***
Я хотел пойти покурить, что было обычным ритуалом после кофе, но почему-то наверх идти не хотелось. То ли было по-глупому лень, то ли я боялся неловкой встречи с Люсент в коридоре. Именно поэтому я отправился в библиотеку, найти которую не составляло никакого труда, потому что вход в нее был прямо около кухни. Как я и подозревал, комната была небольшой, но по всему ее периметру были книжные шкафы, лишь у одной стены перемежавшиеся с зашторенными окнами. Запах тут отличался от царившего дома: там все пахло слаще и какой-то приятной сухостью, определить аромат которой было трудно. Здесь же было сыро, а воздух был тяжелым. Практически год назад, когда отец, вернувшись из Совета, сообщил, что новой стражницей огня станет Люсент, несколько младше нас, я не придал его словам должного внимания. Ранее предрекалось, что ее место займет другая девушка, одна из моих дальних родственниц, семья которой начала отдаляться от нашей еще полтора века назад, но претендентка умерла. Несмотря на то, что событие должно было быть грустным, было забавно, что девушка сгорела заживо. — Судьба очень злая женщина, — прошептал я, пробегаясь пальцами по корешкам книг. Никакого порядка на полках не было, даже большие собрания стояли не по номерам или алфавиту. «Если я задержусь здесь, то обязательно разберусь в библиотеке», — пообещал я, наконец натыкаясь взглядом на нужный том. Я всегда со странным уважением относился к этой книге: она была написана Джонатаном Йенсеном, который хоть и был дедушкой Александера, но смог проделать такой глобальный труд: собрать историю семей стражей в одну книгу. Этот экземпляр «Истории и генеалогии стражей» был беднее, чем тот, что всегда покоился на одном из столов в нашей библиотеке, но он все равно внушал прежнее благоговение. Я открыл книгу, не загадывая, на какой странице остановится полет тонких страниц, однако я не знал, что внутри прятались небольшие рукодельные закладки, каждая из которых была украшена нарисованными силуэтами животных. «Леруаморо» — змея. Правда. Знакомое ветвистое древо нашей семьи, начинавшееся намного раньше самой фамилии, вызвало неприятную тоску. Зое, Лилиан, Надия, Регина… Я резко перевернул страницу, встречаясь лицом к лицу с изображением перстня, покоившегося у меня на руке. Все же это было неправильно. Предыдущая закладка, которую я случайно пролистал, спряталась несколькими страницами ранее. «Йенсен» — белоснежный волк. Глупо. Их древо было не столь ветвистым, а к самому его концу даже грустным. Вычеркнутое поколение, хоть и обозначенное на странице мужским небрежным почерком, было позорным пятном, которое, к счастью или несчастью, никак не отразилось на семье. С Gelidus Corde я был знаком не понаслышке, поэтому, лишь на секунду замерев, перешел к последней закладке. «Пёрл» — практически незаметная на фоне нетронутой краской бумаги серебристая ласка. Почему-то я никак не мог оспорить выбор животного. Я закрыл книгу, не желая видеть клеймо, оставленное не только судьбой, но и мной на семье Пёрл. — Испытываешь чувство вины? — голос, который я хотел услышать меньше всего, раздался за спиной. — Отнюдь, Габриэль, — я с трудом сохраняемой выдержкой вернул том на полку. Вампир, одетый в светлую льняную рубаху, ухмыльнулся. В этой квартире он казался таким же инородным и лишним элементом, как и я. — Я думала, что всем вампирам нужно приглашение, чтобы попасть в дом, —глаза Кетернии, скрывавшейся в полутьме коридора, мягко горели. — Ему оно не нужно, — я был не слишком рад тому, что Toro видел меня с этой книгой. Я вышел прочь из комнаты, выдержав издевающийся взгляд Габриэля; злость медленно подступала к горлу. Кетерния, похоже, заметила мое настроение, но никак не отреагировала. Мне начинало казаться, что она была умнее всех нас. — Куда так торопишься, Леруаморо? — елейным голосом протянул вампир, появившись перед нами. Я чувствовал, что он был в обиде на меня, но я не был из тех, кто извинялся. Как и он. Я ненавидел чувство смятения. Ненавидел холод. Ненавидел, когда люди были глупы. Ненавидел нежить. Ненавидел то, что сделал. — Ненавидишь себя? — Габриэль цепко ухватился за мои мысли. Я замер перед вампиром; кольцо обжигало кожу, нашептывая о своей жажде крови. Внезапно весь окружающий нас серый мир сжался только до трех людей, яркими пятнами выделявшими в пустоте. Пальцы больно впились в ладони, я так делал иногда перед ударом. — Стой, — спокойный голос Кетернии, когда она прикоснулась к моей руке, отрезвил меня. — Если собираетесь драться, то делайте это в зале, а не в гостиной. Я отдернул руку, огибая оскалившегося Габриэля. Он был истинным хищником, которому приносила удовольствие именно игра с жертвой, а не вкус ее плоти. Вампир очень любил добираться до самого сердца и буквально разрывать его, напоминая о всех ошибках, что ты совершил ранее. Наверное, именно так он и управлял отцом. В окна под потолком проникали серые и холодные лучи солнца, пробивавшиеся сквозь толщу низких облаков; зал был меньше лондонского, но все же в нем было достаточно снарядов и места даже для нескольких человек. Габриэль вошел следом за мной, лениво оглядывая помещение, в котором, я уверен, он сегодня размажет меня по полу. Кетерния вошла последней и, пододвинув мат, плюхнулась в углу комнаты, предрекая мне сражаться первым. «Достаточно коварно для сплошь положительной Люсент», — подумал я, стаскивая кольцо с пальца. — Что это ты делаешь, Леруаморо? Думаешь, что у тебя есть шанс против меня, если ты снимешь свой артефакт? — в голосе Габриэля была явная издевка. — Ты даже не сможешь коснуться меня без него, что уж говорить о победе. Я оставил кольцо на месте. — Оружие? — я осторожничал, зная, что не стоит злить вампира еще больше. — Вчера ты вроде как справился и без него. В углу вздохнула Кетерния. — Если вы здесь хоть что-то разрушите, то чинить вам, — категорично сказала огненная стражница. — Ничего вещественно важного не сломаю, кроме пары костей, — Габриэль сверкнул клыками. Люсент промолчала. — Ну что, Леруаморо? Начнем? Вампиру не нужна была команда, когда он понесся на меня, сразу сшибая с ног. В ушах зазвенело из-за удара. — Пункт первый. Если хочешь победить противника быстрее и сильнее себя, то создавай щит или умри, — Габриэль стоял в стороне, в его облике не было ни одной вампирской черты. Я слегка ухмыльнулся, поднимаясь на ноги; колени предательски тряслись, но я старался скрыть это. За те дни, что я прятался от Совета, я не смог до конца понять, как пользоваться этой силой… Кулак Габриэля лишь на долю секунды утонул в уплотненном воздухе, что позволило мне уклониться, но подножка, поставленная мной, так и не достигла цели. — Очень интересно, Себастьян, — Монтойя заглянул мне в глаза, читая мысли. — Очень. — Ну, знаешь, я в самом деле такой, — я улыбнулся, — интересный. Следующая за этими словами серия ударов показалась тяжелее прошлых, но я, с большим трудом сосредотачиваясь на силе, принадлежавшей отнюдь не мне, умудрился выстоять на ногах. Габриэль же вовсе не устал. — Слушай, Люсент, — Toro краем глаза посмотрел на стражницу, — неужели все прошлые обиды остались позади? Кулак Монтойя со свистом полетел в мое лицо, но я успел уклониться, поэтому удар пришелся на ухо, что тоже не было хорошо. — Просто сейчас с тобой сражаюсь не я, — сухо ответила Кетерния, на секунду наши глаза встретились. «Ближний бой бесполезен». Я представил два метательных кинжала, тонких, легких и незаметных. Габриэля передо мной уже не было. — Пункт второй. Следи за своим противником. Вампир заломил мне руку. Кинжалы рухнули на пол, рассыпаясь пылью — не было больше сил, что удерживали его в этом мире. Я подумал было, что можно было бы создать секиру, или, может, заставить огонь обвить Габриэля, будто змея, а потом ударить, но внутри что-то оборвалось. — Пункт третий, последний на сегодня. Никогда не забывай с кем дерешься и не позволяй воспоминаниям одолеть тебя. Яростная боль, обжигающая все тело, пронзила спину. Габриэль вогнал руку под мою грудную клетку, я чувствовал, как он искал внутри мое сердце. Огонь взвился вокруг, опаляя вампира и согревая меня; алая пелена застилала глаза. Я рухнул на землю; сил подняться не было. — Решил исполнить веление Совета? — я не понимал, говорил я вслух, или же вопрос был только у меня в голове. — Просто провожу эксперимент. В этот раз стражи вышли очень уж интересными, — Габриэль навис надо мной, вытирая окровавленную руку о свою рубашку; в его глазах не было ничего человеческого. — Если я прав, то ты восстановишься, как и Люсент. Я ведь прав? — он обратился к Кетернии, лицо которой побелело. Стражница тяжело сглотнула. Неужели вчера она чувствовала такую же боль? Под пальцами растекалась теплая вязкая кровь. Моя кровь. Хотя бы в этот раз она моя. — Ты права, Совет даже не посмотрит на ваши жалобы. Знаешь, вас двоих опасаются звать на собрания. Мне кажется, что в вашем случае это не так уж важно: вы не так сильны. Я постарался подняться. Новый кинжал холодно лежал в левой руке; наверное, шанс, что я смогу попасть после такой раны, был слишком мал… Неожиданно боль на секунду спала. В углу мелькнула отдаленно знакомая фигура, но я быстро отвел взгляд: слишком страшно было узнать, что это могла быть она. — Так и знал, что ты сможешь вста… — кинжал ювелирно вошел в глазницу Габриэля, остановив его браваду. Я в самом деле стоял. На спине не было даже намека на шрам, только измазанная в крови одежда жадно липла к коже. С нами было что-то не так. Я посмотрел на Люсент: в ее глазах явно читалось удивление. Наверное, она считала, что только ее наградили способностью к восстановлению. Или прокляли. — Леруаморо, вы все такие одинаковые, — Габриэль резким движением извлек кинжал, на котором застряло его глазное яблоко, оплывшее кровью; пустая глазница угрожающей уставилась на меня; Toro был очень силен. — На сегодня все. Я приду завтра, до встречи, стражи. Вампир подмигнул регенерировавшим глазом и с невероятной скоростью подлетел ко мне, я даже не видел его, лишь почувствовал. — Люсент дернулась, когда я ранил тебя. Не находишь это забавным? Стражница, не услышавшая слов ушедшего Габриэля, молча наблюдала за мной. Никаких эмоций по ее выражению лица невозможно было прочитать — непроницаемая маска. — Завтра я одержу победу на этим ублюдком, — ее голос был холоден и бесстрастен. В голове помутнело. — Только не падай. Стражница поймала меня, прогнувшись под мои весом. Она обхватила меня за грудь и отвела в гостиную, где уложила на диван. После этого я, кажется, наконец заснул без сновидений.***
— Саша, он же мог убить его! — Кетерния старалась не срываться на крик, но ссора, похоже, длилась уже некоторое время, поэтому ее слова все равно были слишком громкими. — Ты не думала, что он это заслужил? Он убил Мариссу, убил меня, даже тебя… Кетерния взревела. — Габриэль убил больше человек, с тем же успехом он может убить и меня. Что мешает ему зайти к нам домой ночью и просто-напросто зарезать нас? — Он часть Совета, Кетерния, он так не поступит, — слова Александера прозвучали устало: похоже, что он только недавно вернулся домой. — Он уже так поступил. Вспомни Царство Мертвых, — голос Люсент дрогнул. — Я прекрасно… Я не услышал ответа Йенсена: они зашли в комнату. Не было смысла сидеть в квартире и ждать, пока ледяного призовут в Совет, а огненная удостоит меня своим неясным взглядом. Я поднялся с дивана, все еще облаченный в окровавленную футболку. Почему-то даже желания переодеваться не было, меня тянуло на улицу, хотя кроме разочарования я бы там ничего не нашел. — Удачи поссориться, — я закрыл за собой дверь, плотнее запахивая пальто и доставая сигарету. На улице, как я и думал, было серо и промозгло. Первый же прохожий умудрился врезаться в меня и вместо извинений кинул пару нелестных оскорблений. Я заставил себя не вредить ему, даже если это было всего лишь падение в грязно-коричневую слякоть. Кинув взгляд на новую обитель, которую все же не мог назвать домом, я пошел в сторону голого парка, за скелетами деревьев которого скрывалось здание Адмиралтейства. Должен был признать, что отец выбрал неплохое место для квартиры. Наверное, летом тут даже было приятно. Я сжал ладони вокруг кончика сигареты и позволил маленькому огоньку заплясать внутри. Горьковатый дым привычно ощущался во рту. — Эй, парень, закурить не будет? Я покачал головой, выдыхая дым через нос. — Но ты же только что… — возмутился прилично выглядящий мужчина, голос которого, однако, звучал резко для простого прохожего. — Закончилось, — напористо соврал я и поднял воротник пальто. «Очень жаль, что я оставил шарф». Первые две сигареты исчезли незаметно, лишь на третьей я опомнился. Дворцовая площадь. Почему я не смог победить Габриэля? Я знал ответ, но не хотел в нем признаваться. Я хотел посидеть, но голый серовато-синий камень не казался привлекательным. Если бы я его нагрел, то точно привлек бы внимание. Я оперся спиной на ограждение перед колонной и взглянул в небо, выдыхая дым. Надо было бы сходить за сигаретами… Я прикрыл глаза. Очень напористый пружинящий шаг, будто переходящий на бег. Насколько же странной была способность чувствовать воздух. Насколько же омерзительным способом я ее получил. Однако теперь я слышал все… — Ты достаточно быстро ходишь для того, кто умер всего пару часов назад, — в голосе Кетернии прозвучала нотка недовольства. — В твоем городе не понять когда утро, а когда вечер — отвратительно, — я не смотрел на стражницу. — Чего тебе нужно? Йенсен решил порешать меня вместе с Габриэлем? А ты, как предвестник смерти, пришла предупредить? Кстати ты заметила, что каждый раз после твоего присутствия следует смерть? Она видела, как я ее убил. При ней умер Йенсен. Она убила меня. — Просто ангел смерти, не находишь? Если эти слова и задели ее, то стражница никак это не высказала, лишь ответила: — Во всех этих смертях был виноват ты. — Не поспоришь, — с горечью ответил я. Я сделал глубокую затяжку, вновь прикрыв глаза. Теперь мне не нужно было видеть, чтобы знать где скрывался собеседник, враг, опасность… Кетерния облокотилась на ограждение подле меня. Ветер трепал мои волосы; где-то в небе кричала чайка — наверное, тоже замерзла. — Тебе нужно купить сигарет. Можно было подумать, что Кетерния хотела задать вопрос, но она явно была уверена. — Следишь за мной, чертовка? Повисла неловкая тишина; я открыл глаза, заметив, что стражница как-то помрачнела. — Не стоит называть меня так. В твоих устах это прозвище звучит оскорбительно. — Ничего не поделаешь, только черт сможет выжить после удара копьем главы Совета, — я пожал плечами, хотя сам понимал, что все же более не назову ее этим словом. — Это мне говорит человек, у которого в груди рылся вампир? — казалось, что Кетерния фыркнула против воли. — У него было очень довольное лицо. Наверное, потом он ушел так быстро, потому что свербело. — Слишком стыдно сказать нормальным языком? Ладно, неважно. Где можно купить сигареты? Люсент молча, но все же несколько недовольно повела меня с площади прямиком в небольшую ухоженную улочку, архитектура которой отличалась смешением классицизма и редких вкраплений барокко. В лучших традициях этого города — все смешать, может, выйдет и ничего. Здесь это работало. Идти было недалеко, но каждый шаг глухо отдавался в ушах: все же, это была именно та улица. Мы прошли мимо узкого здания, спрятанного от глаз любопытных прохожих и туристов с камерами за зелеными строительными лесами. Густой запах пожара все еще парил в воздухе. Мы прошли дальше. На пересечении этой улицы с каким-то узким переулком располагался небольшой магазин — «Табак и сигареты». Мы зашли внутрь, и подслеповатый мужчина, стоящий за старомодным прилавком, взглянул на нас сквозь стекла своих круглых очков. — Вам есть восемнадцать, ребята? — голос продавца был под стать хозяину — мягкий и хрипловатый. Я хотел было ответить, но Кетерния слегка подняла руку и подошла к прилавку, выудив из кармана куртки какую-то потрепанную и отсыревшую бумажку. — Давно от него ничего не было слышно, я даже заволновался. Ведь тот взрыв, — мужчина подошел к полке и поднялся на небольшую лестницу, чтобы достать два блока моих любимых сигарет. — С ним все в порядке? Я изучал курительные трубки в витрине: иногда отец любил сидеть у камина и вместо сигары курить табак. Возможно, это было бы неплохим подарком. — Да, просто он переехал, а я живу поблизости, вот он и посылает меня. Я, можно сказать, у него на подработке, — Кетерния приветливо улыбнулась и махнула рукой. — Что ж, тогда передавайте ему мое почтение. — Обязательно, — Люсент расплатилась, и мы вышли на улицу. Стражница пихнула мне сигареты и убрала сдачу в карман. — Волшебную кредитку у тебя забрал Саша, — пояснила она. — Как вернут, вернешь с процентами. Я кивнул, доставая из вчерашней пачки предпоследнюю сигарету. Я покрутил ее в руке, затем сжал между зубами, но зажигать не стал. Кетерния молчала, когда мы шли обратно, и это меня устраивало, пока мы не остановились на одном из светофоров. — У меня будет к тебе просьба, может, даже соглашение. Не сейчас, потому что я пока не знаю как все обернется, но когда придет время, то тебе лучше согласиться, — серьезно сказала Люсент, смело смотря мне в глаза. Она была ниже меня практически на полторы головы. Ее волосы растрепались, вылезая из-под шапки и шарфа, куда она второпях замотала их. — Дай угадаю, это соглашение как-то связано с Советом? — Теперь все в нашей жизни связано с Советом, — сухо бросила она. Мы перешли дорогу, где Кетерния внезапно повернула направо, направляясь в сторону моста. — Почему ты не смог отразить удар Габриэля? — Почему ты выжила после удара копьем? — ответил я вопросом на вопрос, не желая говорить правду. — Потому что ты выжил после ковыряния в твоих внутренностях. Сомневаюсь, что кто-то сможет это объяснить, а если и найдется такой человек, то это буду не я. Кетерния неловко поскользнулась на льду, но я даже не стал пытаться ее ловить. — Очень галантно, — едко прошипела огненная стражница. — Очень женственно, — парировал я. — Куда мы идем? Я и сам не хотел возвращаться в любовное гнездышко Йенсена и Люсент, особенно, когда эти два одиночества были в ссоре, поэтому просто шел за девушкой, не возникая. — Тренироваться. — И как же? Потягаем мешки с песком? Или будем растапливать сугробы? — перспектива не радовала. — Я же говорила, что одержу победу над Габриэлем, но тренироваться с Сашей сейчас не вариант. — Хм, почему? У него начались эти дни? Стражница смерила меня самым уничижительным взглядом, который я прежде видел на ее лице. Впечатлило, конечно, но я был уверен, что она была способна на большее. — Я метнула в него кинжал, — Люсент небрежно пожала плечами, отвернувшись. Я впервые за долгое время позволил себе искренне засмеяться, отчего пришлось ловить выпавшую сигарету. — А вы не мелочитесь в ссорах. — Он не верил, что ты выжил после атаки Габриэля, поэтому я решила, что если уж он сам восстановится, то поверит. Я снова рассмеялся, представляя озадаченно-испуганное лицо Йенсена. Люсент слегка покраснела, хотя, наверное, это был мороз. — Только не говори, что ты оставила там хладный труп, а сейчас мы пытаемся сбежать, — я не мог перестать улыбаться. — К слову, в этот раз на меня не свалить. — Он регенерировал… — К сожалению, — вставил я. — Да и если бы и свалила, то твоим оправданиям бы не поверили. — Твоим словам тоже. Стражница пожала плечами, что, скорее, значило согласие. С моста открывался неплохой вид на город: справа и слева памятники и музеи, в центре — хмурая Нева, скованная льдом, а в дали, объятой спустившимися молочными облаками, пробивались трубы фабрик и строительные краны. Сплошные контрасты. На секунду я задумался, высоко ли было падать с этого моста вниз? — Так куда мы идем? — я смотрел на спину Кетернии, торопливо шедшей чуть впереди. — Тут есть один заброшенный двор, где можно будет по-настоящему потренироваться. Остаток пути мы преодолели в полнейшей тишине. В воздухе начали кружить пушистые снежинки, запутывавшиеся в наших волосах. Прохожие запахивали куртки и прикрывали рты ладонями в перчатках; птиц в небе не было; по Неве плыл небольшой ледокол, с грохотом, недоступным для чужих ушей, крошивший лед. На улицах стало несколько теплее: людей стало больше, двери кафе были приветливо открыты для потенциальных посетителей. Старая желтая церковь, скрытая во дворе жилого дома, грустно смотрелась в серости, окружавшей ее. В парке дети кормили голубей и резвых воробьев. «Интересно, какая погода сейчас в Париже?» — с грустью подумал я. — Пришли, — Кетерния завернула в небольшой двор-колодец, который в самом деле выглядел нежилым. Стражница сняла верхнюю одежду и положила ее на крышу подвала, возвышавшуюся над землей. Туда же я кинул свое пальто и сигареты, спрятав не выкуренную обратно в коробку. — Удивительно, что ты не смог победить Габриэля. Хотя бы ранить его, — Кетерния растягивалась перед сражением; я стоял в стороне, вглядываясь в чернеющие окна. — Ну, я попал ему кинжалом в глаз. Думаю, это считается за ранение. — Ты сделал это не во время сражения, — стражница выпрямилась и с сомнением посмотрела на мою окровавленную футболку. — Даже не удосужился переодеться. Каково это? — Что? — я отвел левую ногу назад, сосредотачиваясь на воспоминании о секире. — Лежать в луже собственной крови? Я улыбнулся. — Как на пуховой подушке. Кетерния рванула на меня, ее катар хищно блеснул под бледным светом. Я догадывался, что она ударит в плечо. Шаг в сторону — она промазала. — Что же тебе мешало сражаться так с Габриэлем? — Кетерния выпрямилась, создавая второй катар. — Живот разболелся, — я пожал плечами, отражая ее атаку рукоятью секиры. Люсент скользнула в сторону. — Так он помогал тебе с коликами в животе, ковыряясь внутри? «Ударит слева», — подумал я, отклоняясь. — Да, надо будет поблагодарить его при следующей встрече. Лезвие катара пролетело сзади, явно отрезав пару моих прядей. Стражница тряхнула рукой, создавая новое лезвие, ничем не отличавшееся от предыдущего. — А ты выучила новый прием, — я одобрительно кивнул, ринувшись в ее сторону. Секира с треском встретилась с катарами — каменные кинжалы пролетели по обоим сторонам лица Кетернии. Несколько золотых прядей упали на землю. — Дай угадаю, всегда мечтала о челке? Люсент поставила мне подножку, подныривая под моей рукой. — Возможно, я неправа, но сражение с Габриэлем напомнило тебе Мариссу? — Если бы Габриэль напоминал мне ее, то я бы сам сдался Совету. Предполагаю, что это было бы какое то психическое заболевание, — несколько огненных лент сомкнулись за моей спиной, но я стремительно рассек их секирой, отклонившись назад от катаров. — Ты знаешь, что я имею в виду, — категорично отрезала Кетерния, отскакивая от камней, что летели в нее. На секунду я замер, изучая стражницу, она тоже не сводила с меня золото-карих глаз. Она была абсолютно права. Костяшки ее пальцев побелели от того, как сильно она сжала катары. — Люсент, что ты думаешь о том, что я убил Мариссу? — я превозмог свой страх перед именем ледяной стражницы. Кетерния выпрямилась опустив катары вниз; все в ее позе говорило о сомнениях, которые она тщательно скрывала. — Это омерзительно, бесчеловечно и… — она искала еще какой-нибудь эпитет, стоявший в синонимическом ряду к слову «ужасно», — кошмарно. — Тогда зачем ты спасла меня в Совете? — Потому что они были неправы в своем решении. Когда нас остается так мало, нельзя убивать еще одного члена команды. Я вдохнул тяжелый ледяной воздух, обжегший легкие. — Если бы они убили меня, то появились бы другие стражи, — я больше предполагал это, чем знал наверняка: никто не имел понятия, сколько еще люди с нашими способностями смогут существовать. «Отец частенько говорил, что мы будем предпоследними», — вспомнил я. — Не появились бы, потому что нас невозможно убить, — Кетерния рассеяла катары; в ее руках появилась обычная каменная палка — когда-то они с Йенсеном тренировались на них. — Откуда такая уверенность? — мурашки побежали по спине. — Потому что все мы сегодня доказали это. Даже если нам выскоблить все внутренние органы — мы восстановимся. — Интересное предположение, проверять мы его, конечно, не будем. А если нас разрезать напополам? А как же смерть от старости? — я заставил лезвие исчезнуть с секиры — теперь мы оба были готовы сражаться на палках. Кетерния ринулась на меня: удар снизу — блок, ноги — прыжок, голова — пригнуться. Я атаковал в ответ, с силой напирая на стражницу — все же я был мощнее. — Не знаю. Мы с ней не сражались: все это походило на причудливый первобытный танец, музыкой которого были удары палок друг о друга и наши тяжелые дыхания. Пот противно тек по спине, а мышцы приятно покалывало из-за нагрузки. Мы были измотаны, но все же нужно было закончить до того, как мы оба упадем на землю без сил. Я резко выскользнул из-под очередной атаки Кетернии и направил палку в ее ноги. Естественно, что она поставила защиту, поэтому я положил ладонь ей на грудь и швырнул на землю, воспользовавшись ее сосредоточенностью на оружии. — Кажется, я победил, — я сел на землю рядом с развалившейся Люсент. — А в прошлые разы ведь проигрывал, — отметила она, прикрыв глаза. — Я несколько раз избежал смерти, у меня открылось второе дыхание, — я пожал плечами. Мы замолчали, тяжело дыша; снег не долетал до нас, тая над головами. Я посмотрел на свои руки — я щадил их, уберегал от прямых ударов, старался драться с противниками на расстоянии всю свою жизнь. Мама тоже так делала: прятала пальцы, чтобы играть на пианино. — Кетерния, как тебе удалось выжить? — А как ты узнал, что я вообще умерла? — стражница села, оперевшись руками на землю. — Когда я упал вниз, то видел смерть. Затем небо озарила яркая вспышка света, и он рванул на крышу. Это могло значить только одно — ты умерла, потому что песенка Йенсена была давно спета, — объяснил я. Кажется, эта мысль пришла ко мне еще когда я скитался по городу, раздумывая о своих шансах сбежать. — Почему тогда тебя не интересует как выжил Саша? — Потому что его спас тот свет на крыше. Уверен, что это была ты. «Благодаря этому свету выжил и я». — Может быть, я плохо помню что произошло после твоего падения, — Кетерния взглянула в небо и снова на меня. Я поднял бровь, предвосхищая вопрос. — Так как ты выжила? Люсент покачала головой. — Я выиграла в карты у смерти. Я рассмеялся, ни на секунду не поверив ее словам. В ее куртке зазвонил телефон — стражница быстро подбежала к нему и ответила. На ее лице явно отразилось волнение. — Да, я поняла. Нам нужно быть там сейчас? — Кетерния обводила глазами двор. — Хорошо, жди. Она повесила трубку и обреченно вздохнула, подхватывая свои вещи. В ее движениях читалась обеспокоенность. — Нас призывают в Совет. — Совет так Совет, — ответил я, скрывая дрожь в голосе, и представил зал моей казни. Хлопок; в ушах засвистел ветер. Двор опустел.