Что-то пошло не так

      С самого начала летних каникул дядя Вернон обращался с ним, как с бомбой замедленного действия. Дело в том, что Гарри, привыкший к обильной хогвартской пище, в первую же ночь не смог уснуть от сосущего чувства голода. Покопавшись в вещах, он с отвращением оглядел драже «Берти Боттс», икотные конфеты и пакет с перечными чертиками. Организм настойчиво требовал мяса. Помаявшись минут двадцать, Гарри понял, что наилучшим решением будет визит на кухню. И вот какой тролль нашептал ему на ухо совместить это с испытаниями мантии-невидимки?       Когда спустившийся попить водички Вернон Дурсль увидел плавающую в воздухе сосиску, он оторопел. Привалившись к дверному косяку, он растерянно следил, как сосиска становится все короче, словно кто-то откусывает от нее большие куски. За одной сосиской последовала вторая. Потом третья. Но когда невидимое нечто, похрюкивая от удовольствия, потянуло из холодильника банку его любимых маринованных яиц, Вернон рассвирепел. В нем разом проснулись гены неукротимых саксов, бесстрашных англов, неудержимых ютов и невесть как затесавшихся в родню викингов. Взревев, Вернон схватил табуретку и метнул её в чавкающую сущность, посмевшую покушаться на его собственность.       Итоги сражения были печальны. Семейство Дурслей лишилось тостера и стеклянных полочек для холодильника. Большая часть еды, перемешанной с битым стеклом, была отправлена на помойку, а Гарри, щедро политый йодом и обмотанный бинтами, — в свою комнату. Багровый, как переспевший помидор, дядя Вернон пошёл пить сердечные капли, а тетя Петунья — на внеплановую уборку кухни.       Гарри пришлось признать, что некий мистер Уэллс был прав, и невидимость приносит больше неудобств, чем выгоды. Ну или надо было тщательнее продумывать план. Аккуратно сложив мантию, он погладил мягкую ткань, прижался к ней щекой и спрятал обратно под стопку школьных вещей.       Потянулись унылые однообразные дни. Поначалу Дурсли нервно вздрагивали при виде племянника и ещё сильнее волновались, когда он пропадал из их поля зрения. А Дадли завел манеру резко тыкать палкой во все пустые углы. Представив, как ему прилетает дубиной по лбу, Гарри окончательно отказался от мысли воспользоваться мантией ещё раз.       А потом это стало невозможным, потому что дядя Вернон собрал все его вещи и запер в чулане, торжественно навесив на дверь новенький замок. На робкие возражения Гарри, что летнее домашнее задание никто не отменял, он отреагировал невнятным хмыканьем. А кузен скорчил злобную торжествующую рожу.       До самого дня рождения Гарри мыл посуду, подстригал кусты, валялся на траве в парке, бродил по улицам Литтл Уингинга и недоумевал. Ну и где все эти люди, которые обещали ему писать, звонить, предлагали встретиться на каникулах? Ни одного письма. Ни одного звонка. Даже открытки никто не прислал, хоть самой завалящей. Сам Гарри не мог написать первым, поскольку в их городке не было отделения Совиной почты. А пергамент с номерами телефонов благополучно покоился в чулане, вложенный в «Историю Хогвартса».       Тридцать первого июля Гарри окончательно обиделся на весь магический мир. Уныло пережёвывая гренки, он слушал разглагольствования дяди Вернона о крупной сделке, которую тот собирался заключить, и о гостях, которые в связи с этим заявятся. А у него сегодня день рождения, но никто из семейства даже не вспомнил об этом. Он и не ожидал подарка, от них и пирожка не дождёшься. Но чтобы уж совсем забыть…       Грустные мысли Гарри прервало многозначительное покашливание дяди Вернона.       — Итак, все помнят, что они должны делать сегодня вечером?       Тетя Петунья и Дадли лихо отчитались, вызвав одобрительную улыбку отца семейства. Гарри положил недоеденную гренку на тарелку и пробубнил:       — А я буду сидеть у себя в комнате, как будто меня вообще нет.       — И чтоб ни единого звука! — напомнил дядя. — Я ничего не говорил Мейсонам о тебе. Незачем им это знать…       Гарри дожевал гренку и вышел в сад. Был чудесный солнечный день. Он прогулялся по лужайке, сел на скамейку и грустно запел: «С днём рожденья тебя, с днём рожденья тебя…». И ни открыток, ни подарков, а вечером просто хоть совсем умри.       От грустных мыслей его отвлекла тетка, которая полагала, что любая дурь и блажь лучше всего излечивается физическим трудом. Гарри взял губку, вымыл окно, машину, потом постриг газон, унавозил клумбы, обрезал и полил розовые кусты.       В половине восьмого тётушка наконец позвала его:       — Иди ешь! Да смотри, наступай на газеты! А то ещё нанесёшь грязи.       Вымыв руки, Гарри с жадностью набросился на скудный ужин. Не успел он проглотить последний кусок, как тётушка схватила со стола его тарелку и махнула рукой.       — Марш к себе! — прошипела она.       Проходя мимо гостиной, Гарри увидел дядю Вернона с сыном. Оба были в смокингах и галстуках-бабочках и походили на принаряженных свиней из мультфильма. Хихикнув, Гарри на цыпочках вошёл к себе в комнату, осторожно прикрыл дверь и замер. На кровати у него сидел маленький человечек, ушами напоминавший летучую мышь, и таращил на него выпученные зелёные глаза величиной с теннисный мяч.       Человечек не сводил с него глаз, Гарри отвечал тем же.       — Позвольте взять ваши пальто, мистер и миссис Мейсон? — донёсся снизу почтительный голос Дадли.       Человечек соскользнул с кровати и низко поклонился, коснувшись ковра кончиком тонкого, длинного носа. Одет он был в старую наволочку с дырками для ручек и ножек.       — П-привет, — поперхнулся Гарри. — Ты кто?       — Добби, сэр, — ответил человечек. — Просто Добби. Добби-домовик, если угодно, домовой эльф.       Ну конечно! Гарри мысленно дал сам себе подзатыльник. Как он сразу не догадался! Драко же рассказывал про домовиков, и Невилл, и Рон.       Страшненькое существо тем временем взахлеб лопотало что-то о жуткой семье волшебников, которой он, Добби, вынужден служить, и которые не спят, не едят, а только сидят и думают, как бы причинить вред Гарри Поттеру. Гарри не слишком вникал в эти бредни, потому что был вынужден через каждые два слова шикать на нежданного гостя, призывая того вести себя потише. Ещё не хватало, чтобы в гостиную донеслись голоса. Дядя его просто убьет.       Гость испуганно прижимал уши, принимался шептать, но потом снова увлекался и переходил на повизгивание.       — Так что ты хочешь? — оборвал этот поток сознания совершенно запутавшийся Гарри.       На выпученные глаза Добби навернулись слёзы.       — Ах, сэр, — выдохнул он и вытер лицо углом грязной наволочки. — Гарри Поттер благороден и смел! Но Добби пришёл, чтобы защитить его, предупредить об опасности. И пусть потом придётся защемить уши печной дверцей… Гарри Поттеру нельзя возвращаться в «Хогвартс»! Гарри Поттер должен оставаться там, где он в безопасности. Великий, несравненный Гарри Поттер — всеобщее достояние. В Хогвартсе Гарри Поттеру грозит страшная опасность!       Всеобщее достояние выпучило глаза не хуже Добби.       — Но мне надо вернуться в Хогвартс! Я там учусь, и это единственное на земле место, где у меня есть… по крайней мере я так думаю… у меня есть друзья.       — Друзья, которые не написали Гарри Поттеру ни одного письма?       — Наверное, они… просто… Подожди, — нахмурился Гарри. — А откуда ты знаешь, что мои друзья не писали мне писем?        — Гарри Поттер не должен сердиться на Добби. Добби так поступил с самыми лучшими намерениями. Они у меня все здесь, сэр, — сообщил Добби, на всякий случай отскочив от Гарри подальше, и вынул из-за пазухи толстую пачку писем.       — Ага, — сказал медленно закипающий Гарри. — Понятно. Ты воровал мои письма, чтобы я решил, что у меня нет друзей, и не захотел ехать в школу?       — Именно так, Гарри Поттер, сэр, — пугливо подтвердил домовик. — Вы должны пообещать, что не вернетесь в «Хогвартс»!       — Обещаю! — закивал Гарри, прикинув, что, а какого, собственно, чёрта? Будет он ещё выполнять обещания, данные неизвестному домовику. — Я не поеду в школу, если ты вернешь мне мою почту, которую нагло воровал все это время.       — Нет! — повысил голос домовик и погрозил Гарри длинным пальцем. — Сэр Гарри Поттер хотел обмануть Добби! Но магия знает! Магия видит! Сэр Гарри Поттер должен пообещать ЧЕСТНО!       По лестнице тяжело затопал дядя Вернон.       — Дадли, ты опять не выключил свой телевизор! — с притворным упреком воскликнул он.       Гарри заметался.       Домовик щелкнул пальцами и аппарировал вместе с письмами Гарри.       Дверь в комнату распахнулась.       — Я же говорил тебе сидеть тихо! — прошипел дядя. — Ещё один звук…       Дверь захлопнулась. Дядя Вернон спустился в гостиную, где вскоре возобновилась непринужденная светская беседа.       Вскоре Гарри услышал, как Дурсли, рассыпаясь в комплиментах, провожают гостей к выходу. Потом ликующий голос дяди и приторное воркование тети.       Хлопанье дверей, звук льющейся воды… Потом всё стихло. Гарри долго ещё сидел, бездумно глядя в стену, но домовик так и не вернулся.