***
Наш путь проходил всё там же: через мост, опушку, поляну, где напали куклы, но вот пещеру пришлось миновать, так сказать, срезали. Пошли по пути трудному и тернистому, но зато быстрому. На этих дорогах нередко встретишь кукол, шныряющих поодиночке, а в свете недавних событий они стали не только агрессивней, но ещё и обзавелись мозгами. Что за добрый волшебник раскошелился на столь хорошенькие обновки?.. Дерганность и нервозность никуда не уходили, может, это из-за холода и нависшего тумана, а может, от предстоящего рандеву с тварями, поэтому абстрагироваться решила задавая вопросы. — Макс, а Макс. — Так как этот Робин Гуд поставил условия — не отходить от него далеко — приходилось следовать чуть ли не по пятам. Зато от предстоящей возможности подоставать мужика аж настроение поднялось. — Как Джо оказалась здесь? После минутного молчания он всё же обратил на меня внимание. — Тебе это зачем? — Любопытство, знаете ли. — Я старалась говорить тихо. Во-первых, не хотелось, чтобы меня слышали остальные ребята, а во-вторых, как-то было неуютно от осознания того, что в тумане могут всё же поджидать куклы. — Да и сама обстановка меня накаляет, отвлечься мне надо. Макс сжал сильнее в руках топор, а я опять впала в ступор… чего не так сказала? Обычный вопрос… ему, получается, можно расспрашивать, а мне нет? Сглотнув подкативший комок к горлу, перехватила дубинку, чтобы снять напряжение в руках. — Четыре года назад появилась здесь… — Не сразу поняла, что ответил мужик, но сосредоточившись на нём, продолжила слушать. — Не было ещё такого, чтобы похищенные состояли в какой-либо связи: ну там, муж и жена, сёстры, братья, даже друзья. А тут… Она прибыла вместе со старшей сестрой. Мы их нашли уже после того, как большая часть трансформировалась. Джо было тогда всего три года, но всё понимала… Мы вели их и ещё двоих в лагерь, как неожиданно на нас напали они… — Макс запнулся. — Они — те, кто правит балом? — испуганно покосилась на Макса. — Именно… Рейна, чтобы спасти свою сестру, пожертвовала собой… Я обещал ей, что буду заботиться о Джо и никогда её не оставлю. — Прости… — хрипло отозвалась я. Как же всё-таки погано. Люди жертвуют всем, чтобы спасти своих близких, дать им шанс на жизнь. А эта нечисть всё губит! Как я зол… как я зол!.. — Самое поганое, знаешь, что было? — продолжал мужик сквозь плотно стиснутые зубы. — Она стала одной из них… Мы думали, что это невозможно: избежал трансформации, значит — уже не изменишься. Но она… стала куклой, что тенью разгуливает по улицам города. — Погоди, — до меня не сразу дошли слова Макса. Схватив его за рукав куртки, заставила, сбавить темп, — ну, может, они просто не успели… Как вообще это происходит? — Я же говорил, никто не помнит, а все мои попытки докопаться до истины тут же пресекал на корню Карл. — Хренотень какая-то… — Какая бы ни была хренотень, но людьми не стал рисковать, хватает с них того, что вокруг происходит… Случившееся с Рейной повергло всех в шок, а после, как мне пришлось… избавить её от мучений, Джо сильнее замкнулась в себе. Но почему-то в тот день, когда мы нашли тебя, она улизнула из лагеря и отыскала нас около города. Это она тебя заметила, испуганную и бегающую по центральной улице. Хорошо, что ты не кричала во весь голос, а то точно на шум все сбежались, и была бы нам крышка. — Испуганную? — удивлённо прыснула. — Да я чуть коньки не отбросила от страха… особенно когда чувак с горящими глазами из автомата просипел «спасайся!» — у меня так вообще шарики за ролики заехали. — Ещё не так заедут, когда выясним, в чём дело… Обрадовал, блин… Но с правдой не поспоришь; если бы хоть что-то знали о происходящем, то не тряслись от каждого шороха и треска. А знание о полоумной девахе только подпитывало разыгравшуюся паранойю. В общем, получался замкнутый круг: неведение — плохо, осведомлённость — тоже не есть хорошо. А от своих фантазий кидало в дрожь. Главное, чтобы реальность была куда интереснее обыденности, но и не выходила за рамки возможного… Хотя, если так посмотреть, всё давным-давно вышло далеко за границы понимания, ведь ни в каждом городе отыщешь свободно гуляющих кукол, которые при этом хотят помочь всему человечеству обрести истинное бессмертие… На подходе к городу мы, следуя плану, разделились на группки и разбрелись кто куда. Компашка во главе со Стивом направилась на станцию, у них, помимо этого задания, имелся побочный квест по сбору необходимого для лагеря барахла, — так как банду Боба настигли именно в этом районе, пришлось отправить самых закалённых и сильных. Ещё одна группа почесала к театру, там, судя расписанию, начинался спектакль… На кой хер спрашивается? — но вопросы куклам не задашь. Второй группе тоже предстояло приложить максимум усилий и своих способностей, чтобы не наткнуться на них, так как излюбленным местом этих тварей являлся именно театр. Туда абы кого Макс не посылал: только подготовленных, выносливых, быстрореагирующих на любое отклонение от нормы, а самое главное, бегающих не чуя ног, — спринтерами или марафонцами раньше были, что ли. Ещё две группы по три человека были посланы в разные уголки города, туда, где куклы редко забредают, да и примечательного ничего нет, а вот наша группа, во главе которой стоял Макс собственной персоной, приняла в свои ряды придурка Билла. Видите ли, тот не хотел спускать с меня глаз, а Максу только это на руку, — хоть не одному за мной следить… Возникать не стала, молча проглотила, ответив лишь глубоким презренным взором, на что получила хитро довольную улыбку придурка и строгий отчитывающий взгляд мужика. Нам предстояло пройти путь по центральным улицам города: это бы помогло не только в нашем расследовании, но и, возможно, расшевелило мою память. Начать решили со станции, так как это более короткий путь до парка. Мешаться первой группе не стали; они сначала проверили местность, установили на ключевых точках людей, а затем уже подали нам сигнал, чтобы мы как можно быстрее покинули их местность, дабы не мешать операции. Меня, естественно, этот настрой и тон немного поверг в шок, как будто наблюдала военную операцию солдат по захвату территории врага, а вот на мужиков моей банды никакого эффекта сие действие не произвело, для них всё прошло так же, как и всегда, словно за хлебушком в магазин сходил, пфф… Но оправиться от этого потрясения не успела, так как тут же нахлынула новая волна, и в отличие от предыдущей, мне хотелось просто провалиться под землю, при этом громко и жёстко матерясь… — Что за ху... рень?.. — выдал всеобщий вопрос Билл. Я была хоть в чем-то с ним солидарна. Меня накрыла стая мурашек, в голове начало нехорошо пульсировать, а руки вообще отнялись от такого напряжения, с каким я сжимала дубинку. — Макс, клянусь… да хоть чем, но… не был таким… — заикаясь пробубнила. Я таращилась вперёд, совершенно не понимая, что за, мать вашу, творится. — Да… блядь, Макс… — Малявка, лучше тебе с нами не шутить, огребёшь по полной, — прорычал придурок Билл, до хруста в костяшках сжимая рукоять большого молотка. — Что тебе не понятно в словах, что он не был таким, когда на него налетела! — прошипела в ответ, уже готовая среагировать на любой его выпад. — Заткнулись! Оба! — передёрнул мужик. — Мы здесь для того, чтобы выяснить, какого черта тут происходит. Если она говорит, что не был он таким, то я ей верю… — Бабская подстилка, — перебил придурок, а затем сплюнул. — С нормальными не везёт, так решил на мелких шлюшек переключиться? — Лучше заткнись… — покраснев, на тон ниже просипела я, до боли сжимая дубинку. — А то что, а? На лопатки уложишь? — прыснул Билл, но в ту же секунду прилетел хук справа прямо в недавно покалеченный нос. Среагировала я поздно. Охреневшая полностью, до конца не понимала, что творится вокруг, словно прошлое снова вернулось и закинуло удавку на шею, сдавливая и превращая в пыль. Но все же сумасшествие творившегося не дало окончательно впасть в беспамятство: откинув дубинку в сторону, принялась разнимать мужиков, иначе Макс точно избил бы придурка до неузнаваемости. Но и я сама могла попасть под горячую руку, поэтому приходилось аккуратно подлезать, чтобы не схлопотать по лицу ударом локтя. — Макс, хватит! — выкрикнула я, когда моих сил уже не хватало, чтобы разнять дерущихся. — Ты же убьёшь его… Отставив попытки оттащить неудержимого Макса, я начала просто колотить его по плечу и спине, не заботясь о том, что сама могу покалечиться. Мне было насрать на Билла, но вот когда до Макса дойдёт, что он сделал… Каким бы ни был этот слащавый придурок, он в первую очередь его человек, за которого несёт ответственность. Тем более мы находились в логове кукол, куда на любой непонятный звук могут прийти и не поодиночке. Не знаю, может, я повлияла на Макса, а может, сам очухался, но мужик резко замер с повисшим и избитым в кровь кулаком над лицом у придурка. В этот момент я схватила его под руку и оттащила от искалеченного Билла; но он особо-то и не сопротивлялся в этот раз: быстро поднялся на ноги, глядя на кровавый оскал. Билл смеялся, перекатываясь набок и сплёвывая кровь. Его веселила вся эта ситуация, вот только меня нет! Мне хотелось пару раз приложить по его физиономии дубинкой, чтобы этот кусок говна заткнулся, хотя бы на минуту. Вспомнив, что кинутая мной дубинка до сих пор где-то валяется, отлипла от Макса и принялась шнырять в темноте, разыскивая своё орудие защиты. Хотя бы одно осветительное средство поставили, ей-богу; чертыхалась как могла. Ну вот кто меня просил не глядя выкидывать дубинку, сама же себе подписала приговор: если не найду — почешу в лагерь… одна… где бродят куклы. Когда стук собственного сердца больше не отзывался в моей голове, а дыхание выровнялось, мне почудилось какое-то шуршание. Замерев на месте, начала прислушиваться; паранойя в моём подсознании выстраивала адские картинки, от одной дикой мысли, что на наш шум сбежались все кому не лень, стало по-настоящему жутко и страшно. Нерешительно сделав шаг назад, чуть не упала. От страха резко повернулась и увидела свою драгоценную дубиночку. Ну вот как искала? — все это время лежала позади меня, а я как дура рыскала совершенно в другом месте. Схватив дубинку, поскорее рванула к Максу, который о чем-то беседовал с Биллом. Ну как беседовал, мужик схватил того за грудки, а придурку это только нравилось — он все так же скалился и даже не сопротивлялся… — Макс, признайся, ты не справляешься… силы уже не те. Я же всё-таки о тебе беспокоюсь, друг, — закончишь как Карл. — Заткнись, слышишь?! — прорычал мужик, тряхнув при этом придурка. — Ты и так позволяешь себе слишком много… Да ты просто бесишься, что Карл оставил за главного меня, а не тебя. Ну да, как же. Ты всегда был первым, везде… Но вот только ты облажался и навсегда потерял доверие. Ты помнишь их лица, а, Билл? Как они умоляли тебя спасти их?.. Да тебя всегда волновала только своя шкура и ничья больше. — Говори-говори, но только ты загнал всех в задницу, дал ложную надежду, что всё прекрасно, но ни хера не вышло. Если бы мы с самого начала противостояли им… — То что тогда, а? Это тебе не армия… Я дал людям возможность жить нормально. Да, сейчас всё катится к чертям, завтра может не настать для многих из нас, но я буду умирать, зная, что сделал всё правильно. Улыбка Билла ещё сильнее растянулась, показывая победный оскал. По выражению лица стало понятно, что он был бы только рад, если случайно или по стечению обстоятельств Макс оказался пойманным куклами… Засранец, бля. Мужик и так из кожи вон лезет, чтобы люди не боялись — возможность каждый день коньки отбросить более чем реальна — он им свободу от страхов подарил! А этот придурок!.. В тишине что-то опять зашуршало, и все мы, как один, замерли в ожидании. Первым среагировал Макс, ну ещё бы: оттолкнув от себя Билла, он подхватил свой топор и рванул ко мне. Цепко поймав за руку, развернул по направлению к автомату, а затем сломя голову понёсся вперёд. — Давай! Вали! Ты только и делаешь, что убегаешь от проблем. Я же их предлагаю решать! До нас какое-то время доносились крики полоумного, пока он не послал всех куда подальше, а затем затих. Думать о плохом не хотелось, иначе настала бы наша очередь, поэтому с Максом решили, что он просто либо пошёл к остальным ребятам, либо по своим делам. С каждым сделанным шагом мужчина из Zoktar Speaks становился ближе, а паника разжигалась ярким пламенем всё сильнее. Но когда до него оставалось несколько шагов, любые сомнения относительно того, померещилось нам или нет, сразу же отпали: за разбитым стеклом сидела кукла, смотрящая на нас своими кровавыми глазами. — Финальная стадия… — задумчиво пробурчал мужик, наклоняясь, чтобы получше его осмотреть. — Но его лицо… оно другое. — И уже выпрямившись, обратился ко мне: — Ты же помнишь тех, кто напал на нас, и висячих, какие они были? — У той, что схватила меня, лицо было наполовину иссохшее, казалось деревянным, а вторая половина — нормальная. Но висячие — полностью поленья, даже пахли. — Он выглядит так, словно достиг финальной стадии, но какой-то усовершенствованной, — мужик почесал скулу, на которой отчётливо виднелась гематома. — Помнишь, полное осознание. Может, это уже чересчур, но… давай зададим ему вопрос… Макс так и замер с открытым ртом, таращась на автомат. Ну а чего? Идея, конечно, бредовая, ну а вдруг? По лицу мужика стало понятно — идёт мозговой штурм. Думай не думай, а попытка — не пытка; никто же не узнает, а даже если сплывёт, то никто ничего не докажет, в дурку не запихнут, тем более когда-то этот экземпляр был человеком. — А чего спрашивать-то будем? — выдал Макс совершенно неожиданно. — Я… да пёс его знает… Может, — и, задумавшись над вопросом, выдала: — как тебя зовут? Вспомнила допрос Макса: про половую принадлежность не стала заикаться, а вот самым элементарным оказалось выведать имя. Мы в предвкушении чуда стояли и ждали, что же произойдёт дальше, даже напрочь позабыв о других возможных опасностях. — У нас… нет имени… Мы дети тьмы… — вертя головой и мигая глазами, прохрипело подобие мужчины. Я на всякий случай подняла дубинку повыше и крепко ухватилась за ручку, но тот факт, что нам ответили… я внутренне сжалась и готова была упасть из-за не унимающейся дрожи в коленках. — Кто тебя таким сделал? — мужик, кажется, вошёл в раж, чуть ли не в автомат голову просунул, лишь бы выведать информацию. Кукла вновь медленно завертела башкой, готовая ответить, а глаза заблестели ярким бордовым светом. Уже и я придвинулась, чтобы услышать имя нашего «великого волшебника», но неожиданно эхом пронёсся отчаянный вопль, забираясь под кожу ледяными щупальцами. — Билл… — всё, что успела услышать, прежде чем мужик сорвался. Я ещё несколько секунд таращилась на автомат в надежде, что кукла ответит на наш вопрос, но заметив, что никаких телодвижений не следует, а глаза перестали ослепляюще светиться, ругнулась и понеслась туда, откуда доносились крики. Чем дальше я бежала, тем сильнее осознавала, что заблудилась. Более того, потеряла Макса. Сердце отчаянно забилось ещё быстрее, из мокрых и озябших ладошек готова была выпасть дубинка, как бы я крепко её ни сжимала. Мысли лихорадочно кружили в голове; что делать, я не знала. Страх сильнее заковывал моё тело, а холодный ветер кидал в дрожь, — я закрыла глаза прислушиваясь. «Так, спокойствие… Главное, не накручивать, это всего лишь ветер, — успокаивала себя как могла. — Ты же хотела побыть одна — получите, распишитесь». Хотя, это не то что я планировала, но… от этого становилось спокойнее: ни тебе рядом тупых придурков, ни тебе вечно причитающего Макса, — одиночество. Вдохнула поглубже этот пленительный запах свободы. Ветер больше не казался ледяным и пугающим, тело немного расслаблялось, а голова прояснялась. Тем более поодиночке больше шансов встретить неприятности, главное — потом от них удрать. Крутанувшись на месте, резко распахнула глаза: передо мной раскинулась довольно избитая дорога, а по правую сторону — длинный ряд развлекательных лавок. «Ну, значит, туда», — выдала заключение, сжимая крепче дубинку, и направилась вперёд уверенным шагом. Ступать приходилось мягко, а главное, бесшумно, так как любой, даже самый незначительный шорох рикошетил от старых будок и устремлялся ввысь. Но и мне было это на руку: несколько раз приходилось теряться в тени, втискиваясь в самые узкие места, чтобы переждать неожиданный треск или шорох. Хотя это и были всего лишь птицы и крысы, тактику маскировки в неприглядных местах отработала, главное, быстро реагировать и держать всё время ушки по ветру, ведь если реакции нет — то и тела нет. Поняла довольно поздно, что отправилась совсем не в ту сторону, откуда доносились крики, и то только благодаря сменившейся обстановке: вместо старых лавок, разбитой дороги, я лицезрела прям огромное чёрно-серое пятнище. Дошло мгновенно — здесь когда-то шла борьба между новыми куклами и людьми, а победил в итоге пожар. От этого места не осталось ничего, кроме мёртвой земли и кое-где сохранившихся обугленных балок и досок, покрытых добротным слоем копоти. Я втянула в лёгкие как можно больше воздуха, и стал еле ощутим дух свежераспиленных поленьев, — по своему опыту поняла, если чуешь запах, значит, пора делать ноги. И недолго думая, свернула направо и побежала сломя голову, куда глаза глядят. По пути, как ни странно, никто не попался, я уже начала понемногу расстраиваться, что уже и не увижу. Убежав на достаточное расстояние от опасного места (хотя, где вообще безопасно?), отдышалась и огляделась: драпала я явно через какой-то парк — всюду росли совершенно голые деревья, сбросившие листву и ждавшие наступающих морозов, каменная кладка на дорожках кое-где ещё сохранилась, но её почти не виднелось под слоем земли и растительности. Когда-то здесь даже имелся пруд: уточки плавали, или же рыбки водились; кувшинки мерно раскачивались, тревожа безмятежность мелкой рябью. Сейчас же всё давно пришло в уныние; природа зачахла, не выдержав гнетущей атмосферы, вокруг одна разруха — печаль и тоска так и витают в воздухе, оседая мелкими крупицами на оголённые ветви, а боль и страдание бродят совсем рядом, превращая своей холодностью в пыль… Тяжело вздохнула. Ещё раз убедилась, что здешняя природа — мой дом, моя стихия — всё сильнее завораживает, но в то же время мне было жаль её. Как же красиво было бы, если гордые дубы вновь надели свои могучие сарафаны, а берёзки — зелёные грациозные красавицы — вновь согревали своим теплом, укрывая под стволами от всех невзгод… Развела руки в стороны, шагнула вперёд… и обняла холодный ствол. Моё душевное состояние в последнее время находилось на грани безумного: то я всех ненавижу, жажду послать и отмутузить, а спустя какое-то время, проникаюсь чувствами, начинаю думать, а не перегнула ли палку, может, стоило помочь… а потом хочется отпинать себя за такие мысли и поступки, — и всё начинается заново. «Так, соберись, тряпка! — и дала себе мысленную оплеуху. — Чего нюни развела! Жила одна, никто не помогал, за исключением… Выбрось эти сопливые мысли! Их нет… никого нет — ты одна, всегда одна…». Отлипнув от ствола такой холодной и одинокой берёзки, похлопала по щекам, приходя немного в себя, развернулась на каблуках и, запахнув посильнее куртку, двинулась дальше. Деревья сменялись кустарниками, и вскоре вышла на одинокую дорогу. Оглянувшись по сторонам, ничего примечательного не обнаружила, только пустота. Я пожала плечами, — а чего ожидать от маленького городка? Пошла обратно, только другой дорогой, тем более, когда представила, как Макс в панике бегает… Представила, — аж настроение поднялось, и с немного дикой улыбкой пошагала дальше по избитой дороге. На этот раз я не сдерживалась: глядела по сторонам, правда, было бы ещё на что; на всякий шум не реагировала как полоумная, а при виде очередной мыши или птицы только улыбалась, хотя недовольный и раздражительный червячок давал о себе знать, — куклы-то так и не встретились. Прокрадывалось чувство, либо они высиживали, скажем, в театре, либо просто попрятались, ожидая удобного момента. Но вот что самым нехорошим было, так это думать, что пока я тут окрестности оглядываю, куклы напали на остальных ребят и обращают в свой легион деревянных. Моя совесть после этого опять дала о себе знать, и я, чертыхнувшись самыми грязными словами, сжала кулаки и уже помчалась сломя голову. — Что ж я человек-то такой… жила себе спокойно… На кой черт они упали мне? — причитала, пока быстрым шагом чапала вперёд. Бежать я уже просто не могла: устала, стало жарко, да и совесть опять куда-то подевалась. — Может, ну их всех… Сбегу, и пусть считают без вести пропавшей? Может, Крис как раз-таки и улизнула куда подальше? Надоели ей все, а она одиночество любила? Остановилась. Огляделась, — никого. «А может?..». Но додумать мне не дали, откуда-то донеслись тихие стоны и всхлипы. Я, уже натренированная внезапными шорохами, быстро метнулась в сторону и спряталась за каким-то хламом, больше похожим на сломанную будку… очень покорёженную. Края её были острыми, и из-за невнимательности напоролась на один из них и чуть не порвала платье… Лучше бы искромсала, чтобы хоть на чем-то выместила свою злобу! Притаившись, почесала ляжку, что после встречи с косяком больно зудела, прислушалась. Воплей больше не было, да и стоны тоже прекратились. Начала ловить себя на мысли, что совсем с ума сошла — чудится всякое. Осторожно осмотрелась и вылезла из укрытия, в очередной раз чертыхнувшись. Минуту назад хотела слинять, кинуть всех и поминать потом как звали, а тут нежданно и негаданно разыгралась совесть: «Нет, как ты можешь их кинуть, они бы не поступили так». Да вот хер их знает?! Может, как раз таки и кинули! Макс слинял! А его слова, чтобы я ни на шаг не отходила, всегда была рядом… Пустозвон! Брехун!.. Козлина длинноногая… Ну вот, даже обматерить нормально не могу… Упала на колени и уткнула лицо в озябшие ладони… Творилось со мной неладное, это однозначно! И чем дальше — тем страшнее! Больно ущипнула себя за щёку и вцепилась в волосы, а потом и вовсе припала к земле. Разреветься разве только не хватало для полноты картины убитой и опустошённой девицы с явными признаками раздвоения личности... Биться в истерике и заниматься самобичеванием в очередной раз не дал протяжный стон. Я резко подняла голову и поправила взъерошенные и спутанные волосы. Попыталась их хоть немного пригладить, чтобы не лезли в глаза, и попутно прислушивалась. Но если раньше я думала, что мне только кажется из-за пошатнувшейся окончательно психики, то сейчас на все сто процентов была уверена — это реально. Дожидаться очередных воплей не стала и, поднявшись с холодного асфальта, припустилась в бега. Дорога вела вперёд, а я, не щадя себя, всё бежала. Казалось, что мчалась уже битых полчаса, а непримечательное пятно на горизонте всё дальше от меня уплывало… но на деле, — не прошло и пяти минут, мне становилось страшно, и я в лучшем случае пробежала только долбанную стометровку без препятствий и без учёта времени. Бегун из меня никудышный: дыхалка сбилась сразу же, когда я чуть не подвернула ногу и не упала; ветер завывал в ушах, и, казалось, что за мной кто-то бежит, тяжело дыша, — страх все сильнее завладевал моим телом, проникая в самую глубь, царапая когтистыми лапами моё сердце. Если бы не стоящий неподалёку дуб, я бы точно от усталости пропахала носом по асфальту и забылась, окунувшись полностью в панический ужас этого места. Большой и могучий ствол принял меня, и становилось легче, словно он забирал, вытягивал из меня всю усталость, давая взамен лёгкую уверенность, что я смогу. Снова донёсся стон, но не такой громкий, а уставший и молящий о пощаде. Я выпрямилась. Передо мной предстал во всей своей красе небольшой дом с высокой, но довольно дырявой крышей. Держалось здание только на одном добром слове, и заходить внутрь вообще опасно — не знаешь, в какой момент рассыплется эта конструкция и похоронит под собой. Но звуки явно исходили оттуда, и, собрав волю в кулак, двинулась навстречу неизбежному. Пол нещадно скрипел под ногами, создавалось впечатление, что дому не дают рассыпаться какие-то силы, зло, что царит здесь. От одной только мысли об этом внутренности сжались в комок, а по спине уже так привычно пробежали мурашки. Ладошки вспотели. Руки тряслись. Да и не только, — я готова была провалиться, рассыпаться, но лишь бы это всё закончилось. Реальность того, что от страха можно и кони двинуть, не давала нормально дышать. Воздуха было мало. Голова начала ужасно пульсировать. И я ощутила чьё-то холодное дыхание у себя на шее… Резко обернувшись и, для пущего эффекта, разбила воздух дубинкой, но никого. Страх играл с моим и так покалеченным разумом. Паника усиливалась, и я боялась оступиться, сделать что-то не так… Но я уже совершила ошибку, когда вошла в дом. Словно раскалённой кочергой боль ударила по вискам, и я с воплем упала на колени. Дубинка, выпавшая из моих рук, укатилась куда-то вглубь тёмной комнаты, но мне было не до неё. Моя голова разрывалась изнутри, казалось, мозги вот-вот спекутся. Но поделать ничего не могла… ситуацией владела не я… — Бедная Бекка… — мягкий и такой знакомый голос резанул слух, усиливая боль. — Через столько пришлось пройти, чтобы оказаться в этом грязном месте. Тонкие пальчики в бархатных перчатках опустились на голову. Её нежные поглаживания вызывали отвращение, но я не могла даже пошевелиться. Скованность и боль завладели мной, я вновь ощущала себя марионеткой, что пала ниц. — Прости за страдания, моя оборвашка Бекка, — рука плавно скользнула к щеке и стёрла мокрую дорожку, — но я не смогу унять твою боль, лишь на мгновение. Она села напротив и, не поднимая моей головы, положила холодные ладони на щёки, касаясь пальцами висков. Я не могла сопротивляться, боль выкачивала последние крупицы тепла и являлась настолько сильной, что я готова была просто упасть и вырубиться, но этот пугающий голос заставлял держаться. Она начала напевать. От осознания того, что это была за мелодия, я встрепенулась, хотела поднять голову, чтобы хоть краем глаза увидеть её лицо. Но она сильнее сдавила мои виски и шикнула, продолжая про себя напевать эту колыбельную. Чувства уходили на второй план, заключая меня в вакуум, где сладко разливалась мелодия. Я чувствовала, как уходит боль, но вместе с тем стала ощутима тяжесть моего собственного тела. Как только незнакомка мягко отпустила меня, я рухнула на пол без сил даже пошевелиться. В глазах всё расплывалось, веки казались настолько тяжёлыми, что сопротивляться становилось трудно. — Кто… ты… — прохрипела я, цепляясь всеми способами за эту призрачную реальность. — Разве ты ещё не поняла, глупенькая? — Ладонь легла мне на голову, слегка поглаживая пальцами макушку. — Сдохни… Чтоб вы сдохли, твари! А этот полный отчаяния и злобы голос я точно знала, ни с кем другим не смогла его спутать. Незнакомка поднялась и направилась в ту сторону, откуда доносились тяжёлые стоны. Мне потребовалось много усилий, чтобы освободить зажатую под собственным телом немеющую руку. Опершись на неё, вся дрожа, перевернулась на другой бок, устремляя взгляд вперёд. Я видела лишь её стан, как она грациозно, слегка покачиваясь, шагала к лежащему на полу мужчине. Билл… Он был весь избитый, всё лицо в гематомах. Было ли это последствием от ударов Макса, или кто-то другой его избил… но, вспомнив, какими приволокли с ночного дежурства мужчин, поняла, что это, возможно, было не самым страшным. Он хотя бы мог шевелиться, руки и ноги не переломаны, значит, для чего-то его держали здесь. Но вот зачем? Доплясав до Билла, незнакомка присела на корточки и невесомо провела кистью под подбородком. Билл резко отстранился, и тогда бархатная рука поймала и сжала со всей силы нижнюю челюсть. — Он был плохим мальчиком, Бекка? — нежно спросила незнакомка, ослабляя хватку. Билл от такой боли весь сжался, но не произнёс ни звука. — Отпусти… — Борясь сама с собой, со своей усталостью, попыталась двинуться с места. Хоть он и был уродом, но смерть от её рук… Нельзя, чтобы так всё закончилось, я должна прекратить это. — Тогда кто ему преподаст урок? Он должен быть наказан, не так ли? — словно задавая самой себе вопросы, незнакомка мягко поглаживала большим пальчиком рану на лице. Я видела в его глазах страх и боль, но больше всего ненависть. Он готов был кинуться на неё, но что-то сдерживало. Сколько он уже тут в её власти? Как долго она его мучила, вытворяя все эти зверства? — Просто… отпусти… Он получил своё… — Ты глупая девчонка! — голос огрубел, словно сам дьявол из глубин явился на свет. Она ударила Билла, так что он отлетел в тёмную часть комнаты и, ударившись обо что-то массивное, глухо застонал. Незнакомка напряглась. Спина выгнулась колесом, а ладони до хрустов в суставах сжались в кулаки. Я отпрянула назад. Страх заставил открыться второму дыханию, адреналин забушевал в крови, снова вызывая головную боль, но мне было всё равно… Незнакомка повернулась вполоборота. Из-за растрёпанных длинных тёмных волос лицо было не разглядеть. Платье было похожим на моё, как и перчатки, только мои не такие мягкие. Сомнения съедали меня изнутри — дикие мысли порхали чёрными бабочками в моей голове, одна страшнее другой, невообразимее… ужасающе впечатляемые. Незнакомка расслабилась, казалось, она заулыбалась, но от этого ещё сильнее сжалось сердце. Это могла быть только уловка, чтобы отвлечь внимание, а затем напасть, растерзать в клочья… или хуже. Но она развернулась снова спиной и как ни в чём не бывало пошагала вперёд, туда, куда ранее злобно отшвырнула Билла. Долбаное любопытство не дало мне и с места сдвинуться, я хотела увидеть её, посмотреть в глаза, узреть в них хоть что-нибудь человечное… но не бежать, слишком рано. Её силуэт почти растворился в тени, а тихие покряхтывания Билла говорили о том, что она снова взялась за своё. — Я тебе сделала подарок, Бекка. Разве тебе неприятно? — пропела незнакомка, и эхо её голоса мелодично раскатилось по комнате. — Мне никто подарков не делал, так что — нет, — пробубнила, пытаясь ухватиться за что-нибудь, чтобы встать на ноги. — Ах да… — грустно вздохнула. — А смотреть, как он страдает? — И в подтверждении её слов что-то хрустнуло, и мужик сорвался на полный мучительной болью крик. — Хватит! — выкрикнула уже я. Повисла тишина, такая гнетущая, чёрная, что невольно сжалась. Незнакомка тяжело вздохнула. А затем послышался шорох какой-то старой ткани, и едкое облако пыли заплясало в воздухе. Я, зажмурившись и укутавшись в куртку, начала кашлять от раздирающего горло привкуса сажи. Вопли и стоны всё сильнее затрясли дом, и было слышно, как кого-то волокут по полу. Выглянув одним глазом, увидела, как незнакомка, схватив за волосы, тащит Билла, при этом медленно, растягивая своё удовольствие. Я пошатнулась и наткнулась на преграду. Это оказалась стена. Постепенно, аккуратно, не привлекая внимания, стала двигаться к выходу, попутно разглядывая сквозь пелену непонятной пыли фигуру незнакомки. — Ты недостоин бессмертия… Ты недостоин прощения… Ты никто — так стань им! Фигура схватила одной рукой Билла за горло и подняла его. Тело не слушалось, и как бы он ни старался, не мог даже пошевелиться, сопротивляться, лишь сдавленные стоны срывались с его губ. Пыль немного осела, а мне пришлось сдерживаться, чтобы не чихнуть и не привлечь тем самым к себе внимание. Маленькими шажками приблизилась к двери, но оказалось, что она все видела и лишь давала мне ту призрачную надежду, в которой так отчаянно я нуждалась. Тем временем фигура, больше не церемонясь, положила свободную руку на щёку Биллу. — Пепел любит свободу… Она закрыла глаза, напевая про себя ту самую мелодию. Лёгкая чёрная дымка, высвобожденная из тонких пальцев, обволокла мужика. Тело напряглось; он брыкался, скулил и даже попытался схватить её за руку, но всё безрезультатно. Она сделала шаг назад. Я попыталась сморгнуть пелену, застилавшую мои глаза. В глубине комнаты, ловя непонятные блики, стояло что-то большое, массивное, внушающее страх. Оно было скрыто под серой тканью, что валялась теперь у самых ног незнакомки. Что-то старинное. Страшное. Вызывающее ощущение одиночества, — и одновременно манящее. Я медленно продвигалась, мелкими шажочками, и вглядываясь в темноту. Я его чувствовала. Оно словно звало меня. Мимолётной картинкой вспыхнуло воспоминание, как люди, разбредшись кто куда, слоняясь привидениями, толкались в доме. В этом доме… А тёмная высокая фигура, вылавливая очередную жертву, легонько подталкивала людей туда, в темноту, где стояло… Зеркало! С новой силой, очередной яркой вспышкой проявилась головная боль. В ушах ужасно зазвенело тысячами осколков, сознание рассыпалось; мне с трудом удавалось сдерживать себя, чтобы не сорваться на отчаянный крик, что выпустит боль, предоставить ей свободу. Схватившись руками за голову, я желала поскорее смотаться отсюда, но моё внимание привлекло оно. Старинное, внушающее ужас своей чернотой, с мелкой сеточкой царапин на гладкой серой поверхности. Винтажная рама с замысловатыми переплетениями с тонким слоем пыли и грязи, но не утратившая своей былой красоты. В нём отражался весь мой кошмар, то, что я боялась больше всего — оживший страх, моя внутренняя сущность… Фигура сделала ещё несколько шагов. Тонкий силуэт искривлялся в зеркале, делая её подобной монстру. Билл всё сопротивлялся, цепляясь из последних сил за свою жизнь. Серая дымка продолжала кружить вокруг них, заставляя мужчину корчиться от боли с каждой секундой всё больше. В висках пульсировало, мелодия, напеваемая незнакомкой, давила на барабанные перепонки, — чувства были потеряны, искромсаны на мелкие лоскутки. Тёплая жидкость защекотала шею, вызывая некое облегчение, а на губах так знакомо ощутила привкус металла. — Стань пеплом… С последними словами фигура резко повернула голову Билла к зеркалу. Знакомый треск взорвал комнату. Оглушительная волна прокатилась смерчем, поднимая давно осевшую пыль. Пелена снова застелила мои глаза. Размытые фигуры кружили в центре урагана, мелодичная песнь раскатами грома сотрясала гладь зеркала. Казалось, оно вот-вот треснет и разлетится осколками, впиваясь острыми гранями в хрупкое тело. Билл больше не сопротивлялся. Не цеплялся за эту жизнь. Тряпичной куклой он болтался в её руках, медленно раскачиваясь в такт движениям незнакомки. Понадобились какие-то секунды, чтобы безжизненное тело мужчины превратилось в пыль — рассыпалось, став прахом. Незнакомка улыбнулась. В руках хрустели серые горсти. Поддавшись какой-то эйфории, она протяжно выдохнула, расслабляя плечи. Это её вымотало, она стала слабее… Я затаив дыхание ожидала своей очереди. Помутнение спадало, голова уже не так сильно раскалывалось, я хотя бы могла нормально дышать. Кровь капала из носа на пол, а гулкие и протяжные «бульк» фальцетом ударяли по ушам, словно молот по наковальне. Незнакомка сдула со своих ладоней горстки пыли и улыбнулась. Её фигура всё так же искривлено отображалась в зеркальной глади, но было в ней что-то иное, словно этими действиями она явила себя, — и открылась… мне. — Нет… Последующие моменты резко сменялись один за другим. Я ничего не понимала. Первостепенной целью было бежать! Неважно куда, главное, от неё. В голове нещадно пульсировало, ног не чувствовала, как и своего тела, но её лицо навсегда кровью отпечаталось в моей памяти, как горящие жёлтые глаза светились в темноте, мерзкая улыбка выжигала нутро, а песнь, как похоронный марш, метрономом отсчитывала последние секунды. Холодный воздух обжигающе ударил в лицо. Ночная тьма сгущалась, туман мелкой моросью окропил каждый миллиметр проклятого города. Споткнувшись обо что-то, я упала и проехалась по шершавому и избитому асфальту, но тут же предприняла попытки встать; ударом хлыста вновь всплыл её образ, обжигая нутро. Я не замечала боли в содранных коленях, и как нещадно щиплет подбородок. Выставив руки вперёд, готовая снова упасть, я сделала ещё несколько шагов, прежде чем колени содрогнулись. Вновь рухнула. Хриплое прерывистое дыхание эхом застыло в ушах, кровь кляксами расплывалась, стекая по губам, а затем капая на землю. Я снова встала… Голова, словно налитая свинцом, отягощала моё избитое тело, но я шла. В глазах по-прежнему всё плыло, казалось, на шум вылезли все куклы и теперь напирали на меня. Больше не было смысла бороться. Время вышло… Сделав последний шаг, я покачнулась. И теряя все чувства, осознала, что того мира, за который я так отчаянно цеплялась, никогда не было, он был лишь иллюзией, придуманный моей тёмной сущностью…Глава 4
5 декабря 2016 г. в 09:10
Наше путешествие ровным счётом ничего не принесло, пожалуй, разве что расшатанные нервы и депрессивное состояние. Травяной чай не действовал, но хотя бы помог согреться. Сидя под тёплым пледом на небольшом диванчике в домике у Джил, размышляла над словами старикашки: то, что я называла Макса клоуном, знал только сам мужик, больше никто; а ярлык малявки повесил придурок Билл. Конечно, возможно, просто попал пальцем в небо, а если нет? Он куда больше знает о куклах и о той непонятной девице, что разгуливает по улицам города, шепча на ушко какую-то херь про бессмертие. Одно было ясно, если психи не помогают, значит, придётся делать всё самим, — идти ножками в город и искать приключения на задницы. Тем более «негры» в сборе! Пока нас не было, этот ублюдок Билл склонил парней к дружному набегу на логово кукол. Джил, конечно, смогла их немного успокоить, но лишь на условии: дождёмся Макса — решим, что делать.
Междусобойчики у них больше всего смахивают на религиозные собрания, где необходимо решить какую сегодня девственницу отдать во имя божеств: при закрытых дверях в большом доме, где тихо-мирно шушукаются, а приглашения получают только высшие члены братства, — в основном это «старики», те, кто живёт в лагере довольно давно и прошёл железную закалку на вылазках в город, и у кого есть мозги на составление действенных планов, чтобы минимизировать любые потери. Обычный люд туда не пройдёт, если только в качестве жертвы. И это понятно, учитывая, с чем приходится сталкиваться — никто не хочет, чтобы взволнованные жители бегали, размахивая руками, и кричали вовсю, что все скоро умрут. В такие моменты лагерь умолкает: ни тебе бегающих и орущих детей, люди смирно сидят в своих домиках, даже собаки не воют на улице, — словно все умирают, погружаясь в сумрачное небытие.
Из состояния полудрёмы вывели встревоженные голоса, и, подпрыгнув на диване, выронила пустую кружку. Дверь со скрипом отворилась, и с порога на меня, застывшую в неестественной позе, пытающуюся поднять выроненную посудину, уставилось две пары глаз.
— Руки из жопы… — пояснила я, с трудом заползая обратно и укутываясь в плед. — Как прошло собрание анонимных алкоголиков?
— Ничем хорошим… — с натяжкой ответил Макс, медленно проходя в дом и как-то подозрительно косясь на меня.
— И нечего так на меня зыркать, — я зло закатила глаза, — не маленькая…
— Как скажешь, — и глубоко выдохнув, прошёл к столу и рухнул на стул, подперев голову руками.
— О чём это вы? — полюбопытствовала Джил, закрывая за собой входную дверь.
— Да так… — я махнула рукой, мол, всё нормально, и, откинув плед, сползла с дивана за новой порцией травяного чая. — Так, чего такой кипиш-то был? — налив из чайника горячий напиток, морщась отхлебнула. — У Билла обострение началось?
— Парень он тот ещё, и неуравновешенность рано или поздно погубит его. — Джил спокойно подошла к невысокой тумбе и отлила прозрачной чистой воды.
— Он копом был… — пояснил Макс.
Я фыркнула; ну да, там и делают таких ребят: с заточенными нервами, со стальными яйцами, морды правят, чтобы квадратные хари внушали ужас и страх. Но на самом деле мозгами совершенно не пользуются, они как бы для красоты… хотя какая там красота в жопу…
— Были и с ними проблемы? — Макс продолжал пристально пялиться.
— Как ты мог заметить, у меня со всеми складывались особые отношения…
— Они не помогали?
— Им было насрать, — выдохнула я, снова взбираясь на диван. — Бродяг, сирот, мягко говоря, не любили. Знаешь, скольких они закрыли? При этом вешали на них всё что можно: убийства, ограбления, разбойные нападения. Многие, конечно, были рады — крыша над головой, питание, — шли даже на сделки, чтобы приговор был не таким суровым. Но чаще всего ожидания не оправдывались… в тюряге они первыми попадали под раздачу.
Всё это время задумчиво крутила почти пустую кружку. У бродяг не было друзей, — бродяга бродяге не друг. Редкими исключениями являлись те, кому просто необходимо общество, приятели, на которых могли положиться. Но чаще всего такие союзы распадались, когда бродяг, пойманных на месте преступления, распугивали патрульные, и одному из них не удавалось смыться. Дружба забывалась, а нажитое имущество расползалось по рукам.
У меня никогда не было друзей, но находились те, кто из жалости к маленькой оборвашке отдавал кусок хлеба и делил один костёр. Но чем старше становилась, тем сильнее затухала жалость в их грешных душах. Я снова оставалась одна в холодные мёрзлые ночи, всматриваться в лица прохожих из темноты.
— Чего такие морды кислые? — очнувшись, перевела взгляд с Макса на Джил. Жалости в них хоть жопой ешь, но мне этого не нужно. Та жизнь осталась в прошлом, а сейчас важно, чтобы разгуливающие по городу твари заткнулись и желательно навсегда. — Каков план набега на кукольный домик?
Первой из ступора вынырнула Джил, подойдя к тумбе и налив себе ещё воды. Потом и Макс перестал таращиться и, откинувшись на стуле, устало потёр глаза. Вскоре, выдержав секундную паузу, поведал план. Назвать его донельзя необдуманным и глупым, значит ничего не сказать, но пораскинув мозгами, пришли к выводу, что иного выбора нет. Открытое противостояние или объявление войны бессмысленно в связи с отсутствием средств: всё, чем они владеют, так это строительными материалами да дубинками. И если дубинки можно сделать самим из подручных средств, оставалось неясным, откуда взялись молотки и топоры. Оказалось, что куклы по какой-то причине доставляют всё необходимое, теми самыми поездами, а народ потом по-тихому растаскивает. «Заботятся» ли они таким образом о живущих здесь людях или нет, пёс их знает, главное, это помогает.
Поэтому посовещавшись, решили проследить за куклами: в город пойдёт «молодняк» — так как это обычная вылазка для сбора информации, а не полномасштабное вторжение, — разобьёмся на несколько групп, во главе каждой из которых будет стоять опытный «охотник» для координации действий, сосредоточимся в местах, где чаще всего ошивается нечисть. Если они что-то да затеяли, мы об этом узнаем. Самое главное, так это найти ту таинственную деваху, что шепчет гадости, и не попасть при этом ей на глаза, потому что вероятность стать заложником очень велика. Услышав вкратце сей дивный план, я в предвкушении начала потирать ручки и готовиться к марш-броску, но Макс своим заявлением, что я остаюсь в лагере, поверг в реальный ступор.
— Не, ты это серьёзно? — всё не унималась я, раз в пятый переспрашивая.
— Что тебе не понятно? — нависнув над столом, сквозь плотно стиснутые зубы прошипел мужик. — Ты остаёшься здесь, потому что там небезопасно.
— Да я смогу за себя постоять, тем более людей у тебя мало!
— Ты уверена в своих силах!
— А вот не надо этого! — теперь уже я не выдержала и, спрыгнув с дивана, подлетела к мужику. — И как бы ты ни упирался, я всё равно туда пойду, ты мне не указ. Я единственная, кто пробыла в городе три дня. Может, у меня память проснётся?
— Я не хочу подвергать тебя опасности, разве не понимаешь?! Ты видела, что они сотворили с Бобом и с Алексом, скольких хороших людей они ещё прикончат? А если мы не вернёмся?
— А ну хватит орать! — вмешалась Джил, так стукнув кулаком по тумбе, что стоящий на ней графин подпрыгнул. — Голова и так болит, ещё и вопли ваши слушать.
Если бы Джил не влезла, точно накинулась на Макса. Он меня так взбесил, что находилась на грани. От его заботы хотелось блевать, на кой хер я ему упала? Жила в тени, непримечательная, никому не нужная, а тут появился супермен без треников, спаситель униженных и оскорбленных, блядь.
Почти что кинув пустую кружку на стол, рыкнула и направилась к выходу, захватив по дороге куртку. На улице быстро стемнело, и ещё из-за тумана видимость ухудшилась. Запахнувшись посильнее, почапала вдоль узких улочек подальше от этого дурдома, чтобы не видеть лиц, не слышать голосов. Мне необходимо одиночество, хотела отдохнуть от всего, забывшись с природой… Бля… как же хотелось курить.
От лагеря не стала далеко уходить, мало ли что. Ещё днём меня привлёк великолепный вид, открывающийся с поляны, где располагаются теплицы. Дойдя до самого обрыва, вдохнула полной грудью. Свежий воздух прочищал мозги, а лёгкие покалывания в груди приводили в чувства. Если подумать, осень тут холодная, тогда какая зима? Но, прожив столько лет на улице, привыкла и к стужам, и к собачьему холоду, что, казалось, закалка хоть на века. Но нет, мёрзну как сучка на помойке.
Расправив руки в стороны, вдохнула снова полной грудью. Закрыла глаза… Спокойствие. Умиротворённость. Тишина. Вот оно — моё одиночество. Поглядела вниз на скалы, об которые беспокойно и возбуждённо бились волны, и… присела…
Нет, с самоубийствами я покончила. Хватит с меня. Один раз попробовала, не понравилось. Живём дальше. Тем более здесь так красиво, мрачно, темно; в городе ходят куклы, и мне не терпится выведать их тайны. Вспомнила Макса, снова разозлилась. Тупой клоун! Ну его в жопу… Рукой нащупала камень, замахнулась и со всей силы швырнула в беспокойное озеро.
— Эй…
В этот момент я по-настоящему трухнула. Нельзя так подкрадываться! А если бы шлёпнулась на скалы!
— Ты совсем охерел?! А если бы я того… вниз ёбнулась! Придурок! — орала я как полоумная, отползая назад. Переведя дыхание и схватившись за голову, что от такого идиотизма шла кругом, поднялась на трясущиеся ноги.
— Ты прости меня… за всё… — мужик стоял, скрестив руки за спиной, а лицо его оставалось искорёжено всё той же тупой маской мерзкого сожаления.
Я от переполнявшей меня злости аж покраснела. Ткнула пальцем в грудь и хотела было высказать всё, что думаю… А смысл? Этот клоун один хер не пробиваем, ори не ори на него, всё без толку.
— Да чё с тобой разговаривать?! — специально задев его плечом, поспешила покинуть его занудную компанию.
— Тебе это пригодится! — выкрикнул он мне вслед.
— Что? Травяной чай? — все так же, не оборачиваясь, чапала по тропинке, засунув руки в карманы.
— Прости, но травяной чай не поможет против кукол!
Я остановилась.
— Это, конечно, не топор, но тоже сойдёт, — Макс, поравнявшись со мной, протянул дубинку, нашпигованную большими толстыми гвоздями.
— Мнение поменял? Джил уболтала? — комично съязвила я.
— Нет… и да… В общем, ты идёшь, но от меня ни на шаг не отходишь. Будешь выпендриваться — почешешь обратно. Будешь дерзить — сначала дам подзатыльников, а потом волшебных пинков по направлению к лагерю… Пойми, я устал терять людей… — И утомлённо вздохнув, продолжил: — И не бабское это дело на охоту ходить. Вам бы супы варить и в огороде жопами вверх стоять.
Я прыснула, ну нет… так не пойдёт!
— Не надо больше… ехидничать и дерзить не твоё, — и повернувшись к нему, невинно захлопала глазёнками. — Видишь, я милая и пушистая.
— Не… ты безнадёжна…
— Ладно, пошли, — стукнув Макса кулаком по плечу, перехватила дубинку и, выдохнув, бодренько пошагала вперёд.
Прошло меньше получаса, прежде чем по громкому и грозному окрику Макса «молодняк» выстроился в шеренгу кто с чем: дубинками, топорами, даже с инструментами собственного творения. На их лицах было написано хладнокровие и беспощадность, но в душе наверняка каждый понимал, что, возможно, как это обычно бывает, может пойти всё не по сценарию. Дети, испуганные внезапными сборами, цепляясь за своих матерей, размазывали сопли по лицу, а женщины еле сдерживались, чтобы не зареветь. На это было больно смотреть; хоть это и было обычным делом для них, складывалось впечатление, что разведывательная миссия может перерасти во что-то большее... или просто все настолько накручивают, привносят драмы, — тогда зачем, только заводят и пугают сильнее... Может, в этом и весь смысл?
После краткого инструктажа Макс крикнул пламенную речь, что это наши жизни, наш дом, и мы не позволим каким-то деревяшкам угрожать, а уж тем более нападать. Публику, конечно, завёл, теперь уже все с диким оскалом и безжалостным блеском в глазах ожидали начала крысиных бегов.
— Надо было забрать у психа кувалду… — задумчиво произнесла я, заметив подошедшего Макса. — Ему она ни к чему, а нам бы пригодилась…
— Как минимум Биллу… — протянул мужик, нервно вертя в руках топор.
Какое-то время мы ещё стояли, чего ожидали — непонятно. Может, это был своеобразный ритуал, ведь возражать никто не стал. Тишина мертвящей вуалью повисла над лагерем, а по спине пробежался мерзкий холодок, — ожидание для меня томительно, становлюсь дёрганной и нервной. Внезапно кто-то тихонько подкрался и обнял меня и Макса своими маленькими ручками со спины. Мы синхронно обернулись, а в следующую секунду на мужике уже висела Джо… Дамский угодник и покоритель детских сердец, блин.
— Ты же вернёшься?.. — чуть ли не плача спросила девчушка, все так же, крепко прижимаясь к Максу. — Обещай, что вернёшься…
— Обещаю… я тебя никогда не брошу, слышишь? — крепко обняв малышку, Макс уткнулся в её растрёпанные от ветра светлые волосы. — А сейчас беги… и не плачь.
— Хорошо, — успокоившись, девчушка отлипла от мужика и утёрла слезы рукавом куртки. Шмыгнув носом, подлетела ко мне и зажала в своих объятьях. Это было неожиданно и приятно одновременно, что вынырнув из некоторого оцепенения, обняла её в ответ. — Будь осторожна…
— А куда же я денусь, — покосилась на мужика, что внимательно наблюдал за нами, — выбора нет… А ты, малыш, будь сильной. Не позволяй этому сумасшествию сломать себя, — и легко чмокнула в светлую макушку.
Проводив взглядом забегающую в домик Джил девчушку, Макс скомандовал своим ребятам на выход… настала пора расплачиваться по счетам.