Что-то пошло не так

      Приближалось Рождество. В середине декабря, проснувшись поутру, все обнаружили, что замок укрыт толстым слоем снега, а огромное озеро замёрзло. Все школьники с нетерпением ждали каникул и уже не могли думать ни о чём другом. Может быть, потому что в школе было ужасно холодно и всем хотелось разъехаться по теплым уютным домам — всем, кроме Гарри, разумеется. Не то чтобы он мечтал прожить всю оставшуюся жизнь в общежитии для мальчиков. Но к тёте, дяде и особенно кузену хотелось ещё меньше. В Хогвартсе хотя бы прилично кормили.       Близкими друзьями Гарри так и не обзавёлся. Он неплохо общался с соседями по спальне, поэтому даже обрадовался, узнав, что братья Уизли на Рождество тоже останутся в школе. Он научился правильно разговаривать с Гермионой Грейнджер, так что больше не рисковал спровоцировать длинную нудную лекцию какой-нибудь неосторожной фразой. Он весело болтал с парнями и девушками в гостиной. Но никогда не забывал о том, что он «Мальчик-а-можно-посмотреть-на-твой-шрам», и все попытки подружиться с ним поближе могут быть именно тем, чем их назвал профессор Снейп. Впрочем, от вынужденной отстраненности Гарри совершенно не страдал. До одиннадцати лет у него не было не только друзей, но и приятелей, так что он не очень понимал, зачем всё это вообще нужно.       Тщательно вымерять дистанцию Гарри перестал только с Невиллом. Тот был деликатен, нелюбопытен и ни разу не дал понять, что для него Гарри чем-то отличается от других студентов. К тому же Лонгботтом был довольно интересным собеседником. Просто его нужно было уметь готовить. Если не обращать внимания на красные уши и заикание, не перебивать и ободряюще кивать, стеснительное бормотание можно было превратить в нормальный разговор. От Невилла Гарри узнал массу всяких полезных вещей о волшебном мире, чистокровных волшебниках, этикете и прочих важных вещах, которые почему-то не преподавали в школе.       Ещё одним интересным экземпляром был Малфой. Временами Гарри, болтая с Драко на лестнице, в теплицах или по дороге на площадку для полетов, очень хотел иметь такого друга. А иногда Малфоя хотелось просто убить. Например, проткнуть насквозь розовым зонтиком Хагрида. На последнем уроке зельеварения это желание начало превращаться в навязчивую идею.       В подземельях замка было не просто холодно. Там можно было хранить сырое мясо. Или лепить снеговиков. Вырывавшийся изо ртов пар белым облаком повисал в воздухе, а школьники, забыв об ожогах и прочих опасностях, старались находиться как можно ближе к бурлящим котлам, едва не прижимаясь к ним.       — Поверить не могу, что кто-то останется в школе на рождественские каникулы, потому что дома их никто не ждёт, — внезапно громко произнес Драко, косясь на Рона. — Бедные ребята, мне их жаль…       Крэбб и Гойл громко захихикали. Гарри, отмеривавший на своих крошечных и необычайно точных весах нужное количество порошка — в тот раз это был толченый позвоночник морского льва, — сделал вид, что ничего не слышит. Хотя больше всего в тот момент ему хотелось встать и надеть Малфою на голову свой котел.       Рон побагровел, пробурчал что-то невнятное, потерял пять баллов и снова склонился над котлом.       Когда по окончании урока они вышли из подземелья, то обнаружили, что путь им преградила неизвестно откуда взявшаяся в коридоре огромная пихта. Однако показавшиеся из-за ствола две гигантские ступни и громкое пыхтение подсказали им, что пихту принес сюда Хагрид.        — Привет, Хагрид, помощь не нужна? — спросил Рон, просовывая голову между веток.       — Не, я в порядке, Рон… но всё равно спасибо, — донеслось из-за пихты.       — Может быть, вы будете столь любезны и дадите мне пройти? — произнес кто-то сзади, растягивая слова. Разумеется, это мог быть только Малфой.       — Драко, — повернулся к нему кипящий не хуже котла Гарри. — На два слова.       — Что-то случилось? — насторожился Малфой. — Отойдём вон туда. Ринувшегося следом Рона надежно заблокировали Гойл с Крэббом.       — Никогда. Больше. Так. Не шути, — прошипел Поттер. — Иначе, клянусь, я найду чем и как тебя достать. Это не повод для веселья!       Скулы Малфоя залил нежный розовый румянец. Он посмотрел на Гарри печальными серыми глазами и тихо сказал:       — Прости. Я не хотел тебя задеть.       — Прощаю, — буркнул всё ещё раздосадованный Гарри. — Пошли обедать, что ли.       Большой зал выглядел потрясающе. В нем стояло не менее дюжины высоченных пихт: одни поблескивали нерастаявшими сосульками, другие сияли сотнями прикрепленных к веткам свечей. На стенах висели традиционные рождественские венки из белой омелы и ветвей остролиста. До каникул оставался всего один день. А Гарри до сих пор не озаботился рождественскими подарками, хотя каталог совиной почты валялся у него на тумбочке. Это упущение нужно было срочно исправлять.       В канун Рождества Гарри лег спать, предвкушая праздничный завтрак и веселье, но особо не рассчитывая ни на какие подарки. Однако проснувшись наутро, он первым делом заметил свертки и коробочки у своей кровати.        — Доброе утро, — сонно произнес Рон, когда Гарри выбрался из постели и накинул на пижаму халат.       — И тебе того же, — автоматически ответил Гарри, уставившись на то, что лежало у его кровати. — Ты только посмотри — это же подарки!       — А я-то думал, что это тыквы, — пошутил Рон, свешиваясь со своей кровати.       Гарри быстро распаковал верхний сверток, обнаружив внутри толстый, ручной вязки свитер изумрудно-зеленого цвета и большую коробку с домашними сладостями.       — Кажется, я знаю, от кого это. — Рон слегка покраснел, тыча пальцем в объемистый сверток. — Это от моей мамы. Я написал ей, что некому будет сделать тебе подарок, и…       Рон вдруг густо залился красной краской.       — О-о-о, — простонал он. — Как же я раньше не подумал. Она связала тебе фирменный свитер Уизли…       Гарри слегка офигел от такой душевной простоты. Сначала подложить такую свинью, а потом ещё и признаться в этом вслух. Ну Рон, ну умник… Да лучше никаких подарков, чем так!       Озвучивать этого Гарри, конечно, не стал. Похвалил свитер и принялся развлекаться дальше.       Следующий подарок лежал в тонком конверте и представлял собой лист плотной бумаги.       «Получили твои поздравления, посылаем тебе рождественский подарок. Дядя Вернон и тетя Петунья», — было написано на листе. К бумаге скотчем была приклеена мелкая монетка. Дурсли остались верны себе — более щедрый подарок придумать было сложно.       — Очень приятно, — прокомментировал Гарри, отбрасывая конверт в сторону. — Что там у нас дальше?       Дальше были шоколадные лягушки от Гермионы, справочник «Кто есть кто в Магической Англии» и шоколадные котелки от Невилла, куча хлопушек, фейерверков и замечательных открыток. Майкл, Терри, Симус… Гарри оставалось только надеяться, что он при отправке открыток и сувениров никого не пропустил, и после каникул не будет глупых обид. Малфой прислал огромную коробку рождественского имбирного печенья и набор перьев. От Крэбба и Гойла обнаружилась открытка, на которой явно перебравшие пунша гномы пытались запрягать в сани крайне недовольного оленя. Олень лягался, потом попытался бодаться и застрял головой в сугробе.       Наконец, когда Рон уже ушел умываться и чистить зубы, Гарри добрался до последнего свертка, отметив, что он очень легкий, почти невесомый. И неторопливо развернул его. Нечто воздушное, серебристо-серое выпало из свертка и, шурша, мягко опустилось на пол, поблескивая складками. Сверху спланировала записка. Надпись на ней была сделана очень мелким почерком с завитушками — такого Гарри ещё никогда не видел.        «Это мантия-невидимка. Незадолго до своей смерти твой отец оставил эту вещь мне. Пришло время вернуть её его сыну. Используй её с умом. Желаю тебе очень счастливого Рождества».       Несколько секунд Гарри сидел в ступоре, с открытым ртом, и никак не мог понять: что происходит? Кто прислал ему мантию и записку? И неужели она правда принадлежала его отцу? Потом набросил мантию на плечи и подошел к зеркалу. Лицо его было на месте, но оно плавало в воздухе, поскольку тело отсутствовало. Гарри натянул капюшон на голову, и его отражение исчезло полностью.       — Круто! — выдохнул Гарри. С сожалением стянув с себя мантию, он аккуратно её свернул и вместе с запиской спрятал на самое дно сундука. Ему не хотелось, чтобы её надевал кто-нибудь другой, кроме него. Даже не хотелось, чтобы кто-нибудь просто до неё дотрагивался. У него появилось хоть что-то, принадлежавшее его родителям.       К тому же годы общения с Дадли приучили Гарри к тому, что все ценные вещи нужно прятать как можно дальше. Иначе их или отнимут, или сломают, или просто выбросят. Правда, в Хогвартсе не было Дадли. Зато был Рон, который искренне не понимал, что такое личное пространство и зачем оно может быть нужно. Нет уж, лучше пусть мантия пока полежит в сундуке. Использовать с умом такую вещь можно только тогда, когда о ней никто не знает.