустив глаза... не видит себя.Вполне объяснимая в данном случае паника отчего-то не наступает, даже позыва к этому нет — прострация, нирвана, ничто. Девушка проходит по следам неясного эха, столь по-родному отзывающийся во всём, что она есть. Голос... очень похож на её...       "— Почему именно ночь..." — снова возглас изнутри: ни возмущённый, ни злой, ни спокойный — ровный, словно робот. Вопрос, где это "внутри" при полном отсутствии оболочки, даже не приходит в голову... а есть ли она?..       — Нам легче ориентироваться в темноте — свет слепит и не даёт увидеть весь путь.       "— Нам? Зачем такие крайности?" — снова безэмоциональное восклицание не находит выхода наружу, звуча как будто только для себя, как шизофреник беседующий сам с собой. Но... его как-то слышат...       — Ты не раз покидала это место, — почему-то девушка услышала едва уловимую печаль.       Вновь каждый звук прошил несуществующую оболочку. Теперь лёгкий оттенок тревоги прошёлся едва заметным лучом, прошивающим пространство, словно раздваивая его.       — Не бойся, — интонация мягкая, словно убаюкивающая. — Я хочу помочь.       Теперь другой луч, переливающийся тёмными оттенками с вкраплениями других цветов, ровно прошил темноту, зависая или ложась на край.       — Ты помнишь кто ты? — тише, даже немного заискивающе... нет-нет... будто... помогая.       "— Я - не ты?" — иное казалось совершенно абсурдным, учитывая, что голос извне и её... мысли, казалось, являлись зеркально подобными друг другу, как и мысли любого живого человека.       — Боюсь, что нет, — снова печаль, но более богатая на нюансы: горечь, боль, страх, вина, даже подавляемая ярость слышалась в коротких отзвуках произнесённого.       "— Бред," — и снова отсвет уже грязно красного отенка, словно перелив бархата.       Всплеск столь сильной по сравнению с предыдущими эмоции явился тем самым отблеска света наконец связанной в логическую цепочку догадки: "Я могу разогнать мрак с помощью мыслимого, значит, я всё же... есть. Но почему слова не могут этого: они ярче несказанного".       — Главное заблуждение людей, пожалуй, — снисходительно, поддерживающе.       "— Людей..." — к остальной палитре пространства присоединилась переливающаяся синим лента неверия и сомнений.       — Поэтому я хочу помочь, — тихо, нежно, словно самому бесценному.       Вопреки интонации цвета вспыхнули ярче, озаряя бесконечность.       "— Бессмыслица!" — первая эмоция за всё время, выраженная не только отсветами.       — Да, если ничего не предпринять, — тон изменился, походя на вполне отличие отражения себя прежнего. — Иначе мы растерзаем друг друга, и наша ночь станет действительно бесконечной.       "— Кто ты?!" — по мере сказанного незнакомкой — теперь абсурд перешёл в разряд вероятных предположений — тревога стала ощутимее: девушка не понимала, о чём ей толкуют и на что сподвигают согласиться.       — Преступница, укравшая твою жизнь...       "—Какого?!"       — И способная подарить тебе иную.       "— Что происходит? О чём это всё?"       — Ты помнишь, кто ты?       "— Я - это ты!"       — Вспомни...       "— Ты! Я!.."       — Кто ты...       Ночь сменилась темнотой. Ленты помрачнели. Невесомость. Незачем дышать. Нет мыслей. Ничто.