***
Лестрейд вздрогнул и раскрыл глаза, судорожно дыша. Плечо, казалось, терзали сотни маленьких игл, и он со стоном выдохнул сквозь сжатые зубы, пытаясь прийти в себя. Сон оставил мерзкое ощущение, а еще эта боль. Детектив-инспектор, проклиная свою беспомощность, повернулся к прикроватной тумбочке, одной рукой открыл дверцу и вытащил банку с парацетамолом, порадовавшись, что в прошлый раз, когда у него болела голова, он не закрутил защищённую от детей крышку. Левую руку тревожить не хотелось. Он закинул в рот таблетку и облегчённо выдохнул, увидев на тумбочке чашку остывшего чая, запил лекарство и откинулся со вздохом на подушку, ожидая пока оно подействует. Мысли постепенно перешли на вчерашний день, и внутри всё снова стянуло в тугой узел, мешающий дышать. Вчера всё было слишком. Сначала его выстрел, а затем люди из МИ5. И старые воспоминания, вспыхнувшие с новой силой. Конечно, он знал, что за тем, что произошло тогда стояли не просто какие-то организации. За этим стояли профессионалы, которые умели работать с людьми и для которых это была привычная работа. И они знали, как выбивать информацию, абсолютно не заботясь о способах. Лестрейд никогда не сомневался, что почти всё, где замешано получение информации, проходит скрытно, профессионально и совершенно без оглядки на законы о правах человека. И он был уверен, что правительство или ведомственные структуры в курсе того, что происходит. Вчерашнее знакомство с Алексом Хершем только уверило его в том, что именно с подачи правительства это все и произошло. Конечно, это и раньше было очевидным, когда Майк снова и снова оказывался в кресле у его постели, задавая всё те же стандартные день ото дня вопросы: «Что вы помните, инспектор?», «Какие ваши дальнейшие планы, инспектор?» и прочее в том же духе. Но всё равно от этого знания было не легче. Лестрейд тогда хотел только одного. Нет, пожалуй, двух вещей. Под действием седативных он постоянно хотел спать, и ещё он хотел, чтобы его, наконец, оставили в покое. Но человек с серыми глазами не уходил, постоянно оставаясь рядом, и со временем Грэг даже привык к его обществу. Точнее, его общество давало ему точку опоры, странную, основанную на ненависти и раздражении. Ведь этот хлыщ был там. Он всё видел, а теперь пытался прикрыть задницу своему начальству. Он никогда не говорил, что в первый раз после пробуждения увидев Майка, он испугался того, что, несмотря на то, что находится в больнице, тем, кто держал его взаперти невыгодно, чтобы он выжил. Они сделали слишком много, он понял слишком много, чтобы его просто оставили в покое. Даже по характеристике вопросов, которые ему задавали там, он понимал, кем были эти люди и на кого они работают. И последующие два дня, когда он лежал привязанный к кровати эластичными бинтами, постоянно видя возле себя представительного мужчину, внутренне сжимался, но отвечал на поставленные вопросы как можно спокойнее. «Нет, ничего не видел». «Нет, никого не запомнил». «Нет, не собираюсь ничего предпринимать, разве только отправиться домой». И всё, чего он хотел, это чтобы человек ушел. Но, по вполне понятным причинам, Майк никогда не уходил. Поначалу он даже задавался вопросом, ходит ли он в туалет, питается ли, или сидит тут целыми сутками? Но сил Грэга поначалу хватало всего лишь на пару часов бодрствования, а после он засыпал, поэтому знать наверняка о действиях своего надсмотрщика не мог. Сначала Лестрейд старался мужчину просто игнорировать, старался говорить одно и то же, чтобы он понял, что он справится со всем произошедшим. Он выжил и рад этому. И пытался убедить себя в этом сам. А внутри него постепенно на место апатии и страха приходила злость. И, естественно, она нашла выход. В один из дней Майк поднял тему… компенсации. Это настолько вывело Лестрейда из себя, что он не сдержался. От него пытались откупиться, заткнуть ему рот, чтобы он не вспоминал о том, что случилось. Но деньги не могли заглушить эти события, просто не могли. И тогда, когда он кричал на мужчину, требуя его покинуть палату и убраться к чёртовой матери, в первый раз со времени, когда он очнулся в больнице, он действительно осознал, что всё закончилось и он выжил. Он понял это после того, как выгнал Майка и, наконец, добился того, чего хотел с самого первого дня. Он остался один. Однако это оказалось не столь радостным событием, как он ожидал. Присутствие постороннего человека удерживало его на плаву, не давало погрузиться в пучину бесконечных воспоминаний. Теперь не только его ночи были наполнены кошмарами, кошмарами стали и дни. И он готов был выть от безысходности, когда после трёхдневного отсутствия, проснувшись, увидел сидящего в кресле человека. И он никогда так и не сознался, какое облегчение испытал, увидев его снова. Боль постепенно начала стихать и Лестрейд вздохнул. Сна не было ни в одном глазу, поэтому он осторожно поднялся и пошел на кухню. Можно было выпить, наконец, горячего чая.***
Майкрофт распахнул глаза, не сразу осознав, что его разбудило. Но какой-то полузадушенный всхлип и еле слышное чертыхание заставили его посмотреть на приоткрытую дверь в спальню друга. Судя по всему, после этих событий было естественно ожидать кошмаров. Он вспомнил время беспокойных двух недель, во время которых почти всё время находился в комнате с Грэгом и был свидетелем его кошмаров. И это казалось ему поистине жутким. Лестрейд никогда не кричал, о нет. Все кошмары он переносил в полном молчании, пожалуй, изменялось только дыхание, а по щекам катились молчаливые слёзы. А потом он резко просыпался и пытался успокоиться и не подать виду, что с ним что-то не так. И Майкрофт, видя это, ничего не мог сделать, не мог никак помочь. Во время этих молчаливых кошмаров, хуже всего было осознание того, что это всё только его вина. Холмс сел, спустил ноги с дивана и с силой потёр лицо. Три с половиной часа сна не могли быть достаточными спустя почти двое суток, которые он провёл на ногах, но это было лучше, чем ничего. Он поднялся и пошел на кухню ставить чайник. Он щелкнул тумблером и повернулся, осматривая кухню. Уже светлело, поэтому свет он решил не включать, тем более так было намного лучше. На столешнице стояли яблоки. Крупные, свежие, красивые. Раньше Майкрофт очень любил яблоки, они навевали мысли о солнце, лете и вообще беззаботном времени детства, когда Шерлок был маленьким, и они вместе собирали яблоки, которые росли рядом с домом. Даже спустя годы они трогали что-то в его душе, вызывая приятные воспоминания. Но потом постепенно воспоминания о детстве заменились на чувство раскаяния, и яблоки стали вызывать только горькое чувство вины. В госпитале, куда после происшествия доставили Грэга, всё было идеально. Чистое белье, стерильные палаты, графин с водой и миска с яблоками. Всегда свежими, как будто пластиковыми наливными яблоками. И теперь, глядя на них, Майкрофт вспоминал не счастливое время детства, а время, проведенное в неведении, что будет дальше. После того, как инспектора доставили в госпиталь, не было уверенности ни в чём. Укол, который сделали Лестрейду на базе в самом начале, подействовал не так, как ожидалось. Как говорил Херш, по его мнению, инспектор все эти два дня даже почти не вырубался. И врачи были в растерянности: они не знали ничего, не строили никаких прогнозов, заранее готовили к худшему. Вероятность того, что в том человеке осталось что-то от него прежнего, была крайне невысока. Но Майкрофт ждал, упорно сидел у постели, как будто это могло всё решить. Он отменил все встречи, взяв на себя только работу с бумагами, с которыми он работал чаще всего прямо тут, сидя в кресле. И всё, что он делал в свободное время, это смотрел и не мог понять. Почему он продолжает тут сидеть, если логично, что от него ничего не зависит. Он обнаружил, что за пять дней, проведённых в палате, брюки сидели уже не так прочно, ему начал требоваться ремень, а лицо стало бледным и каким-то вытянувшимся. Но глядя на мужчину, лежащего на кровати, он продолжает сидеть. Это было нелогично, глупо. Это было так по-простому, но… Он надеялся, что с инспектором будет всё в порядке. Вопреки всему. Вопреки логике. А ещё, сидя у постели в госпитале, он много думал. Он думал о брате, который по его настоятельному приказу сейчас проходил лечение от наркозависимости в одной из лучших клиник в пригороде Лондона. Он думал о произошедшем, о том, что он не может всё держать под контролем. Люди далеко не всесильны, даже такие гении, как он. Случившееся стало для него уроком. И он понял, что должен иметь кого-то, кто будет прикрывать ему спину, защищая от столь глобальных ошибок. Да, для Майкрофта это стало, наверное, самым жестоким провалом за всю его карьеру. Он знал, что иногда ради достижения каких-то целей приходится идти на жертвы, людские жертвы были зачастую неизбежны. Но обычно он сталкивался только с последствиями верных решений, сделанных при учете всех обстоятельств, выверенных до мельчайших деталей. Здесь же хватило его слова. Одного слова, силу которого он не рассчитал, которое, сорвавшись, перерубило жизнь простого невиновного человека. И Холмс подал запрос, потратил на поиски несколько часов, а в итоге спустя день сидел в кафетерии на первом этаже и беседовал с девушкой, в обязанности которой входило быть больше, чем его секретаршей. Ей необходимо было следить, чтобы впредь он никогда не допускал подобных ошибок. Майкрофт потянулся и взял из миски яблоко, оно было большим, сочным, гладким, почти с идеально ровной поверхностью, а потом откусил от него кусок. В рот потёк сладкий сок, но он не почувствовал вкуса. Он ощущал только горечь, вспоминая то, что произошло. Спустя неделю после того, как Грэга доставили в больницу, Майкрофт стоял в коридоре клиники, прислонившись лбом к холодному стеклу, смотрел на тёмный двор. После разговора с врачами Шерлока всегда было непросто. Младший брат был далеко не простым пациентом, но чего старший брат никак не ожидал, это того, что лечение в этот раз будет настолько успешным. В этот раз Шерлок сам был заинтересован в том, чтобы быстрее вернуться в нормальную жизнь, ссылаясь на то, что пока он отлёживается в больнице, его ждут настоящие дела. Полиция явно нуждается в его помощи, ведь в ней работают одни идиоты. И единственное, чего не знал Шерлок, так это то, что тот, кто разрешал ему принимать участие в расследованиях, ещё неизвестно, сможет ли вернуться к работе вновь. Майкрофт вздрогнул, ощутив чьё-то прикосновение к плечу, и резко обернулся. Антея — девушка после перехода под его начало теперь носила это имя — принесла ему кофе и сообщила, что она пересмотрела его расписание на следующую неделю, перенесла и отменила несколько встреч, как он и просил. А потом молча ушла. И Холмс подумал, что из этой внезапной затеи с помощницей может что-то и выйти. Сделав глоток, он пошёл снова в палату, чтобы проверить инспектора, а после можно было пойти отдохнуть. Правда, войдя в палату, Майкрофт услышал тихий звук и шевеление, которое заставило его резко вскинуть голову. Встретившись глазами с человеком, вжавшимся в изголовье кровати, увидев его взгляд, он по-настоящему испугался. Теперь он понимал то, о чем говорили врачи. Прежней личности в мужчине могло не остаться. Ему внезапно стало страшно, страх волной накрыл тело, и чашка кофе выпала из непроизвольно разжавшихся пальцев, упала на пол с глухим звуком, заливая коричневой жидкостью пол. И этот звук стал толчком. Человек дёрнулся, резко выдернул из вены катетер и сорвал электроды. Сразу запищал монитор, потеряв сигнал, и всё вокруг, казалось, просто сошло с ума. Мужчина практически скатился с кровати, а потом с каким-то диким поскуливанием начал отползать в угол. Майкрофт подбежал к нему, чтобы попытаться как-то достучаться. Он говорил какую-то бессмысленную успокаивающую чушь, по крайней мере надеялся на это, такую, какую шептал когда-то боящемуся грозы Шерлоку, сжав плечо инспектора и про себя спрашивая, куда, чёрт возьми, подевались врачи. А потом, спустя несколько секунд, показавшиеся вечностью, врач наконец появился рядом, быстро вколол успокоительное и только после этого мужчина отключился. На следующий день он поднял красные глаза от документов и столкнулся с настороженным взглядом тёмных глаз. Майкрофт понял, глядя на человека, что именно сейчас все и решится. Он дал мужчине напиться, а затем задал вопрос, ответ на который должен был внести ясность в то, что ждёт их дальше. — Добрый день, я рад, что вы пришли в себя. Вы знаете, где вы находитесь? Как вас зовут? — он удивился, каким отстраненным был его голос, в отличие от того, какие эмоции его переполняли. Мужчина долго смотрел на него, а потом глухим голосом еле слышно проговорил. — Меня же спрашивали об этом около семи раз, — хрипло сказал Лестрейд, закрывая глаза. — Грегори Лестрейд, инспектор нового Скотланд-Ярда. Неужели вы думаете, что меня могут звать как-то ещё? — Инспектор, вы понимаете, где вы находитесь? Мужчина приоткрыл глаза и окинул помещение взглядом. — В больнице. Я арестован? — Почему вы так решили? — Майкрофт удивленно поднял бровь. — Вы меня пристегнули. — Нет, это для вашей безопасности, инспектор, — вздохнул Холмс и, наконец, спросил то, что могло быть самым страшным вопросом за весь разговор. — Вы помните, что с вами произошло? Мужчина не ответил, но его лицо исказилось, и Майкрофт попытался его успокоить. — Всё уже закончилось, вас вытащили. Вы в безопасности. — Это хорошо, — мужчина прикрыл глаза и провалился в сон. А Майкрофт в первый раз за несколько дней почувствовал, как липкий страх отступает. Инспектор Грегори Лестрейд выжил. Сзади раздались шаги босых ног, щёлкнул выключатель и Майкрофт быстро развернулся. На кухню вышел взъерошенный Лестрейд, в очередной раз зарывшийся правой рукой в волосы — показатель того, что он сильно нервничал. Увидев Холмса, он вздрогнул и растерянно замер, с таким странно испуганным выражением лица, что мужчине захотелось снова обнять его, чтобы защитить от этого мира и дать какую-то поддержку. Но он только приподнял уголок губ в подобии улыбки. — Доброе утро. Чайник сейчас будет. — Ты остался… — Я просто умотался, за последние два дня спал только несколько часов и… — Не захотел оставлять меня одного? — Лестрейд натянуто улыбнулся и потянулся, а потом зашипел, видимо рука все еще болела. — В какой-то мере, — сказал Майкрофт, подходя к чайнику и заливая кипятком пакетики, про себя досадуя, что у Лестрейда нет нормального чая, только это. Он непроизвольно поморщился. Повисло неловкое молчание. Лестрейд достал с нижней полки какое-то печенье и поставил его на стол. — Насчет того, что я говорил… Майк, я не знаю, как к этому всему подойти. Мы давно не обсуждали случившееся. Но мне нужен ответ, чтобы понять, что я окончательно не сошёл с ума. Со мной работал Херш? Майкрофт поставил чашки на стол и отошел к окну. Это всегда было сложно, уходить от ответа, ведь Грэг как никто другой заслуживал правды. И то сказать это было невыносимо. Холмс выдохнул, когда на его плечо легла рука. — Не надо, по твоему молчанию я уже понял, что прав, — мужчина сжал руку, а затем отошел к столу, чтобы закончить заваривать чай. — Ну, хотя бы радует, что я не окончательно сошёл с ума. — Грэг, ты знаешь… — Да, знаю, что многое ты не можешь обсуждать даже со мной. Даже несмотря на то, что я заслуживаю ответов, как никто другой. Дело уже закрыто, я говорил тебе ещё тогда, что я не буду выносить это дело на суд общественности. Но тебе не кажется, что я имею право знать, что случилось? А всё, что ты говоришь — только странные фразы и игры в молчанку. Секретность, мать её дери. Я вообще не знаю, что правда и что ложь. Я догадывался, что то, что со мной произошло было делом спецслужб, я же не полный идиот, что бы ни говорил обо мне Шерлок. Но я никогда не представлял, что тот, кто пытал меня, ломал меня вместе со своими амбалами, посмеет припереться на дело, которое я вёл. МИ5, Майк? Это больно, знаешь ли. — Грегори, я… — Майкрофт посмотрел на друга, который с силой сжимал кулаки. У инспектора был доступ, и даже при желании он мог предоставить информацию того, что произошло. И от этого было больно не только Грэгу. Но то, в чём был уверен Холмс, так это то, что узнай Лестрейд правду — это будет больнее в разы. Потому что всё уже зашло слишком далеко. Он хотел рассказать, тысячи раз хотел рассказать. Положить конец этой череде лжи. Но он не мог. Не мог причинить боль другу. Если бы это касалось только его, он бы это пережил, совершенно не заботясь о своих чувствах. Он привык, помня о потерях, идти дальше, несмотря на открытые раны. Но не поступать так с Грэгом. Только не с ним. Поэтому он молчал. Телефон издал трель, извещая о новом сообщении, и оба вздрогнули. — Ясно, — Лестрейд улыбнулся какой-то нервной улыбкой. — Тебе уже необходимо уходить. Это, наверное, к лучшему. Я сегодня немного не нацелен на дружеские беседы, как ты мог заметить. Рука болит, да и вообще. Думаю, тебе стоит уйти. — Прости, — прошептал Майкрофт, пройдя в гостиную взял пиджак и развернулся к выходу. — Спасибо за гостеприимство, поправляйся. — Нет, правда, всё нормально. Не всегда же мне быть счастливым. Давай, удачи с тем, чем там тебе необходимо заниматься. А я пойду спать, с твоего позволения. У меня сегодня был не очень удачный день. Точнее, уже вчера. — Пока, Грэг. И ещё раз прости. Лестрейд ничего не ответил. Когда хлопнула входная дверь, он рвано выдохнул, поднялся и пошёл в ванную. В зеркале отражалось бледное измождённое лицо с тёмными мешками под глазами. Он открыл зеркало, достал из стоявшего на полке пузырька две таблетки снотворного, закинул их в рот, всухую проглотил, захлопнул шкафчик. Ещё раз бросив взгляд на свое отражение, он развернулся и пошел ложиться. Надо было принять снотворное раньше.***
Майкрофт стоял на крыльце дома Лестрейда и курил, наблюдая, как просыпается город и слушал, как стучит дождь о железный козырёк над подъездом. Надо было вызвать машину, но торопиться не хотелось. Подобные разговоры с Грэгом случались нечасто, но бывали. И это неудивительно, что после произошедшего снова всплыла эта тема, естественным было и то, что детектив-инспектор хотел даже спустя столько лет узнать подробности. Хотя последний раз этот разговор был несколько лет назад, на очередную годовщину. Лестрейд тогда разозлился и ушёл из бара. Майкрофт сделал затяжку. Ничего важного его всё равно сегодня не ждало. Всё, что было назначено на завтрашний день, Антея благоразумно перенесла на послезавтра. Не только потому, что босс должен был отдохнуть после того, как вернулся из Чехии, всё же решение вопросов с руководством страны, приёмы и переговоры не оставляли времени на сон, но вероятнее всего после того, как водитель известил, что шеф решил остаться дома у Лестрейда, она поняла это в собственном ключе, и попыталась максимально разгрузить его день. Ведь с её точки зрения всё должно быть логично. Если после тяжелого дня босс решает остаться у друга, у которого тоже был непростой день, неудивительно, что она интерпретирует это именно так. Майкрофт затянулся и выдохнул дым в холодный воздух. Чего не знала Антея — так это того, что между ним и Лестрейдом не может быть ничего. Не могло, после случившегося. И хотя инспектор был даже не против их общения, и перехода его на новый уровень ещё два года назад, но Майк, сцепив зубы и затолкав чувства глубоко внутрь, отказал. Он просто не мог этого себе позволить. Потому что он знал, что всё тайное может стать явным, рано или поздно. И он не хотел причинять Грэгу ещё бо́льшую боль. Если бы всё пошло, как оно шло… Когда всё раскроется, это станет худшим вариантом развития событий. Это разобьёт детектива-инспектора на мелкие осколки, и никто и никогда, возможно, не сможет их собрать. Поэтому это было недопустимо. Хотя, откровенно, хотелось иногда наплевать на всё и просто поддаться этим чувствам, как помешанный на гормонах подросток. Первый раз разговор о предпочтениях случился у них спустя полгода, зимой две тысячи шестого. Они тогда сидели в баре, Лестрейд как раз пил вторую пинту, рассказывая Майкрофту об их последнем деле, которое они раскрыли вместе с Шерлоком, и мысли о котором пытался заглушить. — И представляешь? Она вломилась к ним в дом, пока они спали. Газ сделал свое дело, они ничего не почувствовали, это хоть радует. Их смерть была безболезненной. А потом взяла с полки настоящую заточенную катану и отрубила им головы. Обоим. — Ритуальное убийство? — Хуже, месть. Она любила Дженнифер, а та ушла от неё, когда встретила свою любовь. Разрыв для Бриджит был болезненным, она долго лечилась. А потом как-то встретила их в парке. — Откуда узнали? — Сама рассказала. Притом в таких подробностях, ужас. Но самое странное для меня. Зачем хранить дома заточенную катану? — Тоже бы хотел? — улыбнулся Майкрофт, накалывая на вилку кусочек картошки. — Я? Зачем мне? — он посмотрел на друга и рассмеялся. — Определенно да. Я бы ей лук крошил, салаты полезные делал. Хотя нет, не хотел бы. Если бы она у нас была, когда я застал Джесс с этим… Думаю, мы бы здесь не сидели. Я бы отбывал пожизненное, не иначе. — Это твоя жена? — получив утвердительный кивок, Майкрофт вздохнул. — Мне жаль. — Ой, да ладно. Сам был виноват. Женились по глупости, фактически. Никто не хотел идти на компромиссы. Естественно, что всё копилось, как снежный ком. Я жил и скрывался на работе, а ей хотелось восхищения. Так что так. Но всё равно, меня разозлило, что она это делала у нас дома. Так что да. Первый брак был неудачным. А ты? — Что я? — Ты когда-нибудь был женат? — Я? Нет. Никогда. — И что, нет никакой воздыхательницы или любви всей жизни? — Ты же знаешь, какой у меня график. Если бы кто-то и был, ему бы вряд ли понравилось так жить. — Да, у меня с женой всё было также. Порой. Постой, ты сказал — ему? Ну, да. Прости, не подумай, что я что-то имею. — Тебя это смущает? — Смущает? Что ты. Нет. Я вообще не особо смотрю на пол, если честно. То есть нет. Меня это не смущает. Нисколько, — Грегори запил еду и улыбнулся. — Так что, у тебя есть кто на примете? Хотя ладно, не отвечай. Слушай, а вот у тебя есть катана? — Да. Есть. — И она заточена? — Конечно. Подарок японского руководителя одной небольшой компании. И для него было бы оскорблением преподнести её с не заточенным лезвием. — И как? Не было желания применить… на практике? — Я довольно сдержан, инспектор, как вы могли заметить. Поэтому никогда не возникало такого желания. Лестрейд хмыкнул и, сунув себе в рот кусок стейка, улыбнулся. Майкрофт сделал ещё одну затяжку, глядя на дорогу. Спустя полгода после того разговора, когда он сидел в кабинете вечером и работал с бумагами, на его телефон поступил звонок. Холмс несколько удивленно посмотрел на номер абонента. Почему инспектору понадобилось звонить ему в 12 вечера? — Да, Грэг. — Извините, сэр. Меня зовут Роб, я работаю в пабе. Дело в том, что вашего друга было бы неплохо отвести домой. Ваш номер был у него на быстром наборе. Не могли бы вы приехать за ним или же связаться с кем-то, кто мог бы его забрать? — Где вы находитесь? — серьёзно спросил Майкрофт, уже вызывая водителя. Спустя четверть часа он уже входил в бар, расположенный в десяти минутах ходьбы от Скотланд-Ярда. Он уже изучил последнее дело Лестрейда и прекрасно понимал причины, побудившие Грега пойти в бар. Убийство ребёнка. Холмс увидел инспектора сразу, тот сидел, положив голову на руку за столиком у стены. Ох, Грэг. Майкрофт подошел к столику, кивнув насторожившемуся бармену, который отвлекся от вытирания бокала, аккуратно положил руку на плечо друга и несильно потряс. — Грэг. Мужчина поднял голову и расфокусированно посмотрел на Холмса, а потом расплылся в улыбке. — Майк… Я думал, у тебя работа, — поразительно, но, несмотря на то, что его друг был сильно пьян, речь его была на удивление четкой. — Давай. Выпьешь со мной. Он попытался подать знак бармену, чтобы тот принес ещё выпить, но движения дались ему с трудом и его повело, так что Майкрофту пришлось его поддержать. — Нет, Грэг. Пожалуй, тебе уже хватит. Пойдем домой. — К тебе или ко мне? — пробормотал Лестрейд, поднимаясь с помощью Майкрофта на ноги и перенося на него почти весь свой вес. Холмс только резко выдохнул, поразившись, что Грэг, пожалуй, тяжелее его, и повел несопротивляющегося инспектора к выходу из бара, по дороге сунув пятидесятку в руки бармену. Водитель уже ждал у открытых дверей, и Майкрофт помог Лестрейду сесть в машину, аккуратно прикрыв голову, чтобы он не ударился. В автомобиле Грэг полулежал, привалившись к нему плечом, и вроде как дремал. Когда они приехали и Майкрофт снова помог другу выбраться из машины. — Значит, ко мне, — с улыбкой пробормотал Лестрейд и, резко оттолкнувшись от поддерживающего плеча друга, пошатываясь пошёл к двери и, пошарив рукой в стоящем на подоконнике цветочном горшке, достал ключ. Майкрофт, стоявший сзади него на случай, если инспектор потеряет равновесие, только устало покачал головой. — Да брось, — фыркнул Лестрейд, видимо, догадавшись, о чём тот думает. — Телевизор, встроенный холодильник и плита — всё, что у меня есть ценное. Тем более, кто будет воровать у инспектора… Он навалился на дверь, резко открыл её и почти ввалился в прихожую, и Майкрофт попытался его перехватить, чтобы предотвратить падение выпившего друга на пол, когда, неожиданно развернувшись, Лестрейд захлопнул дверь и прижал Майка к ней спиной, заставив того резко выдохнуть, а затем накрыл губами чужие губы. Холмс поначалу растерялся в шоке от напора, а потом ответил. Грэг издал какой-то звериный рык, и прижался к нему сильнее, а Майк вдруг вспомнил, что не может… так. Он вспомнил часы, проведенные в больнице и, преодолев себя, вставил руку между ними и, собравшись с силами, оттолкнул мужчину, хотя в данный момент хотел только одного: вжать его сильнее и продолжить то, что начал инспектор. — Грэг, подожди. Ты пьян. Это не правильно… — Всё правильно… хочу тебя до умопомрачения. — Грэг, не надо. Прошу тебя. Я… не могу. Лестрейд отошел от него резко, запустив пятерню в волосы, отступил в гостиную к дивану, но пошатнулся и вынужден был схватиться за косяк. — Прости, — пьяно выдохнул он, глядя куда-то в пол. А потом глухо добавил. — Кажется, мне надо в туалет. Холмс обхватил друга за талию, забросив его руку себе на плечо, и помог добраться до унитаза, над которым он сразу склонился, содрогаясь от спазмов. Когда, опорожнив желудок, мужчина прислонился к стене, тяжело дыша, Майк нажал на смыв, дал ему воды, а потом помог умыться и почти дотащил того до постели, где принялся помогать избавиться от одежды. Когда он закончил, Грэг уже крепко спал. Майкрофт постоял какое-то время, глядя на спящего мужчину, всё ещё ощущая на губах привкус алкоголя и горький запах перегара, который на удивление не вызывал раздражения, а потом вздохнул и вышел. На следующий день в десять утра раздался звонок. — Привет. — Грэг, как твое самочувствие? — Эм. Ты не подскажешь, что вчера произошло? Дело в том, что я мало что помню… я увидел, что звонил тебе в час. Прости, я мог наговорить много лишнего. — Ничего такого, Грэг. Я просто помог тебе добраться домой. — Что? Дерьмо… Прости, пожалуйста. Это всё последнее дело. Я не ожидал, насколько оно на меня повлияет. Слушай… если то, что я помню — правда, я действительно… Прошу прощения. — Не стоит ни в чём извиняться. Ведь для чего ещё нужны друзья. А по поводу того, что ты помнишь… Ты был сам не свой. Так что всё нормально. Это было просто действие алкоголя. — Да, — и Лестрейд облегченно и как-то нервно рассмеялся. — Я рад, что ты не держишь на меня зла… Майк. Поэтому между ними не могло ничего быть. Хоть это было и больно, но на такое Майк пойти не мог. Он отправил СМС водителю. Пора было возвращаться домой, выспаться, а потом приниматься за работу. Дела не ждут.***
Лестрейд удивлённо смотрел на доставленные курьером продукты. Даже настоящий чай. Грэг непроизвольно улыбнулся, чувствуя разливающееся в груди тепло. Он быстро достал телефон и написал. «Спасибо. И прости за вчерашнее» «Не стоит волноваться. Поправляйся. М»***
— Весёлого рождества, — Грэг рассмеялся, глядя на Салли в колпаке и стоящего рядом с нею хмурого Андерсона с оленьими рогами. — Простите, но на сегодня ещё есть планы. — Собираетесь на свидание? — Ни за что! Просто встреча с другом. — Удачи, детектив-инспектор. Хорошо провести время и отдохнуть. Привезёте что-нибудь из вашей поездки на континент? — Всенепременно! Лестрейд улыбнулся и, накинув куртку быстро вышел. Спустившись на лифте вниз вместе с ещё двумя весёлыми констеблями, он быстро миновал холл и вышел на улицу. Возле лестницы стоял в пальто Майк, глядя на то, как группа молодых людей одетая во всяких рождественских персонажей раздает конфеты двум детишкам. Приближалось Рождество. — Привет, давно ждёшь? — Нет, только подошел. Ты готов? — Обижаешь. — Я забронировал столик здесь недалеко, но все равно было бы удобнее доехать, — Майкрофт открыл дверь автомобиля, пропуская Грэга, а затем сел следом. — Хочешь чего-нибудь выпить? — Определенно, — Грэг улыбнулся, и, видя, как друг потянулся к виски, с улыбкой проговорил. — Минералка была бы кстати, — он вытянул из холодильника бутылку средней газированной воды и открыл ее, с тихим пшиком, и улыбнулся. — Итак, куда едем? — Будем считать, что это небольшой сюрприз, — Майкрофт развернулся и стукнул зонтом в водительское окошко, подавая знак, и машина мягко завелась и поехала. — Учти, я не рассчитывал на то, что мы встретимся сегодня. Если помнишь, планировалось, что ты проведешь незабываемое время в Пакистане вплоть до четвёртого января, поэтому сегодня я собирался просто сидеть на диване, потягивать глинтвейн и смотреть Диккенса. — Учитывая то, что у тебя завтра рано утром поезд? — Ну ладно, я бы просто пил чай, всё ты знаешь… — Грэг ухмыльнулся и несильно толкнул Майка локтем в бок, отчего тот вздрогнул и рвано выдохнул. Два дня назад в ребра неслабо прилетело во время последних, поначалу не особо удачных переговоров, правда, после того, как к переговорам подключили некоторых людей, перевес сил и аргументов склонил чашу весов в его сторону. Но непроизвольное движение не осталось незамеченным. — Майк, всё в порядке? — Небольшие разногласия во время диалога. — Что же это за диалог, если там такие болезненные объяснения. Тебе сильно досталось? — Не волнуйся, всё уже позади. Хотя я был бы признателен, если сегодня ты бы воздержался от дружеских тычков по рёбрам. — Прости, Майк, — Холмс удивлённо посмотрел на Лестрейда, который извинялся так, будто это он нанес ему все эти травмы. За что он извиняется? Майкрофт повернулся, глядя на Грэга. — Ты же тут ни при чем, не надо. Вот, собственно, мы на месте. Лестрейд вышел вслед за другом из машины. — Ты издеваешься? Я ожидал, что ты забронировал какое-то фешенебельное место, как всегда. Но дешёвый индийский ресторан? Довольно неожиданно для тебя, — и Грэг рассмеялся. — Наконец-то я смогу поставить тебя в неловкое положение. — Сомневаюсь, что тебе это удастся. Ты не представляешь, где иногда приходится находиться и на что идти ради какого-то контракта, — говорил Майкрофт, пока они садились за столик. — Например? — Лестрейд снял куртку и повесил ее на вешалку. — К примеру есть бычьи яйца, или… человеческое мясо. — Боже милостивый, Майк! — Последнего мне избежать, к счастью, удалось. Они отвлеклись сделать заказ, и пока ждали, Майкрофт потянулся к портфелю и вытащил оттуда обернутую в бумажный пакет бутылку. — С наступающим рождеством, Грэг. — Спасибо, — Лестрейд заглянул в пакет и присвистнул. — Не знаю, правда, с кем мне пить его, но спасибо. — Он с улыбкой принял подарок, а потом улыбнулся и полез в карман пиджака. — Не сказать, что я ожидал тебя увидеть, поэтому то, что твой подарок всё-таки оказался со мной — чистая случайность. Увидел и решил, что он должен быть твоим. Он вытащил из кармана сверток, обёрнутый в упаковочную бумагу с изображёнными на ней карамельными палочками. Майкрофт аккуратно принял подарок и, немного помедлив, разорвал, и удивленно поднял бровь. Там лежал галстук с напечатанными на нем маленькими зонтиками. Он посмотрел на Грэга и на его провокационную улыбку, хмыкнул и, взяв, быстро стащил свой классический чёрный галстук и надел на его место новый. — Определённо тебе идёт. — Обязательно буду его носить. Спасибо, Грегори. Официант принёс заказанные блюда и они принялись за еду. Лестрейд посмотрел на Майкрофта, который ел как всегда изящно, и постарался отключиться от этого зрелища. Приемник наигрывал рождественскую мелодию и это было приятно. — Итак, как прошёл визит в Пакистан? Не считая конфликтов? Они готовятся к встрече рождества? — Грэг, Пакистан — мусульманская страна, так что рождество они не отмечают, празднуют только день рождения Джинны, основателя Пакистана. Так что к рождеству они не готовятся, как у нас. Как видишь, загореть мне не удалось, конечно, но в низине там довольно жарко… Лестрейд, улыбнувшись, наколол кусочек курицы, слушая рассказ про обычаи страны, в которую ездил его друг, когда песня, игравшая по радио, закончилась и её сменила другая, задорная новогодняя мелодия… От которой все внутренности сжались в тугой узел, а звуки песни исказились, став какими-то глухими, перекрыв собой все остальные. Грэг положил вилку на тарелку и вздрогнул, когда его руку сжала чужая ладонь. Он поднял взгляд и увидел взволнованное лицо друга. Тот что-то говорил, но к горлу подступил горький ком и он вскочил. Первой мыслью было пойти в туалет, но вспомнив, что те же динамики транслируют музыку и туда, Лестрейд быстро развернулся и вышел на улицу. В ушах всё ещё шумело, и он прислонился к стене возле входа. Постепенно паника начала отступать, дышать стало легче. — Грэг, ты как? — раздался знакомый голос рядом. Майк вышел, держа в руках их куртки, свой портфель и подаренную бутылку вина. — Прости, — Лестрейд зашарил руками по карманам пиджака, а потом достал пачку сигарет и попытался закурить. Но руки дрожали так сильно, что ему даже не удалось вытащить из пачки сигарету. Он услышал вздох, и Майк забрал у него пачку, вытащил оттуда сигарету и передал другу, а затем чиркнул зажигалкой. — Прости, я не смог даже нормально провести вечер. Майк передал другу куртку, помог ее надеть и тоже закурил. — Не извиняйся. Я так понял, что что-то всколыхнуло старые воспоминания? — Да, эта чёртова песня, — Грэг раздраженно выдохнул дым, и зажмурился. — Там часто вспоминали того, кто заказал это всё. Снежный человек, так его там называли. В тот день… В тот день, когда ты нашел меня, им позвонили. Видимо ваше руководство поняло свою ошибку. А на рингтоне стояла эта песня. Боги, Майк, я так его боюсь. — Ох, Грэг. Мне так жаль, — сказал успокаивающе Майкрофт, глядя на друга, хотя внутри него всё тоже сжало щупальцами страха. Грэг помнил, он знал, кто за этим стоит. И Холмсу первый раз за несколько лет стало панически страшно за них обоих.