***
Йенсен и Люсент вернулись домой спустя несколько минут после моего возвращения, но меня это уже не волновало, потому что я спокойно ушел к себе в комнату, не желая видеть, насколько они счастливы. В ванной я снова слышал их приглушенный разговор, который впервые за несколько дней отличался теплотой и спокойствием, а не сомнением друг в друге. Меня не особо волновало, что происходило между ними, но если Кетерния была в комнате у норвежца, то я мог спокойно занять балкон, чтобы покурить. Предварительно приняв душ и расчесав все еще мокрые волосы, я развесил на пышущей жаром батарее свое пальто, которое отчетливо пахло мокрой шерстью. На секунду я задумался, насколько глупо, наверное, выглядел со стороны, когда нес во внутренних карманах пальто два блока сигарет, купленных стражницей. Возможно, кто-то из Совета заметил это и с сомнением смотрел на очертания пачек через плотную ткань пальто: кто знает, что еще может пронести опасный убийца стражей? Я тихо хмыкнул, снимая полиэтиленовую обертку с одного из блоков. Я думал взять на балкон две пачки, но, почувствовав необычную усталость, которая, возможно, была вызвана тренировкой со стражницей, или походом в Совет, я остановился на одной. Балкон снова замело снегом, который с остервенением продолжал укрывать город своей белизной. Внизу улица была невероятно тихой: только редкие машины проезжали по перекрестку да светофоры негромко щелкали, причудливо озаряя сугробы. Я сел в своем углу, и не думая подходить к двери в комнату Люсент: я предварительно вычислил, что она рассвирепеет, если узнает, что я заходил к ней. «Наверное, она метнет в меня кинжал, как и в Йенсена», — забавляясь ее подходом к делам, подумал я. Зажигая сигарету и зажимая фильтр зубами, я посмотрел в низкое желтовато-серое небо, подсвеченное огнями города. Дело Илэрии не давало мне покоя, как и слова представительницы магов. Пока что мало кто знал, насколько близко я был знаком с «Царством мертвых», однако я был уверен, что эта информация не укроется от Совета или сладкой парочки. Сделав длинную затяжку, я выдохнул дым через нос. Я не был уверен, что правда улучшит мое положение в нашей «команде», но сделать его хуже, наверное, уже ничего не могло. Очевидным было то, что я узник этого места и что Кетерния отнюдь не просто так общается со мной. «Несмотря на ледяные взгляды Йенсена, я уверен: он даже рад, что она следит за мной», — я вновь затянулся. Я вспомнил о просьбе, которую она упоминала. У нее были и свои мотивы, которые я пока не мог предугадать. «У нас у всех есть свои интересы, не стоит слишком удивляться тому, что даже у безукоризненной Люсент они есть», — отметил я, затушив окурок о снег. Я переключился от размышлений о новом деле, передача которого нам тоже казалась подозрительной: невооруженным глазом было видно, что светлая часть нашего веселого трио определенно имела связь со всем произошедшим. «И темная», — я достал вторую сигарету. Меня волновало то, что Люсент и Йенсен почему-то упустили из виду. Он, возможно, просто уже не был удивлен, поэтому пропустил слова мимо ушей, но вот стражница точно не была осведомлена. Наверное, ее слишком захватила возможность расследовать дело о «Царстве мертвых». «Это была на слежка, а присмотр, потому что семья Кетернии не знала о стражах ничего», — слова эхом вспылили в памяти, что всколыхнуло старые воспоминания. Мамины родители тоже ничего не знали о стражах, поэтому ее воспитывал Совет. И она об этом никогда не рассказывала. Я услышал это от сестер, когда ко мне пришли силы стража. У мамы был талант, который люди бы назвали зеленым пальцем: силы земли были ее коньком, поэтому Совет очень дорожил ей. У Кетернии тоже был талант, который, я уверен, был похлеще маминого, так почему же Совет только следил за ней, а не принял на воспитание? Я вздохнул, осознав, что без информации, которую скрывает Йенсен, Монтойя и Совет, невозможно было разобраться во всем этом. Казалось, будто вокруг нас всех была паутина, в которой мы запутывались все сильнее, пытаясь найти ответы. «Интересно, кто скрывается в ее центре?» — я сжал в руке незажженную сигарету. Наколдовав небольшой огонек на кончике пальца, я на секунду замер, позволяя пламени танцевать под резкими, но не ощутимыми для кожи порывами ветра. Я сосредоточился на этом кусочке света, выравнивая дыхание, осторожно, будто дотрагиваясь пальцами до нежных и хрупких лепестков цветов, я представил, как ветер утихает, а затем исчезает вовсе. Я прикрыл глаза, запечатлев свое желание, а затем резко открыл их, несколько раз моргнув из-за света огонька, который замер на месте. Я поджег кончик сигареты и сделал короткую затяжку. Ленивый дым, не подгоняемый ветром, скрывал мою довольную улыбку. «Впереди еще целая ночь».***
Я догадался, что проспал дольше обычного, потому что, спустившись на кухню, не обнаружил Йенсена. Кетерния сидела за столом одна, медленно потягивая кофе из кружки. Ее волосы были убраны в тугой хвост на затылке, делавший ее старше на вид. Она кивнула, когда заметила меня. Я ответил тем же. На завтрак была каша с тостами. Я не был большим любителем каши, но понимал, что если загляну в холодильник, то пожизненно лишусь завтраков, приготовленных Люсент. «Это просто удобно, что мне не надо торчать у плиты», — с удовольствием отметил я, макая тост в кашу под взглядом Кетернии, которая, однако, будто и не видела меня. — В холодильнике была черника, можно добавить ее и тогда будет вкуснее, — стражница все еще выглядела так, будто меня здесь и не было и она разговаривала с кем-то другим. Я последовал ее совету: ягоды в самом деле несколько исправили положение. После выкуренных вчера сигарет у меня слегка ныла голова, поэтому сегодня я решил, что обойдусь без курения. А вот Кетерния выглядела так, словно ей нужно было закурить. Я в нерешительности открыл рот, собираясь бросить колкость, чем оживил бы ее, но быстро передумал. «Просто молча выпью кофе, вымою посуду за собой и…» — я осекся: в самом деле, чем я займусь? Кофе был сварен отменно. — Готова победить Габриэля? — вопрос показался достаточно уместным. Люсент подняла глаза на меня, поставив чашку на стол и сцепив руки в замок около лица. — Скажем так, сегодня у меня поубавилось уверенности, но я очень постараюсь, — с осознанием безвыходности ответила она. Я сделал еще глоток горячего напитка. — Учитывая то, что ты показала в Совете, у тебя есть шанс уложить его на лопатки, хотя… — Хотя никому прежде этого не удавалось, — Кетерния с пониманием вздохнула, поднимаясь из-за стола. — Пойду разомнусь, пожалуй. — А где Йенсен? — спросил я, провожая ее взглядом. — Скоро придет, — она даже не обернулась. — Снова Совет? — Он просто пошел в магазин: у нас провиант закончился, — стражница бросила на меня многозначительный взгляд, который я абсолютно не понял. «Ну и ладно, зато кофе отличный, — я вновь пригубил кружку, с удовольствием вдыхая густой аромат. — Даже Габриэль не испортит этот день. Наверное, не испортит».***
Toro отличался удивительной пунктуальностью. Он появился в дверях ровно в то время, что и вчера. Безукоризненная улыбка-укус застыла на его смуглом лице, а глаза буквально сияли. Холщовая белоснежная рубашка, бежевые брюки и мокасины грязно-коричневого цвета; я всегда удивлялся умению Габриэля одеваться. Наверное, его чувство стиля было связано с температурой в Мадриде: там ему ничего не нужно было носить. — Здравствуйте, милые стражи, — у него было слишком хорошее настроение. — Сегодня просто чудесный день, да? Если игнорировать снежный буран и мороз, то вампир был прав. Хотя где-то в самом деле могла быть хорошая погода. — Может, обойдемся без вступления? Кетерния выглядела предельно уверенной и собранной — я помнил ее такой однажды. Когда мы проводили последнее сражение, за которым наблюдали мой отец и Айна Йенсен. Тогда она победила. Такой настрой был многообещающим. — Кетерния, ты помнишь, что нельзя громить квартиру? — я с ухмылкой откинулся на мате, приготовившись наблюдать за их боем. Люсент бросила на меня предупреждающий взгляд. У меня было стойкое ощущение, что воздух вокруг нее накалился. — Может, начнем? — Габриэль вновь не дожидался ответа; бой начался, но с места он не сдвинулся. Кетерния стояла чуть поодаль, изучая врага. Она сжала руку в кулак и рванула на вампира, выпуская катар. Монтойя делал расчетливые шаги назад, уклоняясь от выпадов стражницы. «Так она быстро выдохнется. Стоит быть изобретательнее», — подумал я, отмечая, что не могу оторваться от их сражения. Похоже, что Габриэлю надоело просто уклоняться: он быстро переместился за спину Кетернии, словно вспышка молнии, на секунду озарившая небеса и исчезнувшая в их глубине. Я задержал дыхание, когда рука вампира, со свистом рассекая воздух, устремилась к шее девушки, которая, кажется, все еще была в замешательстве из-за исчезновения противника. Пальцы Габриэля с треском встретились со щитом, созданным Кетернией в последнюю секунду. Она резко развернулась, вытянув руку с катаром. «Ты его все равно не достанешь», — я приподнялся на мате, не веря своим глазам, когда лезвие катара оторвалось от основания и зацепило щеку Монтойя. — Очень неплохо, ты усвоила мои вчерашние уроки, — Габриэль стер тонкую полосу крови с уже зажившей щеки и слизал ее с пальца, не сводя своих темных глаз с Кетернии. — Тогда вот четвертый: стоит всегда помнить, что противник умеет контратаковать и даже использовать твои приемы против тебя. В следующую секунду вампир с разворота ударил ногой по щиту Кетернии, мгновенно разрушив его, — девушка отлетела на несколько метров назад, вовремя сгруппировалась, чтобы не рухнуть на землю, и, сдув прядку золото-коричневых волос, упавшую на лоб, вновь ринулась на Габриэля, удлиняя лезвия катаров. Дверь еле слышно щелкнула, когда вошел Йенсен, короткие, практически бесцветные волосы которого были укрыты не таявшими снежинками. — Добрый день, Александер, пришел посмотреть? — Габриэль даже не отвлекся от резких и частых атак стражницы, все еще сохранявшей дыхание. — Не совсем, — эти слова заставили меня повернуться лицом к ледяном стражу, потому что они не значили ничего хорошего, и по его напряженной позе я понял, что ничего хорошего они не значили именно для меня. — Можно тебя на минуту? Несвойственная вежливость Йенсена в мой адрес на долю секунды отвлекла Кетернию, что незамедлительно получила царапину на плече, которая была лишь немного серьезнее оставленной ею на Габриэле. Они шли наравне. — Да, думаю, что они справятся без нас, — я поднялся с мата и, не предвкушая ничего хорошего в предстоящем разговоре, вышел из тренировочного зала за Йенсеном.***
Белесый свет пробивался сквозь окна гостиной; на противоположной стене ярко выделялись два отпечатка рук — темно-синий и золотой. Я не решился подойти к дивану и облокотиться на спинку, поэтому это сделал Йенсен. Его поведение просто кричало, что мне стоит готовиться к худшему. — Я хочу, чтобы ты не участвовал в деле по «Царству мертвых», — без лишних прелюдий сказал он, пришпиливая меня к земле своими ледяными глазами. На секунду я потерялся, потому что никак не ожидал такого поворота в наших отношениях. — Все-таки был в Совете, — утвердительно сказал я, скрестив руки на груди. — Не только, еще зашел в магазин, — впервые Йенсен посмотрел на меня так, что мне в самом деле стало не по себе. В комнате повисла тишина. С чего мне было протестовать? Я был не против посидеть дома несколько дней, пока Йенсен с Люсент носятся по поручениям Совета. «Вот только как это улучшит мое положение?» — с сомнением подумал я. — Что будет, если я откажусь от твоего любезного предложения? — я тяжело сглотнул комок, подступивший к горлу. Конечно же я знал, что будет. Первый удар Йенсена не достиг цели, потому что я знал, куда он ударит. Второй, чуть более успешный: кулак лишь на секунду задел скулу, но она уже ныла, а в левом ухе противно жужжало. В этом бою была одна верная тактика. — Ты все еще можешь принять мое предложение, — повторил Йенсен, который даже не выглядел уставшим после всех своих практически бесполезных атак. Я видел его неясно, потому что левый глаз уже заплыл и бесконечно слезился, но теперь я мог полагаться на слух. — Я все еще намерен отказаться, — я практически сразу пожалел о своих словах, когда шипы моргенштерна просвистели в нескольких сантиметрах от моего лица. «А он не мелочится», — решение только оборонятся терпело глобальное фиаско. Я пригнулся, когда Йенсен снова рванул вперед, намереваясь, наверное, размозжить мне голову. Секира у меня в руках могла разрушить общую картину, но я не хотел испытывать судьбу: кто знал, восстанавливаемся ли мы, если нас лишают важных органов? Я шагнул влево, намеренно открываясь для удара. Боль в самом деле была невероятная, но так я бы легко поддержал легенду. Шипы моргенштерна прожигали кожу, замораживая ее. — Намерен меня убить? — процедил сквозь зубы я, замахиваясь секирой. Удар вышел не такой сильный, как если бы я ударил левой рукой, но рукоять моргенштерна раскололась, разлетаясь ледяными осколками. — Просто хочу, чтобы ты не мешал нам, — Йенсен быстро оправился и создал новое оружие, когда моя секира обрушилась на него. — Твое присутствие не ускорит дело и, тем более, не поможет его разрешить. Я хмыкнул, приблизившись к лицу ледяного стража. — Может, я знаю что-то, чего не знаете вы. «Попадется на наживку?» — с опаской думал я, зная, что он может быть слишком осторожным. — Тогда тебе просто стоит все рассказать Совету, а потом не мешать нам, — он настаивал на своем. Я кивнул, наконец вспомнив кое-что. — Стой, вы же были там в ту ночь? Сильная воздушная волна сшибла меня с ног; секира рассыпалась пеплом; звон в ушах стал нестерпимым; температура в комнате упала на несколько градусов, впуская мороз с улицы. «А она знает, на что он способен?» — с наконец-то проснувшимся страхом подумал я, взглянув на Йенсена, с чьих ладоней тек ледяной туман, причудливые завитки которого тянулись ко мне. Моргенштерн с грохотом упал на пол и разбился, превратившись в нечто большее, чем куча льда. В прихожей хлопнули двери, затем в гостиной появилась Кетерния, сразу вернувшая тепло. — Не уверена… — она придерживала левое плечо правой рукой, на ее лбу были кровяные подтеки, откровенно говорившие об исходе боя. — Что за черт здесь происходит? На ее лице откровенно читалось удивление и непонимание; она переводила взгляд от меня к Йенсену и обратно, пытаясь понять ситуацию без объяснений. — Это твоих рук дело? — Люсент обратилась ко мне, что было достаточно логичным решением, если учесть мои былые заслуги. Я тяжело поднялся с пола. Хотя раны от шипов моргенштерна уже зажили, кровь впиталась в футболку. «Очередную испорченную футболку», — поправил я сам себя. — Не он тут купается в собственной крови, — я повернул раненый бок к девушке. Ее брови поползли вверх, а Йенсен все еще виновато молчал; его лицо застыло в немом гневе. — Не строй из себя святого, без твоих выкрутасов тут не обошлось, — Кетерния клюнула частично, что было несколько разочаровывающим. — Саша, что здесь произошло? Йенсен повернулся к ней, на его скулах ходили желваки. Видимо, он хотел решить все по-тихому. — Я вежливо попросил его не участвовать в деле о «Царстве мертвых», но он отказался, — ледяной страж глубоко вдохнул и прежняя напряженность спала. — Что с твоей рукой? Кетерния отшатнулась, продолжая придерживать раненое плечо. «Вывих», — догадался я. — Ты… Что? Я не понимаю. Зачем просить его не участвовать? И, тем более, зачем избивать его за это? — Ты хочешь, чтобы убийца расследовал дело, связанное с дорогим тебе человеком? — даже я, не зная всего контекста, понял, насколько сильно эти слова ранят Люсент. Воздух будто потяжелел: стало трудно дышать. — Дорогим человеком? Это вы про Бостона, что ли? — Габриэль стоял у стены, скрестив руки на груди. На его одежде не было и следа крови. «Это уже плохо», — каждый из нас распрямился, готовый в случае чего атаковать, но отвечать никто не решался. — Это наше дело, — медленно сказал Йенсен, как бы намекая, что вампиру стоит уйти. — Почему же? Вы обсуждаете нашего общего знакомого, так рано покинувшего наш с вами мир. К тому же, как вы знаете, я — часть Совета. Я должен заботиться о вас, чтобы вы жили дружно, — подхалимская улыбка испанца действовала мне на нервы. Опять повисла непродолжительная тишина. — Ты победил сегодня, тренировка закончилась, ты должен уйти, — вкрадчиво произнесла Кетерния, наконец повернувшаяся лицом к Габриэлю. — Да, я победил, потому что ты недостаточно сильна, как и любой из вас. Хотя, ты, наверное, показала не все, что можешь, ведь в самом конце тебя что-то очень потревожило, — Монтойя обвел нас своими темными нечеловеческими глазами. — Но это неважно. Я смогу победить вас в любом случае. Мы посмотрели на него с непониманием. — О чем ты, Toro? — мой голос был достаточно ровным. Вампир коротко рассмеялся, отлипнув от стены. — Скажем так, я уверен, что двое из вас троих очень рады, что Марисса Пёрл гниет в земле, — Люсент и Йенсен напряглись, готовые ударить в любой момент, у меня же не было сил, даже чтобы сжать кулак. — И это не он. Габриэль указал на меня пальцем и встал в опасной близости от нас, продолжая излучать угрозу. — Вранье, — голос Йенсена внезапно охрип, выпуская наружу то, что заставляло его ненавидеть меня. — Ну, давай посмотрим. Ни для кого не секрет, что вы с Кетернией состоите и состояли до смерти бедняжки Мариссы в некоторых отношениях, определение которым будет давать слишком грубо. «Будто то, что он сейчас говорит, — не грубо», — тихо отозвалось у меня в голове. — И ее смерть принесла вам абсолютную свободу: вы можете быть вместе! — Я любил ее. Знаю, что любил, — Александер выглядел разбитым. Никогда прежде чувство вины не пожирало меня изнутри так сильно. Может, потому что я никогда не видел, что принес мой поступок другим людям. Кетерния, должно быть, уже знала, что клокотало в Йенсене, не страшившемся напасть на меня с моргенштерном. Она видела его лицо и сейчас. — Что ж, тогда все проще, — Габриэль подошел к Кетернии, замершей в напряжении, и подхватил прядь ее волос, вечно падавшую ей на лоб. — Только один человек рад ее смерти. Да, Кетерния? Я вспомнил ее слова о том, насколько кошмарен мой поступок. Однако и вопрос я задал другой. — Может, ты даже подстроила ее смерть? М? Этот вопрос вернул ту девушку, что встала перед копьем главы Совета, спасая убийцу. В ее глазах буквально плавилось золото, грозившееся обжечь каждого. Резко, с невероятной скоростью Кетерния отшвырнула Габриэля к стене одним лишь щитом, как недавно поступил и сам вампир во время их тренировки. Катар, незамедлительно появившийся в правой руке стражницы, пылал жаром. — Стой, — Йенсен поймал ее запястье; я не видел его лица, но мог предположить, насколько ужасно он выглядел. — Александер, отпусти меня, — Люсент четко сказала каждое слово и рывком дернулась вперед, когда парень безвольно опустил свою руку. «Так же безвольно, как и я», — с разочарованием подумал я, когда Кетерния уже вихрем летела на Габриэля, с улыбкой смотревшего на ее потуги. — У тебя вывихнута левая рука, уверен, что кружится голова, и ты с трудом стоишь на ногах — сейчас тебе точно не победить меня, — Toro говорил истинную правду. Он поймал руку Кетернии так же легко, как и Йенсен, вот только сжал он ее сильнее. Катар начал таять, обретая другую форму, хорошо знакомую мне. — Да ты используешь такой же кнут, как и Стефан, ничего себе ученица! — кнут обвился вокруг руки Габриэля, и тот выпустил Кетернию, предварительно схватив ее за вывихнутое плечо, чем явно причинил ей еще больше боли. «Йенсен сейчас не сможет спасти ее», — пронеслось у меня в голове. Я сделал несколько шагов вперед, вспоминая секиру; кольцо теплом отдавало мне энергию. — Стой там, Леруаморо, — взгляд Габриэля упал на меня. Я в самом деле не мог сделать и шагу. — Знаешь, Кетерния, ты занимательная, но я знал людей и поинтереснее, однако я смотрю на тебя и все жду. — Чего? — с ненавистью прошипела Кетерния. Монтойя отпустил ее; кнут исчез. Вампир внезапно стал выглядеть как-то человечнее. — Ничего, до завтра, стражи, — испанец махнул рукой, разворачиваясь к нам спиной, когда Кетерния его окликнула. Сейчас она двигалась почти так же быстро, как и Габриэль, когда с силой впечатала кулак здоровой руки в лицо ошеломленного Toro. Йенсен и я внимательно смотрели за развернувшейся сценой. Вампир безучастно сплюнул кровь на ладонь, сохраняя удивленное выражение лица. — Ты выбила мне зуб. Кетерния не повела и бровью. — Знаешь, чего жду я? — заговорила она с ужасающей пылкостью. — Когда я узнаю, что заставляет тебя так бояться меня. — И что тогда? — к Габриэлю вернулось его прежнее самолюбивое и надменное поведение. — Убьешь меня? Ты не знаешь, что такое убийство. Впервые Монтойя не выглядел холодящим кровь, потому что и Люсент выглядела так. Они были наравне. — Я не знаю, поэтому, если нужно будет убить, то я пошлю его, — второй раз за день кто-то показывал на меня пальцем. Toro засмеялся, как обычно делают люди, услышав первоклассную шутку. — Удачи в этом, — Габриэль поднял руку Кетернии и положил в открытую ладонь свой зуб. — Можешь сделать из него кулон, у меня все равно уже вырос новый. — Я бы хотела ожерелье, — едко ответила Люсент, выдернув свою руку из его. — И с этим удачи. Габриэль исчез из квартиры, дав нам понять о своем уходе громким хлопком дверью. Возможность двигаться сразу вернулась ко мне, из-за чего я слегка накренился вниз, пытаясь удержать равновесие. — Ты не должна была этого делать, теперь все станет только сложнее, — Йенсена, казалось, вовсе и не было с нами: настолько тихим и подавленным был его голос. — Я знаю, что не должна была, но я не позволю ему говорить все, что может прийти ублюдку на ум, — Кетерния повернулась к нам. Она все еще была на взводе; костяшки здоровой руки побелели от того, как сильно она сжимала зуб Toro. — Я тоже считаю, что ему стоило врезать, — я не знаю, зачем я вмешался в разговор, но две пары глаз посмотрели на меня так, будто только заметили. «Слишком увлекаются друг другом», — это было очевидно. — Твое мнение не учитывается, потому что не тебе разруливать все с Советом, — огрызнулся Йенсен, уже переставший скорбеть. «Может, он притворялся?» — с опаской подумал я. — Слушай, Саша, хватит, — Люсент подошла к ледяному стражу и положила ладонь ему на щеку; жест был таким нежным и любящим. — Я прекрасно понимаю, что невозможно простить его за несколько дней… — Я не собираюсь… — Дослушай! — отрезала Кетерния; усталость тенью легла на ее лицо. — Но ты и сам должен понимать, что без него мы уже точно не будем стражами: мы не сможем справиться со всеми опасностями в одиночку. Себастьян, может, и не самый надежный союзник, но он пленник здесь, поэтому им можно воспользоваться. — Что? — я позволил себе возмутиться. — И ты помолчи, — девушка лишь на секунду оторвала взгляд от Йенсена. — Если он что-то знает, то это может нам помочь. Я ведь прекрасно знаю, что ты все же не доверяешь Совету в полной мере. — Пусть просто расскажет все, что знает. Йенсен упрямо стоял на своем, как и Кетерния, отступившая от него. Я уже догадался, что последует за его ответом. — Тогда и ты расскажи то, что скрываешь обо мне. — Это другое, — ледяной лжец выглядел виноватым. — Нет, не другое. Это шанс для всех нас. Я подошел ближе к ним, не пугаясь угрожающего взгляда со стороны Йенсена. — Какой именно? «Может, моя ситуация улучшится», — с надеждой подумал я. — Ты — убийца, — Люсент посмотрела на меня, а затем на ледяного стража. — Ты — лжец, а я, как говорят со всех сторон, — грёбаная загадка. Сотрем эти ярлыки, если будем работать вместе, не скрывая ничего друг от друга, то, может, из нас что-то выйдет. — Ты предлагаешь доверять ему? — Йенсен был поражен. — Я тоже не горю желанием работать с тобой, но Кетерния права, — отрезал я, хотя понимал, что абсолютной честности и доверия мы все равно не добьемся. — Ладно, тогда скажи хоть что-то, что заставит меня задуматься об этом предложении. Я улыбнулся, запуская руку в волосы. — Я был в «Царстве мертвых» в ночь взрыва. — Мы знаем, — Кетерния выглядела слишком уверенной. «Точно. Мы же тогда впервые пересеклись», — я смутно помнил ее в гуще толпы. — Еще что-то? — надавил Йенсен. — Я знаю, кто еще там был, даже догадываюсь, почему, — об этом они не могли знать. — Но это я скажу только в Совете. Люсент скрестила руки на груди, а Александер всем своим видом иллюстрировал одну фразу: «Я же говорил». — Почему не скажешь нам? — Это связано с моей семьей. — Очевидно, но в прошлый раз ты покрывал своего отца в Совете, что изменилось сейчас? — я все больше убеждался, что жгучая ненависть Йенсена была взаимной. Я очень захотел закурить, хотя и не собирался сегодня. «Я должен начать работать с ними, если не хочу лишиться жизни, — убеждал я сам себя. — Я должен быть жив, чтобы защитить ее». — Не всегда все сводится к моему отцу. Впервые я увидел неуверенность и растерянность на лицах моих «товарищей». Особенно удивлена была Кетерния, будто не ведавшая, что у меня может быть еще какая-то семья, хотя она делала закладки для книги с нашими древами. — Ладно, но ты расскажешь все в Совете, — Йенсен ткнул пальцем мне в грудь, будто вдалбливая слова в меня. — И я все еще не доверяю тебе. Теперь все было несколько лучше. Города не строятся за один день, как и доверие не достигается за минуты, особенно в нашей ситуации. — Хорошо, раз с этим мы, наконец, разобрались, — Кетерния тяжело села на спинку дивана. — Может, кто-нибудь уже вправит мне плечо? На выручку пошел Йенсен, как и должен был. Я ушел наверх, чтобы выкурить еще пару сигарет, обдумывая, что и как нужно будет сказать в Совете. «Это будет что-то», — с горькой ухмылкой подумал я.