***
За стенами крепости клубилось красное небо. Рассекающие пористую поверхность алые жилы напоминали саму кровь, бегущую по вечному кругу. Горячий воздух по-мазохистски приятно обжигал то, что можно назвать "живым организмом": земная неприемлемая для такого как он иллюзия, но умеющая напомнить о начальной природе существа, коим больше не будет являться никогда. По этой же причине он будет носить маску отринутого много тысячелетий назад, со времён сотворения мира, ибо гнев — его стихия, ярость — его сила, гордыня — его союзник. Он "слышал", как дверь в покои открылась: чувствовал изменение энергетики более незапертого пространства. Ему хотелось обратить те мгновения до начала встречи, что мерялись шагами вошедшего, в бесконечность. Для него миг мог быть сокровенным в его вечном существовании в собственно созданном измерении. И он творил время для себя, ускоряя или замедляя в усладу себе. И его творения были живы во всех известных мирах. Слава, как и презрение к рукотворным самим Первым сыном Бога, миновали границы миров, распространяя могущество, дарующие власть и наводящие тщательно скрываемый, но всё же ужас перед необъятной мощью властителя Ада. Сладостные мгновения триумфа! И тот по-настоящему ещё не наступил — выдерживался в веках, словно лучшее во Вселенной вино, чтобы сияние победы Несущего Свет ослепило неугодных, сожгло сомневающихся и даровало царствие лояльным, чьи силы могли быть взращены в изумительно новом воплощении. "Тишина... Знак... Час перед бурей изумительно тихий в своём совершенстве, а мгновения перед рассветом — самые тёмные, — мужественные чётко очерченные губы слабо растянулись в безупречную подавляющую своей прелестью и чувственностью улыбку, граничащую с неописуемом по греховности оскалом. — Скорое окончание повышает их ценность, как и стоимость...". — Они знают, — не вопрос, не констатация, не интерес, не скука; интонации этого существа неописуемы для земных языков — их надо слышать: обволакивающие, возвышающие, но дающие понять, что сам голос может делать с тобой всё, что будет угодно его носителю; обладать, одаривать, низводить и... поселять неутолимое, неуёмное желание слышать его вновь и вновь, испытывая боль, муку, наслаждение, нереальность своего привилегированного положения рядом с хозяином, стремление подчиняться, даже если за этим последует смерть, ибо сам миг уже сам по себе не сравним ни с чем в кажущимся мерзком существовании до того, как разума коснулись эти ноты. — Воплотить слух о твоём самоличном посещении моей обители, Повелитель. Хм, не решил ли ты передать козырь собственной рукой неприятелям? — второй голос был куда менее богат на интонации, но манера преподношения делала говорящему честь: его хотелось слушать и внимать сокрытому в призрачных звуках смыслу, нырять в непознанное без страха остаться навсегда в тёмной пучине замыслов. — Какая же на руках комбинация, если ты называешь это козырем? — усмешка, достойная ангела, отринувшего Небеса. — Та, что ты ищешь... — Искать нет необходимости, — твёрдо прервал говорящего властитель покоев. — Та, что ты ждёшь, будет просить жнеца. — Умница, — трепетно, алчно, греховно молвил Творец создания, о котором шла речь. — Хочешь приблизить миг... Наконец хозяин крепости одарил вечного узника Малшима покровительственным взглядом, под которым каждый сгибался в глубоком поклоне до тех пор, пока Властитель не позволит встать. Но Оробас — из другого теста, и его жизнь навечно в руках Дьявола, и тот не будет размениваться на немилости к оракулу, Принцу Ада, за которым шли двадцать легионов духов. Он позволял себе больше, нежели генералы или хозяева уровней Баатора, и знал, что Первый падший наслаждается этим не меньше чем самой ярой покорностью. — Вопреки слабостям она стала сильнее, Повелитель, — продолжил демон. Люцифер снова посмотрел на прямо глядящего на него Принца, слыша куда больше, чем столь прозрачные по начальному смыслу слова. — Дальше, — потребовал Создатель, ясно осознавая, что никакая фраза Оробаса не бывает озвучена без нужды. Его сила видеть время насквозь ценна настолько, что отпускалась демоном только по необходимости, ибо слова, сказанные им, стирают границы и могут перевернуть Вселенную. — Её способности сокрыты твердыней воли. Они переливаются во тьме ночи, в которой была сотворена тобой, и более тебе не принадлежат. Дьявол поднялся с кресла, отставляя хрупкий изящный бокал, наполненный жидкостью богатого алого цвета. Трепыхание поверхности адского вина, сильного настолько, что может вогнать во хмель даже демонов, было вызвано не столь плавным движением Падшего, сколь отражением его силы, хлыстом прошедшейся по комнате, но не задевающей Принца. Люцифер понял послание оракула, что склонился в слабом поклоне, означающем, что ничего более не будет сказано им, даже при условии применения силы и пыток. Полы песочной накидки из лошадиной кожи соскользнули с пола и возвысились над ним, когда Оробас выпрямился, чтобы затем решительно взметнуться за стремительным шествием Принца в сторону массивного входа, который никогда не открывался, поскольку дверь — магический проход в этом мире выглядит похоже, но суть иная, как и всё вокруг. Ярко карие глаза отпускала белёсая пелена, закрывая силу и открывая сущность самого Принца Ада. Не доходя до "двери" одного шага, Оробас приостановился, бросив косой взгляд в сторону возвышающегося Владыки Баатора, фигура которого была воплощением силы и мощи всей Геены, всех населяющих её существ и заблудших или покинутых хозяевами душ. Длинные кудрявые волосы с перламутровым отливом напоминали отблески преданного им Неба на мягком бархате вьющихся прядей цвета ночной мглы. Этот оттенок выдавал природу Сира в любом его образе, что невероятно гневало самого хозяина, носителя прошлой жизни. Его когда-то ярко-синие глаза покрылись тёмным льдом, встречающимся разве что в Кании. И в этой глади отражаются пламя Флегетоса, сталь города Дис, стихийное буйство Минауроса, неспокойные холодные воды Стигии с дрейфующими айсбергами — непроходимых уровней Баатора. Всего лишь краткий взгляд способен перевернуть законы, словно земли Малболжа, и низвергнуть в непроходимые руины Маладомини — в этой божественной когда-то синеве владыки Нессуса, девятого круга, воплотились все слои Ада, ужасного, коварного, смертоносного, безумного. Мощная стать, облачённая в тёмный костюм благородного кроя, низвергала все сомнения в том, кем является этот мужчина — Дьяволом во плоти. Будучи пленником этой силы, Оробас не считал себя таковым перед Люцифером никогда. Его сущность и знание времён оставалась свободной, вне зависимости от пространства, будь то часы или место, или от принадлежности. Принц был выше любой условности, ибо сам являлся ею. И он знал настоящее ровно настолько, чтобы видеть, в каких мыслях пребывает Дьявол, и не сметь более того тревожить. Его дело сделано на данный момент. И мгновение спустя, растворившись в магическом проходе, словно мираж, ему не надо было слышать дальнейшего, так как видел всё с самого начала своего существования и даже за пределами собственного осознания себя. — Растянувшаяся на века ночь навечно разделена меж нами, Селина, и я соизволяю дышать ею, — шёпот Дьявола с искусительной улыбкой на прекрасных устах был обращён в материальный мир, где его слышали так же ясно, как чувствовали боль. — Насладись муками сполна. Помни, они — ничто в сравнении с тем, что будет.***
Она помнит это и никогда не забудет… Мир был создан Великим Богом — Он творил с надеждой на жизнь; на то, что Он не будет одинок во Вселенной. Он создавал себе подобных, но не равных Ему. Они унаследовали отпечаток его сути так, как по картине можно понять художника. Он искренне любил свои творения, своих Ангелов. Они отвечали ему так, как дети своему родителю. Они были покорны и стали выражением Божественного духа созидания, Его продолжением. Впоследствии, чтобы «излить и распространить благо», Он продолжил свободный акт сотворения и появились люди в материальном мире. Ангелы помогали им в начинаниях, ведя к благочестивому Богу, чтобы те могли продолжать жизнь вечную в его Царствии. При этом многие ангелы не воспринимали людей как высших созданий, к которым были приставлены защищать. Считали, что именно они являются главным творением своего Отца и не хотели служить существам, не имеющим и доли той силы, что принадлежит им по праву рождения от длани Господа. Треть созданий Бога восстали против него. Люцифер, первое и самое совершенное Его творение, пошёл против замыслов Отца и был поддержан соратниками, и создал своё измерение, противоположные Светлому — Ад в мире Господа. Он не мог и не желал мириться с той безмолвной покорностью, что была на него возложена изначально; не мог терпеть свободы воли, данной Отцом людям. Несущий Свет стал противовесом Богу, но в нём по-прежнему оставалась та божественная искра, и Люцифер всячески ей противился. Войны Низверженных и Небесных Ангелов стали жестокой обыденностью. Стремление одной стороны вести к разгульной свободе и другой — к всеобъемлющей любви и благу столкнулось во Вселенной, затрагивая порой и материальный мир. Желание Люцифера было слишком велико, но его армия по сравнению с небесной была несравнимо малочисленнее. Первое и любимое творение Бога стало создателем в угоду себе. Теперь ему нужна была сила, неведомая доселе, уникальная в своей сути, умеющая видеть дальше во Тьме и вести мрак к Свету. Будучи изгнанником с Небес Дьявол уже не мог близко подобраться к Небесному царству и выбрал другое, срединное измерение для своих замыслов — человеческое. Прошло ни одно столетие к подготовке ритуала. Дьявол, как хозяин Ада — собственноручно сотворённого мира, — сконцентрировал все возможности своих собратьев, ту демоническую силу, прошивающую каждую частицу Баатора, создав артефакт, что стал самой сутью Тьмы и душ тех людей, которых совратили демоны: падших, порочных, омытых слезами и кровью борющихся за них обитателей Небес. В день перерождения луны, когда её серебряный лик освещал землю наиболее ярко перед своей «смертью», армия демонов и их глава собрались на огромной пустынной равнине. Эта ночь отличалась особенной тишиной, словно мир чувствовал всю сакральность момента и замер в ожидании. Некоторые демоны были поставлены часовыми вокруг выбранного места, где будет происходить таинство. В середине этой тёмной пустоши стоял великий Дьявол и самые приближенные к нему – Аббадон, великий воин, Белиал, главный соратник Сатаны в создании уникального артефакта и величайший жрец Ада, Бельфегор и Вельзевул. Никто, кроме Люцифера, точно не знал тонкостей предстоящего, а Белиал ведал лишь немногие моменты будущего действа — покрытый тайной роковой момент для всей Вселенной. — Повелитель, — обратился к Люциферу Белиал. — время скоро придёт. Тот лишь слегка кивнул. Его бледное лицо в свете северной луны казалось белее мрамора с прекраснейшими чертами, достойными своего Создателя. Длинные чёрные с жемчужными от света искрами волосы волной спускались по спине, продолжая его силу и непоколебимую волю. Статность, совершенная и изящная, но не способная скрыть всю мощь. — Аббадон, — ровно обратился Люцифер. — твоё войско должно сдерживать незваных и не приближаться к этому месту. — Да, Повелитель, всё, как ты и приказывал ранее, сделано. Мы сомкнули кольцо по периметру равнины. Никакого иного присутствия, кроме нашего, пока нет, — отчеканил Аббадон, будучи полностью уверенным в своих словах и проверив свои ощущения. — Отлично. Никто не должен вмешиваться, — Аббадон коротко склонил голову. — Бельфегор, Вельзевул, вы идете с Белиалом и готовите всё необходимое. — Хорошо, но, Повелитель, что именно мы должны делать? — ответил за двоих Вельзевул. Бельфегор почтительно, но с интересом смотрел на Люцифера. — То, что скажет вам Белиал. Остальное вас не касается, — твёрдо со сталью в голосе ответил Люцифер, отчего оба сложились в поклоне. Перед тем, как приступить к выполнению приказа, рядом с ними на короткий миг мелькнула тень, являя Асмодея в алых одеждах. Все обернулись к новоприбывшему, кроме Люцифера: его взгляд был сосредоточен, будто смотрел вовнутрь себя. Асмодей раскованно, как и подобает демону его уровня, подошёл к соратникам. — Повелитель, господа, рад приветствовать вас, – произнёс Асмодей, весьма тревожно, но успешно это скрыв. — Прошу прощение за опоздание — вести с поля боя неутешительные. Бафомет с армией отходят, но продолжают держаться. Некоторые Ангелы сменили тактику, — голос его немного дрогнул. — Боюсь, время идёт не на часы, а уже на минуты. Он замолчал, не смея напрямик обратиться к Дьяволу: Повелитель в последние дни пребывал либо в молчании, отчего черты его точёного лица становилось ещё мрачнее, либо ссылал всех попавших под горячую руку ближе к Тартару в темницы. Благо, это касалось лишь мелких демонов, но напряжение чувствовалось по всему Баатору и сказывалось на обитателях. Многие из них в последнее время присоединялись к воюющим армиям — даже те, кто был далёк от прямых военных действий и обязанностей, вовлекались в Битву Крови. Сила повелителя угнетала своей мощью. Возросшая до небывалых ранее высот она вынуждала демонов вступить в схватку вопреки инакомыслию, свойственному населяющим Ад. — Ещё одно основание для того, чтобы сделать то, что нам необходимо. Вы, — он указал на жреца и его нынешних помощников, — приступайте. Они отошли от Дьявола. Белиал же указал жестом Бельфегору и Вельзевулу на их места. Пройдя несколько метров от повелителя в противоположную сторону, оба встали лицом к жрецу и в нескольких шагах друг от друга по одной линии. Чуть левее от них встал Аббадон, немного ближе к Повелителю. Как только они замерли, Люцифер повернулся к Асмодею, смотрящего на Повелителя с готовностью услужить. Усмехнувшись столь открытой личине блудника, Дьявол начал высвобождать ту силу, которая даже сокрытая волновала Преисподнюю. Он смотрел на своего приближённого с невероятной яростью и властью, буквально горящим пламенем Геенны в глазах. Он ждал этого момента, когда сможет поквитаться с Господом, и не допустит иного исхода, кроме как успеха и своего возвышения. Асмодея охватил невероятный ужас от этого зрелища и в то же время великолепный по ощущениям восторг. Он испытывал редчайшее возбуждение: всё тело пылало им от той силы, что исходила от Дьявола. Последний медленно заговорил с ним низким, немного хриплым, баритоном, сводящим с ума даже демона разврата и похоти. — Мой дорогой Асмодей, – он приблизился к нему, положив сильную изящную руку тому на плечо. — как же ты прекрасен в своей грешной сути, — вторая рука скользнула по бедру демона, прошла к спине, спустилась ниже и притянула к Дьяволу, заставив упереться уже твердевшей промежностью в пах Люцифера. Дьявол тихо произносил речи на ухо Асмодею, иногда переходя на шёпот, отчего демон готов был ко всему, едва ли думая, к чему именно. — Ты сейчас отдашь всего себя мне, без остатка. Откройся. Вознесись со мной и упади в пучину вместе со мной. Я окутаю тебя пламенем страсти, которой ты ещё не испытывал, — сила Люцифера проникала в Асмодея, вытягивая всё из того, стремясь слиться воедино. — Покажи, что значит твоя власть над грехом, — демон пылал от близости своего Повелителя, его власти, что сейчас так сладко подчиняла себе. — и я покажу тебе всю его глубину. Асмодей уже не владел собой, тихо застонав. Он был на той вершине, о которой говорил его — Его, — повелитель. Вместе с Асмодеем, Дьявол в мгновение ока переместился на нужное место в незаконченной пентаграмме, продолжая доводить демона до невероятного доселе возбуждения, рисуя в воображении того пыл грехопадения и сопровождая его всеми чувствами, умело гипнотизируя и извергая силу. Отпустив Асмодея напротив Аббадона, справа от двух других на острие будущей звезды, после чего тот опустился на колени и повалился на бок, дрожа от желания, Дьявол встал на вершину сформированного из его подданных пентакля — его собственной печати. Чуть поодаль от него стоял Белиал. Люцифер обвёл взглядом присутствующих демонов, проделывая то же, что с Асмодеем, проникая в них и высвобождая их разномастные силы. Не приближаясь и используя их слабости, вырывал из них часть их самих. В этот момент Вельзевул пошатнулся на месте и встал на одно колено, упершись руками в землю, хрипя и тяжело дыша. Бельфегор напрягся всем телом: казалось, все его мышцы в одно мгновение натянулись, распяв своего хозяина, заставив того раскинуть руки. Его прошило с ног до головы, вызывая ужасающую боль даже для демона. Вскинув руку, Люцифер дал знак Белиалу. Тот начал зачитывать древние тексты, известные лишь ему самому и Повелителю. Дьявол материализовал в ладони артефакт в форме изящного крупного медальона, ставший самой сутью Подземного мира, вобравшим в себя жертвы войны, пропитавшись кровью падших в бою за Отца Ангелов. Он направил его по воздуху в центр пентаграммы. Как только медальон коснулся земли, начал клубится тёмный фиолетовый дым. Это был портал в один из самых дальних уголков Ада, заброшенный и апатичный, откуда веяло безысходностью — Серые пустоши. Это место обитания самой эссенции зла. Бесцветное. Равнодушное. Без времени. Царство сумерек. Дьявол вознамерился создать новых существ, которые присоединяться к его армии. И Пустоши выступали здесь тёмным листом, ибо изначально там не было ни красок, ни эмоций, ни стремлений — превосходный девственный холст. На него Люцифер наносил несвойственные серости яркие мазки жестокости войны и уникальные умения ведения боев, дьявольской красоты и соблазна, магию и неуязвимость, демонические способности и человеческую эмоциональность, хрупкость и божественную силу. Эти черты постепенно образовывали контуры новых для всех измерений и времен сущностей. Материальный мир был выбран для ритуала для того, чтобы соблюсти необходимое равновесие, поскольку он находился между Небесами и Преисподней, между Порядком и Хаосом воли. Чтобы будущие воительницы могли быть вхожи и в Райские кущи, и в Адскую бездну, и находиться незамеченными для людей человеческом мире, ибо в людях искра Господа оставалась кристальной и живой, а в Ангельской крови — ещё и достаточно материальной силой. Созданная посредством портала проекция Серых Пустошей в кругу пентаграммы являла силуэты, окутанные дымкой, постепенно преображаясь в девушек. Одна из тех стояла в центре пентаграммы. На её шее в свете луны поблескивал медальон, дающий силу всего Ада и боли Небес. Дьявол наблюдал за этим с невероятным напряжением. На его лице можно было заметить капельки пота — издержки пребывания в человеческом измерении. Прислушавшись, был различим усталый хрип его дыхания. Не выдержав постепенно нарастающей магической силы, Белиал упал без сил, оставив своего Господина в одиночестве. Люцифер же продолжил нашептывать заклятия и, по мере образования новых существ, его лицо искажалось в животном оскале, отражающей и торжество, и жажду крови. Он чувствовал инородную мощь существ. Его личной армии демонесс. Его Гекат. Он различал их лица, дьявольски прекрасные и по-человечески беззащитные. Их глаза, зелёные со светящимися прожилками силы. Их миловидность и смертоносность. Они различались между собой и по внешности, и по умениям. Они гармонично дополняли друг друга: у одной больше развиты навыки боя, у другой — сексуальная раскованность и чуткий соблазн, у третьей — знания военной тактики. Некоторые из них были прекрасными советниками во всех воплощениях сил, представленных в пентаграмме. Но всех их объединяло одно: черты человеческого, а за ним и подземного, и ангельского миров. Фиолетовый дым рассеивался. Луна начала свой новый цикл. На травяной равнине, где, кроме единственного векового дерева в нескольких шагах, вдалеке виднелись леса, стоял повелитель и его творения. Геката в центре прямо смотрела в глаза Люциферу. Он перестал читать заклинания и расслабил руки, опустив их вдоль тела. Он сверлил взглядом главную из них в ожидании. Та, через несколько мгновений острого зрительного противостояния, прикрыла глаза. Она опустила голову и припала на одно колено, приветствуя и заверяя своё почтение своему Творцу. Она слегка развела руки в стороны, припустив их к земле ладонями к Дьяволу. Поза обнажённой покорности и подвластности своему владыке. За ней повторили остальные девушки. В этот момент казалось, что равнина была соткана из тишины. Эти мгновения ознаменовали миру новый этап существования, когда будут попраны все правила, установленные Богом: Его чадо само стало Творцом. Ученик стал на одну ступень с Наставником. Гнёт силы постепенно сходил на нет. Природа вокруг будто очнулась, принося лёгкий ветер и тёмные облака. Мир погрузился во тьму, озаряясь вспышкой света и потоком дождя. Присутствующие на равнине замерли, не обращая на окружающее их внимания, сосредоточившись на себе. Люцифер смотрел на Гекат, его собственных Богинь ночи и тьмы. Они находились на дальней половине перевернутой звезды и занимали всё пространство. Их было шестнадцать, нагих и прекрасных. Он медленно двинулся по лучу начертанной печати к ним, встав напротив коленопреклоненной предводительницы. Слегка махнув рукой в её сторону, она приподняла голову, не смея сопротивляться силе. Невидимая рука подняла её за подбородок и заставила посмотреть на Творца снизу вверх. В её глазах было умиротворение, решимость и обещание удовольствий. Дьявол удовлетворённо улыбнулся, слегка приподняв уголки точёных губ. Его чёрные волосы сливались с темнотой, слегка поблескивая от капель. Тёмные глаза смотрели со сдержанным интересом, не показывая всей накопившейся за века усталости. Мантия благородного серого цвета выгодно подчеркивала его крепкую, но в то же время совершенную фигуру, облаченную в строгий костюм чёрного цвета. На его фоне обнажённая Геката смотрелась миниатюрной девушкой. Невозможно было предположить, что она, да и остальные, могут легко ввергнуть в безумие и разорвать в клочья любого врага. Не моргая смотря в глаза своего создателя, Геката произносила первые слова ровным бархатным, глубоким и ласкающим голосом. — Приветствую Вас, Повелитель. Мы к Вашим услугам, — Люцифер слегка дернул пальцами, приказывая встать. За Гекатой поднялись остальные. — С Вашего позволения, мы поможем этим господам — Вы и они устали. Люцифер хмыкнул, признавая проницательность девушки. Она видела его. Оно и не удивительно, с другой стороны: она — его кровь, которой также был омыт медальон. Она должна быть чувствительна к его состоянию. Он еле заметно кивнул и несколько девушек подошли к остальным демонам. Опустившись к сильным всего Баатора, они с почтением приложили свои руки к их груди. Из-под хрупких, но смертоносных ладоней начал струиться такой же свет, каким была дымка, из которой они были сотканы. Не обращая ни на что другое внимания, Геката и Дьявол продолжали изучать друг друга. Люцифер видел покорность, также ощущал и внутренний стержень своей воительницы. Он не чувствовал присутствие души в ней в традиционном понимании, но была сила, которая подменяла ей обычную человеческую субстанцию. Было весьма захватывающе изучать её таким образом. Его творение. Только его. Он поднял руку и коснулся рыжих с отдельными чернильными прядями волос девы, которые демонстрировали принадлежность создания ему. Её взгляд немного смягчился, а крупные миндалевидные глаза затянулись поволокой чувственности от властных мягких движений крупной руки мужчины. — Ты моя, — ровно сказал он: констатация факта. — Да, мой Повелитель, — с еле уловимой нежностью ответила Геката, опустив трепещущие под небесной водой веки. — Как ты себя назовешь? — Вы можете дать мне имя, Повелитель... — и снова открытый взгляд, а томность голоса услаждила слух. — Господин, — прервал её Люцифер. — Зови меня господином. Она вновь согласно прикрыла глаза, откровенно наслаждаясь его прикосновениями. — Серена, — продолжил он. Она чуть запрокинула голову, посмотрев на него, тем самым открывая обзор на стройное тело, округлую грудь и беззащитную шею, на которой висел медальон, полностью закрывая ямочку меж хрупкими ключицами. — Отныне твоё имя Серена. — Благодарю, господин, — и нежно ему улыбнулась. Дьявол провёл рукой по её плечу и взял за руку, поцеловав тыльную сторону ладони. Остальные Гекаты заканчивали восстановление его соратников. Первым очнулся Аббадон. Он мгновенно поднялся на ноги, как будто и не терял сознания, и с любопытством осматривал новоприбывших прелестниц. Переводя взгляд, он наткнулся на Гекату, стоящую по левую руку от повелителя. — Повелитель... как я могу судить, всё прошло успешно? — немного запнувшись, спросил он, сверля взглядом Люцифера: внутри него клокотало недовольство. — Верно, Аббадон, — покладисто кивнул Дьявол. — Почему ты не предупредил о том, что будет? Неужели ты не доверяешь своему главному военному советнику?! Какого беса надо было вырывать из меня силы, причём насильно?! — не выдержал демон. — Друг мой, неужели тебя настолько возбуждают присутствующие, что ты смеешь высказываться таким тоном? — спокойно спросил Дьявол. Воин знал это спокойствие: с ним повелитель вырывает сердце и изламывает тело. Он взял себя в руки. — С твоей стороны я могу это расценивать как недоверие... — Демон говорит Дьяволу, что тот ему не доверяет? — саркастично спросил Люцифер. — Я верен тебе и ты это знаешь. — Знаю, Аббадон. Но и ты знай: я не тот, кто объясняется. Тебе ничего не грозило. Ты, как сам же и пояснил, лучший воин Ада. Твои умения теперь их, — он обвел рукой Гекат. — Благодарю тебя, Повелитель, — с долей удивления и благодарностью ответил Аббадон, слегка согнувшись в поклоне и обводя уже более любопытствующим взглядом незнакомок. — Господин, — вмешалась Серена. — ангелы близко. Люцифер прислушался к ощущениям: действительно, ангелы были здесь, но ещё далеко. Чутье Серены в силу смешения миров было развито многократно — то, что он хотел. — Не думаю, что они сейчас к нам сунутся. Полагаю, они слетелись сюда из-за всплеска силы. Они не будут нападать, — рассудительно произнёс Аббадон. — Их тактика состоит в том, чтобы исследовать, а затем только действовать. Мы можем просто уйти, — собравшись, заявил он. — Что ж, более нас здесь ничего не держит, — обведя глазами всех, в том числе других очнувшихся демонов, согласился Люцифер. — Аббадон, отправляйся к Астароту и Бафомету. Узнаешь наши позиции и доложишь мне. Завтра мы выступим. Склонившись в почтительном поклоне, Аббадон растворился, напоследок встретившись взглядом с Сереной, что смотрела на него ровно, если бы не стальной блеск прекрасных зелёных глаз. — Не беспокойтесь, господин, — почтительно, но твердо сказала Серена. — Мы готовы вступить в схватку в любой момент, — остальные Гекаты встали за ней, выражая согласие со своей Предводительницей. — Козырь следует держать в рукаве — не стоит набрасываться сразу. Они вымотаны не меньше нашего, — не поворачиваясь к ней, но собственнически обвив рукой её талию, сказал Люцифер. — Вы, — он перевел взгляд на демонов. — готовьте свои легионы духов. Они поступают в распоряжение Гекат. Серена назначит главнокомандующую каждому из них и они будут вашими подручными. То же касается и других. — Да, Повелитель. И равнина снова стала одинокой, без следов какого-либо присутствия. Ангелы потеряли след и были немало обеспокоены тем всплеском энергии, которая впоследствии изменила саму суть баланса.***
Жар. Тяжёлое дыхание. С силой сжатые веки в попытке ещё сильнее закрыть глаза от постоянно пробегающих перед взором картин прошлого. Собственное рождение не могла бы воспроизвести не только она, но и любое существо в мирах. Откуда взялись эти образы? Она знает, что следовало за ними: боль потери и муки заточения настолько ярко врезались в существо, что момент появления на свет в гуще битвы между Раем и Адом мог назваться... наверное, счастьем. Мигом спокойствия, когда была видна цель, определены ориентиры, а самое главное — она была не одна. Рядом с ней постоянно находились те, которые понимали друг друг без слов, порой без жестов — по простому колебанию энергетики, взгляду. "Откуда? — спрашивала про себя Геката, мечась на кровати". Состояние между сном и явью, видение или игры разума после того, что произошло на могиле тётушки Вэлери. "Или всё же Ад? Если был выстрел, то...". Потревоженный мыслями взгляд открылся миру, чтобы упереться в стену, на которой гладкими полосами ложился мягкий свет фонаря с улицы: она не находилась на высоком этаже. Сжатое в кулаках одеяло наконец освободилось от болезненной хватки сведённых в судорогах перед прошлым рук. Поворот в сторону окна, и голова взрывается болью, а сквозь губы прорывается мученический стон. Чья-то морозная ладонь легла на пылающий лоб, влажный от пота с прилипшими волосами. Более она не шевелилась, хоть непреодолимое чувство свернуться калачиком под одеялом, чтобы никто не мог её увидеть — по-человечески детское желание, — становилось нестерпимым. — Дыши, родная. Голос издали, через утомляющий гул пробился отчётливо и успокаивающе. — Кре...вен? — горло не слушалось, как и голос: хриплый, надрывный. За ним она ощутила лёгкое прикосновение к волосам, которое на данный момент можно было описать лишь одним словом — божественное. — Да, старайся дышать ровно, — родной шёпот звучал усладой, но шум в голове отражался слабыми стонами при каждом выдохе. — Не могу, — хриплый кашель всё же сорвал горло, а черепная коробка больше стала напоминать трансформаторную будку, где того и гляди произойдёт короткое замыкание. — Голова... Ощущение чего-то жутко холодного и мягкого на лбу явилось настолько притягательным, что Геката, превозмогая слабость, притиснулась ближе, пытаясь сродниться с этим по меньшей мере чудом в её состоянии. То была рука воплощения кончины жизни... — Не шевелись, всё позади, — мягкий шёпот, прохладное дыхание в лицо — дыхание Смерти, столь близкой, дорогой, нужной сейчас. — Не уходи, — жалобно, отчего из-под открытых век скользнула слеза, полная боли. — Никогда, — и снова прохладное дыхание, дрожащим вихрем прошедшее по влажному от пота лицу. — Я видела своё рождение, — выдохи смешивались, отчего холод проникал вовнутрь, и становилось легче дышать. — Начало своего пути. Их. — Родная... — Так больше не может продолжаться, — она открыла глаза, чтобы увидеть в ореоле белёсых волос, освещаемых светом фонаря, бледное лицо с нечеловеческими глазами Смерти, такой... знакомой, понятной, ставшей практически частью собственной сути. — У нас мало времени, — голос подводил, но это было неважно, уже безразлично. — Чёрт... — мысли путались, серая масса в голове ощущалась мешком с гвоздями, рассекающими грубую ткань. — Легендарный, ещё немного, и на твоём счету будет уже две души. Холодная и почти злая интонация вдали, за преградой, казалась чуждой в этом сумасшествии. — Как?... — только и смогла вымолвить девушка, борясь с болью. — Раз уж Вы вмешались, граф, не будете ли столь любезны принести стакан воды и наши вещи? — тихим шёпотом, чтобы не навредить Селине, произнёс Кревен сквозь зубы: демон услышит и более приглушённые звуки. Щелчок открывающейся двери отразился стоном с постели, где лежала Геката, над которой нависал Адриан, дарящий столь необходимый холод. — Не забывайся, жнец! — прорычали с порога уже мало человеческим голосом. — Что Вы, граф, сохраняю манеру беседы, ведь Вы стали свидетелем происходящего. Сомневаюсь, что то было случайностью, — проговорил Легендарный не меняясь в лице: ситуация не дозволяла ему иронизировать. — Здесь то, что Вы просили, — пробивающийся свет померк, когда на его пути встала ещё одна гостья этого дома. — Что здесь творится? — слабо прошептала девушка, поворачиваясь в сторону окна и видя знакомый силуэт. Легендарный, ещё раз проведя холодной рукой по лицу, принял принесённый эринией поднос. По мере того, как пара таблеток выпадала из пластины в ладонь, а стакан оказался в сильной руке, Легендарный тихо проговаривал события, которые, очевидно, были упущены из виду Селиной. — Мара была с нами с самого начала. Неподалёку, — аккуратно приподнимая старающуюся не упускать ничего из рассказа девушку, начал Адриан. — Удивительно, что ты на неё не реагировала, — Геката положила пару таблеток в рот и алчно обняла бокал с прохладной водой, косясь на фамильяра. Та глядела на Селину с благодушной улыбкой, не вызывавшей никаких подозрений, если бы не обстоятельства её появления. — Когда... Вэлери проявила себя, — на этом моменте девушка вонзилась взглядом в Кревена, забыв о таблетках, что горечью лежали на языке во рту. — она исчезла на некоторое время. — Я увидел тебя с приставленным к голове пистолетом, — вмешался Сиэль, сохраняя неформальный тон с прошлых бесед, ставший уже привычным ему после всего, что они пережили в прошлой жизни, не говоря уже о том, что им уготовлено в этой. — Мы не поняли, что именно произошло. Ты... просто потеряла сознание. Селина опустила глаза на ноги, над которыми наклонился Легендарный, опираясь на одну руку и пристально смотря на свою "подопечную". Конечно, она помнила, как внезапно нечто оттолкнуло её, отчего она могла только наблюдать и слышать. Не могла предпринять хоть что-то, что могло бы остановить Вэлери. Ощущение холодного металла на виске, растерянность и болезненное понимание мотивов девочки, прибегшей к такому методу. Пришлось действовать, и за это Селина раскаивалась перед Хокинс: впервые в их борьбе она использовала "грубую" силу. Выдохнув, Геката проглотила таблетки и сделала несколько обильных глотков, морщась от горечи, постепенно смываемой влагой. — Я не успел спросить в прошлый раз, — вспоминая собственное стремление, так не нашедшее своего воплощения из-за недавнего происшествия, продолжил Адриан, когда Селина взглянула на него пока ещё лихорадочным болезненным взглядом. — Поэтому ты хотела, чтобы я был здесь? — Быть здесь мало, Кревен, — и повернулась к Маре, стоящей на изготовке с кувшином столь вкусной сейчас воды. — Налей ещё, пожалуйста. Отточенным движением струя животворящей жидкости ударилась о стеклянные стенки высокого стакана, наполняя тот почти до краёв. Эриния поклонилась, но не двинулась с места, ожидая дальнейших указаний, если те будут иметь место. — Спасибо... — и жадно приступила к осушению второй порции, впоследствии продолжив. — Мне нужен лучший в своём деле жнец, — взгляд Гекаты становился твёрже по мере того, как боль покорно уходила под воздействием медикаментов: пока Селина оставалась человеком они могли помочь. — И ты единственный, кто мне подходит. — Что ты задумала? — не менее строго вопросил Легендарный, ожидая уже всего. — Не дай мне погубить её, Кревен. — Что?! — Адриан сел ровно, а затем медленно поднялся с кровати, вставая в паре шагов от девушки смотря на ту безумным взглядом: он ощущал небывалую растерянность, ведь уже видел, как Геката может раздваиваться на глазах. — Если в тебе осталось чувство к ней, ты сделаешь это, — немного неверным голосом из-за хрипоты решительно проговорила девушка. — Ты слышишь себя? — неверяще вопросил Адриан. — Главное, чтобы ты слышал меня, — приподняв голову и грозно сведя брови, так же ответила Селина. — Она не выдержит моего натиска, понимаешь? У неё и без меня есть о чём страдать. — Я отказываюсь. — Уверен, жнец? — гаркнула Геката, подавляя кашель. — Она навечно будет заперта внутри меня, раня и терзая нас обеих, пока я не лишу её жизни, или ты ей подаришь покой, который она заслужила. — Ты не имеешь права требовать подобного от меня, — Адриан приблизился к Селине, замогильным тоном вынося приговор истинного палача душ человеческих. — Удар косы убийствинен для тебя, смертная, а копаться в твоих внутренностях, ища... Вэлери, низводит шансы на твоё выживание в ничто. — Ты пытался видоизменить душу посредством воспоминаний, разве нет? — пошла в нападение девушка, приподнимаясь с кровати: ещё в статусе жницы та имела честь узнать о приснопамятных преступных экспериментах. — Ты знаешь разницу... — Но не в таких душах, Селина! — Кревен не выдержал, напрочь отметая даже сам намёк на мысль в этом направлении. — Тебе и не нужно — она последует за воспоминаниями. У меня есть нужное снадобье, — спокойно и уверенно. — Я не сомневаюсь в тебе. Как и она. Ты дашь ей сгинуть? — Селина, пожалуйста... — Приговоришь к Аду наяву, верно, Легендарный жнец? — обращение сочилось ядом: ведь благодаря немилостивым приговорам влиятельным деятелям прошлого он носит это прозвище, а его безжалостность в боях окончательно вплавила его носителя в историю мира под этим именем. — Она — не предмет торга! — припечатал мужчина, впервые позволяя себе такое обращение к Гекате. — В этом вся суть! — выкрикнула девушка, слетая с кровати и вплотную приблизившись к Кревену. — Есть другой способ... — голос бывшего Цепного Пса вызвал ещё одну внутреннюю бурю негодования Легендарного. От демона, говорящего о "другом способе", не требовалось дополнительных разъяснений. Они были продиктованы самой сущностью новообращённого. — Конечно, есть, — покладисто проговорила девушка, благодарственно смотря на взирающего на неё графа с искусительной улыбкой на лукавых устах — и у кого научился... В глазах же юноши играли чертенята в смертельную игру, и она была понятна им обоим. — Это мой второй вариант. — Ты не посмеешь, — спокойнее, чем раньше, молвил Кревен, отлично понимая мимолётную задумку двух игроков, оставшихся верными себе. Поглощение души демоном представляется таким же решением, как и её извлечение с помощью косы. — Не посмею, — выдохнула Селина, переводя живой взгляд на Адриана. — Мы всегда были с ней рядом в буквальном смысле. Она достойный противник моей силе, которой я обладаю сейчас, — Геката опустила глаза долу, чувствуя то страдание, которое испытывала Вэлери в последние часы их борьбы. Нет, не борьбы за жизнь — схватки за первенство, где девочка выступила прекрасно, несмотря на состязание с лишь толикой нечеловеческой силы Гекаты. Пока она могла бороться, временно отвёвывать своё законное место в человеческом сознании, но... то, с каким надрывным усилием она этого добивалась позволяло со всей точностью сказать, что дальше ей будет всё труднее. Она будет вечно задыхаться в окружении сущности Селины. Души не умирают, а значит мука будет длиться вечно. Чувствительность создания Дьявола к тонким материям просто не позволит ей игнорировать второе существо внутри себя. — Я хочу отблагодарить её, хотя бы так, — выдохнула Геката. — Всё необходимое в рюкзаке. — Не самый худший исход для неё, — тихий шёпот с нескольких шагах привлёк внимание Селины. — Я достаточно наслышан о ней, чтобы согласиться. Девушка призрачно улыбнулась, встречаясь с глубокими синими глазами бывшего графа. Она не знала иной подоплёки его поддержки, кроме как озвученной юношей. И не могла помыслить, что давно Сиэль оказался запертым в собственном теле с мальчишкой, которому удалось сделать себе имя с помощью невероятной удачи, наглости и, самое главное, демона, что своей алчностью воспылал к другому такому же когда-то потерянному ребёнку, наследнику дьявольских дворян Фантомхайвов. Не ведала того, что тот самый сельский мальчик, обретший титул графа Транси, Алоис, станет жертвой затмевающего разум голода Клода Фаустуса, своего дворецкого. Но его алчность не будет идти в сравнение ни с чем, когда его языка коснулась капля крови Сиэля. Не могла догадаться о том, что именно после той «пробы» Транси будет жестоко растерзан в прямом смысле слова обезумевшим Фаустусом, а его душа подселена к Сиэлю. Предположить, что будет битва дворецких двух проклятых судьбой домов, где решающую роль сыграет Ханна Анафелоуз, гувернантка, любившая Алоиса настолько, насколько позволяла ей неслабая демоническая сущность. Именно она заключила контракт с Транси, смерть которого означала "кончину земного пути" самого Сиэля. Для того, чтобы его великолепная душа, оберегаемая ревнивым до своего Маркизом, не смогла достаться никому. При этом отомстить демону-ворону за убийство возлюбленного Клода, чтобы затем спокойно сгинуть с ним в небытии с осознанием того, что никто не получил желаемого. Так свершилась финальная партия, проведённая до гениальности просто мстительно любящей демонессой и Алоисом. Геката не знала этой истории, а он мог вообразить, что ощущали Селина и Вэлери, пребывая в общем заточении смертного тела. — Спасибо, Сиэль, — мягкий шёпот, от которого взгляд вернулся в реальность, чтобы встретиться с глазами, которые будто видели его воспоминания и поддерживали его новую жизнь, стирая боль и неприязнь рока. — Всё же наши судьбы схожи, не правда ли? — Я расплатился с долгами, — спокойно ответствовал Фантомхайв, весьма походя на себя прежнего. Однако было в этой фразе нечто злобно обречённое, что и заставило девушку незаметно сгладить шероховатости. — Думаю, Вы уже нашли свой путь, осталось по нему следовать, — загадочно произнесла Геката, чем заслужила подозрительный взгляд Кревена: их взаимопонимание не пошатнулось ни на йоту, несмотря на противоречия. — Ты готова? — возвращая всех к насущным делам, спросил Адриан, по-прежнему остро смотря на Селину. Почти суровый взгляд давал понять той, что Легендарный уловил второе дно в её обращении к Фантомхайву, а таинственный блеск зелёных глаз лишь довершал то, что у Гекаты есть некие мысли насчёт бывшего графа. — Если бы ты пережил то, что и я, — ровно произнесла девушка, твёрдо смотря в ответ, мысленно отвергая любые догадки мужчины на её вероятную задумку касательно Сиэля: до этого было ещё далеко. — ты бы меня об этом не спрашивал, — Селина взяла сумку Кревена и свой рюкзак, собранный жнецом, и вышла в просторную гостиную, сразу обращая внимание на широкое окно. — Где мы? Гостиная была выполнена в непривычно светлых тонах, в отличие от спальни, где она до этого находилась. Вместо тёмно-коричневых обоев ночных покоев стены были выкрашены в светло-кремовый цвет. Тёплый деревянный пол приятно согревал стопы. Пушистый синеватого оттенка ковёр закрывал центральную часть комнаты, в которой также находился широкий диван обитый белым гобеленом. Шкаф-купе также был светлым, но материал корпуса отделан в той расцветке, что и вся комната, отчего он практически не был заметен с первого взгляда, особенно в полумраке. Стеклянный журнальный столик, куда были водружены взятые из спальни вещи, и огромная плазма на стене, отражающая свет уличного резного, судя по рисунку отсвета, довершали антураж. Лёгкие прозрачные занавески в свою очередь придавали пространству воздушности. — Этот дом подготовил Крис, — отвлекаясь от собственных мыслей, вернулся к разговору Адриан. — Из живых никто нас не побеспокоит, — легкомысленнее, в духе ехидного Легендарного, продолжил он, смотря на Селину, усмехнувшуюся этому знакомому для неё тону. — Они как раз меня мало волнуют, родной, — зеркальная усмешка в ответ, чтобы восстановить перемирие с помощью говорящих взглядов. — Сиэль, я прошу простить мне моё нахальство, — приступая к делу, а именно к распаковке рюкзака и просмотру содержимого, обратилась к бывшему графу девушка. — Даже интересно, что ты скажешь, — неприметно улыбнулся граф, хотя его глаза отдавали холодом. — Вы останетесь? — тот явно не ожидал столь прозрачного вопроса. — От Вашего ответа зависит, будет ли следующий. — Господин, позволите? — Фантомхайв, ещё пребывая в некотором изумлении от слов Гекаты, небрежно кивнул. — Я вижу медальон, скрывающий госпожу от иных сил... — Мара, прости, что прерываю, — Селина властно подняла руку, останавливая ту от дальнейших слов. — Ты можешь сказать всё, что дозволит тебе господин, но прошу повременить немного. — Предусмотрительно, — протянул Адриан в лучших своих традициях. — Ну так что, Сиэль? — тот откровенно не понимал происходящего, поэтому ответил приглушённо, пристально смотря то на девушку, то на сдерживающего хохот Легендарного. — Зная сомнения этого жнеца, отвечу да. — Ваше право, — улыбнулась Селина, с благодарностью смотря на Фантомхайва: всё же его поддержка её трогала. — Тогда... — девушка немного задумалась, как лучше подобрать слова для второго вопроса, ведь знала от Адриана о непростых отношениях господина и его бывшего дворецкого. — Как давно... Вы... использовали силу контракта? — Хи-хи, интересненько, — снова проговорил Кревен, едва скрывая своё любопытство и сдерживая вполне уже угрожающий гогот. — Может он и давно, а вот Маркиз... — Ещё немного, и я отберу твою косу и сделаю всё сама, — на грани рыка произнесла Геката: ей и так было не по себе от допроса, который она устроила Сиэлю, но выбора не было, учитывая, с кем он связан. Кревен, сцепив зубы, но не прекращая улыбаться, поднял руки в знак сдачи на волю гневающейся богине. Впрочем, та понимала справедливость его замечания: контракт имел двойную направленность. — Решение было принято мною давно, Легендарный, и он, как слуга, подчиняется ему неукоснительно, — не менее холодно и недовольно произнёс Сиэль, сверля взглядом жнеца. — Почти пятьдесят лет никто из нас не трогал эту связь. — Вот как, — выдохнул Кревен, внезапно успокоившись. — Остаётесь верным себе до самого конца. Синий взгляд человеческого облика растаял под напором адского пламени демона, что со всей ненавистью смотрел на глумливого жнеца. Но, подумав, Сиэль поумерил пыл, уловив иной смысл сказанного, и он напоминал хоть и ядовитую, в манере жнеца, но похвалу. — Я ответил на твои вопросы? — прикрыв глаза, осведомился бывший граф, чувствуя себя совершенно обнажённым перед столь пристальным вниманием: почти унизительно, если бы не демоническое любопытство и природные гордость и достоинство крови. — Более чем, Ваша Светлость, — Геката немного поклонилась, закрепляя это обращение: прекрасно понимала, что тому стоит выдержка в данной ситуации. — Ещё раз простите мой напор. — Ну, разумеется, взамен на причины всего этого, — усмехнулся граф в лучших демонических традициях: искусительно, алчно, с налётом кровожадности. — При тесной связи двух контрактёров демон обычно ощущает состояние души, которая связана договором, — с готовностью поясняла девушка: обмен был справедливым. — Можете себе вообразить, если оба из них демоны? — Сиэль кивнул, понимая, куда клонит Геката. — Любая подозрительная эмоция с Вашей стороны привлечёт охраняющего демона. Я бы хотела этого избежать. — Почему? — пристальнее посмотрел на ту Фантомхайв: он помнил, что стоило Михаэлису отсутствие Мари. Очевидно, что слуга не останется в стороне и сейчас. — Вы под его защитой, Ваша Светлость, — Селина поняла, что вряд ли это "ответка" на её допрос, так как граф всё же задавал верное направление. — Он же, в его очередь, открыт эгрегору Баатора. — Не думаю, что дворецкий настолько же яр в своём стремлении отстраниться от господина, как наш дорогой граф, — подчеркнул весомый нюанс Кревен и, видя реакцию юноши, который сомкнул губы, был близок к истинному положению вещей. — В любом случае, он — господин, к тому же имеющий силу демона, а, следовательно, обладающий властью приглушать связь между ними, — выпалила Геката со знанием дела, чем немало заинтересовала Сиэля. — Состояние Вашей потускневшей печати лишь подтверждает этот факт. — Настолько хорошо разбираешься в этом? — заинтересованно вопросил бывший граф. Геката лишь загадочно улыбнулась, чем, впрочем ни подтвердила и ни опровергла изречение Фантомхайва. Интуицией понимая, что более от неё ничего не добьётся, демон кивнул Маре, возвращая ту к прерванному разговору. Геката повернулась к эринии, стоящей в паре шагов от порога спальни, находясь на почтительном расстоянии от остальных. — Позвольте выразить обеспокоенность судьбой Вашего оберега, — на это замечание Селина приподняла бровь, побуждая продолжить, так как это напрямую касалось её замысла. — Вашу сущность сдерживает не только он, но и мисс Хокинс. При исчезновении смертной Ваша сила может пробить его защиту, что сделает его бесполезным, госпожа. Мара прервалась, боязливо поклонившись под суровым взглядом создания Дьявола. — А он неплохой наставник, верно? — шипящим тоном вымолвила Геката: отчего-то её задел этот факт. — Щедро одарил тебя. — Верно, госпожа, — служительница взглянула на девушку, опасаясь гнева возлюбленной своего хозяина, о котором та говорила. — Живёшь его повелениями, — продолжала наступление Селина. — Твои желания ничто, когда дело касается его интересов. — Иначе и быть не может, госпожа, — столь прямой и уверенный взгляд чёрных глаз отразился в вопрошавшей смертной богине каким-то мазохистским уважением к эринии. Больно от того, что она сама когда-то держала себя столь же подобострастно своему создателю. Теперь же осознание этого инстинктивно взывало к борьбе с самим упоминанием о том прошлом. Геката мысленно укорила себя за этот уничижительный тон, с каким начала разговор с Марой. — Когда мы обе это знаем, ответь себе на вопрос: можешь ли ты сохранить происходящее здесь в тайне до определённого момента от него, так как это угодно той, которую он велел называть "госпожой"? — тон стал несравнимо мягче по сравнению с тем, какой был ранее: обволакивающий, успокаивающий, в некоторой степени извиняющийся. Конечно, легкомысленно предполагать, что ей удастся скрыть факт смерти части себя, не говоря о последствиях. Но она не могла стерпеть даже намёка на срыв задуманного. Что будет после её уже мало беспокоило... Геката дала зарок Вэлери, что прекратит чертовщину, которая мучила смертную девочку всё это время. Хокинс всё же в последнее время научилась принимать Маркиза, хоть и оставалось отравляющее её жизнь недоверие. Наличие Гекаты и её отношения к Себастьяну вносило ещё большую сумятицу. Позволяло Вэлери расслабиться в его присутствии, ведь Селина тянулась к памятной силе Михаэлиса. Да и он ощущал нечто в недрах смертной души, препарировал взглядом да и не только. Попытки «докопаться» до сути, каковые всегда сопровождали его общение с Вэлери, деликатные ли они или, наоборот, настырные, и вызывали неприятие у Хокинс. Сводили нет и без того эфемерную веру в него. Поэтому Вэлери называла их взаимное, почти неуловимое зарождающееся доверие неосознанным — в подсознании находилась та, что с прошлой жизни хотела верить. — Простите, госпожа, — эриния осторожно прервала мысли Селины и, когда та вернула своё внимание Маре, возвратилась к разговору. — Хозяин умён настолько, насколько же мудр. Он может узнать необходимое ему многими способами, и моё существо лишь одно из них. — Ты забыла упомянуть, что он жесток, — почти шёпотом, но и от него Мара едва уловимо вздрогнула, хоть Селине удалось это заметить. — Жестокость хозяина относительна в его мире. — Прости, — ещё тише. — Я не хотела бы, чтобы ты, — Геката отвернулась от эринии, расставляя свои многочисленные припасы на столе. — пострадала от того, что не доложила ему о моих планах, — и вновь взглянула на Мару, совершенно сбитую с толку. — Держи, — и блестящая металлическая бусина, похожая на железную дробь, легла в поставленную хрупкую ладонь служительницы. — Пусть она всегда будет с тобой. — Вы... слишком добры, госпожа, — едва слышно прошептала эриния, разглядывая дар: она чувствовала мягкие токи от металла, но не могла их определить — по ним Геката могла почувствовать угрозу Маре. — Селина, если можно, — улыбнулась Геката, мысленно давая себе зарубку присмотреться к этой девушке: влюблённая в своего господина и преданная без остатка, та была готова на всё ради него, и такая самоотдача вряд ли из-за чувства, которые эриниям были не чужды априори; здесь было что-то другое. — Сиэль, держите, — и в сторону не ожидавшего подобного продолжения бывшего графа полетела небольшая мензурка с тёмной жидкостью, похожей на кровь. — Это притупит голод, если он станет невыносим. — Зачем? — сжимая склянку, вопросил Фантомхайв. — Мара дала мне отличную подсказку о возможных исходах нашего безумного предприятия. — Хи-хи, если ты считаешь это безумием, я спокоен, — усмехнулся Адриан. — Что же ещё... — серьёзно проговорила Селина, рассматривая гостиную. — Нужно всё хорошо закрыть, — она подошла к окнам, поочерёдно открывая и плотно закрывая каждую створку. Закончив, он увидела, что все двери захлопнуты и закрыты на замки остальными присутствующими. — Хочу предупредить, что не могу предугадать, чем всё закончиться, — Геката обвела взглядом других, которые никак не отреагировали на её слова: все не отступятся от принятого решения. — Кревен... Селина только взглянула на Адриана, как ощущение дрели в голове буквально сбило её с ног, и она рухнула на колени. Девушка мало что слышала, кроме звука, похожего на сверло, сменяемого гулом. "Начинается..." — Дай мне склянки, быстро! — крикнула изо всех сил Геката, хотя на деле то было лишь измученным шёпотом. Адриан поднёс ей искомое, удерживая на месте от падения. Из приоткрытого рта вырывались полу крики полу стоны, когда как слабнущие на глазах руки разбросали мензурки по углам комнаты. Разбившись, они выпускали наружу яркие лучи, ползущие по стыкам стен к потолку, составляя своды и скрепляя помещение прутьями клетки от любого посягательства: никто не мог более зайти сюда. "— Я знаю, что ты задумала", — слабый голос Вэлери дышал набирающей силу смертной души, чувствующей конец. — Ты не умрёшь, Вэл, — прокряхтела девушка, когда Адриан, взяв её на руки понёс в сторону дивана, а услышав имя вперился взглядом в лицо Гекаты, пребывающей уже не здесь. — Я обещаю тебе. "— Как я могу тебе верить! Чем ты лучше его?!" — Ты будешь жить, — она не ощущала ни мягкости подушек, ни собственной наготы, ни разговоров находящихся рядом разномастных существ. — Он не тронет тебя... я не позволю ему... — рука потянулась в сторону стола, на скором оставался небольшой бутылёк с фиолетовым отваром. "— Скажи, почему я, Селина?" — вопрошала Вэл, а на языке образовался терпкий вкус неземных трав: Кревен вливал жидкость, удерживая голову Гекаты в объятиях ладоней. — Мы похожи, — забыв про отвар, произнесла Геката и закашлялась. "— Ты - не человек". — Отчасти... я являюсь им... понимаю твои чувства, от которых... мне больно не меньше, чем тебе. "— Благодаря Себастьяну ты стала оживать," — со злостью заметила Хокинс, понимая, с чего всё началось. — "Из-за Себастьяна я..." — Не произноси его имя, — опасливо проговорила Селина. — Я... не хотела, чтобы демон забрал тебя. Ты для него душа, которую он вожделеет. "— Мне были понятны его мотивы — те могли быть объяснены, — но не твои". — Сможешь ли ты простить меня? — одинокая слеза скатилась к виску, озаряемая погребальным светом косы жнеца. "— Не знаю..." — Прости меня... Селина видела, как над ней взметнулось острие легендарной косы. Взирала на Кревена, медлящего с ударом. — Я обязательно встречусь с тобой, Вэлери Хокинс. Тишина была ей ответом. Селина прикрыла глаза, давая Адриану знак к продолжению. Легендарный смотрел на распятую с помощью верёвок девушку, кляня себя за то, что позволил ей зайти так далеко. Но, чёрт подери, она выбрала самый правильный путь для того, чтобы распрощаться с Вэлери, не сгубив её. Пожертвовав частицу себя девочке, которую он носил на руках, растил, обучал. Эти мгновения были счастьем для него, жнеца, давно не знавшего настоящей жизни в человеческом мире. И она для него окончится, как и для наследницы Джонатана. — Будь покойна, Вэлери. Взмах, и свет ядовито зелёной вспышки стрелой очертил дугу. Сталь лезвия мягко соприкоснулась с обнажённой кожей и проникла вовнутрь, едва не доходя до сердца. Крик настоящей адской боли и распахнутые в ужасе светло-зелёные глаза заполнили комнату. На поверхность исторгалась душа Вэлери, отделённая от сущности Гекаты с помощью колдовского зелья. Кровь сочилась из уголка открытого почти до разрыва губ рта, за которой через некоторое время последовал небольшой сгусток энергии, опоясанный флёром полупрозрачной дымки. Это была душа девочки, выпущенная во внешний мир, где ждала коса Смерти. Из груди начала виться плёнка жизни человека, пережившего всё, на что способен смертный. И более того. Рассматривая знакомые и в то же время далёкие по времени кадры, Адриан с хирургической точностью вычленял узловые моменты жизни, занося в свой блокнот с помощью магического пера Высшего жнеца. У отставного жреца Смерти не могло быть ни книги, ни списка, посему он мог зафиксировать изъятие души только таким образом: чтобы та попала сразу на полку, без бесконечных бюрократических проверок. Пара росчерков, и блокнот захлопнут. Перо исчезло из рук, а плёнка окончательно скрылась в косе вместе с душой. — Вэлери Хокинс, дочь магната преступного мира Джонатана Хокинса, мать — Анна Хокинс, в девичестве — Ричардсон. Родилась семнадцатого августа тысяча девятьсот девяносто девятого. Умерла восьмого октября две тысячи семнадцатого по причине истощения из-за подселенной души. Особых примечаний нет. Завершено. С последними словами руки жнеца опустели. Адриан, выдохнув, взглянул вниз и сразу же упал на колени, смотря в спокойные глаза богатой на оттенки сочной зелени оставшейся в живых девушки. Гекаты, что подарила смертной вечную жизнь под собственным покровительством. — Кревен, — кровь продолжала сочиться из раны и рта, поэтому Легендарный немного повернул её голову на бок, чтобы та не захлебнулась. — Это в первый и последний раз, — быстро проговорил тот, целуя дрожащую девушку в лоб. — Отдыхай, родная. — Обещаю, — слабая улыбка была ему ответом. Геката хотела коснуться серьёзного лица самого палача, но как назло рука спала с дивана, безвольно повиснув. Упавшие веки отдалили её от образа жнеца, погружая во мрак, где теперь она оказалась наедине с собой. Её суть постепенно заполняла уголки там, где ещё недавно ютилась смертная душа Вэлери, и которой уже нет.***
Предрассветные сумерки обнажали горизонт. Светлая линта ширилась с приходом нового дня, но пока не могла дотянуться до вершин небоскрёбов Нью-Йорка. Холодный ветер теребил чернильные волосы стоящего на крыше высотки мужчины, смотрящего вдаль, противоположную от рассвета. Где до утра ещё оставалось время. Где до сих пор властвовала тьма. Именно там, на другом конце материка, находилась та, которая не пожелала его присутствия рядом с собой. Это обессиливало волю, бесило до скрежета клыков, вызывало ярость похлеще, чем на поле битвы. Глаза, уставившиеся во мглу, периодически меняли свой цвет, выдавая настроение нематериального существа, коим являлся демон в человеческом мире. Он пытался ругаться на Селину, но всякий раз слова застревали в горле, а мысль теряла свою прямоту. "Отчего так сложны люди? — периодически задавался он вопросом. — Слабые, звено в пищевой цепочке для тех, кто сильнее их... Дьявол...". Приглушённый рык сквозь выросшие клыки сопроводил внутренний монолог, а взгляд цвета самой бездны угрожал дали неуправляемым пожаром. — Себастьян... Глаза расширились от услышанного шёпота, нежно прошившему внутренности, прокладывающему путь до разума. Михаэлис прикрыл веки, усмехаясь про себя о том, что он может стать первым демоном, съехавшим с катушек из-за "смертной". — Себастьян... Голова мотнулась в сторону в порыве выкинуть зародыш безумия, который сам себе и подселил, как думал Маркиз. "Два зова... — остановил себя демон. — Разных зова". Михаэлис открыл глаза, а по телу прошёлся неприятный холод. — Безумие... "Разумеется, если бы не это, — усмехнулся внутренний зверь". Вперившись взглядом в сторону западного побережья, Себастьян потрясённо наблюдал череду тусклых зеленоватых и фиолетовых вспышек, мерцающих, словно северное сияние. Острый слух уловил беспорядочный вой на мили вокруг, а чутьё взорвалось буйством ощущений разномастной энергии, удаляющейся в сторону явно неземного блеска. — Бесси! — визгливый крик издали заставил поморщиться: он почти забыл, что апартаменты Хокинс столь плотно заселены не самыми привлекательными субъектами. — Бесси! Чего это они? — стук каблуков по крыше рядом с балюстрадой небоскрёба на Шестьдесят третьей улице, где находился демон, неприятно поведал о близости диспетчера. — Перемещаются, — продолжая прислушиваться к своим ощущениям, пробормотал Себастьян, рыская по округе острым взглядом. — Наши все всполошились, вызвали Уилли, — Михаэлис наконец повернулся к Сатклиффу, ввергая того в трепет то ли возбуждения, то ли страха: для того всё было единым. — Только не смотри на меня так — сбиваешь с мысли, — демон не ответил, продолжая сверлить Грелля взглядом, ожидая, когда тот наконец наиграется в жеманность и продолжит. — Ох, что ты со мной делаешь... — Сатклифф! — рыкнул уже весьма разъярённый Маркиз. — В общем, — немного пришёл в себя диспетчер. — Я толком не понял, но кто-то завёл дело на несуществующую душу, — Грелль самозабвенно продолжил, играя на публику, коей был его обожаемый демон. — Всё бы ничего, только использовались какие-то штуковины из избранных, а именно принадлежащих Высшим жнецам. Вот скандал, представляешь? — жнец повернулся обратно к Михаэлису и взглянул на карниз, где стоял Маркиз. — Бесси? Вот и я чуть не упал... — перегнувшись через ограждение, Сатклифф увидел дымку, скрывающуюся между зданий. — Бесси! И ты туда же? Подо... — жнец прервался, наконец сообразив, что могло случиться. — Так-так-так, Бесси! — перепрыгивая с высотки на высотку, кричал вдогонку удаляющемуся демону Сатклифф. — Опять он что ли? Что с Селиной?! Погоди у меня!! — продолжал буйствовать Грелль, едва поспевая за Маркизом в истинном обличье. Красная стрела гналась за чернильным сгустком, во весь апорт мчащимся уже за границу города. Кровавые глаза "держали" точку горизонта, где ещё недавно виднелась вакханалия света. "Что же ты натворила? — постоянной спрашивал себя Михаэлис, проклиная неисчерпаемое безрассудство дьявольского создания — непокорной, порой властной, чувственной, хрупкой Гекаты".***
Началась новая ветка времён. Был бой, невиданный доселе. Шестнадцать Богинь сражались с жестокостью демонов, отбрасывая небесные полчища обратно наверх. Человеческая цивилизация жила в страхе перед неизведанным: участились катаклизмы, что вызывали Гекаты, которые погребали под собой небесные полки. Природа словно сошла с ума, посылая стужу, ветра, непереносимую жару и нескончаемые дожди во всех сторонах света. Люди не видели и не могли видеть самих существ, но молились всевозможным Богам и духам, чтобы они избавили их от невзгод. Приносили жертвы во имя благости потусторонних сил к ним. Начались голод, эпидемии, а самое главное — ими завладел совершенный по своей силе страх. Он распространялся, не давая ангелам шанса на их спасение и пополнение небесных войск. Люди не доверяли им, их вело лишь преклонение перед силой, но никак не благодать Божия, которая по замыслу Господа должна была быть их целью. Дьявол не был бы собой, если бы не захотел большего. Его Валькирии были ему подвластны безоговорочно, но и они могли вступить с ним в спор. Лишь для того, чтобы Люцифер достигал своих целей всегда, без преград. Он вознамерился вступить в Рай, откуда был изгнан когда-то. Занять место отца, который не был дальновиден и позволил Ангелам быть рабами для людей, быть подвластными только воле Бога и его учениям — без свободы выбора. Свободы воли, дарованной человеку. Но это понятие у Дьявола отличалось от божественного — свобода без границ, без ответственности за кого-либо, только за себя, жизнь во имя своих желаний. Небеса были для него заперты, но не для Серены и её сестер. Они уничтожали суть ангелов, степенно и беспощадно. Но вместе с этим, они чувствовали внутри себя, что то равновесие у них внутри рушится, ослабляя их. Советник Серены, которая была вечно предана своей предводительнице, открыла той, что Гекаты могут быть оружием у любой из сторон, будь то Свет или Тьма. Но они не могут окончательно принести победу, лишь поспособствовать ей. Финальный удар должен быть нанесен не ими. Они — заложники своей природы, как и любое существо. — То есть ты говоришь, что мы можем проникнуть на Небеса, но не можем добраться до Бога? — сосредоточенно вопросила Серена своего Советника, стоя в зале замка Люцифера. — Верно, Ваше Величество. Проблема не ограничивается этим. Наш господин отрицает своё божественное происхождение. Уничтожив свет, смысл тьмы теряется и возобладает великое ничто. Так был создан мир, и не нам его менять, — ответила Селина, без страха и тревоги. Она воистину была самой талантливой Гекатой из всех. Она могла видеть больше и дальше своих сестёр. Её мироощущение было настолько всеобъемлющим, что она могла посоперничать с адскими оракулами. Ведунья и одарённый воин. Серена относилась к ней, как мать к своей дочери. Они взаимно дополняли друг друга. Предводительница была жёсткой, расчётливой и всегда действовала рационально, даже цинично. Нередко она могла вспыхнуть в гневе, но также быстро и успокаивалась. Серена была самой сильной из новых существ, сумевшей подчинить огонь Геенны и самого Дьявола, по крайней мере, так казалось многим. Отношения Богини и Люцифера были известны всем демонам Преисподней. Она вызывала ревность и даже ненависть наложниц Владыки, прекраснейших демонесс и суккубов. Как и у любой Гекаты, её мудрость умеряла пыл Дьявола, была его тенью и стражем, нередко стоя спиной к спине своего Творца на поле сражения и разрывая его врагов. Она признавала свою принадлежность ему, но ставила и свои условия, вызывая у любовника неутолимую жажду подчинять окончательно. Он боготворил её и относился, как к своей собственности, не позволяя другим хоть сколько-нибудь приближаться к ней. Их тандем был интересен и смертельно опасен для тех, кто мог хотя бы помыслить его разрушить. Сейчас Серена вела много схваток и нередко спорила до магических поединков с командующими легионами духов демонами. Армия преисподней столкнулась с новым вызовом крылатого войска: многие Ангелы не гнушались призывом душ из райских садов и выпускали их на поле боя. Эти души не могли умереть в обычном смысле слова, но могли нанести серьезный урон демонам, как свет поглощает тьму. Когда Серена увидела это впервые, она не смогла сдержать свою ярость и многие души остались заперты в междумирье, откуда никто не мог их вызволить, кроме неё. Но следовало предпринять что-то относительно этих посланников Бога, которые неприемлемо забирали покой у усопших. Именно тогда Селина по приказу своей королевы смогла задействовать всю свою силу, вычисляя ангелов, посмевших нарушить завет Бога. Эти "падшие" должны были стать людьми и жить среди них. Души таких крылатых существ уже были окрашены цветом предательства. Предательства в первую очередь себя. Оставалось лишь довести дело до той точки, когда чернильное пятно на душе не позволит Небу принять их. На земле такие бывшие ангелы приобретали природу человека и его слабости. Однажды, проводя ритуал над очередным "падшим", Селина чётко осознала, что Гекаты ничем от них не отличаются. Юные Богини были творениями Дьявола, чьим отцом был Бог. Они были созданы в мире людей, что дало им возможности поглотить в себя силы природы, умение ими управлять, а также человеческую суть. И, конечно, демонические атрибуты стали завершающим штрихом их души. Их суть — хранить баланс трёх миров в себе, не отрицая и не выбирая что-либо одно. Если они хотят выжить, единственный путь для них — помогать и проводить, но не уничтожать тех, кто подобен части их самих, иначе они потеряют и себя. Гекаты были очень гордыми существами, но они не были одержимы гордыней. Их сила была их жизнью, и никто из них не думал о таком метафорическом самоубийстве, как уничтожение миров, части которых были плотно переплетены в Богинях. Селина поспешила к своей правительнице, чтобы доложить об открытом знании. Она чувствовала всем своим существом, что в случае продолжения начатого, они перестанут быть теми, кем являются и коими были созданы. Серена предполагала подобное, но аппетиты Люцифера в отношении становления вторым Богом она всегда старалась сдерживать. И не могла подвести свой род, но и не могла позволить Дьяволу, её любовнику и Творцу, проиграть начатую войну. Эти мысли невозможно было прочитать на её лице в полумраке залы, где находились две главные Гекаты. Она смотрела на пламя свечи, будто пыталась увидеть исход некоторых сценариев, и молчала, думая об услышанном. Слова Селины всегда были правдивы и сомневаться в них не приходилось: если та что-то чувствовала, то это имеет все основания на воплощение, как вода, что всегда находит свой путь. Королева подняла руку и провела ею над огнем, увеличивая его — её стихия. Другие свечи также стали гореть ярче и комната стала чуть светлее. Ее рыжие волосы заискрились в этом пламени. Черное в пол платье с открытыми плечами повторило движение, когда она повернулась лицом к Советнику, и открыло оголёную ногу в вырезе на подоле вместе со сделанным шагом в сторону Селины. Та смотрела на свою старшую сестру прямо и спокойно. Она была самой уравновешенной из всех и всегда была умиротворена. Селина стояла вольно, положа руку на рукоятку одного из мечей, прикрепленных к поясу на бедрах. Она выглядела не настолько по-домашнему, нежели старшая. Селина всегда носила высоко собранный хвост из-за чего её волосы казались рыжим пламенем, спускающимся волнистым каскадом до поясницы. Весь торс был в перекрестных чёрных ремнях, подчёркивающих грудь и не закрывающих всегда прямую спину, которые крест-накрест спускались к кожаным тугим брюкам, выгодно подчёркивающим дьявольскую красоту. Она всегда носила матовые чёрные ботфорты до середины бедра также со множеством ремней и различных креплений на высоком каблуке, что всегда отличало её от остальных сестёр, не любивших высокую обувь. Смотря друг на друга, они молчали. Обе понимали, что решение за Сереной и остальные пойдут за ней. Старшая знала, что выбор один — заключить договор между тремя силами, нерушимый и непреложный. Это было во власти Гекат, слишком велико было их влияние на эгрегор Вселенной. Таким образом, она спасла бы свой род, уберегла Дьявола от настырных ангелов. Небесные жители не гнушались уже ничем, даже проникая к воротам Преисподней, изничтожая демонов на месте, которые и так не были многочисленны. Главным пунктом её плана было, как представителю и человеческого мира в том числе, сделать землю нейтральной территорией, где могут находиться и ангелы, и демоны. Люди, в конечном счете, ответственны за свой выбор сами — кому поклоняться и за кем следовать. — Селина, — начала Королева, и Советник слегка подняла голову, показывая, что слушает. — возьми с собой сестёр, кого сочтёшь нужными, и запечатай миры, чтобы никто из противоположного не мог проникнуть в другой, — Селина понимающе слегка улыбнулась: она сама думала об этом исходе. — Должно быть только по одному входу от ангелов и от демонов в материальный мир, — продолжила Серена. — Мы закрепим положение каждой из сторон. — Ваше Величество, — коротко опустив глаза, кивнула Селина. — но, — и вновь посмотрела прямо на повелительницу, и в её глазах заплясали зелёные искры. — Вы думаете, господин откажется от своих намерений захватить Рай? — она требовательно всматривалась в лицо Серены, волнуясь в первую очередь о судьбе её Королевы. — Не тебе надо объяснять, насколько всё связано… — Я говорю не о мире, — остановила её жестом Селина. — Я говорю о Вас, — теперь голос отражал тревогу. — Мы подчиняемся лишь Вам, Ваше Величество, и нашей сути, воплощением которой стали Вы, — она продолжила жёстко, что бывало лишь в случаях, когда событиям суждено произойти по-новому, и ей нужно было предостеречь. — Господин не откажется от своих намерений. — Я вижу один путь, Селина, — твердой поступью Серена подошла к той и мягко охватила ладонями её прекрасное лицо, полное волнения за свою королеву. — Я могу видеть так же далеко, как и ты. Гекаты могут подчиняться, но не изменят себе, — она перешла на шёпот, вглядываясь в черты сестры. — Дьявольский эгоизм, знаешь ли, — усмехнулась Серена и продолжила серьезно. — У демонов может быть множество целей и средств их достижения, но я всегда буду с Вами. Вы все — мои сёстры. Наша уникальность — в сплочении и силе, что нам даровал Люцифер. Забрать это можно только разрушив нас. Но кто сказал, что я позволю это сделать? Серена отпустила сестру и отошла на пару шагов назад, глядя прямо в душу Селины. — Вы должны выжить. Моя задача — сделать для этого возможное и невозможное. Ты поведёшь Гекат дальше. Договор будет заключен мной, но Люцифер не отступит. Нам нужна отсрочка, которой и станет пакт трёх сторон, иначе мир будет уничтожен, и мы тоже как его порождение. Селина стояла, не шелохнувшись. Неужели Серена видела то же, что и она тогда, когда проводила Ангела в мир людей? Хаос, раздор и окончательную смерть Вселенной из-за потери баланса составляющих её сил? И повелительница знает наперёд, что в первую очередь Гекаты будут под ударом, как не оправдавшие завета своего Создателя — уничтожать во имя торжества Дьявола и его армии? Адское упорство делать всё для себя было главной чертой Люцифера, унаследованной Гекатами. Он мог творить так же, как Бог. Свобода жить в угоду себе — главное, чего он хотел для всех своих приспешников. Но Бог же, напротив, ставил исконно узкие рамки, внутри которых и люди, и ангелы. За пределами заветов и заповедей их ждала кара за неподчинение. Исполнение чётких указаний свыше, без оговорок, без права на выбор в свою пользу — таков божественный строй. Эти два порядка, два противовеса, а люди лишь те, кто сам выбирает с кем быть и как жить. Нейтральная сторона, ставшая плацдармом для борьбы Бога и Дьявола за поклонение. Серена знала всё это. Мир жив, пока пребывает в равновесии. По факту создания Гекаты могли быть во всех трёх, но уничтожение одного из них — погибель для остальных. Желание выжить было и остается верхом всех стремлений, и Гекаты не исключение. Королева Богинь была намерена спасти подопечных. Это вопрос расстановки приоритетов, и она сделала свой выбор.